Глава 8

К своему новому – старому месту службы Маша прибыла 15 сентября 1942 года. Комполка Зябликов сиял от радости- Машенька вернулась! Дай-ка я на тебя посмотрю! Какая ты красивая! А посмотреть действительно было на что – новенькая гимнастерка, наглаженная синяя юбка, сверкающие сапоги и две награды – Орден Красной звезды и Медаль За Отвагу. Специально к встрече в парадное переоделась. И наград, смотрю, прибавилось. За что медаль получила?

– За эвакуацию сбитого экипажа, Борис Васильевич. Меня, как я вам уже писала, после ранения в ночники на ПО-2 определили. Ну а ребят наших ночной охотник сбил, сели на вынужденную, а мы с Аней их подобрали.

Комполка вопросительно посмотрел на Машу:

– Где же вы там вчетвером разместились? Ведь во вторую кабину втроем в принципе влезть нельзя.

– А я их на крылья положила по одному с каждой стороны и за ремень к расчалкам пристегнула, чтобы не упали. Вот так и вывезла.

– Надо же, как придумала, – восхитился Зябликов. – Каждого на крыло. Умно! Слышал я о том, что на ПЕ-2 в бомболюках сбитые экипажи эвакуируют, но чтобы вот так, на крыльях впервые! Молодец! Умница! Да, тут еще у тебя сбитых прибавилось. Это кого же ты на ночнике приземлила?

– А того самого охотника, – товарищ полковник, – в следующую же ночь. У немцев, как я слышала, за каждый сбитый ПО-2 крестом железным награждают. Ну так вот и я его за четырех наших сбитых тоже крестом наградила, только не железным, а березовым.

Все, кто был рядом, включая и комполка, при этих словах чуть не лопнули от смеха.

Ну, ладно, пошутили и хватит, – Зябликов стал серьезным. ЛаГГов у нас, Машенька, больше нет. На Яках летаем – ЯК-1, если точно ЯК-1Б – машина хорошая, скорость выше, манёвренней, чем ЛаГГ-3, в штопор не так валится и в управлении легче. Вооружение, правда, послабее. Пушка ШВАК 20 миллиметров и УБС синхронный – 12,7, но для нас вполне хватает. Мы, в основном, «Пешки» сопровождаем, но это тебе по сорок первому году знакомо.

– Знакомо, товарищ полковник, – подтвердила Маша, – когда еще на «Ишачках» летали.

– Вот и отлично, – продолжил комполка. – Отлетаешь с месяц ведущей, навык вспомнишь, а там назначу тебя комэском. Всё, свободна!

И началась боевая работа – Маша получила новенький ЯК и в первом же вылете убедилась в правильности оценки этой машины со стороны Полковника Зябликова. ТТХ то-есть тактико-технические характеристики оказались на уровне. Во всяком случае для Мессера, которого она в лобовой атаке сбила на пятый день одной очередью из крупнокалиберного пулемета. Даже из пушки добавлять не пришлось. Запылал за милую душу. Итого счет стал у нее – 12. правда в том, чем она теперь занималась личный счет был не главным. Нет, конечно, никто не спорит, что иметь 12 звезд на фюзеляже это приятно. Но их задача, тех, кто пикирующие бомбардировщики сопровождал, была не в том, чтобы побольше немцев набить, а в том, чтобы все бомберы удачно цели отработали и назад вернулись. И это пока неплохо получалось.

Так прошла неделя. 22 вечером Машу вызвали к особисту. Интересно, и зачем я ему понадобилась, – думала Маша, идя к землянке особого отдела. Настроение было тревожное. Чего им надо? Может, прокололась? Да нет, вряд-ли. За все это время слова лишнего не сказала. Хотя нет, – сказала Ане про День Победы, про полет Гагарина и про луноход тоже. Неужели она? Типун мне на язык. Быть этого не может. а еще где я с органами пересекалась? Ну, в Нижнем Новгороде, вернее, в Горьком, когда этого эсэсовца опознала. Так там все чисто, и времени сколько прошло? Наверняка его уже в расход пустили. Хотя, может быть и нет. Если его показательным судом судить будут, то я свидетель. Ну что же, если так, то ладно, бояться нечего. А если, впрочем, сейчас узнаю.

В землянке было пятеро. Особист старший лейтенант Федоров, комполка Зябликов, комполка их соседей «Пешек», которых они прикрывали, полковник Маслов и двое незнакомых – младший лейтенант летчик примерно ее возраста и майор госбезопасности. Причем по всему было видно, что он тут главный.

Так, сделала вывод Маша, арестовывать меня никто не собирается, что само по себе очень не плохо. Видать я им для другого нужна. Ну что же поможет органам.

Представилась по всей форме. Что дальше будет?

– Значит так, – начал «главный особист», – все в сборе, буду краток, времени мало. Необходимо слетать к партизанам этой ночью на ПО-2. Забрать груз, завтрашней ночью назад. Вас, Мария Сергеевна, он пристально посмотрел на Машу, выбрали в связи с наличием у вас большого опыта ночных полетов. Это, краткий кивок в сторону младшего лейтенанта ваш штурман. Он из полка соседей, тоже, как и вы после ранения четыре месяца летал на ночных бомбардировщиках. Да, забыл представить, Кравченко Юрий Борисович, кстати, мой земляк из Чкалова.

