Глава 20

К счастью, каникулы наконец завершились и я возобновляю занятия с учениками. Жизнь моя стала настолько унылой, что я предпочитаю работать, а не отдыхать. Кто бы мог поверить, что такое возможно? Я вешаю на плечо кожаный портфель на ремне, беру дорожную сумку с вещами:

– Пока, Руди, малыш. Надеюсь, ты хорошо проведешь время у тети Шелли.

В шесть часов утра я уже выезжаю на улицу. Несмотря на предрассветный час, движение довольно оживленное. Мысленно я составляю список дел, которые предстоит сделать сегодня. Конечно, не слишком удобно, что после первого рабочего дня мне предстоит ночное дежурство в Джошуа-Хаусе. Хотя, честно говоря, мне лучше провести ночь в приюте, чем дома, оплакивая свою несостоявшуюся беременность, несостоявшуюся новую любовь и несостоявшуюся встречу с отцом.

В предрассветной мгле возникают контуры здания, в котором находится мой офис. Я поднимаю голову и вижу герань, стоящую на подоконнике. Она отцвела, листья у нее ломкие и желтоватые. Но пройдет две недели, она отдохнет, наберется сил и воспрянет вновь. Надо брать пример с герани, говорю я себе. Вхожу в офис и включаю компьютер. Еще нет семи, и у меня есть два благословенных часа на то, чтобы заняться организационными делами. Завтра начинаются школьные экзамены за первый семестр. До конца недели Санквите предстоит сдать пять экзаменов.

Красный огонек на телефоне мигает, значит на голосовой почте есть сообщения. Я открываю блокнот и прослушиваю их. Первые два сообщения – от родителей новых учеников. Третье – от доктора Тейлора, получено 23 декабря. Услышав его голос, я опускаюсь на стул и покусываю ластик на карандаше.

«Здравствуйте, Бретт, это Гаррет. На тот случай, если вы вдруг решите во время каникул заехать в офис и прослушать голосовую почту, сообщаю вам свой мобильный номер. 312-555-4928. Звоните в любое время. Буду рад с вами поговорить. Я понимаю, что первое Рождество без мамы может показаться вам не слишком веселым. – Гаррет умолкает на мгновение. – В любом случае, хочу, чтобы вы знали, как со мной связаться. Если вы слушаете это сообщение уже после праздников, я очень рад, что вы пережили их благополучно. Желаю счастья в наступившем году».

Я пожираю телефон взглядом. Карандаш падает у меня из рук. Доктор Тейлор беспокоится обо мне. Для него я не просто учительница его пациента. Прослушиваю сообщение во второй раз, наслаждаясь звуками его бархатного голоса, и ловлю себя на том, что улыбаюсь – в первый раз за много дней. Набираю его номер, надеясь, что он тоже ранняя пташка. Мои надежды оправдываются.

– С Новым годом, Гаррет! Это Бретт. Я только что прослушала ваше сообщение.

– Привет! Ну, я думал… хотя и не был уверен…

Откровенное смущение, звучащее в его голосе, заставляет меня улыбнуться.

– Спасибо. Я оценила вашу заботу. Как прошли праздники?

Он рассказывает, что провел Рождество с сестрами и их семьями.

– Мы собрались в доме моей племянницы в Пенсильвании.

– В доме вашей племянницы?

Я несколько ошарашена, но тут же спохватываюсь. В отличие от малышки Эммы, его племянница – взрослая женщина, возможно моих лет.

– Здорово! – говорю я.

– Мелисса – дочь самой старшей из моих сестер. Трудно представить, но двое ее детей – уже школьники. – Несколько мгновений он молчит, потом спрашивает: – А как провели праздники вы?

– Вам повезло, что я прослушала ваше сообщение только сегодня. Если бы ваш номер появился у меня раньше, я обрушила бы на вас лавину собственных проблем.

– Неужели все было так плохо?

– Хуже не бывает.

– Мой первый пациент придет не раньше девяти. Хотите поговорить о том, что произошло?

