Глава 16

В пятницу вечером, когда я уже собираюсь погасить свет в своем офисе, звонит Меган. С тех пор как я застукала их с Эндрю, я не отвечаю на ее звонки и сообщения. И сейчас намерена поступить точно так же, однако в последнюю секунду изменяю свое решение. Какого черта я должна играть в молчанку!

– Привет, красотка! – щебечет она так жизнерадостно, словно выступает в группе поддержки школьной бейсбольной команды. Трудно поверить, что ее пронзительный голос когда-то казался мне приятным. – Шелли сказала, сегодня ты едешь выбирать себе собаку.

– Да, – выдавливаю я из себя, поворачивая ключ в замке.

– У меня хорошая новость. Один мой клиент только что купил квартиру на Лейк-Шор-драйв, в доме, где запрещено держать животных. И теперь он волей-неволей должен расстаться со своим ненаглядным Чампом. А Чамп – такой красавец, что закачаешься! Чистопородный грейхаунд, призер чертовой кучи выставок! В общем, шикарная псина. Так вот, мой клиент готов отдать его тебе. Представляешь? Ты совершенно бесплатно получишь эксклюзивный выставочный экземпляр.

Прижимая телефон к уху, я иду по коридору по направлению к лифту:

– Спасибо, но это не мой вариант.

– Не твой вариант? Это еще почему? Да такая собака стоит кучу денег!

Я наконец-то на улице. Яркое вечернее солнце ласкает мое лицо, но внезапный порыв декабрьского студеного ветра пробирает до костей.

– Меган, мне не нужен выставочный экземпляр. Я не собираюсь участвовать в выставках и соревнованиях. Породистые собаки, конечно, выглядят классно, но с ними слишком много возни. Стрижки, прически, дрессировка. Мне эта морока ни к чему. – В голосе моем все явственнее прорывается раздражение, с которым я ничего не могу поделать. – В конце концов начинаешь ненавидеть эту собачью знаменитость с ее особыми диетами, дорогущими шампунями и специальным мылом. Нет, это не для меня! Всю жизнь посвятить собаке, которой на меня ровным счетом наплевать. Да, эти твари уверены, что весь мир должен вращаться вокруг них. Они жуткие эгоисты и…

– Ради бога, Бретт, успокойся! Если я не ошибаюсь, мы говорим всего лишь о собаке!

– Да, о паршивой самовлюбленной собаке. – Я прислоняюсь к дверце своей машины и перевожу дух. – Как твои дела, Мег?

Она громко выдыхает. Наверняка сейчас она вертит в пальцах перепачканную помадой сигарету и выпускает дым кольцами.

– Ты о чем? Об Эндрю? Новость дня: вы расстались. А пока вы были вместе, я даже не смотрела в его сторону.

– О, как это благородно!

– Слушай, я до сих поверить не могу, что ты вывезла всю его мебель. Видела бы ты, как он бесился! А ты еще и на звонки не отвечала. Он грозился, что привлечет тебя к уголовной ответственности, потому что ты не имела никакого права…

– Не трудись повторять весь этот бред. Я слушала его сообщения. К твоему сведению, я взяла только то, что было куплено на мои деньги. И Эндрю это прекрасно знает.

– На твое счастье, мне удалось его утихомирить. В конце концов, он может себе позволить купить новую мебель. Ведь он же юрист, прах его задери, и насколько я понимаю, сечет в своем деле. – Меган делает паузу. – Между нами, девочками, Бретт, у него есть деньги? Вчера у меня возникли кое-какие сомнения. Представляешь, мы ужинали в ресторане, официант принес счет, а Эндрю сидит, как пень, словно ждет, что платить буду я. – Она противно хихикает. – Разумеется, он воображает, что у меня, преуспевающего риелтора, денег как грязи.

Ха! Меган выдала себя с головой. Они с Эндрю созданы друг для друга. Оба жадные, эгоистичные, расчетливые и…

Довольно, одергиваю я себя. Какое право я имею осуждать других? Бо́льшую часть жизни я не испытывала недостатка в дизайнерских нарядах, драгоценностях и дорогих машинах. Почему же меня удивляет, что другие тоже хотят все это иметь? И разве я не эгоистка? Разве я не предала Кэрри в тот момент, когда она сильнее всего нуждалась в моей поддержке? И все же она меня простила. Мне нужно учиться у нее великодушию.