«Кравченко Юрий Борисович из Чкалова?» – Маша взглянула на младшего лейтенанта. «И возраст подходит. Ему же лет 25 – не больше. Он с 1917 года рождения. Да это же Виктор в прошлой жизни. Его же убьют завтра. 23 сентября 1942 года. Я это точно помню из записей воспоминаний гипнорегрессии. Господи, это же он и мне сегодня с ним лететь к партизанам».

У Маши возникло ощущение, что земля уходит у нее из-под ног. И она бы, наверное, рухнула в обморок с чурбака, заменявшего табуретку, если бы не строгий голос майора Госбезопасности:

– Товарищ лейтенант, попрошу не отвлекаться! Взгляните на карту. Полетите вот в этот район.

Маша узнала эти места сразу. Район Смоленска, именно там почти 14 месяцев назад по локальному времени они искали и нашли ПО-2. именно там то озеро с дырой во времени.

– Партизанская база вот в этом квадрате. – Майор ткнул карандашом чуть дальше и севернее того злополучного озера. – Ваша задача, как я уже сказал ранее, забрать груз, подвергая себя и его минимальному риску. В случае малейшей опасности захвата, груз уничтожить. Вопросы есть?

– Есть, – наконец подал голос штурман. От нас до места максимальная дальность полета ПО-2. Как мы вернемся? Бензин дадут партизаны. С ними согласовано.

– Еще вопросы? Нет. Тогда все, готовьтесь! Вылет в 24 часа 00 минут.

Ну, и что мне теперь делать? – Задала себе вопрос Маша, выйдя из землянки. Нас же собьют, это же точно. В обморок, что ли грохнуться, чтобы полет отменили. Не вариант! Заметят меня и всего делов. Полет-то все равно состоится. Или к командованию побежать и всю правду рассказать. Что из будущего я и все такое. Вот тогда уж точно заменят, навсегда и буду я летать только под голопередолом или чем там еще в дурдоме лечат. Нет, мне лететь придется, а то, что сольют не впервой, да и потом тела моего там не нашли, а значит, бояться нечего. И вообще я же вернуться должна, ведь ведение было, и дочки у нас с Витей будут. Но это потом, в будущем, а здесь-то как? Ведь Виктор, который Юра сейчас, он же завтра умереть должен. Я же это точно знаю. Он же человек живой. Ну и что из того, что он потом снова родиться. Близким-то его из Чкалова от этого не лучше. Не вернется он к ним с войны. Навсегда его потеряют. А если помешать. Но тогда, если он завтра не погибнет, то и там, в будущем не родиться и мы искать ПО-2 не пойдем и я сюда не попаду. Ой, как сложно-то все. Нет не по уму мне это не по уму, – констатировала Маша. А делать-то что? И вдруг поняла, что. Подумать об этом надо, но не сейчас, по позже, когда нервы успокоятся. Сутки ведь еще впереди. Вот будут у партизан следующей ночи ждать, тогда она и решит, что делать. А сейчас без толку это, только себя накручивать. Тем более, что полетят они севернее этого озера, а это гарантия что собьют их не этой ночью, а следующей. Приняв это решение, Маша на удивление себе, вдруг как-то сразу успокоилась. А место тревоги и неопределенности уступило любопытству. Ей просто стало по-человечески интересно, какой он, Виктор в своей той, предыдущей жизни? Что за человек? Смогла бы она выбрать его себе такого в спутники жизни, как там в будущем. Одна проблема времени было мало. Подготовка к полету и прочее. Время взлета непреодолимо приближалось. Ладно знакомство тоже отложим на потом, решила Маша, пристегивая ремни. Впереди еще сутки времени хватит. Часы на приборной панели показали полночь.

Линию фронта пересекли нормально, идя в сплошной облачности. Но на подходе к месту погода ухудшилась, вернее улучшилась. Облака стали редкими, появились Луна, звезды. В любом другом полете Маша была бы настороже. Чем лучше метеоусловия, тем больше шанс нарваться на Мессера и зенитки. Но только не сейчас. Ей же будущее известно. Все проблемы завтра. А сегодня, лишь свист ветра в расчалках, шум мотора, Луна, звезды и облака, будто и нет войны и такое чувство, что их маленький ПО-2 не мчится к далекой партизанской базе, а просто неподвижно парит в бескрайних просторах огромного неба, одного на двоих.

Мессершмидт BF – 110 появился внезапно, вынырнув, как призрак из прогала в облаках. Среагировать Маша не успела. Огненная трасса прошла у нее над головой, едва не задев. ПО-2 вздрогнул, нагрузка на ручке управления сразу пропала. Педали под ногами ходили ходуном. Тягу перебило – догадалась Маша. Но как, почему? Нас же собьют завтра. Я же точно помню, воспоминания Виктора. Там дословно звучало так: «Мы летим от партизан». – От партизан, или к партизанам? Ну точно – «К партизанам» а не наоборот. Как же я могла перепутать? Но мы же не в том квадрате? Или я ушла с курса? Тут же совсем рядом. Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове у Маши. Она обернулась. У сидящего в задней кабине штурмана не было головы. Все точно. Из пулемета в голову. Так мы его потом и найдем. ПО-2 резко завалился на крыло и пошел по спирали вниз. Все, теперь только прыгать, внизу лес, там найду партизан. Маша отстегнула ремни и покинула гибнущий самолет. Через 65 лет встретимся.

