Глава 21. Будда зимней порой

Давным-давно была в Индии маленькая деревня, и звалась она Муса.

Назвать Мусу в каком-либо отношении примечательным местом было сложно. Скорее как деревня, так и ее жители славились отсутствием выдающихся качеств. Они были достаточно скромными и добрыми людьми, но в массе своей недалекими, лишенными честолюбия, притягательности и везения.

Так или иначе, Майло угораздило там родиться. И, как можно догадаться, долго там он не задержался, а случилось все благодаря человеку по имени Хорса Чаттуржи.

Хорса Чаттуржи, что вполне в духе Мусы, не был ни ученым, ни атлетом, ни великим воином. И вообще ничем себя не проявлял. Он просто был человеком, свалившимся в яму и сломавшим ногу.

Для деревни это было знаменательное событие. Старейшины собрались вокруг и принялись выяснять, как могло случиться, что здесь оказалась яма и отчего Хорса не смотрел под ноги, пока кто-то не предложил вытащить Хорсу из ямы и отнести куда-нибудь, где можно оказать помощь. И был это не кто иной, как маленький Майло Радж Рам, известный обыкновением лезть с непрошеными советами к старшим. (К тому времени Майло уже подозревал, что Мусе не стать оплотом будущей цивилизации. И пока он наблюдал, как старшие собираются обрабатывать ногу Хорсе Чаттуржи, подозрение усилилось.)

– Тяните его за ногу, – предложил старейший с седым пучком на макушке, – пока кость не уйдет под кожу и не встанет на место. А после замажьте рану козлиным дерьмом, чтобы остановить кровь.

Майло был убежден, что мазать открытую рану козлиным дерьмом плохая идея. Но когда попробовал об этом сказать, тут же получил по уху, чтобы не лез, куда не просят.

От обиды он, как часто бывает у ребят, забрался на дерево. И пока сидел там, случились три вещи. Первое: некие голоса в его голове посоветовали не обращать внимания на глупых и упрямых стариков. Майло слышал эти голоса не в первый раз и догадался, что они принадлежат его прежним жизням. И относился к ним с большим уважением. Второе: он начал задыхаться. В этом не было ничего необычного – с ним и раньше случались подобные приступы. Но быстро унимались, стоило перестать носиться, карабкаться или горевать. Сейчас же ему становилось все хуже, пока мир вокруг не завертелся и Майло не упал с дерева. И тут случилось третье событие. В деревню вошел странствующий знахарь. Борода у знахаря была такой длинной, что ее приходилось заплетать в косички и шесть раз пропускать за кушак.

Когда Майло свалился с дерева к его ногам, знахарь нахмурился и легонько ткнул его длинным, украшенным бусами посохом. Майло таращился на него, пытаясь отдышаться. В этот миг из хижины главного старейшины донесся ужасный вопль:

– Что это? – спросил знахарь.

– Хорса Чаттуржи, – объяснил Майло. – Старейшины мажут его сломанную ногу козлиным дерьмом.

– А, – сказал знахарь. – Я, стало быть, в Мусе.

К тому времени вокруг стали собираться другие жители деревни.

– Если хотите, я осмотрю вашего друга, – предложил знахарь. – В обмен на ужин.

– Аииииииииииииии! – завопил Хорса Чаттуржи.

Знахаря с почтением повели ужинать.

Майло, стоя снаружи, наблюдал процедуру лечения в окошко хижины. Знахарь отмыл козлиное дерьмо, открыв сильно воспаленную, дурно пахнущую рану. Прижег ее факелом, так что Хорса едва не взмыл выше деревьев. Потом опустился на колени и стал читать молитвы, попутно размахивая факелом. Майло так и прилип к окну с одной только мыслью: в нашем захолустье такого не увидишь!

Он оставался там, когда знахарь вышел из хижины со словами:

– Увы, тут видна работа демона. Кто-нибудь, принесите топор. Ногу придется отнять.

Топор принесли, и он самолично произвел ампутацию. После чего не принял платы, забрал лишь козла, который произвел злополучное дерьмо, заметив:

– Я делаю это, добрые крестьяне, для вашего блага.

– С таким учителем, – сказал себе Майло, – прилежный ученик достигнет вершин знания.

И поклялся, что на совершеннолетие он отправится на поиски подобного наставника, даже если придется обойти весь белый свет.

На следующий день после ритуала совершеннолетия, так и не сняв желтой молитвенной повязки, он пришел к столу, где завтракала его семья, и объявил:

– Прощайте. Я отправляюсь в мир на поиски знания. Бог свидетель, что здесь я его не обрету.

– Ну и правильно, сынок, – сказал его отец и снабдил в дорогу краюшкой хлеба и новой парой сандалий.

Неделями скитался Майло от деревни к деревне, переходил по мостам через реки. Разговаривал с такими же путниками и спал у костров добрых незнакомцев. Как он и думал, чем дальше он забирался, тем интереснее и осмысленнее становился мир. Он услышал об армиях, укрывающихся за горами. О таинственном мистике по имени Будда, чьи ученики были столь праведными, что не нуждались в еде и питье. О великих наводнениях, морях, кораблях и о женщинах, столь прекрасных и умелых, что возлегшие с ними мужчины умирали от наслаждения. Чем дольше он путешествовал, тем больше слышал и узнавал и тем огромнее становился мир вокруг, как он и надеялся.

Как-то вечером Майло наслаждался гостеприимством в вотчине богатого свекловода и его работников, и фермер спросил его, есть ли особая цель в его странствиях.

– Я ищу наставника, – ответил Майло.

– Наставника в чем?

Майло пожал плечами:

– Это не так уж важно. В любом новом деле. В чем-либо замечательном или ужасном.

За столом прошел ропот.

– Мы можем рассказать тебе о свекле, – сказал кто-то. – Это, пожалуй, все.

Тут заговорил самый высокорослый работник, по виду весьма смышленый.

– Я понимаю, о чем ты, – сказал он. – Мне хочется того же. Быть может, наставник, которого ты ищешь, совсем не простой наставник. И он больше, чем фермер или кузнец.

Майло мог отличить мудрость, когда ее слышал.

– Я хотел бы отправиться с тобой, – продолжал работник. – Но я пообещал хозяину работать здесь, пока урожай не будет собран. Не захочешь ли и ты остаться с нами до тех пор, пока свекла не созреет, а там мы сможем отправиться странствовать вместе?