– Мегги, девочка моя, ты слишком низко метишь. Ты же красавица, умница и все такое. Найди человека, который влюбится в тебя по уши и будет носить тебя на руках…

– Ох, Бретт, не вешай мне лапшу на уши! – хохочет Меган. – Я прекрасно понимаю, что ты ревнуешь. А тебе надо просто выбросить его из головы. Он. Тебя. Не. Любит.

Проклятый ветер чуть не сбивает меня с ног. Нет, пожалуй, великодушие я проявлю как-нибудь в другой раз.

– Ты права, – говорю я, залезая в машину. – Вы с ним будете славной парочкой. Два законченных эгоиста. И Мег, мой тебе совет: не переживай так из-за своих коротких ручонок. Это наименьший из твоих недостатков.

Я нажимаю кнопку отбоя и отправляюсь в собачий приют, где меня ждет верная и преданная дворняжка.

Я подъезжаю к Аон-центру на своей недавно купленной подержанной машине. У Брэда, который ждет меня на тротуаре, глаза вылезают на лоб.

– Что случилось? Твоя «БМВ» на техосмотре?

Он усаживается на сиденье рядом, целует меня в щеку и застегивает ремень безопасности.

– Вовсе нет! Я ее продала.

– Шутишь? Зачем?

– Во-первых, мне нужны деньги. Во-вторых, я решила, что учительница, которая работает в бедных семьях, не должна разъезжать на такой дорогущей машине. Это выглядит вызывающе.

Брэд присвистывает:

– Да, ты действительно создана для этой работы.

– Может быть. Хотя, честно скажу, перспектива двухнедельных рождественских каникул меня радует, а не расстраивает.

Брэд издает подобие завистливого стона:

– Ты будешь отдыхать целых две недели? Мне бы такую работу!

– С работой мне действительно повезло. Дети – просто чудо. Но меня тревожит Санквита. В последние дни она выглядит совершенно больной. Девочка на четвертом месяце беременности, но по ее виду этого никак не скажешь. Она регулярно посещает Медицинский центр Кук-каунти, но ей нужен не просто терапевт, а специалист по заболеваниям почек. Я уже записала ее на прием к доктору Чань из медицинского центра при Чикагском университете. У нее репутация чуть ли не лучшего нефролога страны.

– А как поживает тот славный мальчуган, который косит под психа? Не слишком тебя достает?

– Питер? – вздыхаю я. – Как раз сегодня утром я была у него. Голова у него варит отлично, но он по-прежнему не идет со мной на контакт.

– Зато ты, насколько я помню, поддерживаешь постоянный контакт с его психиатром?

– Да, – улыбаюсь я. – Это для меня большая поддержка. Гаррет – удивительный человек. Умный, знающий и при этом на редкость приятный в общении. Начинаем мы всегда с разговоров о Питере, а потом незаметно переходим совсем на другие темы. Рассказываем друг другу о себе, о своих семьях, своих мечтах. Представь себе, я даже рассказала ему о мамином завещании и пресловутом списке жизненных целей.

– Вижу, ты без ума от этого типа.

Не знай я Брэда так хорошо, решила бы, что он ревнует. Но я не обольщаюсь беспочвенной надеждой.

– Честно тебе скажу, я восхищаюсь доктором Тейлором. Кстати, он вдовец. Его жена умерла от рака поджелудочной железы три года назад.

Я зеваю и прикрываю рот.

– Устала? – спрашивает Брэд.

– В последнее время я постоянно чувствую себя усталой. Не знаю, что со мной происходит.

А может, и знаю. Точнее, догадываюсь. Еще точнее, надеюсь, что я беременна!

– От Дженны есть какие-нибудь новости?

– Нет, – бросает Брэд, отвернувшись к окну.

Я сжимаю его руку повыше локтя. По-моему, эта Дженна просто идиотка.

Как только мы открываем двери Центра по спасению бездомных животных, в нос ударяет запах стружки и собачьей мочи. К нам подходит седовласая женщина в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке.

– Добро пожаловать! Я Джиллиан, волонтер приюта. Что привело вас в наш центр?