– Аня, быстрее, мы на поезд опоздаем!

– Да, да, сейчас иду! – Аня стояла посреди комнаты. Странно, всего на несколько дней уезжает место гибели Машеньки посмотреть, а такое чувство, будто бы навсегда. Все вдруг чужим стало. Вот он дом с рождения в нем живешь. Здесь маленькой в кроватке лежала, здесь папа умер, отсюда на войну уходила, сюда и вернулась. И все же чужим в одно мгновение дом стал, как бы в прошлое отошел. И страха нет. Нет чувства опасности впереди, но не вернутся сюда уже никогда. Надо что-то с собой взять. Обязательно самое ценное. Аня оглядела комнату – что самое ценное? Книги, телескоп, сама из очков делала. Нет, нет все не то. Символ, символ нужен. А, ну да, конечно. Аня достала из ящика комода медаль За отвагу. Вот он символ, вместе с Машенькой ее получила и к ней на место ее гибели едем. Ее и возьму, а все остальное – вещи. Аня быстро сунула медаль в карман платья, вышла на улицу и, заперев дверь, не оборачиваясь, пошла к ждущей ее машине. Теперь она точно знала, что назад уже не вернется.

Рывок за кольцо, легкий хлопок и над ее головой белым облаком раскрылся купол парашюта. И вдруг ночь в одно мгновение сменилась днем. Нет, Солнце не взошло над горизонтом, оно просто засияло на небе. Внизу, насколько хватало глаз, простирался зеленый летний, а не желтый осенний лес, пересеченный на севере лентой шоссе, по которому, обгоняя друг друга, бежали разноцветные машины. А прямо под собой Маша увидела небольшое сильно заболоченное лесное озеро, недалеко от которого деревня. Да, да, деревня, та самая, в которой они брали трактор, чтобы достать ПО-2.

– Все, я вернулась, вернулась в свое время, – прошептала Маша. Я дома!

Ветер нес ее к южной оконечности озера. К тому самому месту, где они больше года назад вытащили на берег обломки ее самолета. Больше года. Маша ясно увидела на траве колею от трактора, а в следующее мгновение парашют зацепился куполом за ветви деревьев, повисел пару секунд, затем послышался хруст, ветви подломились и Маша плавно опустилась на землю.

Машка, ты где? Ау! Вдруг услышала она знакомые голоса. Ее искали! Искали ребята из отряда. Так, значит колея свежая, свежая, ребята здесь. Тут что, нисколько времени не прошло? Ну или час-полтора.

– Я на берегу у валуна! – Крикнула Маша, снимая парашютную подвеску.

На берег вышли ребята и врач Лиля. Вся группа в сборе. Подошли к ней. Смотрят, удивленно.

– Маша, ты где была? Мы тебя уже два часа ищем, – наконец нарушил молчание Виктор. – И что это за маскарад? Ты зачем комбинезон надела и откуда у тебя парашют?

– Да, да, ты где была? – Послышались вопросы.

– На войне, – ответила Маша, – и без сил опустилась на землю.

