ГЛАВА 5
«УРА» И «ХЕЙ-ХО»
Луч утреннего солнца заглянул в окно и разбудил Кэтти–бри. Она медленно пришла в себя и рассталась с прекрасным сновидением. Из одежды на ней ничего не было, но ее укрывали несколько одеял, и ей было очень тепло и уютно — и стало еще теплее, когда женщина вспомнила прошлую ночь.
При этой счастливой мысли она протянула руку, чтобы коснуться своего возлюбленного, но в постели, кроме нее, никого не было. Удивившись, Кэтти–бри приподнялась на локтях и выглянула из–под одеяла.
Дзирт находился в противоположном конце комнаты, около очага; языки пламени отражались от его темной кожи, рыжие отсветы играли на длинных белых волосах. Он тоже был обнажен, и Кэтти–бри залюбовалась его фигурой, грациозными движениями; он бросил в очаг очередное полено. Полено отскочило от наполовину сгоревших сучьев и очутилось слишком близко к краю очага, и женщина услышала недовольный вздох Дзирта. Она решила, что тот сейчас возьмется за кочергу, но он не стал делать этого. Наоборот, он отодвинул небольшую железную решетку и сунул в очаг голую руку, чтобы взять полено; оно еще не загорелось, хотя в складках коры уже вспыхивали крошечные искорки.
Дзирт убрал новое полено, снова повернулся к угасавшему очагу, наклонился, затем инстинктивно отпрянул — горящий сук затрещал, и вверх, в дымоход, полетел столб искр.
Кэтти–бри спряталась под одеялами, чтобы заглушить смех; ей не хотелось, чтобы Дзирт узнал, что она за ним подглядывала. Однако, немного высунувшись, она невольно приоткрыла рот — Дзирт переворачивал тлевшие поленья голыми руками. Он взял одно, светившееся алым, и языки пламени едва не охватили его руку; но он, даже не поморщившись, положил полено поверх других.
Очевидно, удовлетворенный результатом, он взял новое полено, которое только что отложил в сторону, и осторожно поместил его поверх кучи других. Поднялся, смахнул с ладоней золу и поставил на место решетку.
— Как ты это делаешь?! — воскликнула Кэтти–бри, не вставая, и Дзирт обернулся. Взгляд женщины переместился к дальней стене комнатки, туда, где Дзирт повесил свой пояс с мечом. Она заметила эфес изогнутого меча Ледяная Смерть, выкованный в виде головы черной кошки и украшенный драгоценными камнями; ей было известно, что этот меч способен защитить Дзирта от ожогов. Неужели у него образовалась такая прочная связь с этим оружием, что оно уберегало хозяина даже тогда, когда он снимал пояс?
— Доброе утро! — приветствовал Дзирт жену. — И кстати, оно действительно доброе, несмотря на то, что зима никак не желает отступать и ветер сегодня колючий. Остальные уже ушли за лошадьми и припасами.
— Как ты это сделал?
— Сделал что?
— Ты сунул руку прямо в огонь. Она должна была обгореть до костей!
Дзирт подошел к кровати, сел рядом с женщиной и показал левую руку, на которой сверкало кольцо: алый ободок, выточенный из цельного рубина.
— Я забрал это у одного мага, аристократа–дроу, — объяснил он, снимая кольцо и поднимая его так, чтобы Кэтти–бри могла разглядеть украшение. — В туннелях Гаунтлгрима… Это долгая история, ее хорошо рассказывать в дороге. — Он протянул руку, подал кольцо Кэтти–бри.
— Оно защищает тебя от пламени?
— Так же надежно, как мой меч, — подтвердил Дзирт. — Более того, когда я впервые надел его, я почувствовал, что между кольцом и мечом существует некая связь. Мне показалось, что эти два магических предмета… с уважением поздоровались друг с другом.
Кэтти–бри недоверчиво взглянула на Дзирта — она никогда не слышала о подобных вещах. Оружие Дзирта, несмотря на свое могущество, не было разумным, насколько это понимала Кэтти–бри, а кольца, подобные этому рубиновому ободку, встречались часто. Они были не слишком могущественными, и ни одно из них не обладало способностью к телепатии или угадыванию чужих ощущений.