Майло согласился и на время сделался свекловодом, за что поблагодарил судьбу.

Он учился. Он выучился вставать рано и носить воду. Узнал многое о свекле. Свекла, свекла, свекла. Научился чинить вещи. И сделался сильнее. После сбора свеклы они с работником, которого звали Омпати, отправились на поиски наставника, и это было самое счастливое время в жизни Майло. Дороги сменяли одна другую, им встречались другие путники и с удовольствием делились песнями и историями. Раз они провели ночь в борделе, где Омпати остался без своего кошелька. Дважды их пытались ограбить бандиты, но после работы на ферме у Майло и Омпати имелись свои ножи. Они переплывали реки. Спали под звездным небом. И видели вещи странные и удивительные: безногого прокаженного, который намеревался доползти до Калькутты, или мага, который мог отделять собственную тень. Остановившись на ночь в деревне с названием Лунный Дым, в компании одного знахаря, они пили змеиную кровь.

Майло начинал понимать, что многие знахари и прочие люди, казавшиеся мудрыми, в самом деле таковыми не были.

Пусть это тебя не заботит, говорили ему древние голоса. Есть и настоящие учителя. Продолжай искать.

– Хорошо, – смиренно отвечал Майло. – Стану искать.

Как-то раз Майло и Омпати несколько дней маршировали с могучей армией, обмениваясь шутками с солдатами и дивясь на громадных боевых слонов. На пятый день навстречу им стали попадаться обритые наголо люди, опоясанные оранжевыми кушаками, которые смеялись и махали проходившим солдатам.

– Пилигримы, – объяснил Омпати.

Чем выше поднималось солнце, тем чаще встречали они этих благочестивых безумцев.

– В этих местах проповедуют ученики Будды, – пронесся шепот по рядам воинов.

Вечером армия внезапно остановилась.

Подобно ветру разнеслись вести: не просто ученики Будды, но сам Будда! Он и его последователи встретились с армией на распутье, и армия остановилась, чтобы пропустить его.

– Не пойму, из-за чего столько шума, – сказал Майло.

– Возможно, его учения пока не достигли Мусы, – сказал Омпати, – но в иных краях его именуют величайшей из когда-либо живших душ. Говорят, он одолел царя демонов Мару в единоборстве, даже не поднимаясь на ноги. Просто коснулся рукой земли и победил Мару одной лишь целостностью.

– И что это значит?

– Не знаю. И никто не знает.

Следующим утром Майло и Омпати ждал неприятный сюрприз. Вдоль солдатских шеренг проскакали гонцы, выкрикивая сержантам приказы к построению. Вокруг царило возбуждение.

Сержанты, в свою очередь, вопили на подчиненных.

– Быстрее, марш, марш! – орали командующие.

Со всех сторон солдаты, слоны, колесницы и закованные в броню всадники двигались целеустремленно и воинственно.

– Думаю, здесь мы будем только мешать, – сказал Омпати.

И они отступили под защиту деревьев.

Вокруг стали падать стрелы. Одна вонзилась в землю прямо перед ними, оцарапав Майло лодыжку.

– Похоже, мы залезли в гущу битвы, – заметил Омпати.

Майло стал задыхаться. Волна жаркого красного ужаса накрыла его. Он знал наверняка, что обмочился. Перед ним и повсюду вокруг гремел боевой клич, слышались крики раненых и отрывистые отважные призывы.

Из кустов появились солдаты. Грозные злодеи в кожаных доспехах. Майло взвизгнул и бездыханный рухнул лицом вниз в кусты дикой малины. Теплый дождь.

Майло с трудом пришел в себя, с чувством, будто облит чем-то липким. Рядом кто-то шуршал травой. Приподняв голову и оглядевшись, он увидел стоящего над ним слона. Майло не испугался. С первого мгновения стало ясно, что слон не собирался причинить ему вред. Он выглядел печальным и растерянным и глядел на Майло как-то отрешенно.

– Господи, – прошептал Майло. Хобот слона был наполовину отрублен. Разбудивший его теплый дождь был кровавым туманом, образующимся при дыхании животного.

Одинокая слеза вытекла из громадного слоновьего глаза. Лес вокруг теперь больше напоминал степь. Повсюду сломанные деревья, растерзанные люди. Как там Омпати, подумал Майло. Соберись, скомандовали древние голоса. Майло выдернул саблю из пальцев мертвого воина и шагнул к слону. Тот сделал шаг навстречу. С тяжелым ворчанием слон опустился на передние колени. Майло погладил его по голове. И рассек слоновье горло. Фонтан крови омыл его. Слон захрипел, выкатил глаза и умер. Стали слышны птичьи голоса. И стоны раненых солдат. Майло почувствовал чей-то взгляд и медленно обернулся. Невдалеке, на невысоком пригорке, стояла фигура, вернее силуэт, отчетливо различимый в утреннем солнце.

– Это было милосердно, – произнес голос.

Майло кивнул. Он собирался ответить, но толком еще не отдышался.

Облако скрыло солнце, и Майло разглядел, что перед ним старик. Согнутый, как старая ива, с бородой, точно кнут. Как у большинства стариков, кожа его обвисла, но мышцы под ней скручивались упругими струнами. Порядком изношенная простая накидка-халат облегала его, как вторая кожа.

Поначалу Майло разглядел только убогого старика – пока внимание его не привлекли глаза. Просвечивают, как рентген, шепнули голоса. Майло не имел представления, что такое рентген (не в этой жизни), но смысл был очевиден. Взгляд старика пронизывал до самых костей и даже атомов, из которых они состояли.

– Намасте, – произнес Майло, кланяясь.

Старик поклонился в ответ.

Внезапный хор голосов раскатился от вершины холма.

– Бодхи! – кричали там на все лады. – Бодхи! Он здесь!

Взглянув в направлении шума, Майло увидел нескольких бритоголовых юношей в простых одеяниях, торопливо огибающих деревья и перепрыгивающих через мертвых и раненых.

– Ммммм, – проворчал старик. – Ну вот, началось.

Юноши окружили их небольшим запыхавшимся стадом.

– Все в порядке, – сказал им старик. – Мне выпал хороший день.

– Хороший или плохой, – возразил самый высокий в группе, – но вы не должны уходить, не предупредив досточтимого Ананду.

