ГЛАВА 14
СЛОЖНЫМ МЕХАНИЗМ
Свита Бэнров путешествовала по туннелям Подземья, но не вернулась сразу же в Мензоберранзан, как это было запланировано. По приказу Верховной Матери они некоторое время двигались на восток, сопровождая Тсабрака на первом этапе его важного пути.
Разумеется, когда воины–дроу разбивали лагерь по вечерам, Матери Квентл не было среди них. Громф создал целый дом, находившийся вне трех измерений, где избранные аристократы Дома Бэнр могли отдыхать в полной безопасности. Иллитида также пустили в это убежище, и Тсабраку предоставили отдельную комнату. Ему предстояло выполнить ответственную миссию, и его жизнью нельзя было рисковать.
— Я считала, что ты будешь сильнее волноваться, — обратилась Квентл к своему брату Громфу, когда они сидели рядом напротив стены, переливавшейся разноцветными яркими узорами и являвшей приятное для глаз зрелище. Громф создавал подобную «картину» каждый вечер, чтобы можно было отдыхать, любоваться ею и наслаждаться бокалом тонкого вина или бренди. Это не удивляло его сестру. Он пользовался такими чарами и в Мензоберранзане. Но ее немного удивило то, каким довольным он казался и какой мирной была созданная им изменчивая картина.
Старый маг с интересом взглянул на сестру.
— Не сомневайся, чем чаще ты будешь навещать меня в моих личных покоях, тем сильнее я буду волноваться, — сказал он и поднял бокал, словно произносил тост. — Ведь это доставляет тебе удовольствие.
— Скоро мы покинем Тсабрака, — объявила Квентл. — Он продолжит свой путь один.
— Чем скорее я расстанусь с этим амбициозным и лицемерным Ксорларрином, тем лучше.
— Значит, это он тебе покою не дает? — с коварной усмешкой предположила Верховная Мать.
— Ни в коем случае.
— Правда? Дорогой брат, неужели предстоящее возвышение Тсабрака не вызывает у тебя ни малейших опасений? Не боишься, что настало время покинуть пост архимага Города Пауков?
— Что, ты готова заменить меня Ксорларрином, семья которого оставила Мензоберранзан? — с недоверием переспросил Громф.
— Мне кажется, возвышение Тсабрака послужит укреплению связей между Мензоберранзаном и этой жалкой сторожевой заставой, которую Ксорларрины считают своим городом.
Громф рассмеялся.
— Ах, дорогая сес… Мать, — произнес он, качая головой, словно говорил о чем–то само собой разумеющемся. — Почему я должен бояться этого шага Госпожи Ллос? Разве ты не знаешь, что в конечном счете я приобрету больше тебя? Больше любой Матери семейства? Паучья Королева жаждет подчинить себе Царство Мистры, и из всех слуг Госпожи Ллос этой цели лучше всего могут послужить хорошо обученные магии мужчины — и прежде всего я.
— Или Тсабрак! — резко заявила Квентл, и ее нескрываемое волнение показало старому магу, что его доводы показались ей правдоподобными.
— Щупальца иллитида не доберутся до моего мозга, — заверил ее брат. — И я вовсе не желаю этого. Не Громф будет осуществлять волю Госпожи Ллос под открытым небом Серебристых Болот, и, поверь мне, Громфа это вполне устраивает.
— Если бы Ллос услышала это…
— Разумеется, она это услышит! — перебил ее маг. — Я только что сообщил это ее главной представительнице на Ториле. И по собственной воле.
— И ты не боишься ее гнева?
Архимаг пожал плечами и сделал очередной глоток из бокала.
— Я делаю то, что приказывает мне Ллос. Я не пытаюсь прятаться от нее, потому что это бессмысленно. Ей известно о… чувствах, которые я испытывал по отношению к тебе, когда ты еще была Квентл — когда ты была просто Квентл.
— Известно об интригах, которые ты плел вместе с Минолип Фей, ты это имеешь в виду, — отрезала Мать Квентл.
— И Ллос не одобрила этого, — Громф лишь пожал плечами и даже не попытался скрыть усмешку, — потому что у нее имелись другие планы насчет тебя — планы, которые я воплотил в жизнь по ее приказу. Я верный слуга богини, и прошу тебя, ради нас обоих, не принимай за истину мое внешнее отсутствие амбиций. У меня имеются высшие цели, которые я ставлю себе сам.