Она протянула кольцо хозяину, но Дзирт поймал ее руку.
— Во многих культурах кольцо — символ верности и вечной любви, — произнес он, надевая волшебное украшение на палец жене. — Отнесись к нему так же, и к тому же у него имеется дополнительное преимущество: оно защитит тебя. Я с мечом в руке, а ты с этим кольцом — вместе мы сможем пройти по раскаленным углям!
Кэтти–бри с любопытством рассматривала драгоценность. Когда кольцо скользнуло ей на палец, на долю секунды она почувствовала нечто… нечто вроде зова, донесшегося издалека, или как будто кольцо ощущало ее прикосновение точно так же, как она чувствовала прикосновение камня. Ощущение тут же исчезло, и снова это было всего лишь кольцо, выточенное из рубина, хотя оно уже изменило размер и прекрасно подходило ей, как это было свойственно магическим кольцам.
Она подняла руку с кольцом, рассматривая ее, и взглянула сквозь пальцы в лавандовые глаза дроу, которого так любила.
— Значит, остальные ушли? — спросила она.
— Еще на рассвете.
Кэтти–бри приподняла край одеяла, и Дзирту не потребовалось второго приглашения, чтобы присоединиться к ней.
— А я думал, мы вернулись сюда только за Дзиртом, — обратился Реджис к Кэтти–бри. Они шли в хвосте цепочки, продвигаясь в каменистые ущелья, окружавшие Пирамиду Кельвина, — таков был долгий и извилистый путь, ведущий к подгорному городу дворфов. Он даже не попытался скрыть свое разочарование, и Кэтти–бри его почувствовала. Он понял это, когда она остановилась и с явной озабоченностью посмотрела на него.
— А ты надеялся на битву?
— Я надеялся быть полезным, — возразил Реджис. — Я от многого отказался, когда согласился отправиться в Долину Ледяного Ветра.
— Он погиб бы, если бы не мы, — ответила женщина.
— Если бы не ты; я тут ни при чем. Тебе известны исцеляющие заклинания. Мои лечебные отвары оказались не нужны — да и сам я оказался не нужен. Если бы я остался на юге, ничего бы в итоге не изменилось.
— Ты не можешь этого знать, — вмешался Вульфгар. Он замедлил шаг, чтобы последние двое спутников догнали его. Дзирт и Бренор ушли далеко вперед, исчезли за поворотом дороги. — Что–то такое, что ты сделал, кто–то, кого ты встретил, на кого оказал влияние, возможно, и сыграло свою роль еще прежде, чем мы нашли Дзирта на вершине горы.
— А возможно, эти наемные убийцы, с которыми мы сражались на берегу озера, пришли не за ним, а за мной, и если бы я была одна, меня бы убили, — добавила Кэтти–бри.
Но Реджис покачал головой, не желая ничего слушать. Мыслями он был на юге, с «Ухмыляющимися пони». Воспоминания уносили его через Море Падающих Звезд к прекрасной Донноле Тополино и империи наемников, которой он мог бы править вместе с нею. Разумеется, хорошо было снова оказаться среди Компаньонов из Халла, но оставался еще вопрос: зачем он здесь? Долг заставил его мчаться сюда со всех ног. Но что это был за долг?
Сражаться в войне за Бренора и Мифрил Халл? Пойти и драться с вампиром? Оба деяния заслуживали похвалы, подумал он, но ни одно из них не могло превзойти те дела, которые он совершал вместе с «Ухмыляющимися пони».
Кэтти–бри схватила Реджиса за локоть, чтобы остановить его, затем подозвала Вульфгара.
— Дзирт победил в своем бою в ту ночь, когда мы нашли его, — объяснила она. — Даже если бы нас там не было, и он умер бы от ран, победа все равно досталась бы ему.
Реджис посмотрел на Вульфгара в поисках какого–либо объяснения этому удивительному высказыванию, но варвар лишь пожал плечами — очевидно, он пребывал в такой же растерянности.