– Тссс, – сказал старик, наклоняясь над окровавленным солдатом. – Приносите пользу.

Он размотал свою накидку-халат, пока не остался в одном домотканом белье, и начал разрывать ее на полосы. Ученики его – а это были именно они, заключил Майло, – беспрекословно стали делать то же самое.

– Будда, – прошептал Майло.

Старик его услышал. И подмигнул на всепроникающий манер. Майло разорвал одежду на бинты и отправился в лес перевязывать раны.

Спустя какое-то время Майло оказался рядом со старшим учеником, носившим имя Балбир. Вместе они занялись разбивкой палаток на вершине холма – будущей основы полевого госпиталя.

Майло поинтересовался:

– Что означают твои слова о хороших и плохих днях для Будды?

– Мы не зовем его Будда. Это общее обозначение любого, достигшего просветления. Будда находится внутри каждого, нужно только до него добраться. Потому мы зовем его Бодхи. Мудрый. Учитель.

– А что насчет хороших-плохих дней?

Балбир вручил ему охапку хвороста.

– Приноси пользу.

Майло отправился кипятить воду.

Так вот, думал он, что значит быть врачевателем.

Он зажимал кровоточащие раны. Накладывал повязки из прутьев на скрюченные руки. Однажды даже пришлось отрезать гниющую ногу. Вычищал то, что требовалось вычистить. Как-то он увидел Учителя, выносящего из палатки бадью, полную дерьма, которую он опорожнил в собственноручно вырытую отхожую яму.

– Вот учитель, которого я искал, – сказал себе Майло – если только он меня примет.

– Хотя бы вытащи стрелу из моего горла, – прохрипел солдат у его ног, – прежде чем покинешь третье измерение.

Брови Майло взлетели.

– Омпати! – воскликнул он. – Как я рад, что ты не умер!

Омпати попытался ответить, но только захрипел. Майло жестом приказал ему молчать. И стал приносить пользу.

Последующие несколько дней пролетели как одно мгновение. Майло трудился в госпитале вместе с остальными учениками Будды. Спал, где придется. Ел, что достанется, при том, что доставалось немного. Удивительно, заключил он в итоге, как мало человеку нужно.

Ученики казались счастливыми, и Майло не мог найти этому объяснение. Они не походили на других людей. Те, как правило, носили с собой свое несчастье. Это угадывалось в выражении глаз или речи. Их постоянно что-то раздражало, тревожило или печалило. Гнетущее несчастье было образом жизни, к которому привыкло большинство.

Ученики Будды не страдали этим недугом, предпочитая переживаниям дело. Любое сиюминутное занятие: будь то разговор, обработка раны или просто утоление жажды.

Размышляя над своими наблюдениями, Майло увидел стоящего рядом Балбира. Тот по-дружески положил руку ему на плечо и заметил:

– Майло, ты уже достиг просветления.

Майло мигнул.

– Не понимаю, как это могло случиться, – заметил он. – Я не…

– Ты не ощутил взрыв света в голове, не заглянул в будущее, не говоря о том, чтоб из носа полетели искры?

– Нет.

– Так вот, просветление состоит не в этом. Оно совсем не мистический взрыв, а способность замечать, что происходит вокруг тебя в тот или иной момент, и ты этого достиг.

– Не всегда.

– Ну, ты не всегда бываешь просветленным.

– Тогда выходит, каждый бывает просветленным, пусть недолго. Как тот раненый, ногу которого мне пришлось отпилить. Он орал и пускал слюни, а глаза закатились под самый лоб.

Балбир нахмурился, размышляя.

– Не знаю, – заключил он.

Майло был поражен. Ни разу не видел он, чтобы Учитель, или кто-то из старших учеников сказал бы: «Я не знаю». В этом заключалось что-то чарующе осмысленное.

– Почему у носорога рог на конце морды, а не на макушке? – спросил Майло.

– Не знаю, – повторил Балбир.

– Поразительно. Отчего дерево горит? Отчего подмышки воняют? И что значит, если во сне ты голый посреди площади?

– Я не знаю. Думал, такой сон был только у меня.

– Думаю, это снится каждому.

Они отправились раздобыть еды. Вскоре после этого наступило утро, и все ученики Будды, проснувшись, отправились в путь. Майло и Омпати к ним присоединились. Майло с удивлением заметил, что в этом мире он ни к чему не привязан. Все его имущество составляли простой халат, нательное белье и пара кожаных сандалий, которые он позаимствовал у мертвого погонщика слонов. Омпати подобрал на обочине прутик.

– Хорошо, когда у тебя что-то есть, – сказал Омпати. – Хотя бы прутик.

Некоторое время они шли молча.

– Я неделю не видел Учителя, – сказал Омпати. – С нами ли он? Или уже ушел вперед?

– Он стар, – ответил Майло. – Говорят, у него случаются плохие и хорошие дни.

– Разве такие дни случаются не у всех? Что это означает?

Майло пожал плечами. Он не знал.

Разгадка пришла тем же вечером.

Они сидели у костра, занятые приготовлением бобов, полученных как подаяние от проходившего каравана, когда Майло осенило.

– Я спрошу у него, – заявил он.

– У кого и о чем? – спросили Омпати и двое приходивших мимо паломников.

– О том сне, где я стоял посреди площади голый.

– Всем это снится.

– Да, но что это означает?

И он вскочил и направился вдоль костров, высматривая Будду.

У Будды не было какой-то особой палатки или другого пристанища. Отыскать его среди учеников, спящего вместе со всеми на земле, было не таким простым делом. Майло рассудил, что где бы Учитель ни оказался, вокруг него соберется много людей. И пошел туда, где горели самые яркие костры и слышался говор многих людей, – там он и нашел Учителя.

Майло ожидал увидеть что-то вроде круга старших учеников, с Учителем посередине, глядящих в огонь. Но застал совсем другую картину. Несколько человек постарше, в которых Майло узнал последователей из ближнего круга Учителя, громко перешептывались, а в центре между ними стоял сам Учитель, весь в слезах и явно опечаленный.

Прочие паломники по соседству старались делать вид, что ничего не замечают.

Майло приблизился, чтобы понять, что случилось. Если кто-то обидел Учителя…

– Зачем говорить подобное? – всхлипывал Учитель. – Какая жестокость. Что с вами со всеми?

Двое учеников, один жирный, другой маленький, но тощий, словно мышь, выясняли что-то немного в стороне.