– Я получила разрешение взять в приюте собаку, – говорю я, перекрикивая разноголосый лай. – Надеюсь сегодня найти у вас своего питомца.

Джиллиан указывает на отгороженную решеткой секцию:

– Там все собаки, которых можно забирать. У некоторых есть все документы и даже родословная. Такие у нас обычно не задерживаются. Вчера, например, к нам поступила португальская водяная собака. Ее забрали в тот же вечер. Эта порода пользуется огромным спросом. Вы, наверное, знаете, что Бо, пес Обамы, тоже португальская водяная.

– Я бы предпочла обычную дворняжку.

Джиллиан вскидывает бровь.

– Вот как? – Она поворачивается и делает рукой широкий жест. – Дворняжки – милые создания. Единственная проблема – мы ничего не знаем об их родителях, а значит, не знаем, к каким болезням и свойствам характера они предрасположены генетически.

– Ничего, я готова рискнуть.

Через десять минут я вижу его. В клетке сидит мохнатый пес с кофейными глазами, которые смотрят на меня дружелюбно и умоляюще одновременно.

– Привет, мальчик! – говорю я и тяну Брэда за рукав. – Позволь тебе представить моего питомца.

Джиллиан открывает клетку:

– Руди, выходи.

Пес выскакивает из клетки, хвост его ходит ходуном. Он обнюхивает нас, внимательно смотрит на Брэда, потом на меня, словно решает, годимся ли мы в приемные родители.

Я подхватываю его на руки, и он принимается лизать мне лицо, так что я хохочу от радости.

– Ты ему понравилась, – говорит Брэд, почесывая Руди за ухом. – Обаятельный пес.

– Правда? – улыбается Джиллиан. – Руди полтора года, он уже взрослый, больше не вырастет. По-моему, это помесь болонки и кокер-спаниеля. Может, не обошлось и без пуделя.

Как бы то ни было, результат столь сложной селекции приводит меня в восторг. С наслаждением прижимаю к себе мягкий теплый комок.

– Не представляю, как можно расстаться с таким милым существом!

– Увы, мы сталкиваемся с этим постоянно, – пожимает плечами Джиллиан. – Самые частые причины, по которым люди отказываются от собаки, – это переезд или появление в семье ребенка. А бывает, хозяева просто не могут договориться между собой. Насколько я помню, бывший хозяин Руди собрался жениться на девушке, которая не любит собак.

О, похоже, мы с Руди товарищи по несчастью. Мы оба бездомные скитальцы. Нас обоих предали люди, которых мы любили или думали, что любим.

Пока я подписываю кучу бумаг и расплачиваюсь за приданое собаки: переноску, поводки, пакеты с кормом, – Брэд изучает плакаты на стенах.

– Главная цель Чикагского центра по спасению животных – дать приют и найти новых хозяев бездомным животным, которых в больших городах, подобных Чикаго, год от года становится все больше, – читает он вслух.

– Очень благородно, – откликаюсь я.

– Джиллиан, скажите, а лошади у вас есть? – спрашивает Брэд, указывая на одну фотографию.

Я замираю с ручкой в руках.

– Конечно, – кивает Джиллиан. – Вы хотите взять лошадь?

– Не исключено, – улыбается Брэд. – Но я совершенно не разбираюсь в лошадях. Может, вы мне поможете?

– Вам нужна верховая лошадь для себя или для детей? – Джиллиан извлекает альбом с фотографиями.

– Джиллиан, он шутит, – вмешиваюсь я. – Ни о какой лошади не может быть и речи.

– Не зарекайся, – поправляет Брэд. – Вскоре и до лошади дело дойдет.

У меня перед глазами возникает упоительное видение: ребенок – мой ребенок – верхом на пони. Но разве эта сладкая мечта может стать явью?!

– Знаешь, Брэд, нам с тобой нужно тщательно обсудить лошадиный пункт, – тихонько говорю я. – Ты видишь сам, держать дома лошадь у меня нет никакой возможности.