Кое о чем я предпочитаю умолчать. Например, о надеждах на беременность, рухнувших в рождественское утро, и о неудавшейся попытке соблазнить Брэда. Зато рассказываю о тоске по маме, о тщетных поисках новой квартиры, о тревожных прогнозах доктора, у которого мы были с Санквитой. Когда у тебя есть такой превосходный слушатель, говорить легко и просто. К тому же он психиатр. Но вот что удивительно: разговаривая со специалистом по душевным болезням, я чувствую себя совершенно нормальной. А ведь бывает немало ситуаций, в которых я кажусь себе чокнутой, балансирующей на грани вменяемости. Несколько раз Гаррет даже заставляет меня смеяться… Но вот разговор доходит до моего новообретенного отца.

– Представьте себе, он позвонил на Рождество. Выяснилось, что у него есть другая дочь, эту свою дочь он знает с пеленок и обожает. В отличие от меня, он вовсе не горит желанием встретиться.

Тут же начинаю жалеть о сказанном. Я не должна ревновать к своей сестре, которая к тому же нездорова. Мне следует проявить больше чуткости и понимания.

– Вы с ним определили, когда встретитесь?

– Нет, – отвечаю я, почесывая переносицу. – Зои сейчас простужена. Она не может путешествовать, а он не хочет подвергать ее контакту с микробами, носительницей которых являюсь я.

– И вы решили, что не нужны ему. – Голос Гаррета мягок и полон сочувствия.

– Да, – отвечаю я едва слышно. – Я воображала, что он прилетит в Чикаго первым же рейсом. Но он, как видно, боится, что Зои расстроится, узнав о моем существовании. Может, он прав, а я жуткая эгоистка. Но я слишком долго ждала этой встречи. Я хочу его увидеть. И Зои я хочу увидеть тоже. Как бы то ни было, она моя сестра.

– Вы непременно увидитесь с ними обоими.

– Знаете, у меня такое дурацкое чувство… словно я подарок, который вручили моему отцу и который оказался ему совершенно не нужным. Я всего лишь напоминание о том, что навсегда осталось в прошлом, а он живет настоящим. Откровенно говоря, я ужасно ревную к этой Зои, – зажмурив глаза, признаюсь я. – Понимаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать.

– Когда речь идет о наших чувствах, понятия «правильно» и «неправильно» утрачивают всякий смысл, – говорит Гаррет. – Эмоции неподвластны правилам.

Ощущение такое, словно он кладет прохладную руку на мой разгоряченный лоб.

– Разумеется, вам обидно, что отец оберегает вашу сестру, а не вас.

– Очень обидно! – с готовностью откликаюсь я, но тут взгляд мой падает на часы. – Господи боже! Уже восемь тридцать! Я отняла пропасть вашего времени!

– Бретт, поймите, чувства, которые вы испытываете, совершенно естественны. Как всякий нормальный человек, вы нуждаетесь в том, чтобы вас оберегали и защищали. И вы рассчитывали, что ваш отец удовлетворит эту потребность. Возможно, именно так и произойдет. Но существуют и другие пути решения проблемы.

– Вы имеете в виду успокоительные препараты?

– Вот уж нет! – смеется Гаррет. – В лекарствах вы совершенно не нуждаетесь. Все, что вам нужно, – это любовь. А кто будет источником этой любви, не так важно. Стремление любить и быть любимым – это основная человеческая потребность. Вы это сознаете, и это уже хорошо. Поверьте мне как специалисту. Я-то вижу, сколько вокруг несчастных людей, которые пытаются заглушить эту потребность. А знаете почему? Поиск любви делает человека уязвимым. Только душевно здоровые люди могут позволить себе быть уязвимыми.

– Честно скажу, сейчас я вовсе не чувствую себя воплощением душевного здоровья. Но вы доктор, вам виднее. – Я бросаю взгляд в свой ежедневник. На девять пятнадцать назначено занятие с Аминой. – Страшно жаль, но мне пора идти. Да и вам, как я понимаю, тоже. Спасибо за сеанс психотерапии. По совести говоря, вы должны прислать мне внушительный счет.