– Зачем ты возразил ему? – спросил жирный ученик. – Ты знаешь, когда он в таком состоянии, ему нельзя противоречить. Он не понимает и только расстраивается.

– Знаю! – шепнул мышь, заметно удрученный. – Но в том-то и дело, что ничего не предвещало. В какой-то миг он был на подъеме, говорил, что горы как реки, только медленнее, и какой выдался прекрасный день. А потом, как бы походя, заметил: «Надо бы не забыть спросить Юи, остался ли у него тот кусочек вулканического стекла». Тут я и ляпнул: «Учитель, Юи мертв уже семь лет. Помните того тигра?» И он сразу расклеился.

Жирный ученик, похоже, успокоился.

– Нам следует быть осторожнее, – сказал он. – Я знаю, ты не стал бы расстраивать Бодхи намеренно.

Чьи-то крепкие руки ухватили Майло за плечи и развернули.

Ого! У Будды есть головорезы? Кто бы мог подумать?

Балбир.

– Майло, – произнес Балбир с нескрываемой грустью, – ступай-ка ты ужинать. Здесь ты не помощник.

– Но что случилось?

Балбир проводил Майло подальше от костров. За их спинами голос Учителя возвысился до сердитого визга.

– Он стар, – сказал Балбир. – Старым людям свойственно заблуждаться.

– Но он….

– Он не бог.

Майло отыскал дорогу к своему костру и уселся возле огня.

– Он дал ответ? – спросил Омпати. – Насчет сна?

Майло понурил голову.

– Не смог его найти, – ответил он.

Он пытался заснуть, но не мог.

Стоило закрыть глаза, он видел плачущего Будду, напуганного своими же друзьями. Он прикрыл глаза, пробуя медитировать. Вдруг поможет. Медитация была одним из занятий приверженцев Будды. Помогала им смотреть на вещи проще. Раньше он уже пытался, но без особого успеха.

– Смотри и слушай, что происходит в твоем рассудке, – говорил ему Балбир.

– Там такой гвалт, что ничего не видно и не слышно, – отвечал Майло.

Балбир на это пожимал плечами и уходил в себя. Майло решил попытаться вновь. Вдох. Прогони все мысли. Выдох. Сосредоточься на дыхании. Что стряслось с Учителем, беспокоился рассудок. Майло отметил вопрос. Живут ли люди на Луне, не унимался рассудок. Да, как тут ни старайся, всякая ерунда все равно выплывет наружу.

Что-то лодыжка ноет. И приступов астмы давно нет – может, я исцелился? А буддисты занимаются сексом? О, что там за шум? Заткнись, думал он. Заткнись, заткнись. Дыши. Безмолвие… вдох… Чувствую, как волосы растут.

– Да так твою растак! – взревел он.

– Ш-ш-ш, – заерзали паломники по соседству. – Мы медитируем.

На другой день путники достигли места под названием Сравасти. Сравасти был небольшим городком, где Учитель часто останавливался. Давным-давно здесь возвели целый храмовый комплекс. Он считался одним из главных мест, куда стекались желающие познать его учение. Здесь совершенствовали свои знания его лучшие ученики и последователи, и жизнь в городке напоминала непрерывный буддийский праздник. В центре нельзя было ступить и шагу, не наткнувшись на медитирующих паломников.

Когда в городок прибывал сам Учитель, это напоминало вхождение Христа в Иерусалим, с тем лишь исключением, что Христа еще не существовало. Процессия странников превращалась в праздничное шествие с цветами и песнями. Каждого из них встречали поклонами и благоговейными прикосновениями. Отчасти потому, что толпа почитала все даже отдаленно связанное с Буддой, но еще и потому, что они не знали, кто именно из странников настоящий Будда.

Как большинство обычных людей, паломники рассчитывали узнать Учителя по его внешности. Он должен быть трехметрового роста, и глаза должны метать пламя. Таков, говорили они, человек, одной своей просьбой заставивший плошку с рисом плыть против течения. Таков он, кто убил ужасное чудовище джунглей, позволив съесть себя, чтобы прожечь потом путь к свободе лучами Совершенства. Таков тот, чья душа едина со временем и вселенной.

Однако же сгорбленный старик проходил мимо них наравне с другими. Правда, глаза его видели насквозь, но это можно было заметить, только оказавшись лицом к лицу.

– Они не узнают его, – пробормотал Омпати, вытаскивая из волос лепестки магнолии.

Майло кивнул.

– Ну и ладно, – шепнул один из шедших рядом паломников. – Он весь день интересуется приготовлениями к свадьбе, особенно танцовщицами.

– Чьей свадьбе? – нахмурился Майло.

– Его собственной.

– Так он женится?

– Собирался жениться. Не вышло.

– Ой, – сказал Майло. – Печально.

– Это было лет шестьдесят назад, – добавил паломник.

Вечером вдоль мягких лужаек и простых монастырских стен зажглись ряды факелов. Тысячи людей устроились на траве в ожидании Будды, возбужденно переговариваясь.

Атмосфера напоминает рок-концерт на открытом воздухе, заметил голос в голове Майло (из его далекой будущей жизни). Из центрального здания монастыря старшие ученики вынесли большую расшитую подушку, положили на траву и расселись позади полукругом. Было заметно, что они нервничают. И вот явился Учитель. Он шел медленно, ведомый под руку Балбиром. Толпа притихла. Насекомые затрещали еще громче. Летучие мыши зигзагами сновали между факелами. Учитель сел на подушку, сложив пальцы в мудру. Тянулось время. Взошла луна. Будда поднял глаза к небу. Они казались яркими, но далекими, как ночные костры за рекой. Майло увидел в них пустоту. О, нет! Учитель заговорил о свадьбе.

– Я женюсь, – объявил он с блуждающей улыбкой, – на моей возлюбленной племяннице Ясодхаре. Церемония состоится во дворце моего отца. Там будут танцовщицы.

Оглянувшись кругом, Майло увидел, как люди в толпе кивают. Они старались ничего не упустить.

– Хорошая танцовщица достойна восхищения, – продолжал Учитель. – Они не танцуют, скорее струятся. Они как истина или река. Как волна. Подумайте об этом. Мы попросим их украсить пупки изумрудами.