Солнце давно скрылось за лесом и на землю легли глубокие сумерки. Маша сидела у догорающего костра и смотрела на огонь. Поздно уже, уснули все, только Витя в палатке ждет. Пусть еще подождет, чуть-чуть. Одной побыть хочется, в себе разобраться, тишину послушать – отвыкла уже. А как все-таки хорошо. Ни боевых вылетов, ни бомбёжек не немцев ни Мессеров, лишь стрекочут кузнечики, да филин ухает. И подумать только, что все это было лишь несколько часов назад. А может и не было. ага, как же не было, – Маша печально улыбнулась. А парашют, а комбез летный, а форма, а награды, а документы, а ТТ, который она от греха подальше в озере утопила. Их тоже нет, или может быть не ее это все. А три шва на правом боку откуда появились. Или шов на правом предплечье? Он то откуда взялся. Может, нет его? Как же нет. Вот он. Руку протяни, через ткань кофты прощупать можно – такой здоровый. Так что, нет, все это было, было все эти 418 дней, как ни крути. И не с кем-то другим, а с ней, именно с ней. И что же теперь делать-то? Да то же что и всем кто с войны вернулся. Как бабушка, например. Просто жить. Нет, не выйдет как у всех. Бабушке-то хорошо было. дома про все, ну, где была, знали. А тут. Ну, форму, комбез, награды, документы – это все спрятать можно и не узнает никто. Ребята, ведь молчать будут. А швы-то куда денешь? Они же вот здесь. А ещё голова, как у старухи, седая вся. Там-то не очень замечала, а здесь, как шлем сняла, ребята аж ахнули: «Машка, ты что покрасилась!?» Зеркало дали. Кошмар. Вот уж точно, много белой краски у войны. Но это решаемо – волосы покрасить – и всего делов. Но швы – хоть из дома беги. И ведь не скажешь, что тутошные они. На колючую проволоку, к примеру, напоролась. Швы-то старые. А я только утром второго тоесть сегодня по скайпу домой звонила. Черт дернул топ одеть. Ведь родители видели, что нормальная была без бинтов и пластыря. Ну да, конечно, можно все как есть дома рассказать. Здравствуйте, мои дорогие, мама и папа. Я, дочка ваша Воронина Мария Николаевна с Великой Отечественной войны вернулась. Лейтенант ВВС РККА, я теперь летчик истребитель. Москву и Сталинград защищала, 12 фашистов сбила. Ранена была дважды. Награды имеют Орден Красной звезды и медаль За отвагу. Гордитесь, мама и папа дочерью вашей. Хорошо бы, конечно, вот так в мае 1945 года. Неужели я этой встречи не заслужила. Заслужила, наверное за все эти 418 дней. Да вот только неувязочка выходит. Год-то сейчас не тот. Зачем же родителей такой правдой в гроб вгонять? Значит, придется к Вите переезжать. Мы же все равно пожениться решили. Как вернемся, сразу и перееду. Дома, конечно, побыть охота после всего этого. С мамой и папой, с братиком. Но не судьба, видно. А в прочем, я же не на край света еду. В том же доме, в том же подъезде жить буду, только двумя этажами ниже. И хватит об этом. Я же с войны, с войны вернулась. Живая, не покалеченная, как Аня, к маме, к папе, к братику, к Вите. Семья у меня будет, детки – точно знаю. А радости нет. Часть себя там оставила. Как надвое жизнь мою портал времени разрубил. Аня, мама ее, Артем, Гришенька, Васька. Нет их больше для меня, нет, и ведь ни позвонить, ни письмо написать нельзя. Письма сквозь время в прошлое не идут, только в будущее. Есть такое письмо. Ане через Артема направила в День Победы отдать должен. Слово давал честное пионерское. Там это не пустой звук. Прочитает письмо Анечка, поймет кто я была. Может на встречу придет. Дату, место рождения и адрес красным специально подчеркнула. А год – по возрасту моему сама вычислит. Или приходила уже? Да нет, не похоже. Не было такой раньше. Значит, не дожила или Артем письмо передать не смог, мало ли что. придется самой поискать. Восемьдесят пять Ане сейчас, старенькая совсем. Но хотя бы так. Она же мне, как сестренка была. Маша сходила к Газели за ноутбуком. Пробежалась по социальным сетям, на сайт Подвиг народа заглянула, нашла кое-кого из однополчан, но это не те, к ним на встречу не сходишь. Главного нет – ни Ани, ни Васьки, ни Артема, ни даже Гришеньки. Неужели умерли все? Ладно, – решила Маша, – не факт. Мишку попрошу, пусть поищет, он спец и хотела уже выйти из сети, как вдруг вспомнила: почта! Может, прислали чего за 418 дней? Стоп, стоп, стоп! Это там 418 дней прошло, а здесь два часа. Хотя посмотрю раз в Интернете. И действительно, на имейле оказалось письмо от младшего братика. Интересно, что там мне Мишенька прислал? – Подумала Маша и вскрыла файл. В письме ее ждал сюрприз, да такой, что она чуть с раздвижного стула не упала. Вот это совпадение, бывает же такое, – думала она, перечитывая письмо еще раз. Подошел Виктор

– Машенька, ну что это ты так сидишь? Спать пойдем, устала ведь, однополчан по Интернету искала?

– Да, искала, – подтвердила Маша.

– Ну и как твои поиски? Нашла кого?

– Да, нашла. Моего первого техника и воздушного стрелка Федора Решетова.

– В каком смысле? – Не понял Виктор. – Ты же говорила, что он в августе 1941 года погиб и его при тебе похоронили.

– В том же смысле, в котором ты нашел Кравченко Юрия Борисовича.

Виктор округлил глаза

– И кто он теперь?

– Мой младший братик. Вот письмо прислал. Ему тоже острых ощущений захотелось, и он на сеансе регрессивного гипноза вспомнил, что был моим техником и воздушным стрелком. Все события один к одному. И, кстати, написал, что та его летчица уж очень на меня была похожа. Да, – покачал головой Виктор. Совпадение так совпадение.

– Ну совпадение – это случайность, а случайность, как известно, непознанная закономерность, – резюмировала Маша, – так то, и потом, Федя незадолго до своей гибели как-то обмолвился, что очень бы хотел, чтобы у него была такая сестренка, как я. И вот как видишь, его желание исполнилось. Так что возможно это еще и от человека зависит.

– Может быть, может быть, – немного подумав, согласился Виктор. – Учтем на будущее. Да, кстати, а ты Мишке про это про все расскажешь?

– Расскажу, – вздохнула Маша, – раз уж он в это дело влез, то пусть все узнает. Но, дорогие мои, Маша посерьезнела, очень вас прошу, давайте подобные эксперименты с воспоминаниями прекратим. А то мало ли чего еще вспомнить можно. Ведь за прошлым, как известно, позапрошлое идет и так далее. А вот это правильно, – согласился Виктор. – Не зря на это природный запрет наложен. Ведь у человека не только его прошлое имеется, но и настоящее и, особенно, будущее, где у нас детки будут, – улыбнулась Маша, захлопнув ноутбук. – А теперь спать пойдем, устала очень.

Скрипнув тормозами, полуторка остановилась на берегу. Аня вылезла из кабины. Водитель откинул задний борт кузова.

– Прибыли, вылезайте!

Ну вот, все в сборе: мама, Вася, Артем, Гришенька. Все поехали Машеньку на месте гибели помянуть.