– Я над этим подумаю, – смеется он. – Возможно, в качестве платы вам придется как-нибудь со мной пообедать.

Предложение застает меня врасплох. Неужели доктор Тейлор намерен за мной приударить? Я никогда прежде не встречалась с мужчиной значительно старше себя. Но надо признать, отношения с мужчинами моей возрастной категории у меня складываются из рук вон плохо. В конце концов, Кэтрин Зета-Джонс вышла замуж за Майкла Дугласа, а чем я лучше ее? Я отчаянно пытаюсь подыскать какой-нибудь подходящий ответ, легкий, остроумный и обнадеживающий. Надо дать ему понять, что дверь в мое сердце открыта или хотя бы не заперта.

Увы, я ломаю себе голову слишком долго.

– Нам обоим пора приступать к работе, – произносит Гаррет более деловым тоном, чем обычно. – Пожалуйста, позвоните мне после занятий с Питером.

– Да-да. Разумеется, позвоню.

Мне хочется вернуться к теме совместного обеда, но он поспешно прощается, и в трубке раздаются гудки.

Связь прервана. Буквально и фигурально.

Весь день туман покрывал город каплями влаги, похожими на брызги святой воды. К вечеру температура падает, дороги покрываются льдом, и движение превращается в сущий ад. Как и обычно, занятие с Питером я оставляю напоследок. Знаю, что он способен выбить меня из колеи, даже если день складывался удачно.

Сегодняшний урок ничем не отличается от остальных. Питер, по обыкновению, избегает встречаться со мной взглядом. Даже если он считает нужным ответить, то цедит слова сквозь сжатые зубы. И все же я испытываю жалость к этому смышленому мальчишке, который целыми днями торчит в тесной прокуренной квартирке. Закончив урок, я вытаскиваю из портфеля несколько книг:

– Питер, я тут недавно заглянула в книжный магазин. Подумала, может, тебе захочется прочесть эти книги. Все-таки это пища для ума.

Я пристально смотрю на него, надеясь увидеть на его лице проблеск оживления или любопытства. Но Питер с непроницаемым выражением таращится на стол.

– Я знаю, ты интересуешься историей. – Я вынимаю из стопки книгу. – Эта книга о детях, живущих в Пыльном котле. – Указываю на другую. – А эта рассказывает об экспедиции Льюиса и Кларка.

Неожиданно Питер выхватывает книги из моих рук.

– Правильно, – улыбаюсь я. – Бери их. Они твои.

Питер прижимает книги к груди.

Сердце мое поет. Впервые наш урок заканчивается моей маленькой победой.

Когда я выхожу на улицу, в воздухе все еще висит морось. Влажные ступеньки стали скользкими, и я спускаюсь медленно, держась за перила. Внезапно дверь за моей спиной открывается.

Я резко поворачиваюсь. На крыльце стоит Питер. Он по-прежнему прижимает книги к груди, взгляд его устремлен на меня. Неужели он хочет сказать спасибо, проносится у меня в голове. Я замираю на мгновение, но Питер не произносит ни слова. Возможно, ему мешает смущение. Машу рукой на прощание:

– Надеюсь, ты будешь читать с удовольствием.

Иду к машине, но громкий шлепок заставляет меня обернуться вновь. Питер смотрит на меня, на лице его застыла злорадная ухмылка. Новенькие книги валяются в луже у крыльца.

Я открываю дверь в офис, бросаю промокшую сумку на пол и хватаюсь за телефонную трубку. Гаррет отвечает после четвертого гудка.

– Гаррет, это Бретт. У вас есть несколько свободных минут?

Дрожащим голосом рассказываю о дикой выходке Питера.

Гаррет тяжело вздыхает:

– Да, ситуация неприятная. Завтра я займусь Питером вплотную. Его поведение становится все более неадекватным. Думаю, его дальнейшее пребывание дома не имеет смысла. Настало время перевести его… в другое место.