— Я вообще не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
— Я хочу сказать, Мать, что архимаг Мензоберранзана — Громф, который пережил всех своих ровесников. Те, кто считает меня старым, стоящим на пороге смерти, окажутся в могиле прежде меня, не сомневайся в этом. А тому, кто желает занять мое место, потребуется нечто большее, нежели единственное заклинание, полученное от Эль–Видденвельпа, даже если это заклинание исходит от самой Паучьей Королевы.
Тон, каким он произнес имя иллитида, заставил Мать Квентл задуматься.
— Значит, ты считаешь, что Мефил подчиняется исключительно тебе?
— Докажи обратное.
— Мефил был советником Ивоннель.
— Иллитида больше невозможно контролировать так, чтобы он мог занимать подобную должность.
— Но он служит тебе?
Архимаг коснулся своим бокалом края бокала сестры и даже не попытался переубедить ее.
— А Громф служит Матери Меизоберранзана, — твердо произнесла она.
— Разумеется.
Вскоре Мать Квентл покинула комнату Громфа, но шла она неуверенно. Утверждение Громфа насчет того, что вскоре он приобретет больше власти, чем она, все еще звучало у нее в ушах. Она закрылась в своих покоях и долго сидела в темноте, перебирая воспоминания своей умершей матери в поисках разгадки.
Квентл Бэнр всегда считала, что взаимоотношения полов в Мензоберранзане ограничиваются ролями хозяйки и слуги, и поэтому прямота и бесцеремонный, даже надменный тон Громфа вывели ее из равновесия. Но Мать Бэнр снова нашла ответы на свои вопросы в тайниках памяти Ивоннель, и, пересмотрев эти воспоминания, Квентл поняла, что для многих мужчин (в том числе, разумеется, для Громфа) матриархат не так уж строг и непререкаем, как она считала с рождения.
Паучья Королева превыше всех ценила своих жриц, в этом не могло быть сомнений, и большинство мужчин Мензоберранзана безоговорочно подчинялись власти женщин. Но встречались и исключения: мужчины–маги из семьи Ксорларрин, воины Баррисон Дел’Армго, Громф Бэнр и даже Джарлакс.
Эти отдельные личности и группы просто не вписывались в существующий порядок вещей.
Мать очнулась от медитации, позабавленная иронией ситуации. Квентл получила высокое положение, знания и могущество, но в эту самую ночь она испытала чувство подлинного смирения.
Архимаг, ее брат, являлся лишь очередным: орудием в ее руках, но это орудие следовало ценить… и уважать.
К тому моменту, когда тюремщики пришли, чтобы извлечь его из клетки, он настолько ослаб, что не мог стоять на ногах. Они перетащили его из кузницы в расположенную неподалеку комнату, украшенную гобеленами, коврами и бархатными подушками. Среди всей этой роскоши удобно расположилась верховная жрица Береллип Ксорларрин.
Два слуги–дроу бесцеремонно швырнули Энтрери на пол перед жрицей, лицом вниз, и быстро скрылись, притворив за собой дверь.
Сообразив, что остался наедине со жрицей, Артемис Энтрери задумался, сумеет ли он найти в себе достаточно сил, чтобы придушить ее.
- Итак, мы снова встретились, и снова в моем городе, — обратилась к нему Береллип.
Он лежал на полу молча, не шевелясь.
— Встать! — приказала она, но ассасин никак не отреагировал, и жрица швырнула в его сторону кувшин с водой. Кувшин ударился об пол перед Энтрери и разлетелся вдребезги. Пленника осыпало осколками и обрызгало водой, охлажденной с помощью магии. Несмотря на свою решимость не поддаваться, Энтрери не смог удержаться и отпил немного драгоценной влаги из лужи на полу. Наконец–то смягчились его пересохшие губы и горло! Тюремщики давали ему пищу и воду, но в очень скудных количествах; их едва хватало на то, чтобы поддерживать в нем жизнь.
Дроу были искусны в этой жестокой игре.
Следующее действие Береллип удивило ассасина: она подошла к нему, положила руку ему на голову и вполголоса произнесла какое–то заклинание. Магическая энергия проникла в его тело, принесла тепло, исцеление. Он почувствовал, как силы возвращаются к нему, как проясняются мысли.
— Вставай, — повторила она, но спокойно на сей раз, и не таким угрожающим тоном.