– Вот, нашла! – Джиллиан показывает нам фотографию из альбома. – Леди Лулу, прошу любить и жаловать. Породистая кобыла пятнадцати лет от роду. Прежде участвовала в скачках, но теперь страдает артритом и кучей других болезней. Бывшему хозяину она стала не нужна. – Джиллиан не сводит глаз с Брэда, явно считая его потенциальным владельцем Лулу. – Идеально подходит для неспешных прогулок верхом. Характер у нее спокойный и миролюбивый. Сокровище, а не лошадь. Если хотите, можете познакомиться с ней.

Я вырываю чек из чековой книжки и протягиваю ей:

– Спасибо, Джиллиан. О лошади мы еще подумаем.

– Конюшни нашего центра находятся в Маренго. Поверьте, как только вы увидите Леди Лулу, вы в нее влюбитесь. Она просто чудо!

Мы едем пор Стейт-стрит, клетка с Руди стоит на заднем сиденье. Пес с любопытством поглядывает в окошко. Множество машин, разноцветные рождественские огни и толпы людей, снующих из магазина в магазин, явно производят на него впечатление. Обернувшись, я просовываю руку сквозь прутья клетки и касаюсь его морды.

– Не волнуйся, лапочка. Мама с тобой.

– Потерпи немного, Руди, малыш. – Брэд тоже поворачивается к собаке. – Скоро будем дома.

Ни дать ни взять гордые родители, везущие первенца домой из роддома, думаю я, и по моим губам скользит невольная улыбка.

– Кстати, о лошади, – произносит Брэд, возвращая меня к суровой реальности.

– Да, о лошади. Я полагаю, эту цель следует исключить из списка.

– Почему? Ты что-то имеешь против лошадей?

– Я городская жительница, Мидар. Я люблю Чикаго и не хочу перебираться за город. И мама прекрасно это знала. Не понимаю, зачем она оставила в списке эту абсурдную цель?

– Неужели ты не хочешь скрасить старость Леди Лулу? Неужели смиришься с тем, что бедную клячу отправят на мыловаренный завод?

– Брэд, хватит дурачиться. Я говорю серьезно. Ты сам понимаешь, я не могу держать лошадь. Это будет стоить целое состояние – конюшня, корм, уход и все прочее. В месяц придется тратить на лошадь больше денег, чем люди обычно выплачивают по ипотеке. Больше, чем тратит на каждого из своих обитателей такой приют, как Джошуа-Хаус.

– Кто же спорит, Б. Б. Держать лошадь – дело хлопотное и дорогостоящее. Но тебе не придется грабить банк. Ты ведь только что продала машину, значит, деньги у тебя есть.

– Нет! Эти деньги предназначены на оплату услуг Полонски. Мои сбережения тают на глазах…

– Но вскоре все будет иначе. Когда ты получишь наследство…

– Еще не известно, получу или нет! Очень может быть, я останусь ни с чем! Скорее всего, я не успею достичь всех этих целей!

– Хорошо. Давай рассуждать логически. Ты получишь наследство, если выполнишь все цели. Иметь лошадь – это одна из целей, и, по-моему, не самая сложная.

– Это по-твоему! А у меня нет времени на возню с лошадью! Я что, должна арендовать конюшню за городом и тратить на дорогу по несколько часов в день, чтобы навещать свою ненаглядную клячу?

Брэд смотрит в окно:

– Послушай, мы уже поняли: твоя мама знала, что делала. Если она настаивала на лошади, значит на это имелись веские причины.

– Эти причины мне абсолютно неясны. Зато мне ясно другое: я не желаю подчинять свою жизнь лошади. И не надо меня уговаривать. Собака – это одно, а лошадь – это совсем, совсем другое. Лошадь может себе позволить далеко не каждый.

– Ладно, уговорила, – кивает Брэд. – Давай пока отложим выполнение цели номер четырнадцать. До того времени, как ты обуздаешь свою иппофобию. А то ты упираешься, как осел, которого хотят впрячь с лошадью в одну телегу.

Он хохочет. Я недоуменно вскидываю бровь, но на самом деле мне приятно слушать его смех.

– Хватит ржать! – обрываю я с наигранной досадой. – Или ты решил заменить мне лошадь?

– Неплохая мысль! Время от времени я буду изображать коня, чтобы ты привыкла к обществу этого замечательного животного.

– Пошел ты в лошадиную задницу! – говорю я, тщетно силясь придать лицу непроницаемое выражение.