– В другое место? – растерянно переспрашиваю я.

– Домашнее заточение лишь усугубляет его проблемы. Насколько я знаю, Медицинский центр Кук-каунти занимается реабилитацией подростков, страдающих психическими отклонениями. У них там есть целая программа, называется «Новый путь». На каждого подростка приходится по два врача, так что на недостаток внимания пациенты пожаловаться не могут. Правда, Питер слишком молод и не подходит им по возрасту. Но, надеюсь, они сделают исключение.

Значит, мои занятия с этим маленьким отморозком прекратятся. Я испытываю облегчение и разочарование одновременно. Отделаться от такой занозы, как этот несносный мальчишка, конечно, приятно. Но при этом я сознаю, что отказалась выполнять возложенную на меня миссию. Нет, пожалуй, это слишком высокопарно. Точнее будет сказать, чувство у меня такое, словно я ушла из театра, не досмотрев спектакль. А кто знает, вдруг у этой унылой пьесы окажется оптимистичный, жизнеутверждающий финал?

– Может, он просто решил, что это дурацкие, скучные книги? – предполагаю я. – А может, был оскорблен тем, что я осмелилась сделать ему подарок? Хотел показать, что не нуждается в благотворительности.

– В любом случае, вам не в чем себя упрекать. Питер не похож на других ваших учеников. Боюсь, все ваши усилия подобрать к нему ключ не принесут результата. Он хочет причинить вам боль. Пока речь идет только об эмоциональной боли. Но не исключено, он может пойти дальше.

Я вспоминаю ухмылку Питера, холодную, жестокую, и по моей спине пробегает дрожь.

– Я вас испугал, Бретт?

– Ничуть.

Я смотрю из окна на мокрую темную улицу. Я намеревалась остаться здесь до девяти часов, а потом ехать в Джошуа-Хаус. Но почему-то мой уютный офис кажется мне холодным и неприветливым.

– Помните, утром вы обещали как-нибудь пригласить меня пообедать?

– Да, – откликается Гаррет, как мне кажется, не слишком решительно.

Я набираю в грудь побольше воздуха и зажмуриваю глаза, словно перед прыжком в холодную воду:

– А не хотите прямо сейчас выпить со мной чашечку кофе? Или пропустить глоток чего-нибудь покрепче?

Затаив дыхание, я ожидаю ответа. Наконец в трубке раздается его голос, в котором звучит улыбка:

– С удовольствием. В вашем обществе я готов пить что угодно.

Как я и предполагала, на дорогах коллапс. Отправляться в модные заведения, где мы бывали с Эндрю, у меня нет ни малейшего желания. Останавливаю свой выбор на «Петтеринос», ресторане и баре в стиле сороковых годов неподалеку от Чикаго-Луп. По-моему, Гаррету должно там понравиться. Но вот уже пять сорок, а я по-прежнему торчу в пробке на Южной стороне, в нескольких милях от своей цели. К шести мне никак не добраться. Кляну себя за то, что утром стерла сообщение Гаррета, не записав номер его мобильного.

Звонит мой мобильник. Первая мысль: это Гаррет, хочет сообщить, что тоже застрял в пробке. Но это невозможно, у него ведь нет моего номера.

– Это Джин Андерсон из приюта Джошуа-Хаус, – раздается в трубке. – Вы должны заступить на смену в девять. Но вам придется подъехать пораньше.

У меня волосы встают дыбом. Что себе воображает эта женщина? Кажется, она считает, что я обязана изменять свои планы по первому ее слову?

– К сожалению, это невозможно, – произношу я непререкаемым тоном. – На этот вечер у меня намечены важные дела. Возможно, у меня получится приехать к восьми, но обещать не могу.

– У Санквиты серьезные проблемы. Началось кровотечение.

Я роняю телефон на пассажирское сиденье и разворачиваюсь на 180 градусов. Другие машины сердито гудят, но я не обращаю на них внимания. Все мои мысли поглощены грустной девочкой с ореховыми глазами, готовой умереть ради своего будущего ребенка.