Энтрери приподнялся на локтях, затем: встал на колени. Руки и ноги его занемели после долгого пребывания в неподвижности в металлической клетке, и каждое движение причиняло боль.
— В нашу прошлую встречу ты преподнес мне искусную ложь, — сказала Береллип.
Энтрери смотрел на нее, не мигая.
— Ты сказал, что состоишь в Бреган Д’эрт, — напомнила она. — Но это неправда.
— Я много лет провел с Джарлаксом, — хрипло проговорил Энтрери, с большим трудом шевеля растрескавшимися губами.
— Джарлакс меня не интересует, — произнесла Береллин таким уверенным тоном, что Энтрери решил: ей известно нечто такое, что неизвестно ему.
— Ты до сих пор жив только по одной причине — а может быть, по двум, — продолжала она. — Выбор за тобой.
— Я теряюсь в возможностях, — прошептал он иронически.
— Один из членов вашего отряда пропал. Где он сейчас?
— Дворф — женщина, а не мужчина, — ответил Энтрери, делая вид, что ничего не понял.
— Я не о ней говорю! — рявкнула жрица и ударила Энтрери по лицу. — Где он?
Энтрери с беспомощным и озадаченным видом развел руками.
— Двое мертвы, двое в клетке, дворф исчезла.
— А шестой?
— Нас было пятеро.
— Дроу, — сказала Береллип. — Где Дзирт До’Урден?
— Опять ты о нем? — резко произнес Энтрери.
— Я спрашиваю тебя о нем в последний раз в твоей жизни, можешь мне поверить. Но не сомневайся: я могу вытащить нужные мне сведения из твоего трупа!
— Он давно мертв, — сказал Энтрери, — и тело его лежит в расщелине в каком–то леднике, далеко на севере. Прошло уже больше десяти лет со дня его смерти…
Его тон, небрежный, уверенный, отсутствие колебаний явно сбили жрицу с толку, и она на миг потеряла самообладание. Плечи ее слегка опустились, и она отступила на шаг.
— И ты осмеливаешься лгать мне?! — воскликнула жрица, и рука ее потянулась к плетке со змеиными головами. Она постаралась говорить прежним властным голосом, но ее первоначальная реакция выдала истинные чувства, и проницательный Энтрери догадался, что эта ложь потрясла жрицу до глубины души.
— Ты расскажешь нам все, что мы желаем узнать, — произнесла Береллип.
— Насчет Дзирта До’Урдена? А что мне скрывать? Я никогда не был в восторге от этого глупца.
— И все же в прошлый раз ты спас ему жизнь своей ложью!
— Я спасал собственную жизнь, — возразил Энтрери. Голос его немного окреп. — Ты ожидала чего–то иного? И мой рассказ возымел эффект — этого ты не можешь отрицать — потому что в нем содержалось совсем немного лжи. Ты знала, что я союзник Джарлакса, ты видела меня давно, в Мензоберранзане…
— Ты что, полуэльф? Какая магия продлевает тебе жизнь? Это произошло больше ста лет назад, но на вид тебе по–прежнему около сорока.
Энтрери пожал плечами и рассмеялся:
— Среди моих предков не было эльфов. А что касается магии… Мне казалось, будто я знаю, что это за магия, но, увы, я понял, что ошибался.
— Тогда почему ты до сих пор жив?
— Спроси об этом Джарлакса. Скорее всего, ему известно об этом больше, чем мне.
Береллип шагнула вперед, зловеще усмехаясь. Взяла Энтрери за подбородок и заставила поднять голову, взглянуть ей в глаза.
— Когда–то ты доставил мне удовольствие, — произнесла она. — Возможно, это случится снова.
Он ничего не ответил и изо всех сил постарался скрыть отвращение и ненависть. Береллип отступила, отошла прочь, затем резко развернулась, и в руке ее была ядовитая плеть.
И она принялась избивать пленника, избивать жестоко; змеи рвали его плоть, яд проникал в его кровь. Это продолжалось долго, очень долго, и наконец она оставила Энтрери, в мучениях корчившегося на полу.
Появились несколько слуг, как будто из–под земли, словно они все это время, будучи невидимками, присутствовали в комнате. Двое схватили его за ноги и уволокли прочь. Это еще дошло до сознания Энтрери, а потом от змеиного яда его разум заполонил туман, чувства притупились, и он перестал воспринимать реальность.