– Вот там, – водитель указал на северную оконечность озера. – Там их Мессер сбил. Одну очередь дал и сбил. Сам видел. Мы тогда в секрете были. Самолет за спецгрузом прилететь был должен. Там ваша подруга погибла. Ну вы идите сейчас вдоль берега. Как раз к тому месту и выйдете. Я бы вас прямо туда довез, но машина не пройдет. Сделайте все, а через часок я подъеду. Только не задерживайтесь. Дождь, похоже, будет. Неохота в грязи буксовать, да и потом, – водитель замялся, – места там нехорошие с давних пор их стороной обходят.

– Ну, это уже суеверие, констатировала Аня, – пойдемте.

Вот оно место. Берег обрывистый, лес стеной, здесь Машенька погибла.

– Ну что, поминать будем? – Спросил Василий.

– Нет, – отрезала Аня, – не будем. Мертвая она сейчас, а через 36 лет живая будет. Странная вещь время.

– Ну и где этот партизан?… – Василий начал выходить из себя. – Уже час как приехать был должен. Да, если он так партизанил, как слово держит. Я бы его не к стенке, я бы его на первой осине.

– Успокойся, Вася. Ну, может у него машина сломалась, – предположила Аня.

– А починить, знает же что нога у тебя! Хоть бы телегу прислал, что-ли До деревни же 15 верст. Хорошо, что хоть разъяснилось, а то бы намокли все.

Аня посмотрела на небо, – да облака расходятся. Ой, Солнце, Солнце на Востоке!

– Ну на Востоке, ну и ч… – Василий запнувшись на полуслове глянул на часы. Стрелки показывали 16 часов 03 минуты.

– Аня, почему Солнце не там. Сейчас же четыре вечера. Оно же на западе должно быть. Мы же сюда в два приехали. Оно в зените было. а сейчас по Солнцу?

– Одиннадцать, – Вася, – одиннадцать. Я это тебе, как штурман и астроном говорю. – Дрожащим голосом произнесла Аня, чувствуя, как ее внутренности начинает сжимать страх. Вот оно, началось. Не зря предупреждала интуиция, что домой не вернемся. Так это что же мы здесь полтора суток пробыли, – произнес Василий таким тоном, что было ясно, он сам в это не верит. – Ночь же не наступила, мы же не на севере.

– Нет, Вася не на севере, – Аня сделала паузу. – Это Земля в другую сторону вращаться стала. Этого быть не может, но это так. Пошли в деревню за нами не приедут.

– Слава Богу, люди, может машина есть, – обрадовался Василий, услышав за поворотом дороги голоса и ускорил шаг. Ну точно, есть. Два автобуса, только странные какие-то, маленькие. Трофейные что ли.

– До деревни подбросите – у меня жена инвалид, нога с протезом, – обратился он к стоящей к нему спиной женщине в синих брюках и светлой кофте.

Женщина обернулась. Василий остолбенел.

– Маша!

И тут же услышал сзади крик жены:

– Машка!!!

Аня промчалась мимо него со скоростью самолета и бросилась Маше на шею.

Мессер шел в лобовую.

– Нет, нет, не отверну. – Маша сжала зубы. – Неээт!!!

– Машенька, ты что кричишь? – услышала она сквозь сон голос Виктора и открыла глаза.

– Приснилось чего?

– Приснилось. С Мессершмидтом в лобовую бодалась. Это мой последний 12-й был. Четыре дня назад.

– Слушай, Машенька, а может, – Виктор сделал паузу, – да не надо отмахнулась Маша. Нормальная я. У бабушки то же самое было, мама рассказывала, а потом прошло и у меня пройдет, само пройдет. Ну, ты сам посуди, Лиля в этом вопросе не спец, а к другим – тогда уж меня точно «вылечат».

– Согласен, – вздохнул Виктор, – но надеюсь, что это не надолго.

– Хотелось бы. – Маша вылезла из палатки.

Ну все, сегодня последний день. Маша закинула рюкзак в багажник микроавтобуса. Больше здесь делать нечего. Домой. И вдруг услышала:

– До деревни подбросите – у меня жена инвалид, нога с протезом.

– Что? Голос знакомый, обернулась. По идущей от озера дороге шел Васька, ну точно, Васька, а за ним Аня, мама ее, Артем и Гришенька. Только подросли чуть-чуть. Откуда они? Мы что опять во времени провалились? Нет, не может быть. По радио «Европа плюс» играет.

– Машка!!! – завизжала Аня и бросилась к ней на шею.

– Маша, Маша, Машенька, живая, к нам вернулась! А что же не писала так долго? Или только что на машине времени прилетела?

– Что ты, что ты, Анечка, нет у меня никакой машины времени. – Маша попыталась собраться с мыслями. – Я через дыру временную к вам в прошлое провалилась в 1941 год случайно, когда на северный берег озера за ягодой пошла. И назад так же, только в сентябре сорок второго, когда нас над этим озером Мессер сбил. Мы тогда к партизанам летели. А вы-то как здесь?

– Мы, на место, где ты погибла, приехали, тебя помянуть, а потом Солнце на небе не там оказалось, и за нами полуторка не пришла. Так мы что, тоже?

– Да, Анечка позже, – Маша кивнула. – Теперь вы в моем времени. Сегодня 3 июля 2007 года.

Подошел Виктор:

– Маша, кто это? Ты их знаешь? Что здесь происходит? То же, что и со мной, Витя, только в другую сторону. Я сейчас все объясню.

– Маша, ты уверена, что мы не можем назад вернуться, – первой нарушила молчание мама Ани. – У нас же там дом, хозяйство. Аня в институт вернулась, Васе на службу через неделю, а мне на работу.

