37
Стокгольм
Женщина в зеркале выглядела вульгарно. София фыркнула – фифа. Она стояла в примерочной кабине одного из торговых центров на юге Стокгольма. Бринкман уже успела накупить косметики, украшений и платьев и провела почти час в салоне-парикмахерской. Оставалось дополнить новый облик кое-какими деталями.
Речь шла вовсе не об изменении имиджа. Все, чего хотела София, – это пустить пыль в глаза. Она далеко не всегда справлялась с жизненными трудностями, но посторонние люди должны были думать иначе.
Бежевые брюки, белая блуза и слишком много краски вокруг глаз. Тон лица – загорелый. Бижутерия крупная, броская – много золота и серебра при очевидном недостатке вкуса. Блестящие от лака волосы стоят дыбом. И от всего этого исходит запах очень недешевой и приторной парфюмерии.
Йенс с Лотаром ждут в машине.
– Прекрасно выглядишь, – одобряет Тидеманн.
– Не думаю, – сквозь зубы отвечает София.
Курс прежний – на север.
Солнце палит нещадно, когда в полдень они въезжают в Стокгольм. Возле Центрального стадиона на Васагатан Бринкман выходит из машины.
– Счастливо! – напутствуют ее Валь с Лотаром.
Адвокат Томас Розенгрен подъезжает на такси спустя пять минут. София устраивается на заднем сиденье.
– Вас не узнать, – восхищенно замечает юрист.
– Деньги дошли? – спрашивает женщина.
Розенгрен кивает. Такси выезжает на Васагатан.
– Достаточно? – уточняет пассажирка.
– Более чем.
– То есть вы согласны?
– Возможно. Сделаю все, чтобы вы не пострадали. По телефону вы упомянули Томми Янссона. Мы как будто должны встретиться с ним и с обвинителем? В чем там вообще дело?
– Гектор Гусман, – ответила Бринкман. – Он уехал из Швеции в прошлом году после инцидента в ресторане «Трастен».
– Помню, – кивнул адвокат. – И где теперь этот Гусман?
– В тюрьме.
– Здесь, в Стокгольме?
– Да, – ответила София.
– И вы вроде свидетеля?
Она кивнула.
– Вы уже знаете, что будете говорить?
– Да.
Томас задумался.
– То есть наша встреча будет посвящена этому?
– Для них – да.
– А для вас?
– Я должна выступать анонимно на протяжении всего процесса. Мое имя нельзя раскрывать вплоть до того момента, когда Гектору Гусману вынесут приговор за убийство.
– С этим могут быть сложности, – покачал головой адвокат. – Что же касается Гектора Гусмана, то приговор во многом будет зависеть от ваших свидетельских показаний.
– Сложности? – София будто не слышала последней фразы собеседника.
– Юридически ваша анонимность исключена. В Швеции, по крайней мере.
– Но неужели нельзя ничего придумать?
Такси свернуло налево в сторону Кунгсбруна.
– Если нет, я пропала… – Теперь Бринкман почти умоляла.
– Пропали?
– Обвинитель склоняется на сторону Гусмана. У меня своя тактика, я заставлю ее понервничать…
* * *
Черстин с Томми и София с Томасом обменялись приветственными рукопожатиями. Андерссон до неприличия долго разглядывала столешницу в комнате для переговоров и как будто о чем-то размышляла, приложив к губам палец.
– Думаю, нам лучше сесть посередине, – предложила она. – Мы с Томми на этой стороне, вы двое напротив… Так хорошо?
И она заняла выбранное место, не дожидаясь ответа.
Некоторое время София изучала прокурора. Похоже, железобетонная уверенность в себе была частью тактики этой дамы. Демонстрацией того, что никому не позволено указывать Черстин, что ей надо делать. Это наблюдение оставило у Бринкман неприятный осадок.
Андерссон положила руки на стол.
– Прежде всего, – начала она с деланой улыбкой, – я хочу выразить свое восхищение вами, София. Вы – мужественная женщина, сами-то понимаете, насколько?
О… Она еще умела лебезить!
Свидетельница изобразила смущение:
– Спасибо.
– Я знакома с материалами предварительного расследования, София. Засвидетельствовать то, что вы видели…
Бринкман опустила глаза.
– И что же было после «Трастена»? Где вы были? – продолжала Черстин.
По лицу Софии пробежала чуть заметная дрожь. Она положила на стол унизанные кольцами пальцы.
– Я испугалась и поэтому постаралась исчезнуть вместе с сыном. Мы улетели на Кипр. – Медсестра произнесла это деланым высоким голосом, призванным подчеркнуть ее наивность. – Там мы прожили несколько месяцев и были предоставлены сами себе.