Толпа восхищенно внимала. Истина! Река! Общность! Бренность! Никто не догадывался, что Будда блуждает в неведомых дебрях собственных воспоминаний. Ближайшие ученики смотрели на него с любовью и благоговением. Но в глазах отражался вопрос, который они не смели задать вслух. Как долго, думали они, это будет нам сходить с рук?

Ночью пришел первый муссонный ливень. Тысячи почитателей Будды скатали свои подстилки и укрылись под крыши хижин и монастырей. Рано утром всех разбудили крики нескольких молодых паломников:

– Бегите скорей! Там нечто чудесное! Непонятное! Учитель должен это видеть!

Тогда Будда и тысячи его почитателей проследовали за юношами к берегу соседней реки. Майло отметил, что учитель больше не хромает. Он казался бодрым и собранным. Река раздулась, как удав, проглотивший лошадь. Она бурлила и плескалась, унося целые деревья и громадные ветви.

– Глядите! – надрывались молодые паломники, подпрыгивая от возбуждения.

Все посмотрели, куда они указывали.

– Чудовище! – воскликнули они разом.

На некотором удалении от берега одинокое финиковое дерево противостояло потоку, половина ветвей уже была растерзана водой, а в самой кроне скорчилось нечто ужасное. Мокрое и опасное. Зубастое, сверкающее глазами, но при этом явно напуганное.

– Дьявол, – произнес кто-то.

– Демон! – подхватили остальные.

– Чушь, – сказал Будда. – Это тигр.

Так оно и было.

Промокший и измазанный грязью, скаливший клыки на бурный поток, он, казалось, готов был схватиться с первым, кто окажется рядом. Пока Майло наблюдал, тигр выпустил струю. Все посмотрели на Учителя, ожидая продолжения.

– Кто-нибудь, принесите веревку, – сказал он. – Самую длинную, какую сыщете. Чтобы хватило добросить до верхушки дерева.

Не меньше сотни паломников без лишних вопросов кинулись в монастырь и жилую часть города. Майло наклонился поближе к Балбиру и спросил:

– Что?..

Нахмурившись, Балбир покачал головой.

Шум и суета – они вернулись с веревкой! Даже с сотней веревок! Учитель выбрал одну и связал ее в широкую скользящую петлю.

– Невозможно! – сказал Омпати. И его мнение подхватили по всему берегу.

Даже тигр заинтересовался. Он смотрел на Будду, не мигая, облизывая свою пасть.

Учитель стал раскручивать петлю над головой… сначала медленно… и метнул ее, как стрелу, над водой. Петля угодила на обломанную ветку прямо над тигром. Он дернул веревку, затягивая петлю, и потянул. Стало ясно, что он намерен пригнуть дерево ближе к берегу, так, чтобы тигр мог спрыгнуть на безопасную твердь. Однако ему уже восемьдесят, и… Дерево стало сгибаться. Тысячи людей на берегу ахнули. Тигр уже знал, что что-то происходит, но пока не понял, как реагировать. Он шевельнулся, злобно сверкнув глазами. Руки Учителя задрожали.

– Прошу, приносите пользу, – обратился он к окружающим.

Ученики и паломники ухватились за веревку. Балбир начал отсчет, чтобы все тянули одновременно. «Раз!» – подхватили все, и потянули. «Два!» – и потянули снова, пока, наконец, не вырвали корни из почвы, а верхушка дерева упала всего в трех метрах от берега. В тот же миг очень быстро произошло несколько событий. Тигр спрыгнул с дерева на берег. Увидев тигра в полете, все бросили веревку и разбежались. Остался только Учитель, который намотал веревку на запястье. Тигр, оскалив клыки, бросился наутек в лес, никому не навредив. Финиковое дерево подхватило течением, и оно утянуло за собой Учителя в бурлящий поток.

Хоть все случилось неимоверно быстро, Майло оказался быстрее. Не успев понять, что собирается делать, он оказался в воде и ухватил старческую щиколотку Будды, прежде чем та скрылась из виду.

Река закружила их. Вокруг бурлила вода, ветки и плавучий мусор царапали его тело, но руки отыскали свою цель, и теперь все втроем – дерево, Учитель и Майло – неслись вниз по течению.

Крепко удерживая Учителя, Майло перехватывался, словно карабкаясь по стволу, пока не добрался до старческого запястья. Когда это случилось, он смог сделать то, что было недоступно Учителю, – использовать обе руки, чтобы освободить веревку.

Дерево унесло к краям земных пределов. Майло и Будда, задыхаясь, вынырнули на поверхность. Они пытались выплыть к берегу, хватаясь за траву и ветви, цепляясь за илистое дно. Высокая фигура с плеском слетела в воду, бросаясь на выручку. Большие и крепкие руки крестьянина – Омпати! – ухватили Майло, следом Учителя и вытянули их с опасной быстрины, пока все трое не растянулись на берегу, отчаянно глотая воздух. Паломники и ученики поспешно окружили их, крича от радости. Тут Майло увидел, что всю их одежду сорвало потоком. Они лежали с Учителем нагишом перед собравшейся толпой.

– Подобное мне как-то приснилось, – сказал он.

– Всем такое снится, – ответил Будда.

Великое Спасение Тигра получило ожидаемое продолжение. Рассказ о сверхъестественной силе и милосердии Будды облетел все джунгли и окрестные деревни. И в считаные часы Сравасти вновь заполнили паломники. Новая история! Новое чудо! История о том, как Будда улетел в реку и его вылавливали оттуда, точно рыбу, не получила огласки. По общему торжественному уговору, о ней решили забыть. Не стоит их винить, сказал один из голосов Майло. Представь, если бы Иисуса загрызли хорьки. Не лучший оборот для создателей мифов. Никто из паломников или учеников не желал больше об этом слышать. В тот же день, сидя с тысячами других под моросящим дождиком, за трапезой из миски риса, Омпати сказал:

– Друг, я думал, вам конец. Вы пробыли под водой столько…

Тут же все вокруг них встали и удалились.

– Они не хотят этого слышать, – сказал Майло.

– Но ты спас ему жизнь, – настаивал Омпати.

– Вернее, мы спасли. Это не означает, что его можно воспринимать как простого смертного. Он, скорее, история, которая живет и дышит. Бывает, историям требуется правка.

– Ты прямо мудрецом заделался, – заметил Омпати.

Подошедший Балбир опустился рядом с ними на колени.

– Он просил, чтобы вы явились к нему. Оба.