Когда он открыл глаза, очнувшись от грохота кузнечных молотов, оказалось, что он снова заперт в своей клетке; Далия жалобно всхлипывала справа от него, слева труп Афафренфера безвольно привалился к железным полосам.
Все тело болело, но ассасин, оглядевшись, довольно кивнул. Он понял, что жрица–дроу сейчас совершила ошибку.
Она дала ему цель. До разговора с ней он не надеялся выбраться из этого места живым, разве что его снова доставили бы в цепях в Мензоберранзан в качестве раба.
Но теперь он решительно был настроен убить по крайней мере одного дроу, прежде чем расстаться с жизнью.
— Малышка Доу, о, дорогое мое дитя! — воскликнул Тос’ун, когда наконец снова встретился с Дум’вилль в нижних туннелях Подземья. Отряд Бэнров оставил Тсабрака и направлялся обратно в Мензоберранзан.
— Куда ты меня привел? — спросила Дум’вилль. Голос и выражение лица ее выдавали смертельный страх, потрясение, отвращение.
Это печальное лицо и полный ужаса голос ранили Тос’уна сильнее, чем он мог себе представить. В конце концов, он происходил из Дома Баррисон Дел’Армго, он был благородным воином–дроу, занимавшим высокое положение среди членов Второго Дома Мензоберранзан а, и, возможно, самого могущественного войска среди всех семей дроу в этом мире.
Так почему его взволновали чувства дочери? Ему следовало интересоваться лишь тем, славу или неприятности она принесет ему.
— А чего ты ожидала? — жестко спросил он. — Разве я не учил тебя обычаям дроу? Может быть, жизнь среди наших слабых сородичей сделала тебя слабой?
— Отец…
— Молчать! — воскликнул он и наотмашь ударил ее по лицу. — Ты дроу или дартиир? — спросил он; этим словом дроу называли эльфов, обитавших на поверхности, и произносилось оно обычно с презрением и злобой.
— Если я дартиир, тогда я скоро умру.
— Если ты дартиир, тогда ты скоро будешь умолять о смерти, — поспешил объяснить ей Тос’ун. — Неужели ты считаешь, что Мать Квентл, или любой из них, или даже я, позволим тебе жить…
— Ты любил мою мать?
— Любовь, — с неприкрытым презрением процедил дроу. Этот вопрос задел Тос’уна сильнее, чем он хотел бы признаться самому себе, потому что с Синнафейн он действительно узнал, что такое любовь. Сначала он жил с эльфами Лунного Леса из чистой необходимости, чтобы выжить, но прошли годы, и чувства его изменились.
Однако Тос’ун Армго понимал, что поддаться этим чувствам сейчас значит обречь себя и свою дочь на верную смерть.
— Любовь полагается испытывать только к богине, — жестко произнес он. — Я был пленником у народа твоей матери, и это все. Да, я познал с ней плотское наслаждение, и на свет появились ты и твой брат. Я не мог покинуть ее и ее отвратительное племя дартиир, не рискуя жизнью. Но теперь ты привела меня… домой.
Дум’вилль долгое время стояла неподвижно, пытаясь осмыслить эти слова и смириться с ясным, жестоким тоном, каким они были сказаны. Она опустила взгляд и уставилась на ножны, висевшие на бедре Тос’уна.
— Отдай мне мой меч, — приказала она.
— Мать велела мне носить его.
Дум’вилль смотрела на отца повелительно, и во взгляде ее была ненависть. Тос’ун понимал, что в душе ее происходи! борьба, такая же битва, которую ей пришлось выдержать, чтобы подчинить себе Хазид–Хи. Но сейчас она пыталась подчинить себе ту сторону своей личности, которая относилась к дартиир: мягкость эльфов, доставшуюся ей от Синнафейн, воспоминания о детстве и юности, проведенных в Лунном Лесу. Тос’ун знал, что она должна выиграть эту битву, причем быстро и решительно, иначе она превратится в жертву мучителей из Мензоберранзана, а возможно, даже в одно из проклятых восьминогих чудовищ, вынужденных вечно влачить ужасное существование.
— Этот меч принадлежит мне, он достался мне в качестве трофея в честном бою, — сказала она.
— Как только Мать прикажет, я верну его тебе.
Он заметил, что Дум’вилль побледнела и смотрит куда–то ему за спину. Тос’ун резко развернулся и увидел совсем рядом Мать Квентл.