– Ты видишь сама, без лошади нам никак не обойтись, – смеется Брэд.

– Пристал, как репей к лошадиной заднице, – качаю я головой.

На руках, точно невесту, Брэд переносит Руди через порог маминого дома. В свободной руке он тащит сумку с собачьим кормом и прочими вещами, которыми нас снабдили в приюте. Я зажигаю свет и включаю лампочки на елке. Комната, пропахшая хвоей, сияет волшебным светом разноцветных огоньков.

– Какая красота! – восклицает Брэд, опуская Руди на пол.

Пес, не тратя времени даром, несется к елке и начинает обнюхивать лежащие под ней пакеты из разноцветной фольги.

– Руди, иди сюда. Мамочка тебя покормит.

Я высыпаю в миску содержимое пакета с кормом, Брэд наполняет другую миску водой. Мы действуем слаженно, словно Джинджер и Фред, исполняющие некий тщательно продуманный танец. Пока я мою руки, Брэд достает полотенце и протягивает его мне, как только я закрываю кран.

– Как насчет стаканчика вина? – предлагаю я.

– Я целиком «за».

Достаю бутылку «Пино нуар». Брэд окидывает кухню внимательным взглядом.

– А ты не думала купить этот дом? – неожиданно спрашивает он.

– Этот? Я его обожаю. Но он мамин.

– Тем больше причин поселиться здесь. – Брэд облокачивается на стол. – По-моему, этот дом похож на тебя, если ты понимаешь, о чем я говорю.

Я вытаскиваю пробку из бутылки.

– Правда?

– Правда. Он такой же элегантный, как ты. Такой же… деликатный и сдержанный. И в то же время от него исходит тепло.

Слова его ласкают мне слух.

– Спасибо.

– Подумай о том, чтобы поселиться здесь.

Я ставлю стаканы на стол:

– Ты сам знаешь, придется выкупать дом у братьев, а мне такая покупка не по карману.

– Когда ты получишь наследство, ты, конечно, сможешь его выкупить.

– Ты забыл, для того, чтобы получить наследство, я должна влюбиться и родить ребенка. А вдруг мой возлюбленный не захочет жить в мамином доме?

– Захочет как миленький. И тут неподалеку парк, будет где гулять с детьми.

Брэд говорит с такой уверенностью, что мне начинает казаться: все так и выйдет. Я протягиваю ему стакан с вином:

– Мама никогда не говорила, почему она в завещании запретила продавать дом целый год после ее смерти?

– Никогда. Но я думаю, она догадывалась, что тебе понадобится жилье.

– Я тоже так думаю.

– Наверное, она надеялась, что, пожив здесь, ты уже не захочешь расставаться с этим домом. – Брэд вертит в пальцах стакан. – Но она хотела, чтобы ты вышла из зоны комфорта. Поэтому и внесла в завещание оговорку относительно сроков пребывания в доме.

– Подожди… что за оговорка такая?

– А ты не помнишь? Согласно завещанию, никто из детей Элизабет не имеет права жить в этом доме более тридцати дней подряд.

– У меня это совершенно вылетело из головы, – признаюсь я. – Значит, я не могу здесь остаться? И должна подыскать себе другое жилье?

– Угу. Об этом говорится в завещании. У тебя ведь есть копия, верно?

– Я только что купила собаку! – причитаю я, сжав голову руками. – Ты понимаешь, насколько это усложнит поиски? Во многих домах запрещено держать животных. А мебель? Свою я отдала в Джошуа-Хаус, а денег на покупку новой у меня нет.

– Не надо истерик! – Брэд ставит стакан на стол и сжимает мои запястья. – Уверен, все устроится. На прошлой неделе ты провела ночь в Джошуа-Хаусе, так что формально отсчет времени только начался. Можешь не спеша подыскивать себе что-нибудь подходящее.

Я выдергиваю запястья из его рук:

– Так, повтори еще раз. Значит, если я провела ночь в другом месте, отсчет прервался, и формально я прожила в этом доме всего шесть дней?

– Именно так.

– Насколько я поняла, если каждый месяц проводить ночь-другую не здесь, а, скажем, в Джошуа-Хаусе, я так никогда и не превышу этот чертов лимит?