— Это была битва не за его тело, а за его душу, — добавила Кэтти–бри. — За право оставаться Дзиртом До’Урденом, а такую битву ты выигрываешь или проигрываешь только в одиночку. И все же Миликки приказала нам вернуться и устроила это — а это огромное чудо, даже для богини!
— Потому что она знала, что он победит, — вставил Вульфгар, и Реджис непонимающе уставился на него, пытаясь проследить ход его мысли.
— И потому, что он победил вопреки желаниям мстительной богини, той, которую отверг в молодости, — напомнила Кэтти–бри. — Мне кажется, битва еще не закончена. Ллос не смогла заполучить его душу, но она, без сомнения, получит нечто взамен.
— Пусть попробует получить, — поправил ее Реджис стальным голосом и расправил плечи. Он порадовался, что оставил основную часть сомнений при себе, потому что сейчас они показались ему мелкими и ничтожными. Да, ему хотелось бы снова скакать верхом рядом с Дорегардо и «Ухмыляющимися пони» — то были прекрасные времена, полные приключений и с добрыми товарищами. И еще, конечно, ему отчаянно хотелось снова найти Доннолу — он не видел ее много лет, но его любовь к ней не стала меньше. Напротив, ему казалось, что он любил ее далее сильнее сейчас, чем прежде, когда она заставила его бежать от призрака Темная Душа.
Но далее эта любовь может подождать, твердо напомнил он себе. Он снова вернулся к жизни благодаря дружбе, благодаря Миликки.
Впереди раздался резкий свист. Друзья обернулись и увидели Дзирта у поворота дороги; он жестами велел им поторопиться.
Вскоре пять путешественников уже входили в город дворфов. Только Дзирт назвал свое настоящее имя, и, в отличие от раздраженных жителей Брин–Шандера, дворфы Стокли Серебряной Стрелы с нетерпением жаждали услышать изложение эпизода с балором с точки зрения дроу. Стражники провели гостей прямо к Стокли, который сидел за обычным дворфским завтраком огромным блюдом яичницы и хлеба и кувшином пива, чтобы промочить глотку.
— Ну что, — приветствовал их глава дворфов, поднимаясь и протягивая руку Дзирту, — слышал, что ты вроде болтаешься где–то поблизости. Тут кой–какие твои друзья тебя искали. Парень–монах, красотка Амбер Гристл О’Мол…
— Из адбарских О’Молов, — добавил Дзирт, и Стокли, хмыкнув, продолжил:
— Пришли они сюда тебя искать, и мы удивились, слов нет! Где ты пропадал, эльф? Прошло почти двадцать лет…
— Это долгая история, друг мой, и мне не терпится рассказать ее тебе. Но поверь, это отнюдь не самая интересная история из всех, что ты услышишь сегодня.
Дзирт кивнул другим дворфам, сидевшим в комнате, и по его взгляду они поняли, что он хочет остаться наедине с предводителем.
— Ба, ну уж нет, говорят, тебе доверять нельзя, Дзирт, — фыркнул один из них, начальник отряда рудокопов по имени Джанки. — Это во всех городах так говорят!
— Эти людишки из городов просто глупцы, — возразил Бренор.
— Нам нужно с тобой поговорить, — тихо обратился Дзирт к Стокли. — Даю тебе слово, клянусь могилой Брено… — Он смолк и слегка улыбнулся. — Клянусь могилами Боннего Боевого Топора и Тибблдорфа Пуэита, — поправился он.
Стокли кивнул, поразмыслил с минуту над этими словами, затем взмахом руки велел остальным дворфам выйти.
Как только они ушли, Дзирт отступил на шаг и указал на четверых спутников, которые стояли у него за спиной.
— Тебе не знакомы мои друзья, и все же ты уже не раз встречал их, — сказал Дзирт.
— Чего? — Стокли оглядел пришельцев, покачал головой, затем, естественно, пристально всмотрелся в лицо Бренора. Однако вскоре на лице главы клана появилось некое новое выражение, глаза его сверкнули; он как будто подумал, что все же знает этого молодого дворфа, но не мог вспомнить, кто это. Он беззвучно произнес имя, которое только что упомянул Дзирт.