— Может быть, когда мы вернемся на восток, мне следует позволить Тос’уну Армго возглавить атаку на Лунный Лес? — спросила Мать Квентл с коварной усмешкой.
— Позволь мне сделать это, — вмешалась Дум’вилль, — чтобы в этой битве я смогла очиститься от слабостей, доставшихся мне в наследство от матери!
— Доу, ты забываешься! — предупредил дочь Тос’ун, но Мать Квентл лишь рассмеялась. Казалось, она осталась вполне довольна словами девушки.
— Верни этому ребенку ее меч, — велела она, и оба, Тос’ун и Дум’вилль, уставились на нее, не веря своим ушам.
— Сейчас же! — добавила Квентл, и Тос’ун поспешно снял пояс с ножнами и протянул его дочери. Когда Дум’вилль надела пояс с мечом, Мать подошла к ней вплотную. — Некогда этот меч принадлежал моему брату, — негромко произнесла она. — Это меч великого Даитрага Бэнра, величайшего мастера оружия своего времени. — При этих словах она с хитрым видом обернулась к Тос’уну, словно приглашая его возразить. Ведь члены Дома Баррисон Дел’Армго гордились своим легендарным мастером оружия Утегенталем, который, по их мнению, намного превосходил всех остальных. И действительно, соперничество между Утегенталем и Дантрагом служило пищей для слухов и споров во всех уголках Мензоберранзана вот уже несколько веков.
Тос’ун, разумеется, не стал открыто оспаривать ее утверждение.
— Ты считаешь, что отпрыск Дома Армго достоин носить на поясе меч Дантрага? — настойчиво обратилась к нему Мать Квентл, и у Тос’уна пересохло в горле.
— Нет, Мать, — едва слышно произнес он, и Дум’вилль прошептала то же самое.
— Разумеется, я тоже так не считаю, — заявила Мать Квентл. — Но это будет вполне уместно, когда наши Дома объединятся снова во имя общего дела. Держитесь гордо и независимо, вы оба, потому что вы представляете здесь Второй Дом Мензоберранзана; ваша роль — способствовать укреплению союза и взаимопонимания между Бэнрами и Баррисов Дел’Армго.
— Мать? — услышал Тос’ун собственный голос, пытаясь вникнуть в смысл ее слов, которые встревожили его. Где–то среди этой паутины лжи, которую плела Мать Квентл, затерялась истина. Но какой–то неведомой причине она допускала участие в своих великих планах не только Тос’уна, но и Дум’вилль, наполовину дроу, наполовину дартиир.
С высокомерным смешком Мать Квентл развернулась на каблуках, ушла обратно к Андзрелу и свите Бэнров и заняла свое место на парившем в воздухе магическом диске.
— Ну что, отец? — с сарказмом в голосе произнесла Дум’вилль.
Однако Тос’ун, находившийся в полной растерянности, лишь пожал плечами.
— Это клинок Бэнров, — жаловался Андзрел Громфу, когда они продолжали путь на восток вместе с отрядом Тсабрака. — И отдать его сыну Дома Баррисон Дел’Армго…
— Такова воля Матери, — холодно перебил его Громф и взглянул на мастера оружия сверху вниз.
Эти двое никогда не были близки, но их отношения стали еще более напряженными с тех пор, как Андзрел узнал, что Громф косвенным образом помог Рейвелу Ксорларрину найти древний город дворфов Гаунтлгрим. Более того, Громф намеренно устроил так, чтобы Тиаго Бэнр, соперник Андзрела в борьбе за престижное звание мастера оружия, представлял Дом Бэнр в этом походе, увенчавшемся успехом.
Старый архимаг смотрел на Андзрела со смесью жалости и отвращения, причем нарочно не скрывал своих чувств.
— В этом деле сталкивается множество различных интересов, — произнес он. — Мать видит все и ставит каждого игрока на соответствующее место, однако есть еще многое, что недоступно даже ей.
— Но доступно тебе? — презрительно усмехнулся Андзрел.
— А почему бы и нет, — небрежно ответил Громф.
— Прошу, просвети же меня.
— Это вряд ли. Твое невежество забавляет меня. Однако я поделюсь с тобой вот какими сведениями: Тиаго больше не претендует на пост мастера оружия Дома Бэнр.