– Ну, я думаю, что…

– Выход найден! – расплываюсь я в победной улыбке. – Я могу жить здесь до бесконечности.

Прежде чем Брэд успевает возразить, я поднимаю бокал, наполненный водой:

– Ура!

– Ура! – вяло откликается он, чокаясь со мной. – Ты решила воздержаться от вина?

– Да, пока мне лучше не пить.

Рука Брэда замирает, так и не донеся стакан до губ.

– Слушай, насколько я помню, сегодня ты сказала, что постоянно чувствуешь себя усталой?

– Верно.

– И не позволяешь себе выпить даже глоток вина?

– Ты чертовски наблюдателен.

– Вот это номер! Ты беременна!

– Это всего лишь предположение! – отвечаю я со смехом. – Я купила тест на беременность, но пока что не решаюсь его сделать. На следующей неделе, наверное, наберусь смелости.

– Ты боишься положительного результата?

– Нет! Отрицательного! Это будет крушением всех моих надежд! – Я поднимаю глаза на Брэда. – Конечно, я мечтала, что все будет иначе. Растить ребенка в одиночку не просто. И конечно, если я действительно беременна, я поставлю Эндрю в известность. Пусть сам решает, как ему поступать. Но если ребенок ему не нужен, я прекрасно обойдусь и без его помощи. Выращу ребенка сама и…

– Кто бы в этом сомневался! – перебивает Брэд. – Успокойся, Б. Б. Ты говоришь так, словно все уже ясно. Погоди, не впрягай телегу впереди лошади.

– Ты просто свихнулся на этих дурацких лошадях!

Брэд гладит меня по руке:

– Я хорошо тебя знаю, Бретт. Ты слишком возбуждена. Прошу тебя, не строй никаких планов, пока не убедишься, что действительно беременна.

– Увы, это невозможно, – вздыхаю я. – Я не просто возбуждена. Впервые с тех пор, как маме поставили страшный диагноз, я чувствую себя счастливой.

Со стаканами в руках идем в гостиную, где, растянувшись на ковре у камина, лежит Руди. Брэд вытаскивает из кармана конверт под номером шесть:

– Ну что, послушаем, что твоя мама написала по поводу Руди?

– Конечно! – Я сворачиваюсь в глубоком кресле, поджав под себя ноги, Брэд опускается на диван.

– Черт, очки забыл! – восклицает он.

Я встаю и приношу ему мамины очки, лежащие на секретере:

– Может, эти подойдут?

Он с сомнением косится на яркую лиловую оправу, но все же водружает очки на нос. Вид у него в этих стильных женских очках такой прикольный, что я покатываюсь со смеху.

– Видел бы ты себя сейчас! – выдыхаю я между приступами хохота. – Вот умора!

Брэд усаживает меня на диван и шутливо грозит кулаком.

– А это тебе тоже кажется забавным? – рычит он и скрежещет зубами. – Насмешек над своей персоной я не потерплю.

– Ох, прекрати! – стенаю я и снова захожусь смехом.

Мы затеваем возню, а когда успокаиваемся, Брэд садится на диван рядом со мной. Левая его рука касается моей шеи. Порядочная женщина в такой ситуации немедленно отодвинулась бы. В конце концов, Брэд только что расстался со своей подругой и еще питает к ней нежные чувства. Но я остаюсь там, где сидела.

– Не шали! – говорит он, пытаясь развернуть письмо одной рукой.

– Хорошо, бабушка, буду сидеть тихо, – отвечаю я и прижимаюсь к нему. – Читай!

Брэд ухмыляется, но все же начинает читать:

– «Дорогая моя девочка, поздравляю с тем, что у тебя появился четвероногий друг! Я так за тебя счастлива! В детстве ты обожала животных. Увы, став взрослой, ты забыла об этой любви. Причины мне неизвестны, хотя я о них догадываюсь».

– Эндрю был повернут на чистоте и порядке. Мама об этом знала.

– «Помнишь бездомного колли, с которым мы подружились, когда жили в Роджерс-Парке? Ты назвала его Лерой и умоляла нас взять его домой. Ты себе не представляешь, дорогая, как я хотела выполнить твое желание. Между мной и Чарльзом разразилась настоящая битва, из которой он вышел победителем. Он был слишком брезглив и утверждал, что не сможет жить в доме, где пахнет псиной».