Она сглотнула, изображая нервозность. Черстин понимающе кивнула и посмотрела на Софию так, будто хотела вдохнуть в нее мужество.
– С кем вы говорили? Вы ведь с кем-нибудь говорили об этом?
Глаза Бринкман удивленно расширились. Она покачала головой.
– Нет, я боялась…
– Неужели ни с кем? – продолжала допытываться прокурор. – С родными, друзьями?
– Мне стало бы легче, но…
Черстин немного подождала.
– Так, значит, ни с кем? – уточнила она.
– Нет, ни с кем.
Прокурор кивнула.
– Кроме Томми, – вспомнила София. – Он понял меня…
Она улыбнулась Янссону, и тот вымученно оскалился в ответ.
– Вот как? – удивилась Андерссон. – Что ж, хорошо, Томми.
– Что я должна буду делать во время суда? – спросила Бринкман и испуганно посмотрела сначала на Черстин, а потом на Янссона.
– Не беспокойтесь, – ответила прокурор, – мы вас подготовим. Во время слушаний я буду вас направлять. Вам нужно будет только рассказать, что вы видели в «Трастене». Что делал Гектор Гусман. Я буду задавать вам вопросы, вы – отвечать. Никто не причинит вам никакого вреда.
София выглядела напуганной.
– Но, Томми, вы же обещали…
Янссон проигнорировал эту реплику. Черстин перевела взгляд на Томаса Розенгрена, а потом снова на свидетельницу.
– Что обещал вам Томми? – спросила она.
– Анонимность… Он сказал, что обеспечит это в первую очередь. Что мне гарантирована защита.
– Вашу защиту я возьму на себя, вам не о чем беспокоиться, – заявила Андерссон.
– Но моей жизни угрожает опасность, – прошептала София. – Я должна получить гарантии прямо сейчас, иначе я ухожу. – Она повернулась к адвокату. – Я ведь могу уйти, Томас?
– Мы можем покинуть этот кабинет, как только вы того захотите, София, – спокойно ответил Розенгрен.
Черстин всплеснула руками.
– Успокойтесь же, никто никуда отсюда не уйдет… Я обеспечиваю защиту свидетелям, София. Но анонимность… На это я, признаться, не рассчитывала.
– Гектор Гусман не должен знать, что я против него свидетельствую. Я не могу выступать на суде в открытую, – заявила Бринкман.
На последней фразе ее голос сорвался. Атмосфера в переговорной накалилась.
– Вы должны были проконсультировать свою клиентку по поводу того, что можно, а чего нельзя, – строго сказала Черстин, повернувшись к Томасу Розенгрену.
– Моя клиентка всего лишь выражает свои пожелания, – объяснил адвокат. – Она имеет на это право.
Нависла пауза. Участники совещания замерли на местах, уставив глаза в стол.
– Я должна выступать анонимно, – повторила София. – Томми говорил, что такое возможно.
Андерссон вздохнула.
– Не знаю, что там вам говорил Томми, но как раз это невозможно. Чисто юридически, к моему глубокому сожалению. Анонимность противоречит принципам демократии. У нас свои способы защиты свидетелей.
– Но, Томми, вы ведь обещали… Что толку в ваших способах, если они не смогут меня защитить? – София протестовала, как ребенок, которого пытаются на что-то уговорить.
Черстин снова повернулась к Томасу. Теперь она выглядела не на шутку рассерженной.
– Что вы такого наобещали своей клиентке?
Янссон все это время молчал. Его глаза стали непроницаемо черными.
– Он говорил, что это возможно! – срываясь почти на визг, ответила за адвоката София. – Что можно найти способ… что мне обеспечат анонимность.
Наивность в ней била через край.
– Как так? – не поняла прокурор.
– Что я буду давать показания по телефону, – объяснила София.
– Нет, вы будете давать их здесь.
– Разве мне так уж обязательно находиться в зале суда? Что, если я буду говорить в отдельной комнате? Можно использовать исказитель голоса…
– Исказители голоса у нас, к сожалению, не приняты, – ответила Черстин.
– Вам следует их ввести. Советую подумать об этом, – наставительно заметила свидетельница.
– Мы будем вынуждены объявить вас, – вместо ответа повторила Андерссон.
– Но вам ведь не обязательно называть меня моим настоящим именем.
Прокурор, полицейский и адвокат обменялись взглядами.