Это неожиданное открытие заставило Андзрела пошатнуться от изумления, потому что он знал: Мать Квентл приказала Сарибель Ксорларрин как можно скорее возвращаться в Мензоберранзан вместе с Тиаго. Андзрел тогда пришел к выводу, что дерзкий молодой воин, внук прославленного Дантрага, вооруженный новыми, по слухам, магическими мечом и щитом, стремительно возвысится и займет его, Андзрела, место.
— Так он останется с Ксорларринами?
— Нет.
Андзрел с недоумением посмотрел на старого мага, который говорил загадками.
— В этом механизме слишком много деталей, значения которых ты не в состоянии постичь, — объяснил Громф. — Тиаго будет щедро вознагражден, но вовсе не станет мастером оружия Дома Бэнр, это слишком ничтожный пост для того, чтобы его занимал такой одаренный юноша.
Услышав это изощренное оскорбление, Андзрел поморщился, но едва заметно; на самом деле он испытал огромное облегчение, услышав новость Громфа.
Да, это предел его возможностей, решил проницательный Громф. Андзрел обрадовался тому, что ему не придется сражаться с Тиаго, так как знал: ему не победить, но этот ограниченный воин был настолько поглощен своими суетными заботами, что не мог охватить общей картины и, разумеется, не видел настоящей, серьезной угрозы своему положению. Родной сын Квентл, Аумон Бэнр, скоро должен был закончить Академию Мили–Магтир, причем, разумеется, он был лучшим среди студентов. Наверняка Мать намеревалась вскоре отдать ему должность мастера оружия Дома Бэнр. Мать Квентл никогда всерьез не рассматривала Тиаго в качестве кандидата на этот пост и, естественно, не рассматривала теперь, когда Квентл по праву и в соответствии со своими новыми возможностями носила титул Матери Бэнр, стала настоящей Матерью Бэнр, в душе, по уму и коварству.
Нет, Громф знал, что насчет Тиаго и его невесты Сарибель у нее были другие планы, и планы эти включали более высокое положение для Тиаго.
Потому что, в отличие от Андзрела, Тиаго смыслил не только в боевых искусствах.
Тиаго отлично владел искусством плести интриги.
— Можешь считать, что тебе повезло, — наконец произнес Громф, — потому что тебе предстоит увидеть действие Сумерек, а это будет великолепное зрелище.
Андзрел снова удивился:
— А разве ты не собираешься проводить Тсабрака до поверхности?
— Нет, — ответил Громф, оглянулся и сделал знак своему спутнику, пожирателю разума, догонять их. — Как раз сегодня утром я ходил на разведку. Это последний переход перед пещерой, которая ведет на поверхность, он займет несколько недель, и путь свободен. Таким образом, я выполнил свой долг перед Тсабраком. Оставайся с ним и охраняй его — эта задача будет несложной.
Он начал произносить заклинание, провел в воздухе рукой, очерчивая контуры дверного проема.
— Значит, ты возвращаешься домой, в Мензоберранзан?
— Со временем. — Это было все, что ответил Громф.
Он махнул иллитиду, чтобы тот вошел в портал, затем кивнул на прощание мастеру оружия и сам скрылся за магической дверью. Пройдя сквозь портал, он очутился в небольшой комнатке, соседней с помещением, где был заключен Предвечный, и которую он недавно отметил для этой самой цели. Огромный водный элементаль все еще находился здесь, стоял на страже, и он поднялся с угрожающим видом, но затем, узнав архимага, снова занял прежнее место.
Громф создал дверь, расположенную за пределами трех измерений, чтобы они с Мефилом могли пересечь яму с огненным чудовищем, затем повел пожирателя разума в узкий туннель, который вывел их к Кузне. Стук молотков, порождавший эхо среди каменных стен, не дал им. заблудиться.
Они пересекли Кузню, привлекли любопытные взгляды нескольких дроу и гоблинов, хотя, разумеется, никто не осмелился помешать им пройти или спросить, кто они и что здесь делают. Громф заметил свисавшие с потолка клетки, но в тот момент не обратил на них особенного внимания.
Они свернули в широкий коридор, украшенный великолепными статуями дворфской работы, и, несмотря на жгучую ненависть, испытываемую Громфом по отношению к бородатому народцу, он оценил искусство древних мастеров и порадовался, что воины Ксорларринов не уничтожили эти памятники далекой эпохи. Он направлялся в покои Береллип, но, проходя мимо одной из дверей, остановился и прислушался, и лицо его расплылось в довольной усмешке. Не дав себе труда постучать, архимаг произнес нужное заклинание, дверь распахнулась внутрь, и перед ним предстали три крайне изумленных темных эльфа.