Я выхватываю письмо из рук Брэда и перечитываю последнюю фразу.

– Похоже, я и в самом деле выбрала мужчину, похожего на Чарльза. Думала, если меня не любил отец, может, полюбит его двойник.

Брэд гладит меня по плечу:

– Но теперь ты наконец поняла, не стоит доказывать Чарльзу Болингеру – и любому другому мужчине, – что ты достойна любви.

– Да, теперь, когда тайна открылась, я чувствую себя увереннее. Жаль, что мама так долго скрывала от меня правду.

Брэд кивает и продолжает чтение:

– «Заботься хорошенько о своей милой дворняжке. Ты ведь выбрала дворняжку, правда? Если ты пустишь собаку спать на втором этаже, позволь дать тебе один совет. Убери с кровати покрывало, постоянно отдавать его в чистку слишком накладно. Уверена, любовь моя, что твой питомец подарит тебе много счастливых мгновений. Мама».

Я забираю у Брэда письмо и быстро его перечитываю.

– Она знала, что я буду жить в ее доме. Но как она об этом догадалась?

– Не знаю, – пожимает плечами Брэд. – Наверное, пришла к этому выводу путем логических рассуждений.

– Каких именно?

– Эндрю не хочет держать дома собаку, значит, если у тебя появилась собака, ты больше не живешь с Эндрю. А если ты больше не живешь с Эндрю, где тебе еще жить, как не в этом доме?

– Значит, мама хотела, чтобы я поселилась здесь. Но зачем тогда эта оговорка насчет тридцати дней? Это какая-то ошибка! – Голос мой звучит уверенно, но в глубине души я понимаю, что обманываю сама себя.

Мы с Брэдом уютно устроились на диване, ноги наши лежат на журнальном столике. На экране телевизора мелькают финальные титры «Белого Рождества». Брэд допивает оставшееся в бокале вино и смотрит на часы:

– Господи боже, мне пора! – Он вскакивает на ноги и потягивается. – Я обещал маме, что приеду к ним завтра утром. До Рождества осталось всего два дня, и она хочет, чтобы я помог ей нарядить елку.

Похоже, Брэд и его родители собираются праздновать Рождество, старательно не замечая, что в семье что-то не так. В точности как я.

– Перед отъездом ты должен получить свой рождественский подарок.

– Ну зачем ты на меня тратилась! – машет руками Брэд. – Хотя, конечно, получить подарок – это здорово. Жду с нетерпением!

Я нахожу под елкой нарядный пакет и протягиваю ему. У Брэда глаза лезут на лоб, когда он извлекает из коробки деревянный кораблик.

– Какой красивый!

– Это подарок со значением, – улыбаюсь я. – Ведь ты сидишь у руля моей спасательной шлюпки.

– Скажешь тоже! – Брэд целует меня в лоб. – Но даже если это так, помни, что капитан – ты сама. А я просто член команды. – Он встает с дивана. – Подожди, у меня тоже есть для тебя кое-что. – Брэд выходит в коридор и возвращается с маленькой серебристой коробочкой в руках. – Это тебе.

В коробочке, на красной бархатной подушке, посверкивает золотой кулон в виде крошечного парашюта.

– Он при любых обстоятельствах обеспечит тебе мягкую посадку, – улыбается Брэд.

Я с умилением разглядываю кулон:

– Какое чудо! Спасибо, Брэд. Я так благодарна за то, что ты был рядом эти три месяца. Серьезно, если бы не ты, у меня бы окончательно опустились руки.

Он гладит меня по волосам, взгляд его печален.

– Не сомневаюсь, ты и без меня справилась бы. Но если мне удалось хоть чем-то тебе помочь, я очень этому рад.

Неожиданно он наклоняется и целует меня в губы. Этот медленный, многозначительный поцелуй не похож на его обычные дружеские чмоки. У меня перехватывает дыхание. Брэд слишком много выпил, мы оба чувствуем себя одинокими и покинутыми. Это опасно, очень опасно! Мы выходим в холл, я снимаю с вешалки куртку Брэда.