«Господи, не дай малышу погибнуть!» – беззвучно молюсь я по пути в приют.

Я торможу у тротуара и вижу белый «шевроле» Джин. Она выскакивает из него и бежит мне навстречу.

– Я везу Санквиту в больницу, – бросает она. – На столе в кабинете – листок с инструкциями.

Я подбегаю к машине и открываю заднюю дверцу. Санквита лежит на сиденье и поглаживает свой живот. Ее одутловатое лицо покрыто бисеринками пота, однако она улыбается, увидев меня. Я крепко сжимаю ее руку:

– Держись, лапочка!

– Вы придете завтра? У меня ведь скоро экзамены.

Несмотря ни на что, она полна решимости окончить школу. Я сглатываю ком, подступивший к горлу:

– Не волнуйся. Проблему с экзаменами мы решим. Учителя все поймут.

Взгляд ее пронзает меня насквозь.

– Помолитесь за моего малыша, мисс Бретт.

Я молча киваю и закрываю дверцу. Шепчу молитву, глядя вслед отъезжающей машине.

На столе в кабинете я нахожу листок с распоряжениями Джин и подробным описанием конфликта, вспыхнувшего между двумя обитательницами приюта. Джин выражает надежду, что я сумею примирить их. Но прежде всего я должна позвонить в бар «Петтеринос» и извиниться перед Гарретом. Я обшариваю стол глазами в поисках телефонной книги. Но тут из гостиной доносятся злобные крики. Я выскакиваю из кабинета и сразу оказываюсь на поле брани.

– Верни мои деньги, воровка проклятая, или я тебя придушу! – визжит Юлония.

Лицо ее побагровело от ярости. Она размахивает руками перед лицом Тани. Но Таня тоже не робкого десятка.

– Сказано тебе, не брала я твоих гребаных денег! – орет она. – Видно, ты сама их пропила, а потом валишь на других! Или засунула куда-нибудь! Поищи у себя в ящике, неряха!

– Успокойтесь, леди. – Я стараюсь говорить спокойно и твердо, но голос предательски дрожит. – Давайте не будем оскорблять друг друга.

Но, в точности как подростки из школы Дугласа Киза, они не обращают на меня ни малейшего внимания. Другие женщины выходят из своих комнат, чтобы посмотреть спектакль.

– Может, я и неряха, зато не воровка, как некоторые! – уперев руки в бедра, идет в наступление Юлония. – За всю жизнь не взяла чужого! Всю жизнь вкалываю как проклятая! А ты сидишь целый день на своей жирной заднице, выглядываешь, где что плохо лежит.

Некоторые зрители разражаются одобрительными возгласами. На экране всеми забытого телевизора судья Джуди сурово распекает правонарушителя. Я пытаюсь взять ее за образец для подражания.

– Леди, прекратите немедленно!

Таня поворачивается, словно собираясь уйти, но неожиданно делает стремительный пируэт и заезжает кулаком в челюсть Юлонии. Ошарашенная Юлония прижимает руки ко рту, на пальцах у нее кровь.

– Ах ты, сука поганая! – вопит она, вцепляясь в волосы Тани и тут же выдирая порядочный клок.

Таня, оглушительно вереща, начинает молотить соперницу куда попало. На мое счастье, Мерседес обхватывает ее сзади за талию и тащит прочь. Я хватаю Юлонию за руку и волоку в кабинет. Пинком открываю дверь, а когда мы оказываемся внутри, запираю трясущимися руками. Юлония изрыгает проклятия, на лбу у нее вздулись жилы. Но, по крайней мере, она временно обезврежена. Из-за двери доносятся крики Тани, однако, похоже, она утрачивает боевой пыл. С трудом переводя дыхание, я усаживаюсь на стол и указываю на кровать:

– Садитесь.

Юлония опускается на краешек кровати. Кулаки ее сжаты, разбитые губы кровоточат.