— Возможно, мне следует представиться Боннего Боевым Топором, — произнес Бренор, и Стокли в полном смятении поскреб бороду и отступил на шаг.
Затем кровь отхлынула от его лица, и он, как и следовало ожидать, разинул рот.
— Представляю тебе короля Бренора из клана Боевого Топора, — объявил Дзирт.
— Быть того не может! — едва выговорил Стокли.
— Тебе что, мало безумия приходилось видеть за свою жизнь, так что ты не можешь поверить еще в такое маленькое безумие? — спросил Бренор с громким фырканьем и презрительной ухмылкой.
Стокли подошел ближе, пристально оглядел его лицо. Стокли, разумеется, никогда не видел короля Бренора в молодости, потому что Бренор был гораздо старше, но на лице несчастного потрясенного Стокли не было выражения недоверия и отрицания.
— Я же видел, как ты умер в Гаунтлгриме, — сказал Стокли. — Я сам бросил камень на твою могильную насыпь.
— А сам–то ты был в Мифрил Халле, когда Гандалуг вернулся, хотя его убили за тысячу лет до этого.
Стокли хотел что–то ответить, но несколько мгновений лишь неразборчиво шевелил губами.
— Но я же видел, как ты умер, — попытался он объяснить. — На этот раз сам видел, своими глазами.
— Ну, видел, и что такого? А теперь я вернулся. В Гаунтлгриме тоже побывал, и сейчас снова собираюсь туда, уж будь уверен. Кто–нибудь из твоих ребят ходил туда после сражения?
Стокли продолжал пялиться на короля, и казалось, вопрос лишь спустя несколько секунд дошел до его сознания. Затем он нервно откашлялся и покачал головой.
— Нет. До этих пещер долго топать по Подземью, а там кишмя кишат проклятые дроу… — Он запнулся и покосился на Дзирта. — Болтают, будто эти самые дроу захватили нижние туннели.
— Ага, так оно и есть, — подтвердил Бренор.
— И ты собираешься что–нибудь с этим сделать?
Бренор кивнул, но посмотрел при этом на Дзирта, который отчаянно качал головой.
— Возможно, попозже, — добавил Бренор, обращаясь к Стокли.
— Значит, король Бренор возродит клан Боевого Топора?
— Это долго, долго и сложно, — сказал Бренор. — Очень тебя прошу никому не болтать о том, что я вернулся.
— Если ты тот, за кого себя выдаешь, то это скорее приказ, а не просьба, — заметил Стокли.
— Если я тот, за кого себя выдаю, а я он самый и есть, тогда я прошу тебя как друга, а не приказываю тебе, как твой король.
Затем дворфы обменялись долгим взглядом, и при этом оба медленно кивали. Затем Бренор отступил на шаг, чтобы представить остальных, но прежде чем он заговорил, Стокли быстро протараторил их имена. Любому дворфу клана Боевого Топора были знакомы имена Компаньонов из Халла.
— Какой сегодня славный день! — воскликнул Стокли, когда потрясение начало понемногу проходить. — Ах, я все хочу спросить, как это так получилось, но это неважно! Важно только то, что король Бренор вернулся из Чертогов Морадина в Доме Дворфов. Хороший день для клана Боевого Топора!
Бренор изо всех сил постарался сохранить невозмутимость при упоминании о Доме Дворфов, и ему это почти удалось, так что Стокли ничего не заметил. Однако Дзирт заметил, хотя и не был уверен, в чем здесь дело. Он взглянул на Кэтти–бри, которая тоже все видела, и она в ответ на его вопросительный взгляд слегка покачала головой, словно желая сказать, что сейчас не время и не место обсуждать такие вопросы.
— Давайте выпьем за сто хороших лет для клана Боевого Топора! — воскликнул Бренор, постаравшись вложить в эти слова как можно больше энтузиазма.
— Итак, куда ты теперь? Хочешь провести лето с нами здесь, в Долине, а?