– Да, уверена. Ну вы подумайте сами, я из 2 июля 2007 года во 2 июля 1941 года попала, а вернулась в ту же дату на два часа позже, но из 23 сентября 1942 года. 418 дней разницы. И это, наверняка, не закономерность, а случайность. Дыра эта – портал временной. Он ведь природного происхождения, как, куда и когда он открывается мы не знаем. Вы ведь можете ни в свое время попасть, а, скажем, опять в 1941 год к немцам, или во времена хана Батыя, вообще, если не к динозаврам.

– У вас же дети! Стоит ли так рисковать? А потом, ну что Вы там оставили, кого? Вася из детдома. У вас тоже родни нет. Аня, Артем, Гришенька тут.

– Мы остаемся! – Безапелляционным тоном заявил Василий. – Я семьей рисковать не буду. Это вообще чудо, что мы вот так на Машу вышли. А то объяснялись бы сейчас где-нибудь в Особом отделе.

– Скорее в дурдоме, – хохотнула Маша. У нас такое по их части. А жить где, документы? За это, Надежда Васильевна, не беспокойтесь. Жить вы у меня будете как я у вас жила. У нас квартира большая, точнее две двухкомнатные рядом, дверь в дверь. В одной мы живем, а в другой бабушка с дедушкой до смерти жили. Сейчас пустая она. Мы ее студентам сдавали. Я вас там поселю. С документами тоже решим, есть варианты. Паспорта вам обменять попробуем или как вынужденных переселенцев из ближнего зарубежья проведем.

– Какого-какого зарубежья? – Не поняла Аня.

– Ближнего, Анечка, ближнего, но это потом, когда с историей нашей познакомитесь. А сейчас давайте домой поедем. Я вам будущее покажу.

– Ты уверен, что все так и было?

Начальник милиции пристально посмотрел на участкового.

– Нет, неуверен, неуверен.- участковый отвел взгляд.

– Ну а как еще? Мы же там все прочесали. Я как узнал, так всех мужиков собрал и в лес. Двое суток искали, пусто, как в воду канули. Даже если бы заблудились они, так месяц уже прошел. Да за это время, до Москвы на пузе доползти можно.

– А Петра внимательно допросил?

Начальник милиции снова пристально посмотрел на участкового.

– Не упустил ничего? Он ведь их туда подвозил.

– Да что ты, Григорьич, конечно. Тут же ни курицу украли. Пять человек в некуда, причем из них, два ребенка. ЧП на весь район. Или ты Петьке не веришь? Он же с нами до Вены дошел.

Да Я не об этом.- начальник милиции понизил голос.

– Ну, ты понимаешь, о чем Я?

– Понимаю, вздохнул участковый. Петька тоже на это грешит. Сказал кстати, что предупреждал их, а жена летчика того все это суеверием назвала и с концами.

– Вот именно с концами.

– Значит так, то, что берег обвалился, и они все пятеро в воду упали, это вполне правдоподобно никто не прицепится, так дело и закроешь.

– Но это для всех, а теперь для тебя. За районом этим последи. Что бы никто из чужих там не шатался, да и местных тоже нам новые пропажи не к чему. Да кстати, а тот нож кремневый, что ты у того мужика забрал ну того самого, полуголого в шкуре, который на мине подорвался, где он?

– У меня дома лежит, а что? – забеспокоился участковый. Это же еще при немцах было. Так он же явный псих, был. Людмила, что его вылечить пыталась так ведь и сказала. Ненормальный. Видать из дурдома в начале войны сбежал и по лесам шатался.

– Это то тут причем?

– Да вроде как бы и не причем. – Вот только…

– Просто странно, как- то. То пятеро пропали. То сумасшедший появился. Но не в пижаме больничной, а в шкуре и с ножом каменным и все в одном месте, которое испокон веков нехорошим считается. В общем так, если чего необычное узнаешь, сообщи. Над этим вопросом еще поработать надо. Все, свободен.

Два дня пути и дома. Маша открыла тамбурную дверь.

– Ну вот моя квартира, а вот ваша. Сейчас я вас поселю. – Внимательно оглядела своих новых соседей. Легализация в действии. Переоделись уже в современное. Встретишь на улице – от «аборигенов» не отличишь. Ане джинсы идут очень, да и протез хорошо скрывают. Надежде Васильевне чулки капроновые понравились. Васька футболку надел – вообще на себя не похож стал. Артема еле от ноутбука оттащили. А Гришенька чуть сникерсов не объелся. И у каждого по мобильнику. Первое задание – овладеть в совершенстве. Связь – дело первостепенное. Еще недельку-другую с собой потаскать, и, считай, что первый этап закончен.

Легенду, кто они и откуда, в дороге разработали.

– Значит так, – Маша на секунду задумалась, – вроде все показала, рассказала. Обустраивайтесь, отдыхайте до вечера. А вечером мы с мамой, папой и братиком к вам в гости придем. Ну а теперь всем до свидания. Я домой пойду, подготовиться надо.

Вошла Маша к себе в квартиру – никого. Родители на даче, вечером вернуться, Мишка на работе. В чем была, не раздеваясь на кровать бухнулась, глаза закрыла, подушку обняла.