Ого. Ничего себе.

Балбир провел их сквозь толпу к хижине Учителя. Крыша этого скромного жилища с каменным фундаментом состояла из свежих пальмовых листьев, так что Учитель жил будто под огромной горой салата.

Внутри, с закрытыми глазами и скрестив ноги, сидел Учитель. Когда Майло и Омпати сели напротив, его глаза открылись.

– Благодарю, – сказал Будда, потрепав Майло по колену и кивая Омпати.

– Рады служить, – прошептали они.

– Как известно, жизнь – точно речная волна, – сказал Учитель. – Она возникает и уходит обратно в реку. Потом появляется где-то еще. Отличие между появлением и уходом не столь уж велико.

– То есть не так важно, что Майло спас вам жизнь, – сказал Омпати.

– Это не так важно, – ответил Учитель, обращая взор на Омпати, – для реки.

Пристыженный Омпати опустил глаза.

– Теперь, – сказал Учитель, – давайте медитировать.

Глаза снова закрылись.

Майло тоже закрыл глаза и попытался. Попытался не думать о цыплятах, отчего скалы твердые, об увиденной однажды мельком женщине с голой грудью, бечевке, пуговице и снеге…

Будда вместе со странствующими учениками покинули Сравасти посреди ночи.

– Уходим, – шепнул Балбир, расталкивая Майло. – Пока не случился новый плохой день.

– Даже если он случится, не думаю, что об этом станут говорить, – зевнул Майло. – Они не видят того, чего не хотят видеть.

– Рано или поздно они увидят, – сказал Балбир.

Дни напролет были они в пути, выпрашивая что-нибудь на пропитание. Каждый вечер Майло и Омпати присоединялись к Учителю для мирной беседы и медитации. Прочие из его окружения старались не вспоминать, как Будда едва не утоп, но сам Учитель, несомненно, считал юношей достойными спутниками.

– Никак не выходит медитировать, – пожаловался Майло в один из вечеров. Ему так хотелось преуспеть, что от неудачи у него разболелся живот.

Учитель успокоил его жестом.

– Медитация главным образом в дыхании, – сказал он. – Дыхание – наш самый близкий контакт с окружающим миром. Мы впускаем его, – Учитель вдохнул, – и выпускаем, – он выдохнул. – Когда мы это делаем, внешний мир становится частью каждого из нас.

И они стали дышать все вместе. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

– Тогда, – спросил Майло, – неважно, что в это время я думаю о моем большом пальце или обезьянах?

– Наш разум не может отогнать суетные мысли. Все прошлую ночь, пытаясь медитировать, я думал только о кошках.

– О, – удивился Майло. – Это как?

– Никак. Просто кошки, кошки, кошки, кошки, кошки.

– Кошки, кошки, кошки, кошки, кошки, кошки, – повторил Майло, а вслед за ним и Омпати.

– Так мы медитируем? – спросил Майло.

– Медитировали, – сказал Учитель.

– Не понимаю, – встрял Омпати. – Полагается очистить свой разум, но можно думать о кошках. Ты медитируешь, если думаешь о кошках, но не медитируешь, думая о медитации.

Учитель закрыл глаза, словно обдумывая услышанное. Они ждали, что еще он скажет, пока не услышали, что он тихонько похрапывает. Позже тем же вечером у их собственного костра Майло долго сидел молча. Не медитировал, просто молчал. Думал.

Наконец, он произнес:

– Говорят, Учитель достиг Совершенства.

– Несомненно, – ответил Омпати. – Это ясно с первого взгляда.

– Да, только я о другом. Он великий мистик и все такое, но я о практической стороне. Как и мне, ему трудно медитировать. Но он оборачивает это себе на пользу. Его рассудок расстроен, но он и здесь извлекает пользу. А история с тигром? Поразительно!

Угли в костре потрескивали. Искры веером поднимались кверху и пропадали.

– И в чем здесь суть? – спросил Омпати.

– Суть в следующем: я хочу достичь Совершенства.

– Разве не все этого хотят?

– Не думаю. По-моему, большинство людей хотят только часть – то, что кажется им важным. Я думаю, нет, я знаю, что прожил тысячи жизней. Может, я не силен в искусстве медитации, но я начинаю познавать суть вещей. Как будто получаю послания из моих прошлых жизней. Не смотри на меня так. Что бы там ни было, они говорят мне – так я думаю, – что раньше я не желал подлинного Совершенства, поскольку не видел его во плоти. Вместо этого я долгое время восставал против него.

– Восставал? Против Совершенства?

– Да. Но теперь все иначе. Оно необходимо, я это чувствую. Я восставал против того, чтобы стать частью Сверхдуши. Но сейчас хочу этого больше, чем когда-либо.

Майло услышал, как кружатся в песенном хороводе голоса у него в голове.

– Давай уточним, – сказал Омпати. – Ты восставал против Совершенства, а теперь передумал, потому что Учитель совершенен в практических делах, которые для тебя понятны?

– Именно. Ведь учитель для того и нужен? Чтобы ты стал понимать? Ну вот, теперь я понял.

Голоса в голове приветствовали его чудесными огнями и игрой на ситарах.

Майло и не предполагал, что они способны на такое.

– Ух ты, – сказал он. – Красота.

Он наклонился, дотронувшись до земли. Мгновение он чувствовал, как она вращается под ним.

– Ты что это затеял? – спросил Омпати.

– Сам не знаю. Что-то чудесное, отчего мне захотелось в туалет.

И это казалось вполне в духе Будды и вполне совершенным, а может, так оно и было. Следом наступила череда плохих дней. Те, кто не был вхож в ближний круг Учителя, об этом даже не узнали. Но для старых его учеников или новых друзей это прибавило хлопот. Балбир протиснулся через шеренги паломников к Майло и Омпати и взял каждого за руку.

– Могу я просить вас сделать кое-что для Учителя? Он сегодня не в лучшей форме.

– Все, что угодно, – ответил Омпати.

– Вскоре мы придем в деревню. Возьмите его миску и, когда станете просить еду, наполните и ее.

– С удовольствием, – ответили они, кланяясь.

У границы деревни ученики обступили Будду тесным кружком, улыбаясь проходящим паломникам.

– Все хорошо, – говорили эти улыбки.

– Так мы опоздаем на гонки слонов, – донесся из-за их спин голос Учителя.