Громф стремительно вошел, Мефил не отставал от него. Он нашел любопытным тот факт, что женщина, занимавшая самое высокое положение из троих, — Сарибель Ксорларрин — выказала ему наибольшее почтение, отступив назад и вежливо поклонившись.
В отличие от двух других — ее брата Рейвела, амбициозного выскочки, и еще более наглого молокососа Тиаго, — которые от неожиданности даже не сообразили, как следует приветствовать великого и могущественного архимага Мензоберранзана.
— Меня отзывают в Мензоберранзан! — прорычал Тиаго.
— У Матери есть для тебя важные дела.
— Да нет же, архимаг, это невозможно! — заорал молодой воин и в раздражении стукнул кулаком по ладони.
— Мы сейчас как никогда близки к цели, — пояснил Рейвел. — Мы захватили в плен его друзей и доставили их сюда. Они нам все расскажут, и тогда проклятый отступник будет у нас в руках!
— Проклятый отступник? Вы опять о Дзирте До’Урдене?
— Да! — хором воскликнули оба молодых дроу.
Громф сначала даже не сообразил, как на это реагировать. Мать привела в действие множество планов, как в Мензоберранзане, так и на поверхности, в области под названием Серебристые Болота, и Громф очень сомневался, что в ее планы входит смертельный поединок между Тиаго и Дзиртом, особенно в такой критический момент.
— Отведите меня к этим пленникам, — наконец решил он, и вскоре все пятеро стояли в огромной Кузне Гаунтлгрима перед раскачивающимися клетками.
После телепатического совещания с пожирателем разума Громф приказал освободить Далию, однако все это время не сводил взгляда с Энтрери.
— Это старый друг Джарлакса, — сказал он Тиаго и Рейвелу, стоявшим рядом. — Могучий воин, насколько я помню.
— Не такой уж и могучий, — процедил Тиаго.
Громф повернулся и взглянул в лицо тщеславному молодому дроу. Архимаг едва заметно улыбнулся, и Тиаго не понял, чему он улыбается, потому что Громф мысленно представлял себе схватку этого воина и Дзирта До’Урдена. Громф считал, что, скрестив оружие с кривыми мечами отступника, Тиаго начнет более трезво оценивать собственные возможности.
Затем Громф обратил внимание на Далию, которая рухнула бы на пол, если бы два стражника–дроу не поддерживали ее.
— Отведите ее в какую–нибудь комнату, где я смогу побыть с ней наедине, — приказал архимаг, и Далию поспешно увели прочь. — Ну, не совсем наедине, — поправил себя Громф, взглянув на своего спутника–иллитида.
— Что ты намерен делать?! — воскликнул Тиаго.
Громф взглянул на воина, не веря своим ушам, настолько непривычно было архимагу слышать вопрос, заданный подобным бесцеремонным тоном.
— А ты собирался ее пытать? — спросил Громф. — И другого пленника? Ты хотел причинять им боль до тех пор, пока они не скажут тебе то, что ты желаешь знать?
— Такая мысль приходила мне в голову.
— Тогда позволь мне заняться этой женщиной, и пусть это послужит прекрасной иллюстрацией ограниченности Тиаго. — Громф презрительно фыркнул. — Как ограничен любой, кто ценит меч выше магии.
Вскоре каменные коридоры нижнего уровня Гаунтлгрима огласились жуткими воплями несчастной Далии, в сознание которой вторгся Мефил Эль–Видденвельп.
— Ты осмеливаешься шпионить за архимагом? — осведомилась Сарибель у Рейвела. Они находились в своей комнате, и маг-Ксорларрин произносил заклинания, позволявшие незаметно наблюдать за допросом Далии.
— Помолчи, — приказал жрице Тиаго. — Пусть он делает свою работу.
— Это же архимаг Мензоберранзана! — воскликнула Сарибель. — Если он заметит…
— А ты хочешь просто уехать отсюда, как приказала Мать? Может быть, мне оставить свою цель сейчас, когда она так близка?
— Когда катастрофа так близка, ты хочешь сказать? Потому что если ты собираешься пойти против…
— На склоне какой–то горы в Долине Ледяного Ветра, — перебил ее Рейвел. Жрица и Тиаго обернулись к нему. Казалось, он смотрел куда–то в пространство, и Тиаго с Сарибель поняли, что маг действительно мысленно находится далеко отсюда, в другой комнате, с Громфом, иллитидом и Далией.