– Дома, я дома, – чуть в голос не заорала, но вовремя спохватилась. Новых соседей перепугает. Полежав немного Маша решила – хватит дел по горло. Рюкзак надо разобрать, себя в порядок привести, к встрече с родителями подготовиться. Только бы все нормально прошло, только бы все поняли, а там – правду ведь рассказать придется. Поначалу-то скрыть все хотела, к Вите из дома сбежать, а теперь… Сколько раз за это время себя на месте мамы представить пыталась. Чтобы сама сказала обо всем узнав. Не смогла, опыта материнства нет. Придется экспромтом действовать. Ладно, с Богом!

Мишка пришел домой довольный, как слон после купания.

– Маша, – заявил он с порога, – у меня две новости. Одна – хорошая, другая – интересная. С какой начать?

– С хорошей, конечно, а интересную потом расскажешь.

– Ну так вот. – Мишка прошел в зал и опустился в свое любимое компьютерное кресло.

– Да, кстати, Маша, ты зря волосы покрасила. Тебе белый не идет, а под седину – так вообще. У тебя же нормальный цвет был. – Перекрашусь. – Согласилась Маша. Так, какая у тебя новость хорошая? Мне зарплату повысили, – улыбнулся Михаил. – Программа моя хорошо пошла.

– Молодец – растешь! – Маша искренне порадовалась за брата.

А теперь интересная, – я, Маша, как и ты, решил в своей памяти покопаться и себе.

– Я знаю, письмо читала.

– Ну и как?

– Выходит, не ты одна и не мы двое, Мишенька! Вот, почитай! Маша протянула Михаилу листки с распечаткой регрессных воспоминаний Виктора. Он быстро пробежал их глазами, некоторое время молчал, а потом произнес:

– Странно.

– Ничего странного, – возразила Маша. – В той войне 27 миллионов погибло. Так что, если каждый себе мозги попотрошит, знаешь сколько нас таких наберется.

– Да нет, я не о количестве, – возразил Михаил. – Я о той летчице, у которой тогда механиком и воздушным стрелком был. Попытался судьбу ее выяснить. Может живая еще? Интересно было бы на нее посмотреть.

– Ага, интересно, – Маша сделала над собой гигантское усилие, чтобы не заржать. – Так смешно стало. Она же перед ним сидит. Ладно, поиграем.

А Мишка продолжал:

– Она из Минска, в аэроклубе занималась, ну и так далее. Так вот, посмотрел я по Интернету их сайт. Нет такой, не училась никогда, а по военным сайтам есть. Она на истребителях потом летала в ПВО Москвы. Орденом Красной звезды ее наградили. Дальше недосмотрел еще.

– Ну, это мы с тобой, Мишенька, вместе досмотрим, если надобность будет. Маша загадочно улыбнулась, – а насчет отсутствия сведения в аэроклубе, это объясняется просто – документами чужими воспользовалась. Билетом комсомольским, например – он же тогда без фотографии был. Главное, чтобы возраст подошел. Ну, а если имя и фамилия совпадут, то вообще – красота. Например, я – Воронина Мария Николаевна 1982 года рождения, 25 лет мне. А она – Воронина Мария Сергеевна, 1917 года рождения. На 1941 год ей сколько было? Правильно – 24 года. И вот, представь – инструктор по летной подготовке аэроклуба в лесу гуляла. За Ежевикой пошла, где-нибудь под Смоленском. А там – дыра во времени с 2007 в 1941 год во 2 июля, десятый день войны, незаметная такая. Вот она в нее и провалилась. Что делать? К беженцам пристроилась. Под авианалет попала. Ну и как я уже сказала, документы у убитой взяла, билет комсомольский. Потом до укрепрайона с беженцами добралась. А там связник приземлился с раненым летчиком. Григорьев фамилия его была. И срочно надо было пакет отвезти секретный. Она же летчик – вот и предложила свои услуги. Вместе с особистом куда надо, туда пакет и доставила, Мессера, кстати, по дороге на вираже об землю размазав.

Оставили ее в той летной части, куда их ПО-2 с пакетом приземлился, на том же связнике и механика дали – Федю Решетова. Нравилась она ему очень. Как сестренка была. Правда? Даже сено под брезент ей в первую ночь положил, чтобы спать было помягче.

– Машка, ты откуда все знаешь? – Глаза Михаила вылезли на лоб. – Этого же в письме не было. Ты что мне в компьютер влезла? Так и там нет. Я все на флешку скинул и с собой таскал. Гипнотизер что-ли звонил тебе под Смоленск? Так он номер твой не знает. Ты же перед отъездом другую симку взяла. Еще версии есть – откуда? – Маша вновь загадочно улыбнулась.

Михаил вдруг побледнел:

– Машка, да у тебя же волосы не крашеные – седые!

– Да, Мишенька, седые и вот еще, – на компьютерный стол легли документы и обе награды. Маша скинула халам – это от двух ранений. Под Москвой и под Сталинградом. 418 дней там пробыла со 2 июля 1941 по 23 сентября 1942 года, 12 немцев сбила. Вернулась случайно. Мы в тот район под Смоленск к партизанам полетели и нас шальной Мессер над озером сбил. Штурман Кравченко Юрий Борисович из Чкалова, сразу погиб. Да, да, это Витя теперь, а я с парашютом прыгнула и опять в дыру попала. Вот так и вернулась в ту же дату, из которой ушла. Во 2 июля 2007 года, только на два часа позже. Все

– Мишка!

