Двадцать
Великий темный магистр ложи Аваддона Кладис восседал на своем золотом троне – если вам хочется придираться, то трон был не из настоящего золота. Если вы будете придираться дальше, то это был не совсем трон. Это было позолоченное мягкое кресло, потому что спина Великого темного магистра болела так, «словно две шлюхи дерутся на ней, как на параде шлюх». (Великий темный магистр однажды был женат, но это ему не помогло.)
– Выйди вперед, Шестой адепт. Собрал ты десятину с остальных членов ложи в этом месяце?
Шестой адепт подошел к трону Великого темного магистра и положил красный бархатный мешочек на серебряный складной столик рядом с креслом.
– Да, ваше темнейшество. Вот она.
Магистр протянул руку и вздрогнул, когда спину прострелила боль. Он взял мешок и взвесил его на ладони.
– Легкий.
– Да, ваше темнейшество. – Шестой адепт повесил голову. – Мы потеряли нескольких братьев.
– Это еще почему?
Третий аколит, единственный член ложи, который удосужился заехать на собрание сегодня, сказал:
– Глава ложи Аваддона Кладис в Сан-Диего торгует «Вольво» и дает очень хорошие условия всем членам других лож, которые переходят к нему.
Магистр подумал минуту и серьезно кивнул.
– А что за условия?
– Лизинг на сорок восемь месяцев. Полная гарантия на три года. Никаких наличных.
Магистр устроился на троне поудобнее.
– Хорошие машины. И условия приятные.
– Да, ваше темнейшество, – сказал Шестой адепт, – плюс он ставит бесплатное блютус-радио.
– Бесплатно? – переспросил магистр. – Эта ложа всегда меня раздражала.
– Да, сэр. Они позорят владыку Аваддона, – сказал Третий аколит.
– Но они умны.
– Да, – хором согласились Шестой адепт и Третий аколит.
– Сан-Диего уроды, – сказал магистр и прочистил горло. Он чувствовал себя очень хрупким и смертельно усталым. Ему очень не нравилась старость. В сердце у него стояло столько стентов, что подчиненные звали его Железным человеком, когда думали, что он не слышит. Он дважды лежал в хосписе и один раз пережил клиническую смерть продолжительностью шесть минут. К жизни его вернуло сочетание таинственных трав и чистой ненависти. Ненависти к другим ложам и к последователям Калексимуса, которые прокляли его, наслав второй инфаркт, боль в спине и старость. Он не должен был стареть. Великие темные магистры не стареют. Магистр не сомневался, что это просто проклятие. Ему никогда не приходило в голову, что в высоком давлении и уровне холестерина следует винить скорее тонны жареной еды и лавочку с рыбой и жареной картошкой, которую он держал всю жизнь, а вовсе не ведьм.
– Сколько осталось? – спросил он.
– Адептов и аколитов? – уточнил Шестой адепт.
– Нет, грелок для чайника и обувных колодок! Конечно, адептов и аколитов.
– Минимум дюжина, ваше темнейшество.
– Что значит «минимум»? Больше дюжины?
Шестой адепт поджал губы и покачал головой:
– Нет. Всего двенадцать.
Магистр вздохнул:
– Некогда великая ложа пришла в плачевное состояние.
– Да, в плачевное, – согласился Третий аколит.
– Когда-то нас боялись. Лос-анджелесская ложа была самой большой в стране.
– Да, она была велика и устрашающа.
– А потом все пошло наперекосяк.
– Да, ваше темнейшество, – согласился Шестой адепт.
– А почему, как ты думаешь? – спросил магистр. Шестой адепт ничего не ответил и повернулся к аколиту. Третий аколит кашлянул.
– Возможно, сэр, дело в букве «д».
– Боюсь, ты прав, – пробормотал магистр.
Самые страшные противоречия в ложах Кладис Аваддона касались правописания. За многие века не один нож воткнулся в спину из-за вопроса, как писать имя бога – «Аваддон» или «Аввадон». Насчет самой фразы «Кладис Аваддон» тоже были сомнения. С этим сталкиваются почти все тайные общества. Обычно никто в ложе не знает, как на самом деле работает латынь. Всем нравится название «Кладис Аваддон», потому что оно звучит официально и таинственно, но никто не представляет, есть ли в нем какой-то смысл. А попросить о помощи нельзя, потому что тогда священные тайны ложи будут раскрыты. В результате тайные общества держат пальцы крестиком и надеются на лучшее. И считают, что им повезло, потому что они такие таинственные, что за пределами общества его название почти никому не известно.
– Полагаю, нам нужно обсудить ситуацию с Фрэнком, – объявил магистр.