Жители деревни были щедры, впрочем, как и всегда. Их щедрость только усилилась, когда Майло протянул миску Учителя со словами:

– Пожалуйста, еще одну для самого Будды.

Позже вместе с Омпати они присоединились к ученикам, собравшимся вокруг паланкина. Учитель выполз наружу на четвереньках. Ему подали миску с едой, и он стал есть механически, точно был занят другим делом. Глаза его, заметил Майло, блуждали где-то далеко, но не были пустыми. Он словно что-то обдумывал.

Немного погодя Учитель повернулся к Балбиру.

– Могу я попросить об одолжении? – спросил он.

– Конечно же, – ответил Балбир.

– Когда мы закончим трапезу, мог бы ты подняться наверх и сказать моей матери, что я хочу ее видеть?

Сердце Майло упало, и аппетит улетучился.

– Конечно, Учитель, – сказал Балбир, с трудом сдерживая слезы.

Весь день в деревне они отдыхали. Майло отыскал величественное дерево бодхи и провел под ним три часа за медитацией. Кошки. Дождь. Деревья. Любовь. Собаки. Его член. Ночь. Его разум пребывал в суете, тут ничего не поделаешь. Но с дыханием дело обстояло значительно лучше. Вдох. Выдох. Чувствуй дыхание и мир, входящий и выходящий. Было в этом упражнении что-то знакомое. Не потому, что всю свою жизнь он дышал, но вот именно так он уже дышал раньше. Умело. Осмысленно. Перед мысленным взором мелькнул образ плавающего в космосе голого тела… Совершенство. В какой-то другой жизни. Которое он упустил и не помнил, как. Волнующе. И горько. Но в этот раз он не оплошает. Он открыл глаза. Какой-то шум, но не звуки джунглей. Растерянные, испуганные голоса со стороны деревни. Добежав туда, Майло увидел бестолково мечущихся учеников, словно стая испуганных журавлей.

– Что такое? – крикнул он. – Что случилось?

– Он пропал, – вынырнул сбоку Омпати.

– Небеса призвали его! – объявил один из старших учеников. – Смотрите, вся его одежда здесь. Все пожитки. Говорю вам, он вознесся.

– Идем. – Майло дернул Омпати за рукав, и они присоединились к уже пустившимся на поиски паломникам.

Искать пришлось недолго, им снова помог шум. Громкие голоса дальше по дороге, от середины деревни. Майло и Омпати бросились бегом и на рыночной площади увидели собравшуюся толпу. Спокойствие, подумал Майло. Ему лучше, вот он и отправился в деревню нести свет знаний. Толпа немного расступилась. Майло с извинениями протиснулся дальше и у рыночного прилавка увидел Учителя. Он внимательно изучал взятый с прилавка гранат. Совершенно голый. Повторно обежав глазами толпу, Майло не заметил на лицах благоговейного восхищения или хотя бы любопытства. Все они напоминали детей на школьном дворе, измывавшихся над раненой птицей.

– Сегодня, похоже, банный день, – заметил один.

Раздался смех.

– Уж больно жарко, – сказал кто-то другой, а еще один добавил:

– Он пришел татуировку сделать!

И потом из толпы полетел камень, ударивший Учителя в плечо. Майло не успел заметить, кто бросил камень, но не Омпати. Он схватил подростка за руку и швырнул его на землю. Несколько других юношей шагнули вперед. Майло примирительно поднял руки.

– Мир, друг Омпати, – сказал он. – Это не то, чему мы учились. И чему учим.

Он вдохнул. Выдохнул. Воздух, толпа и деревня сделались его частью.

Повернувшись к Будде, он взял его руку со словами:

– Друзья ждут нас, Отец.

Он намеренно не сказал «Учитель». Возможно, толпа не узнала его. И не должна узнать. Плохая история для будущих поколений.

– Я хочу этот гранат, – надулся Учитель.

– У меня нет денег, – шепнул Майло Будде на ухо. – Как и у вас. Принесу гранат позже.

Учитель покорился.

– Вот этот, – сказал он, возвращая гранат на прилавок. – Мне нужен именно этот.

– Хорошо. Но теперь нам пора идти.

Омпати взял Учителя под другую руку, и они направились сквозь толпу. Собравшиеся заметили в глазах Майло выражение спокойной уверенности, подобное океанской волне, и расступались, давая дорогу. Иные даже кланялись и выглядели смущенными. А еще они видели выражение глаз Омпати, где явно читалось желание отыскать повод, чтобы врезать кому-то по яйцам, и поэтому тоже расступались.

Доверив Учителя заботам его старых друзей, Майло в одиночестве вернулся под полог леса. Отыскав знакомое дерево, он сел и стал думать. Сложно было назвать это медитацией. Никто не медитирует с нахмуренными бровями и взглядом исподлобья. Больше похоже на человека в поисках трудного решения.

Учителю нужна была помощь. Причем весьма необычного свойства. Требовался акт Совершенства. Майло просидел так какое-то время. Часть его сознания регулировала, когда придет момент закончить медитировать и перейти к действию. Наконец, он поднялся. И когда вышел из тени деревьев с миской в руках, попросил Балбира дать ему миску Учителя и направился в деревню.

– Погоди, – позвал Омпати, бегом пускаясь вдогонку.

Они набрали довольно еды для себя и Учителя. Майло даже выклянчил несколько монет, и, остановившись по пути на рынке, они купили Будде его гранат. Часом позже около паланкина Майло заметил, что глаза Учителя заблестели.

– Учитель, как вы себя чувствуете? – спросил он.

Учитель ответил не сразу. Он долго смотрел на Майло, не мигая. Потом посмотрел на небо.

– Мне хорошо, Майло, – сказал он. – Спасибо. Сегодня чудесный вечер.

Хорошо было всем. Вечернюю прохладу наполняли птичьи трели. Края плывущих в небе облаков окрашивались золотом в лучах заходящего солнца.

– Сегодня не будет проповедей, – сказал Будда. – Послушаем лучше музыку.

Так они и поступили. Жители деревни принесли рудра-вину и лиру.

Краски заката сменились с золотых на розовые, потом пурпурные, и спустилась темнота. Зажглись звезды, и Учитель съел свой гранат. Вернее, половину. Вторую он отдал Омпати. В кустах вокруг поблескивали и перемещались зеленые огоньки, постепенно приближаясь. В темноте угадывались тени, похожие на маленьких людей.