* * *
У Эдди не было заранее продуманной программы слежки за Томми Янссоном. И на этот раз вышла чистая импровизация. Он взял из гаража машину криминальной полиции – ничем не примечательную «Вольво 70» – и теперь преследовал на ней Томми, направлявшегося в такси к мосту Кунгсбрун. Там находился офис прокуратуры. Эдди расслабился. Сделал петлю по окрестным кварталам и повернул в город перекусить в каком-нибудь кафе.
Он проехал мимо двери, за которой исчез Янссон. Теперь перед ней стояло другое такси. Женщина на заднем сиденье изменилась до неузнаваемости, и все-таки это была она… София Бринкман. Каким-то непостижимым образом Эдди почувствовал это до того, как убедился окончательно.
Боман притормозил и посмотрел в зеркало заднего вида. София вышла из машины с каким-то мужчиной. Неужели Томми должен встретиться с Софией Бринкман? Во всяком случае, убивать ее в присутствии прокурора он не станет, в этом Эдди был почему-то уверен.
Он проехал по Васагатан, сделал крюк и вернулся, после чего отыскал свободное место на парковке напротив прокуратуры.
* * *
Томми и Черстин шли по коридору здания окружного суда Свеланда.
– Похоже, твоя клиентка родилась с золотой ложкой во рту, – заметила Андерссон.
– Она переигрывала, – возразил ее собеседник.
– Тем не менее она производит впечатление очень наивного человека. Это вечное балансирование на грани пускания пыли в глаза и панического страха… Такое не сыграешь.
– Теперь ты понимаешь, почему на этот раз я ставлю такие условия? – спросил Янссон.
– Ты и в самом деле собираешься ее прятать?
– Мы должны пойти ей навстречу, – сказал Томми. – Иначе она отступится, и все пойдет прахом.
– Под каким именем ты оформил Гусмана?
– Под девичьей фамилией его матери, Пии Ландгрен. Она была шведкой. А имя «Гектор» записал через «К». Он арестован по выдаче, следовательно, может быть оформлен под любым именем. Ты предъявишь ему обвинение как Ландгрену. Мы изменим всё в один момент, как только начнется процесс. А если у кого возникнут вопросы, скажем, что американцы перепутали фамилию. Такие ошибки случаются сплошь да рядом, никто не станет в этом копаться.
– Я так не думаю, – покачала головой Черстин.
Они прошли через дверь и повернули в новый коридор. Томми придержал своей спутнице дверь.
– Не волнуйся. Мы ничего не нарушаем, держимся в рамках закона. Нечто подобное мы проворачивали и раньше – всё ради защиты свидетелей, ты знаешь.
Андерссон вздохнула. Казалось, она хотела возразить, но Томми опередил ее.
– Собственно, кто представляет Гектора?
– Тот тип из Сконе, Нильс Нильссон, – ответила прокурор.
– Старший?
– А что, есть младший?
– Это официально? – спросил вместо ответа Янссон.
– Официально.
То есть Гектору назначили государственного защитника… В голове у Томми мутилось. Гектор Гусман не имеет ни малейшего желания обороняться на суде, поэтому защитника ему назначило государство. Он задумал что-то другое. Что, интересно? Неужели может предоставить железобетонные доказательства своей невиновности? Едва ли… Надеется, у него и на этот раз получится выйти сухим из воды? Вполне возможно, и вправду получится…
– Томми, – оборвал его мысли голос Черстин.
– Да?
– Что будет, если она сдастся? У нас должен быть план…
У каждого в этой истории есть свой план. Каждый наметил, как действовать дальше, – сам Томми, эта женщина рядом с ним, предположительно Гектор, но прежде всего София Бринкман. Она снова выигрывает. Янссон искренне восхищался ее актерскими способностями. Андерссон, как и Томми, приходилось иметь дело с людьми самых разных социальных слоев и профессий, как с мужчинами, так и с женщинами. Одни из них легко поддавались влиянию извне, другие проявляли завидную упертость по тем или иным вопросам. Зачастую они и сами не могли объяснить, зачем им это нужно, – просто требовали ради того, чтобы требовать… София выбрала именно такой тип женщины – и сыграла его безупречно.
– Именно поэтому нам и надо подстраховаться, – ответил Томми на вопрос прокурора. – До поры представлять обвиняемого под фальшивым именем и пойти на условия Софии… Все получится, Черстин, будь насчет этого спокойна.
Тут Янссон прикусил язык. Призывать к спокойствию этого человека было категорически запрещено. Определенные фразы, особенно из уст мужчины, воспринимались ею как оскорбление. Призывы сохранять спокойствие были в их числе. Томми с ужасом ожидал ответной реакции.
Они стояли возле лифта. Черстин внимательно смотрела на него, и на губах у нее играла усмешка.