— Нет, нужно идти. Я заглянул сюда, только чтобы забрать своих друзей, и у нас впереди долгая дорога.
— Мифрил Халл?
— Скоро.
Стокли помолчал и поразмыслил некоторое время.
— И мне нельзя об этом никому говорить?
— Ни одной живой душе, — отрезал Бренор. — Я тебя очень прошу.
— Тогда зачем ты ко мне пришел? — удивился Стокли. — Почему сразу не поехал на юг? Значит, тебе что–то от меня нужно?
— Совершенно ничего.
— Но тогда зачем тебе было приходить сюда?
Бренор упер руки в бока и напустил на себя самое торжественное выражение.
— Потому что я чувствовал, что обязан это сделать, — совершенно серьезно произнес он. — Если я проживу на свете еще тысячу лет, и если после этого вернусь на землю, чтобы прожить еще тысячу, я никогда не забуду, как Стокли и его ребята сражались в Гаунтлгриме. Да, мы уже проиграли, все мы проиграли и потеряли всякую надежду, и вот появляешься ты, и рядом с тобой Пуэнт. Ни один король не может пожелать себе лучших подданных, ни один друг — более преданных друзей, это я тебе точно говорю. И поэтому моим долгом было прийти к тебе.
— Тогда твой долг — сказать об этом нам всем, кто живет под этой горой, потому что я пришел в Гаунтлгрим не один, — заявил Стокли.
Бренор удивленно посмотрел на него.
— Ты скажешь им, кто ты такой, — продолжал Стокли. — Я устрою тебе пышные проводы — о, достойные чуда, которое привело тебя обратно к нам, не сомневайся. И ты заберешься на этот чертов стол и расскажешь свою историю, мне и всем моим ребятам.
— Если рассказать об этом всем, то у нас… возникнут осложнения, — перебил его Дзирт.
— А ты скажешь моим: парням то, что сказал мне, насчет того, чтобы держать язык за зубами, — возразил Стокли.
— Лучше будет, если… — начал было Дзирт, но Бренор, продолжая смотреть на Стокли, не дал дроу договорить:
— Вы побольше бочонков прикатите, потому что история длинная, и чуть не через каждое слово придется кричать «ура» и «хей–хо».
Он хлопнул Стокли по плечу, и второй дворф ухмыльнулся от одного волосатого уха до другого и позвал дворфов, которые ждали за дверью.
— Зовите всех из рудников, — приказал Стокли. — И еще велите Жирному Горину приготовить нам королевский пир!
— Ура! — заорали дворфы, как орут все дворфы, когда подворачивается повод для возлияний.
Ни один дворф, присутствовавший в ту ночь на праздновании возвращения короля Бренора, до самой смерти не мог забыть этого.
Дворфы гордятся своим умением рассказывать истории, эпические приключения, перемежаемые печальными сказаниями о давно утраченных землях и горах золота, героических подвигах, всегда с грустным концом. Но в них проскальзывает надежда, что в следующий раз — да, всегда в следующий — приключение приведет их в лучшее место.
Древних несен было столько, столько сказаний о рудниках и городах, которые предстояло найти и вернуть, что празднование возвращения короля Бренора в ту ночь в закопченных залах под горой в Долине Ледяного Ветра началось как обычная пирушка; и лишь немногие из присутствовавших понимали, что скоро это превратится в необычный пир.
Но даже они недооценили дворфов.
Потому что в тот миг, когда он взобрался на стол, представил своих друзей и в зале еще раздавались восторженные возгласы, король Бренор увел ребят Стокли за собой в неведомые края. Его песня была не жалобой, не рассказом о потерянном королевстве. Нет, только не в ту ночь. В ту ночь король Бренор говорил о вечной дружбе, о верности и преданности, о цели более великой, чем личная жизненная цель одного дворфа.