— Дворфы клана Боевого Молота, — продолжал Рейвел. — Она считает, что Дзирт сейчас с дворфами клана Боевого Молота под горой в Долине Ледяного Ветра.
— Нам известны туннели, которые ведут прямо туда, — взволнованно прошептала Сарибель.
— Это не так уж далеко, — добавил Тиаго. — Мы можем добраться туда и завершить наше дело, а потом с триумфом вернуться в Мензоберранзан за довольно короткое время; даже Мать не будет гневаться на нас за эту небольшую задержку.
Дверь распахнулась, и Тиаго с Сарибель попятились от изумления, едва не споткнулись и не рухнули на пол, в то время как Рейвел, находившийся в другом месте, продолжал свою работу. Однако пара молодых дроу испытала невероятное облегчение, увидев, что это всего лишь Береллип, а не кто–то из сообщников Громфа.
— Долина Ледяного Ветра, это к северу отсюда, — обратился к жрице Тиаго, поспешно закрывая дверь. — Далия все рассказывает этому уроду, прислужнику Громфа.
Береллип перевела недоуменный взгляд с Тиаго на Рейвела.
— Вы подсматриваете за архимагом?! — в ужасе ахнула она.
— Нет, мы уже закончили подсматривать за архимагом, — произнес Рейвел прежде, чем Тиаго успел открыть рот. Маг дезактивировал двеомеры ясновидения и незримого присутствия в ином месте. — И это действительно принесло немалые плоды.
— Громф уничтожит вас одним щелчком пальцев, — предупредила Береллип.
— И зачем ему это нужно? — спросил Рейвел в тот миг, когда Тиаго упрямо произнес:
— Только не в тот момент, когда я вернусь в Мензоберранзан с головой Дзирта До’Урдена.
— Значит, вы выяснили, где он находится? — спросила Береллип, внезапно ощутив интерес к происходящему. Она подошла ближе и уселась напротив Сарибель за низким столиком, стоявшим в комнате.
Когда сюда должна прибыть Мать вашего Дома? — спросил Тиаго.
— Через две недели, может быть, через три.
Тиаго ухмыльнулся и обернулся к Рейвелу, который просто сиял.
— У нас полно времени, — согласился маг.
Громф Бэнр и Мефил в тот день узнали от Далии больше, чем полагали Рейвел и его сообщники, но эти глупые молодые дроу все равно не поняли бы смысла неожиданных открытий, даже если бы услышали о них. Громф сам не был уверен, что все понял, но в свете более значительных событий, которые разворачивались вокруг них: предстоявших Сумерек, войны, которую твердо намеревалась начать Мать Квентл, войны ради славы Ллос и расширения сферы ее влияния на область темной магии; войны, которая должна была поразить отступника До’Урдена и заодно богиню, стоявшую за ним, пытавшуюся вырвать его из–под власти Ллос, — важность роли, которую играла во всем этом дартиир по имени Далия, по–настоящему потрясла даже самого Громфа.
А Громфа нелегко было удивить.
В тот же день он покинул Гаунтлгрим, предупредив Тиаго, чтобы тот как можно скорее подчинился приказу Матери Квентл и что женщина по имени Далия должна остаться в живых. Никто из Дома Ксорларрин, кроме Береллип, которой он велел поклясться в сохранении тайны, не знал, что Громф уходит без своего спутника, пожирателя разума. У Мефила еще оставались здесь кое–какие дела.
Громф не ожидал, что Тиаго сразу же отправится в дом Бэнров, поскольку, само собой разумеется, заметил, что этот глупый лицемерный Рейвел Ксорларрин следил за ним и, скорее всего, узнал кое–что о местонахождении Дзирта До’Урдена, о том месте, где Далия в последний раз видела его. И Громф был практически уверен, что Рейвел вместе с Тиаго уже строят планы как бы отправиться в то место и захватить отступника.
Пусть будет так, решил Громф, потому что лично он не участвовал в этой игре, это была интрига Ллос и Матери Квентл. Он будет играть предназначенную ему роль, и ничего более.
И в тот час, когда он вернулся в свои покои в Академии Магик, а Далия — в клетку в Кузне Гаунтлгрима, ударные силы Ксорларринов, которые вели Тиаго, Рейвел, Джирт и Сарибель, отправились на север, на поиски своей жертвы.