– О’кей, фрёкен Бринкман получит то, чего так добивается. Это будет непросто, но я употреблю все свое влияние. Вполне возможно, мне это выйдет боком. И в этом случае платить за все будешь ты. Просто хочу, чтобы ты знал.
Двери разъехались. Андерссон вошла в лифт и повернулась к следователю.
– И еще одно, Томми.
– Да?
– Ты не понравился мне на сегодняшнем совещании.
Прокурор рассмеялась, сделав страшные глаза. Двери сомкнулись.
* * *
Томми спустился по лестнице на улицу и огляделся в поисках свободного такси. Таковых не наблюдалось. Он расслабился, несколько раз глубоко вдохнув прогретый летним солнцем воздух, и решил прогуляться пешком до станции «Сентраль», а там спуститься в метро. Так в любом случае выйдет быстрее.
* * *
Когда София с адвокатом вышли из здания суда, Эдди напрягся. На некоторое время он оказался беззащитен перед любыми соглядатаями, включая Томми, который мог появиться в дверях в любую минуту.
Пробормотав нечто вроде молитвы, Боман поехал за такси, в которое села Бринкман. Все это время он не сводил глаз с зеркала заднего вида, но Янссона там не наблюдалось.
Эдди почувствовал себя несколько увереннее, когда повернул вправо по Васагатан. Такси, в котором ехала София, шло впереди. Их разделяло четыре машины – ровно столько, сколько нужно.
Боман скосил глаза на зеркальце, а потом снова стал смотреть на дорогу. У машин впереди горели тормозные огни. Эдди толкнуло вперед. Дорога перед ним представляла собой одну большую пробку, до самой станции «Сентраль». Черт… И никакого просвета.
Эдди огляделся в поисках выхода. Должно быть, так чувствует себя раненый гну, окруженный в саванне стаей хищников. «Не все так страшно, – утешал себя полицейский. – Томми приехал на такси, следовательно, обратно поедет так же. Скорее всего, туда, откуда приехал, то есть в полицейский участок в Кунгсхольмене».
Боман положил на руль обе руки и глубоко вздохнул. Очередь машин медленно продвигалась вперед.
Не все так страшно…
* * *
Томми спустился по улице еще дальше и взял вправо по Васагатан в сторону «Сентраль». Машина впереди привлекла его внимание. Собственно, в ней не было ничего особенного – обыкновенная «Вольво». В городе миллионы таких автомобилей – как «Трабантов» в старом Восточном Берлине. Десятая доля процента от общего количества принадлежит криминальной полиции. Такие «Вольво» стоят в подземном гараже полицейского участка, и если чем и отличаются от тех, на которых мамаши подвозят мальчишек в футбольные клубы, так это тем, что они всегда как будто только что вымыты.
Наметанный глаз Янссона узнавал такие сразу.
Именно подобная «Вольво» стояла в пробке. Во всяком случае, цвет был подходящий. Томми не успел разглядеть, горели ли ее передние фары, как это обычно бывает у полицейских машин, но «Вольво» сверкала, как только что вымытая. За рулем сидел крупный, широкоплечий мужчина. Его лица Янссон не видел, но сработал инстинкт – выяснить, разведать. Это мог быть Эдди, которого в этот момент здесь не должно было быть. Только не сейчас, когда Томми только что закончил переговоры с участием Софии Бринкман.
Следователь подозвал такси и прыгнул на заднее сиденье. Таксист заявил, что у него обед.
– Плевать я хотел на это, – ответил Томми, тыкая ему в нос полицейское удостоверение; потом устроился посередине и облокотился на спинки передних кресел. – Поезжай, я буду показывать дорогу.
Пробка между тем поредела. Они пробирались вперед. Свернули налево возле Тегельбакена и дальше поехали прямо до Фредсгатан и транспортного кольца возле площади Густава Адольфа. Вверх по Регирингсгатан, направо, вниз по Хамнгатан… Здесь движение стало интенсивнее. Томми видел, как полицейская «Вольво» припарковалась у входа в парк Берцелия.
– Остановись там, с краю, – скомандовал он шоферу.
Из «Вольво» вышел парень лет тридцати с лишним – широкоплечий, высокий, волосы «ежиком».
Сквозь переднее стекло своего такси Янссон видел, как Эдди, лавируя между машинами, перебежал Хамнгатан и оказался на Норрмальмсторг. Томми открыл заднюю дверцу и встал возле машины, не сводя глаз с Эдди. Он даже привстал на носки, чтобы лучше было видно, но это не помогло.
– У меня обед, – напомнил шофер.