Он рассказывал об Ируладуне и проклятии, которое он собирался превратить в божественный дар. Он открыто признал перед своими подданными свою ошибку, состоявшую в том, что он не отправился в Дом Дворфов, и попросил у них прощения, и все до единого простили его. Он говорил о Мифрил Халле, об Адбаре и Фелбарре, о короле Коннераде и Эмерусе Боевом Венце, о сыновьях–близнецах короля Харбромма, которые правили в Адбаре. Он говорил о Серебристых Болотах и королевстве орков, создание которого оказалось ошибкой.
И он вернулся к истории Гаунтлгрима, к клану Делзун, к его наследию, ко всему, что было прежде, и ко всему, что должно было возродиться.
Он говорил не о том, что могло бы быть, но о том, что должно было произойти.
И он был королем Бренором, живой легендой, и поэтому, когда он сказал все это, дворфы клана Боевого Топора поверили ему, и когда он сказал, что так должно случиться, они решительно согласились.
Поднимали кубки, провозглашали тосты и снова поднимали кубки.
— Ох уж эти дворфы, им только дай повод, — заметил Реджис, который сидел в дальнем углу рядом с Вульфгаром.
Вульфгар криво усмехнулся и сказал с лукавой ухмылкой:
— Живем только один раз.
— Два раза, — поправила его Кэтти–бри и уселась на стул между ними.
— Точно, — согласился Вульфгар. — И, кажется, некоторые только на второй раз понимают, что следует радоваться жизни.
Реджис и Кэтти–бри с интересом посмотрели на него, потом переглянулись и пожали плечами.
— Ты знаешь, что когда–то я любил тебя, — произнес Вульфгар, и на лице Кэтти–бри отразились сострадание и печаль.
— Только не это, — прошептал Реджис.
— Любил искренне, всем сердцем, — сказал Вульфгар.
— Вульфгар… — Женщина отвела взгляд, словно искала повод сменить тему.
Но Вульфгар упрямо продолжал:
— Я просто хотел, чтобы ты это знала.
— Я знаю… я знала, — уверила она его, взяла за руку и пристально взглянула ему в глаза, а он, в свою очередь, посмотрел на нее, и на губах его появилась широкая ухмылка.
— Мое сердце больше не болит, — признался он.
Кэтти–бри снова взглянула на Реджиса, но ни она, ни хафлинг не могли найти подходящего ответа.
Вульфгар рассмеялся.
— Неужели я пропустил более интересную историю, чем та, которую в очередной раз рассказывает Бренор? — спросил Дзирт, подходя к столу.
— Нет, — сказала Кэтти–бри.
— Ты пропустил извинения, друг мой, — произнес Вульфгар.
Дзирт сел на стул напротив Кэтти–бри.
— Извинения?
— Я просто говорил твоей жене о том, что моя любовь к ней была настоящей и искренней.
— И до сих пор остается, так? — спросил Дзирт.
Вульфгар снова рассмеялся от души, и в смехе этом не было ни малейшего следа иронии или сожаления.
— Конечно, — подтвердил он. — Да! А как же может быть иначе?
На лице Дзирта не дрогнул ни единый мускул.
— Взгляни на нее! — воскликнул Вульфгар. — Она прекрасна, словно рассвет, нежна, словно закат, и обещает мир и покой тому, кто рядом с ней. Ты хотел бы, чтобы я солгал и сказал тебе, что в моем сердце не осталось любви к прекрасной Кэтти–бри? От этого тебе стало бы легче путешествовать вместе со мной?
— Да, — выпалила Кэтти–бри в тот же миг, когда Дзирт страстно воскликнул:
— Нет!
Дзирт и Кэтти–бри повернулись друг к другу, и вид у обоих был такой, как будто их ударили по лицу холодным мокрым полотенцем.
— Я не собираюсь лгать ради того, чтобы сделать наше путешествие более приятным, — заявил Вульфгар. — Разумеется, я ее люблю. Всегда любил и всегда буду любить.