Михаил обнял сестренку.

– Ты почему в тыл с беженцами не ушла? Зачем воевать полезла? Тебя же убить могли!

– Да, вот, не ушла, – вздохнула Маша. – Почему – потом расскажу. Сейчас не это главное.

– Правильно не это, – согласился Михаил. – Завтра же в больницу пойдешь! Пусть тебя обследуют, после двух ранений лишним не будет. Мало ли что! Но это, завтра, а сегодня, о том, что случилось папе и маме ни слова. Сама понимаешь, что будет? Родителей беречь надо. А все это, – он указал на документы и награды, – еще что есть?

– Есть: форма, комбез, шлем, унты. Пистолет в озере утопили.

– Правильно, проблем меньше. Так вот – все это спрячем. Голову сейчас же покрасим, к вечеру высохнет. А вот швы?

– Правильно мыслишь, Мишенька, – прервала Маша брата. Сама так поступить хотела, но тут не та ситуация. Все маме и папе рассказать придется. Я не одна вернулась, со мной еще пять человек. Мой штурман Аня, на ночниках вместе летали. Её по ранению списали без ноги осталась, на протезе ходит, мама ее – Надежда Васильевна, братик Артем и приемный сын Гришенька. Его Аня с мужем моим, ведомым Васей Беляевым, он тоже здесь, усыновили. Сирота, родители погибли, а мы его с Аней спасли с поля боя вывезли. Они меня погибшей считали, на то озеро поехали уже после войны в 1946 году на поминки и к нам через портал попали. Только днем позже – 3 июля. Я их к нам привезла в бабушкину и дедушкину квартиру. Дыра эта временная, она же не машина времени, куда надо не доставит. Здесь теперь останутся. А на счет больницы, спасибо за заботу, но там мне делать нечего. Я перед отправкой на фронт 23 дня назад медкомиссию проходила, а до этого два месяца в госпитале и в отпуске на долечивании была. Так что здоровая, как бык. Да, да здоровая не спорь. И, потом, что я врачам скажу? Правду? Знаешь в какую меня тогда больницу отправят? А если копнут поглубже? У меня же осколочные ранения и я заметь, не с Северного Кавказа вернулась, а из под Смоленска. Так что неприятностей будет выше крыши, если я вдруг от этого лечиться вздумаю. Но на будущее, чтобы проблем не иметь, мне Лиля, наш врач, справку выписала, что я вроде как во время экспедиции на старую колючую проволоку напоролась и вся изрезалась, а она мне амбулаторно в полевых условиях швы наложила без обращения в медучреждение. Просто и правдоподобно. Никто цепляться не станет. Таков расклад ситуации.

Михаил долго молчал, а потом внимательно посмотрел на Машу.

– Все, что от меня зависит, сделаю, но только, Машенька, ты волосы все-таки покрась, а то, как старуха седая.

– А я и есть старуха, – Маша рассмеялась. – Была я тебя на год старше, а теперь на год и 418 дней, вот так-то!

Первая ночь дома. Кровать мягкая-мягкая, простыня белая-белая, одеяло махровое. Луна в окошко светит: хорошо. Не то, что на лежанке в землянке. Мама, папа, братик, а за стеной Анечка и не одна, а со всеми. Какая же я счастливая. Спать надо, а сна нет, глаза закрою и весь день сегодняшний, как на ладони. Приехала, Аню заселила, с Мишкой поговорила, а потом, а потом мама с папой с дачи вернулись. Больше всего этого разговора боялась. Как начать не знала. А мама будто почувствовала.

– Что случилось, Машенька?

Рассказала. Документы, форму, награды показала. Думала, буря будет. Да нет, вроде все нормально прошло. Только мама долго целовала, обнимала, бок раненый гладила. А потом к Анечке пошли знакомиться. Долго за полночь засиделись, о многом поговорить пришлось. На лоджию с Аней вышли, на город очной смотрели. Понравилось ей. Этаж девятый, далеко, как с самолета, видно. Экстрасенсом кстати, как и я, Аня оказалась еще до отъезда, чувствовала, что назад не вернется и медаль За отвагу с собой взяла. Единственная память о том времени. Васька сначала немного не доволен был. Он же свои награды том оставил, а потом сказал, что Аня его самая большая награда и ему другого не надо.

– Ладно, спать пора, половина второго уже, завтра дел полно. – Маша сладко зевнула. А вдруг Мессер приснится. Опять с ним в лобовой бодаться. А, ну и пусть снится. Пусть хоть в дребезги разнесет во сне. Я его сбила, не он меня, он отвернул.

Но не приснился в ту ночь Мессершмидт Маше, ни в ту, никогда больше не было у нее военных кошмаров. Ни сверкали в ее снах трассеры ни рвались бомбы, ни выли в ночном небе Мессера, и она больше не шла в лобовую атаку на истребителе и не просыпалась в холодном поту. А снилось ей в ту ночь звездное небо с полной Луной и яркий лунный луч, по которому шли они вместе с Аней и Аня показывала ей созвездия. Вот Вега, вот Денеб, вот Альтаир. А это Андромеда, а вот Пегас. А там у самого горизонта – Кит. И, далеко на западе не гремела канонада и не сверкали осветительные ракеты. И Маша, как и Аня, была в летнем платье, и у нее на поясе не висела кобура с пистолетом. Война для нее закончилась.