– Она украла мои деньги, мисс Бретт. Больше некому.

– О какой сумме идет речь?

– Семь долларов.

– Семь долларов? – недоверчиво переспрашиваю я.

Судя по накалу страстей, я думала, что пропало несколько сотен. В очередной раз я испытываю острый приступ стыда. Для тех, кто всю жизнь терпит нужду, семь долларов – это целое состояние.

– А почему вы решили, что это сделала именно Таня?

– Только она знала, где я прячу свою заначку, – цедит Юлония сквозь зубы.

– Но, может быть, вы сами потратили деньги, а потом забыли, – предполагаю я. – Со мной такое постоянно случается. Заглядываю в пустой кошелек и думаю, что потеряла деньги. А потом припоминаю все свои траты и выясняю, что все сходится.

Юлония смотрит на меня, сдвинув брови:

– Угу. Только со мной так не бывает. – Она вскидывает голову и мигает, сгоняя слезы. – Мне нужно купить Мианне новый школьный рюкзак. А то она ходит с каким-то рваньем. Такие, как ей нужно, сто́ят в «Уолмарте» четырнадцать долларов. Я уже накопила половину, а эта паскуда их у меня сперла.

Всем сердцем я изнываю от желания достать кошелек и дать ей четырнадцать долларов. Увы, это строжайше запрещено правилами приюта.

– Знаете что, Юлония? Вам нужен маленький сейф. Я постараюсь привезти его вам завтра. Тогда уже никто не сможет покуситься на вашу заначку.

Юлония улыбается:

– Классно! Но все равно украденных денег не вернешь. Вы не представляете, сколько времени я копила эти несчастные семь долларов.

Нет, не представляю. Совершенно не представляю. По причинам, которые находятся выше моего разумения, мне страшно повезло. Я выросла, окруженная любовью, получила хорошее образование и не знала нужды в деньгах. Меня захлестывает поток чувств, в котором соединяются благодарность, чувство вины, жалость к тем, кто лишен всего этого, и тоска по утраченному.

– А этот рюкзак, который нужен вашей дочери, какого он цвета?

– Она хотела ярко-красный.

– Они продаются в «Уолмарте» в детском отделе?

– Да.

– Юлония, мне кажется, у меня есть именно такой рюкзачок. Купила его для племянницы, но оказалось, что школьных сумок у нее более чем достаточно. Так что рюкзак совершенно новый. Могу отдать его вам. Возьмете?

Юлония буравит меня взглядом, словно пытается понять, не обман ли все это.

– И ваш рюкзак ярко-красный?

– Ага.

На лице Юлонии вспыхивает румянец.

– Это было бы здорово! А то старая сумка Мианны уже никуда не годится. Конечно, ей стыдно с такой ходить.

– Отлично. Завтра привезу.

– И маленький сейф тоже?

– Да, и маленький сейф.

Я сижу за столом и массирую себе виски. Наконец собираюсь с силами, нахожу бланк отчета о происшествиях и начинаю его заполнять. Дата: «5 января». Время… Я смотрю на часы, записываю: «7:15», тут же испускаю крик: «Нет!» – и роняю ручку. Я выдвигаю ящики стола, извлекаю телефонную книгу и листаю ее со всей доступной мне скоростью. Наконец нахожу номер ресторана «Петтеринос».

– Добрый вечер! – говорю я поднявшему трубку метрдотелю. – Я собиралась встретиться с другом в вашем ресторане, но, увы, возникли некоторые осложнения. Надеюсь, он еще здесь. Его зовут доктор Гаррет Тейлор. Он…

Тут до меня доходит, что я совершенно не представляю, как выглядит Гаррет.

– В общем, он, скорее всего, сидит за столиком в одиночестве.

– Вы, как я полагаю, мисс Болингер?

С души у меня точно камень сваливается.

– Да-да, она самая, – отвечаю я со смехом. – Могу я поговорить с ним?

– Мне очень жаль, мисс Болингер, но доктор Тейлор ушел пять минут назад.