Шестой адепт и Третий аколит вздрогнули при упоминании реального имени члена ложи. Но это была только вина Фрэнка. Любой, прошедший через ритуал инициации, получал определенный статус в ложе. Магистр был всего один, а вот адептов и аколитов могло быть много. А вот Фрэнк так и не смог собраться и подняться выше… Фрэнка. Он был тайным позором всей ложи.
– Теперь, когда Фрэнк мертв, мы можем поговорить о слоне, которого мы все не приметили, – вздохнул магистр.
– Что за слон? – поинтересовался Шестой адепт.
– Не надоело умничать? – спросил магистр.
Шестой адепт покачал головой.
– А ты что думаешь, аколит?
Третий аколит тоже покачал головой.
– Боже, – сказал магистр и уронил лицо в ладони. Через мгновение он сказал: – Фрэнк нас обворовывал.
– Обворовывал? – спросил аколит.
– Обворовывал! Что в этом слове тебе не ясно? Он крал священные предметы и продавал их на онлайн-аукционе. Обычно всяким хиппи, которые делали из них четки и все такое.
Третий аколит прищурился.
– Это имеет какое-то отношение к комнате восемь?
– Это имеет непосредственное отношение к комнате восемь, – серьезно кивнул магистр.
Аколит скорчил гримасу.
– Это оттуда теперь воняет?
– Да. То есть внутри ты не был?
– Нет, ваше темнейшество. А нужно?
– Только если хочешь расстаться с завтраком, – сказал Шестой адепт, – точнее, со всеми завтраками, которые ты съел за жизнь.
– Не понимаю.
– Фрэнк взорвался. Точнее, его взорвали, – пояснил магистр, – вы видели видео, где кита подорвали динамитом на пляже в Орегоне?
Третий аколит радостно кивнул:
– Да, сэр. Оно крутое. Ваше темнейшество.
– Тогда представь, что это случилось в помещении. В этом здании. С Фрэнком. В комнате восемь.
– Он взорвался?
– Как пудель в микроволновке, – сказал Шестой адепт, – как будто кто-то размазал по стенкам чили с говядиной.
– По-моему, больше похоже на сто фунтов зельца, – сказал магистр.
– И это тоже, ваше темнейшество.
Третий аколит вздрогнул.
– Можно, я сяду, сэр? Мне что-то нехорошо.
– Конечно. Дай ему стул, адепт.
Шестой адепт прошел в заднюю часть комнаты и вернулся со складным стулом. Третий аколит тяжело рухнул на него.
– Опусти голову между коленей, – велел магистр.
Аколит наклонился и сказал приглушенно:
– Да, ваше темнейшество.
– Если тебя вырвет в священном зале, я…
– Не вырвет.
– Ну, тут довольно мерзко пахнет. Внизу жарят на горелом масле, а из комнаты восемь идут… испарения.
– Все будет хорошо, обещаю, – сказал Третий аколит.
– Молодец, – одобрил магистр, – итак, Шестой адепт, что мы будем делать с комнатой?
– Ваше темнейшество, несколько других адептов и аколитов ее уже убирали, но не смогли справиться до конца. Вы же сами видели.
– Да, понимаю. Но мы должны закончить.
– Конечно. Мы неплохо продвигаемся. Нам понадобится отбеливатель и пара респираторов.
– И ты наверняка хочешь потратить на это деньги ложи? – прищурился магистр.
Шестой адепт виновато переминался с ноги на ногу.
– Ну, это в некотором роде дела ложи, сэр.
– Сколько?
– У меня в куртке список. Подождите минутку…
Магистр махнул рукой.
– Успокойся, я тебе верю. Бери, – он протянул адепту мешочек с десятиной, – возьми деньги отсюда, только принеси сдачу. И чек.
– Да, ваше темнейшество. Спасибо.
Магистр покачал головой:
– Когда мы потеряли место для собраний в Бербанке, все покатилось как снежный ком. Нам нужна комната восемь. Ресторан внизу не приносит денег даже на налоги на здание. Нам нужны жильцы, причем еще вчера.
– Мы работаем над этим, – сказал Шестой адепт.
Магистр наклонился посмотреть на Третьего аколита и тут же пожалел об этом, потому что спину снова пронзила боль.
– Как ты там, аколит? Все еще тошнит?
– Уже лучше, ваше темнейшество, спасибо. Еще бы пару минут…
– Конечно, сколько угодно. Мы же не хотим отмывать еще и вторую комнату.
– Нет, сэр. Спасибо, сэр.
Магистр снова обратился к Шестому адепту:
– И что ты там нашел? Оно поможет нам найти виновника?
Шестой адепт вытащил из шкафа картонную коробку с надписью «Замороженная треска» и принес ее магистру.