– Обезьяны, – шепнул Омпати. И едва он это произнес, как старая самка бабуина вышла на свет костра и уселась рядом. Протянув маленькую черную лапку, она положила пальцы ему на колено.

Звезды кружили в небе. Пела рудра-вина.

– Ничего, друг Омпати, – сказал Учитель. – Ты вроде не давал обет безбрачия.

Общий смех на время заглушил музыку. Наутро Учитель почувствовал себя плохо.

– Придется задержаться здесь еще на день, – объявил Балбир.

К полудню Учителю стало хуже.

– Молитесь, – попросил Балбир. Обращаясь к Майло, он сказал: – Возьми миску Учителя и постарайся собрать немного капусты, алоэ и лимонного сока. Что-то плохое пробралось к нему внутрь. Нужно это прогнать.

Голос его был, как всегда, спокоен, но в глазах – заметен страх.

Майло исполнил, что велено, а когда вернулся, Балбир и ученики сидели вокруг спящего Учителя с каменными лицами.

– Поставь, – сказал Балбир. – Он отказывается есть.

Все сделали вид, что медитируют. Солнце сползало вниз по небосводу. Омпати смешал в салат оставшиеся фрукты и зелень, чтобы они с Майло могли перекусить. Через некоторое время Учитель шевельнулся. Он сел, а потом поднялся на ноги, несмотря на протесты Балбира. Поначалу он стоял сгорбившись, с зеленоватым лицом, но выпрямился и оглядел всех своим пронзительным взглядом.

– Я скоро умру, – объявил он.

Последовавший взрыв восклицаний стих, едва он приподнял руку.

– О чем вы горюете? – пристыдил он. – Мне восемьдесят лет. Моя душа устремляется в Единое. Возрадуйтесь за меня.

Его желудок издал отвратительный звук.

– Если не затруднит вас, – попросил он – узнайте в деревне, могут ли они принести несколько одеял и подушек и сделать мне постель вот в этой роще. – Он указал на несколько деревьев неподалеку. Потом извинился и неловкой трусцой отбежал за кусты.

К вечеру новость облетела всех. Паломники, ученики и сочувствующие собрались в роще, рассевшись кругами и опустив глаза долу. Учитель устроился на возвышении из простых одеял, положив голову на красивую подушку, украшенную кисточками. Лицо его совсем позеленело, но держался он с достоинством.

– Послушайте, – сказал он. – Я хотел бы прояснить кое-что, во избежание недоразумений после моего ухода. Я не избрал себе преемника. И не хочу, чтобы вы, друзья, скитались по всей Индии, что больше походит на бродячий цирк. Расходитесь. Отправляйтесь домой. Несите то, что узнали.

– На что похоже Совершенство? – крикнул отчаянный голос откуда-то из рощи.

– Как ты чувствуешь себя теперь? – спросил Будда.

– Опечаленным, – ответил голос. – Испуганным.

– Совершенство как раз такое, – сказал Учитель. – Но не переживай. После оно будет другим.

Послышался ропот.

– Послушайте, – сказал Учитель, закашлявшись. – Не пытайтесь найти свое счастье на краю земли. Совершенство в том, чтобы уметь быть счастливым тем, кто ты есть.

– А если ты дурак? – выкрикнул кто-то.

Губы Учителя тронула слабая улыбка.

– Я сильно сомневаюсь, – сказал он, – что большинство счастливых людей дураки.

С этими словами он умер.

Омпати растерянно смотрел перед собой.

– Последнее, что он сказал, – «дураки», – заключил он.

– Его вряд ли бы это огорчило, – сказал Майло. И тут же воскликнул: – Смотрите! – и поднял руку.

Многие руки указывали в ту же сторону.

Лепестки осыпа́лись с ветвей деревьев сал. Красные лепестки порхали, подобно мотылькам, над мертвым Учителем, травой и паломниками.

– Так лучше, – сказал Омпати.

Майло вернулся к своему дереву бодхи и сел у корней.

Будем медитировать. Что еще остается?

Он мог бы вернуться в Мусу. А почему нет? Никто не нуждался в назиданиях Учителя больше, чем идиоты из Мусы.

Утки, подумал он, закрывая глаза. Кошки. Луна. Смерть. Ветер.

Издалека доносились голоса собравшихся в роще деревенских жителей. На время они оставят Учителя как есть, чтобы с ним могли проститься. Но через три дня хочешь – не хочешь придется его кремировать.

Быть может, позволят взять часть его праха, подумал он. Только заслужил ли он это? Все еще было неясно. Оставалось надеяться на подсказку от древних голосов, но те внезапно замолчали. Такое чувство, что он разрушил их самые лучшие ожидания.

– Открой глаза, – произнес голос Омпати. – Что толку от бесцельной медитации, открывай проклятые глаза.

Майло открыл глаза.

Омпати стоял прямо перед ним.

– Ты сделал это, признавайся?

Майло моргнул. Поднял глаза к небу.

– Не знаю… – начал он.

– Не позорь себя! – крикнул Омпати.

– Ладно, – сдался Майло. – Да. Я это сделал. Перед тем, как пойти ему за едой, я отыскал в лесу гриб. Особый гриб. Растер его и подмешал в купленный гранат. Вот и все. Таков ответ.

Омпати задрожал.

– Зачем?

– Ты знаешь сам. Сказания о нем важнее его жизни. Он знал это. Мы все это знали. И я сделал то, что требовалось. Быть может, я, как ближайший друг, исполнил его волю.

Так ли это? Он сомневался. Где-то в глубине недовольно бормотали его голоса.

Буду медитировать в поисках ответа всю обратную дорогу в Мусу, решил он.

– Мне жаль, – сказал Омпати.

– О чем ты?

– Боюсь, я употребил половинку недоеденного граната для салата.

Желудок Майло сжался.

– Точно? – спросил он.

– Того, что мы съели вместе.

Прокричала птица. Сквозь ветви деревьев виднелась луна.

– Так, – сказал Майло. – Волна возвращается в реку.

– Вот именно, – сказал Омпати, усаживаясь рядом.

Они дожидались вместе, медитируя о свекле, дождях, божествах, борделях и прочих встретившихся им чудесных вещах.

Вдыхали. Выдыхали.

– Кошки, – произнес Майло.

– Ш-ш-ш-ш, – ответил его друг.