– Заткни пасть, – оборвал его пассажир и приставил ко лбу ладонь козырьком, чтобы защититься от солнца.
Тут-то он и увидел главное – Софию Бринкман. Она стояла на другой стороне площади или медленно прогуливалась в направлении Библиотексгатан. Эдди, не прячась, пошел к ней.
Чертов выродок…
Ссыкун. Брут. Иуда.
Эдди Боман…
* * *
Библиотексгатан была пешеходной улицей. София остановилась возле витрины с рекламой. Она узнала этого широкоплечего мужчину, но его поведение пугало. Что бы это значило? Он и не думал от нее прятаться, и Бринкман не видела никакой возможности от него оторваться. Как там его… Эдди Боман, кажется, так называл этого типа Майлз.
София пошла дальше, а он держался на расстоянии двадцати метров от нее. Она повернула направо, перебежала Биргер-Ярлсгатан, нырнула в метро, пробираясь сквозь толпу, встала на эскалатор и спустилась на платформу. Ожидая поезда, косилась вправо. Боман стоял поодаль и не сводил с нее глаз. София пыталась понять, чего он хочет и хочет ли чего-нибудь вообще. Она вошла в вагон. Он сел в соседнем, ближе к хвосту поезда.
Раздался звонок, женский голос в динамике объявил следующую станцию, и двери закрылись. Поезд умчался в туннель. Йенс возник из ниоткуда и сел рядом с Бринкман.
– Ты видела его? – спросил он.
– Да, он преследовал меня от Норрмальмторг. Сейчас едет в этом поезде.
– Он вооружен. Ты знаешь, кто он?
– Полицейский, работал на Томми. Его зовут Эдди Боман. В последний раз я видела его в аэропорту.
Эдди ехал в соседнем вагоне стоя. Раскачивался из стороны в сторону, вцепившись в поручень.
– Чего он хочет? – спросил Валь.
– Я не знаю, – ответила София.
– Но он почти не прячется.
– Это неспроста, – кивнула женщина.
Боман направился к ним – широкоплечий, решительный. Под тонкой курткой выступали контуры табельного оружия. Йенс поднялся, пошел ему навстречу и встал у него на пути. Он был на десять сантиметров выше, чем Эдди, и шире в плечах.
– Я могу чем-нибудь вам помочь? – спросил Валь.
– Я хотел бы поговорить с Софией, – ответил Боман.
Йенс внимательно вгляделся в его лицо.
– Но вы вооружены.
– Я полицейский.
– И о чем вы хотели поговорить с Софией?
– Она в опасности.
– Что за опасность?
– Об этом я скажу только ей.
– Вы один?
– Да.
Валь оглядел Бомана с головы до ног:
– Только без сюрпризов.
Эдди кивнул:
– Конечно.
Йенс снова занял место рядом с Софией, а полицейский сел напротив. Он быстро взглянул на Бринкман, потом на Йенса и наконец на свои наручные часы. Поезд мчался в темном туннеле.
– Мы с вами уже встречались, – неуверенно начал Эдди.
Бринкман молчала. Боман был не такой, каким она видела его в последний раз. Тогда, в аэропорту, за какие-нибудь несколько секунд их встречи София в полной мере успела ощутить исходящую от него темную силу и прячущийся за ней страх и неуверенность. Теперь все это обратилось в полную противоположность. В сознательное стремление к пониманию, контакту.
Поезд приближался к следующей станции.
– У меня слишком мало времени, – произнес сидящий напротив Софии мужчина и посмотрел в темноту, словно выбирая, что именно ему нужно сказать в первую очередь. – Вам следует держаться подальше от Майлза Ингмарссона, – наконец нашелся он. – Выберите себе другое окружение. Один неверный шаг – и вы погибли. Это я говорю вам как друг. Я защищаю вас, насколько это в моих силах.
Он говорил тихо и быстро. Бринкман пыталась понять.
Поезд затормозил на станции «Сентраль». На платформе там толпились люди.
– Я прикрываю вас с двух сторон, – продолжал Эдди. – Моя знакомая журналистка готовит статью о том, что с вами было…
Двери открылись. Толпа в вагоне пришла в движение.
– Но это внешняя сторона защиты… – добавил Боман. – Я хочу, чтобы вы знали: вы не одна.
Прозвенел звонок. Эдди поднялся и вышел из вагона, прежде чем поезд успел тронуться с места.
Эдди Боман тут же затерялся в толпе. Все произошло слишком быстро. София попыталась сосредоточиться на том, что только что услышала.
– Боже мой, – прошептала она. – Он все испортит…