— Вульфгар… — начала было Кэтти–бри, но он продолжал, словно не слыша ее слов:
— И я всегда буду любить его, глупого дворфа, который подарил мне жизнь из милосердия, хотя всегда отрицает, что ему присуще милосердие. И тебя, — добавил он, глядя на Реджиса. — Когда–то я прошел до самого края Фаэруна, чтобы найти тебя, и сделал бы это снова, с песней на устах, и если бы погиб при этом, то счел бы это хорошей смертью! — Обернувшись к Дзирту, он протянул ему свою огромную лапищу, и Дзирт взял ее. — А ты, мой брат, мой друг, — обратился к нему Вульфгар. — Ты боишься моей любви к твоей жене?
Дзирт долго, пристально всматривался в глаза Вульфгара, и на губах его медленно появилась уверенная улыбка.
— Нет.
— Я никогда и ни за что на свете не предал бы тебя, — сказал Вульфгар.
Дзирт кивнул.
— Никогда, — повторил Вульфгар. Затем оглянулся на Кэтти–бри. — И она тоже, разумеется, но ты и без меня это знаешь.
Дзирт кивнул.
— Ты сказал «во второй раз», — заговорила Кэтти–бри, привлекая их внимание. — Что ты узнал?
Вульфгар взял ее руку, поднес к губам и легко поцеловал.
— Мой друг, — произнес он. — Я научился улыбаться.
Кэтти–бри посмотрела на Дзирта, на Реджиса, и все трое обменялись улыбками, смысл которых вряд ли поняли бы посторонние.
— А сейчас прошу меня извинить, — усмехнулся Вульфгар и с большим усилием встал на ноги — очевидно было, что он поднял немало кубков во время долгого рассказа Бренора. Он кивнул в дальнюю часть зала, и друзья, проследив за его взглядом, заметили симпатичную женщину–дворфа, которая смотрела прямо на него. — Хорошенькая, и мне всегда было интересно… — рассмеялся Вульфгар.
— Правда, что ли? — удивился Реджис.
Вульфгар оправил рубаху и штаны, повернулся к хафлингу и подмигнул:
— В конце–то концов, живем один раз, правда?
И неторопливо направился прочь.
Реджис фыркнул, покачивая головой.
— Иди присмотри за ним, — попросила Кэтти–бри хафлинга, но когда Реджис уже встал со стула, Дзирт жестом остановил его.
— Ты что–то знаешь? — спросила Кэтти–бри.
Дзирт не сводил взгляда с уходившего варвара.
— Я знаю, что он хочет радоваться жизни. У него легко на душе.
Кэтти–бри собралась возразить, но передумала. Она тоже посмотрела на Вульфгара, отметив очевидную легкость его походки.
— Он завершил свое путешествие в первый раз, — заметила Кэтти–бри, обращаясь скорее к себе, чем к остальным, и подумала, что эти слова дадут сейчас ответ на любые вопросы. Но когда она посмотрела на Дзирта и Реджиса, то поняла, что они ждут продолжения.
— У него были жена, дети, — объяснила она.
— И внуки, — добавил Реджис. — Никого из них уже нет в живых.
— Ну вот, он прожил жизнь в соответствии с правилами и традициями, — сказала Кэтти–бри. — Он выполнил долг перед своим народом и перед своим богом.
— А теперь? — спросил Дзирт.
Кэтти–бри снова посмотрела на Вульфгара, отплясывавшего с молодой дворфской красоткой, и пожала плечами:
— А теперь он будет развлекаться.
— Для него все это лишь игра, — сообразив, в чем дело, кивнул Реджис. — Время, подаренное ему богами для развлечений и приключений. Такого ни один смертный не может просить, не может ожидать, не может надеяться получить.
— Он свободен, — произнесла Кэтти–бри с таким выражением, словно только что поняла это.
Дзирт посмотрел на могучего варвара и, к своему изумлению, обнаружил, что в этот миг завидует Вульфгару. Но момент миновал, и дроу твердо решил учиться жизни у своего друга–великана.
Глядя на Вульфгара, Дзирт не мог отрицать, что его, словно аура, окружают свет и радость, ниспосланные богами. Рассмеявшись от души, Дзирт поднял руку и щелкнул пальцами, подзывая дворфа, разносящего кувшины с пивом.
Действительно, почему бы не выпить еще?