– Покажи, – велел старик.
Шестой адепт вынул пластиковый пакет для еды навынос, захваченный в ресторане, и протянул его магистру. Тот достал из него сломанную шкатулку.
– Я ее искал. По крайней мере, теперь мы знаем, что он пытался продать.
– Старую шкатулку?
– Не просто старую шкатулку, – обиделся магистр, – да, это выглядит как старая шкатулка, но Фрэнк, скорее всего, заявил тому, кто превратил его в фарш, что это Сосуд Призыва.
– Который вызывает владыку Аваддона? Никогда раньше его не видел.
Магистр опустил руки.
– Ты и сейчас его не видишь, идиот. Это просто коробка для скрепок.
– Извините.
– Надо же, каким он был дерьмом. Пытался продать нашу главную реликвию. Да он почти заслужил то, что с ним сделали.
– Вы совершенно правы, ваше темнейшество.
Магистр сел поглубже в кресло, чтобы выпрямить спину.
– В твоем сундучке с игрушками что-нибудь осталось?
Шестой адепт поставил коробку и принялся перебирать лежавшие в ней пакеты.
– В основном всякие обломки и остатки, если можно так выразиться. Перстень. Медальон Фрэнка. Несколько зубов, пара золотых. Может быть, есть смысл передать это его семье.
– Все?
– Еще по мелочи, но это интереснее всего. – Шестой адепт передал магистру сложенный клочок бумаги. Клочок высох, но был покрыт грязно-бурыми пятнами.
Магистр развернул его кончиками пальцев и разложил на коленях. Посмотрел на него.
– Что ты мне показываешь? Это реклама ярмарки выпечки.
– Не только, сэр. Посмотрите на нижний край.
Глаза у магистра были уже не те, что прежде. Он прищурился, но разглядел только порнографическую выпечку.
– А что эта овсяная печенька с изюмом делает с кексом?
Шестой адепт нагнулся и указал на нижний уголок флаера:
– Сюда смотрите.
Старик ужаснулся.
Великий темный магистр ложи Кладис Аваддон принадлежал к древнему роду жрецов, который насчитывал много веков. Ложа существовала с тех пор, как люди научились писать. На самом деле, как только первый человек нацарапал что-то, он тут же захотел скрыть это от остальных. Показывать только избранным. Правильным. И тех, кто подглядывал, немедленно убивали. Примерно так и появились тайные общества. Ложа Кладис Аваддон стала одним из первых и самых тайных.
Конечно, об их существовании стало известно во время неприятностей с инквизицией, и на какое-то время ложа была распущена. Ее члены сохранили преданность своему божеству, но теперь поклонялись ему в частном порядке, видя, что инквизиция делает с теми, кого считает еретиками. То есть примерно со всеми. По целому ряду причин никто не хотел подставлять ни одну часть тела под раскаленный металл. Ложа затихла почти на четыреста лет и снова вернулась в 1835 году, когда последний инквизитор снял свой заостренный капюшон, уложил его в чехол для заостренных капюшонов и убрал с глаз долой вместе с тисками для пальцев, железными девами и другими безделушками, служащими для духовного убеждения.
Судя по тому, что Фрэнк прошел этот письменный тест, даже он понимал, кто выдал ложу инквизиции и заставил ее уйти в подполье.
А теперь эти уроды устраивали ярмарку выпечки.
– Это то, о чем я думаю? – спросил магистр, щурясь еще сильнее.
– Да, ваше темнейшество. Это печать культа Калексимуса, – сказал Шестой адепт.
– Кого? – подал голос Третий аколит, все еще смотревший в пол.
– Культа Калексимуса, нечестивых ублюдков, которые разрушили нашу жизнь. Значит, это они взорвали Фрэнка.
Шестой адепт пожал плечами.
– Похоже на правду, сэр. Это единственная мистическая вещь в комнате, которая не выпала из нашего шкафа.
Магистр скомкал бумажку.
– Значит, вот в чем дело. Им нужна шкатулка, чтобы устроить свой ложный апокалипсис до того, как мы устроим истинный. Вот что, Третий аколит. Пойдем покупать печенье и обрушим гнев Аваддона на их головы, как хренов грузовик кирпичей.
– Да, ваше темнейшество.
– Угу, – слабо сказал Третий аколит, не поднимая головы.
– Еще что-то? – спросил магистр, вынимая пакет с надписью маркером «сухой лед». – Тут что?
– Мы не знаем, – сказал Шестой адепт. – Надо посмотреть получше. Может быть, это еще одна улика. Или просто кусок печенки Фрэнка.
Тут Третьего аколита наконец вырвало.