– Счастливого Рождества! – говорю я, стараясь не выдать своего волнения. – Обещай, если получишь новости о моем отце, сообщишь мне в ту же минуту!

– Обещаю.

Вместо того чтобы взять куртку, Брэд смотрит на меня долгим пристальным взглядом. Ласково касается моей щеки костяшками пальцев. Глаза его светятся такой нежностью, что я, подчиняясь внезапному импульсу, целую его в щеку.

– Желаю тебе счастья.

– А я тебе, – шепчет он, придвигаясь ко мне еще ближе.

В животе у меня начинают порхать бабочки, но я стараюсь не обращать на это внимания. Я ведь прекрасно знаю, что он любит свою Дженну. Он гладит меня по волосам и смотрит мне в лицо так внимательно, словно видит в первый раз.

– Иди ко мне, – шепчет он охрипшим голосом.

Сердце мое колотится, как пойманная птица. Не надо разрушать нашу дружбу, говорю я себе. Он тоскует по Дженне. И хочет заглушить свою тоску.

Отбросив все доводы разума, я прижимаюсь к нему.

Он сжимает меня в объятиях и глубоко вдыхает, словно втягивает меня внутрь своего существа. Я ощущаю тепло его тела, его силу, его твердость. Закрыв глаза, я прижимаюсь лицом к его груди. От него исходит легкий хвойный запах, и я слышу, как бьется его сердце. Прижимаюсь к нему теснее, ощущая, как внутри меня поднимается горячая волна желания. Его пальцы плутают в моих волосах, его губы касаются моих ушей, моей шеи. Я открываю глаза и смотрю на него. Его глаза затуманены страстью, его губы тянутся навстречу моим. Теплые, вкусные, соблазнительные губы.

Призвав на помощь всю свою волю, я слегка отталкиваю его.

– Брэд, не надо, – шепчу я, в глубине души надеясь, что он меня не услышит.

Я хочу быть с ним, но понимаю, что сейчас – неподходящий момент для этого. Они с Дженной расстались совсем недавно. Прежде чем вступать в новые отношения, он должен до конца изжить прежние.

Брэд наконец выпутывает пальцы из моих волос, отступает на шаг и трет лицо руками. Отважившись взглянуть на него, я вижу, что лицо его покрыто красными пятнами – то ли от страсти, то ли от смущения.

– Не сейчас, – говорю я еле слышно. – Не сейчас.

В глазах его плещется разочарование, на лице играет жалкая улыбка. Он прижимает мою руку к губам и целует меня в лоб.

– Почему, почему ты такая чертовски разумная? – спрашивает он.

Голос его дрожит, и это кажется мне невероятно трогательным.

Сердце мое сжимается от боли, но я улыбаюсь:

– Спокойной ночи, Брэд.

Стоя на крыльце, я наблюдаю, как его одинокий силуэт исчезает за углом. Да, решение, которое я приняла, далось мне с трудом. Но я не сомневаюсь: оно было верным. Брэд еще не готов для новых отношений.

Я вхожу в дом и запираю дверь. Когда я оставалась одна в квартире Эндрю, мной неизменно овладевали грусть и уныние. Но здесь, в мамином доме, в душе моей светится огонек надежды. Может, Брэд и не готов к новой любви, но я вполне готова. Буря эмоций, которую я пережила только что, служит тому лучшим подтверждением. Взгляд мой падает на Руди, который сладко спит на коврике у камина. Теперь у меня есть собака. А следующее Рождество я встречу вместе со своим ребенком. Я смотрю на свой плоский живот и представляю, как через пару месяцев буду выбирать одежду для беременных. Сердце мое наполняется такой радостью, что кажется, вот-вот лопнет.

Рождественским утром я просыпаюсь оттого, что Руди тычется мне в лицо своим влажным носом. Я почесываю его за ухом:

– Счастливого Рождества, Руди, малыш.

Мысленно припоминаю, что еще предстоит сделать для приготовления семейного обеда. Список впечатляющий.

– Руди, у нас куча дел! Не будем терять времени! – говорю я и морщусь, ощутив, как низ живота сжимает боль.

Мгновение спустя боль отступает, я встаю на ноги и накидываю халат. Бросаю взгляд на смятую постель и вижу это…

Ярко-красное пятно.