Глава 16. Игра в зеленые яблоки

С каждым днем она понемногу истощалась. Солнце уже отчетливо виднелось через ладонь. Как ярко-красная татуировка. Проклятье, думала Сюзи. Так она скоро растворится совсем. И что же она чувствовала? Зависело от обстоятельств. Точнее, от степени ее отчаяния. В иные дни она была вполне довольна тем, что вычеркнула себя и ей больше не приходится ни о чем беспокоиться. А в другие тонкой струйкой пробивалась надежда. Майло отыщет ее, либо она его найдет. Вселенная согласится, что, в конце концов, она права… и небольшой дисбаланс, в сущности, не повредит.

Она скиталась. Ветром и листьями перелетала с места на место. Случалось, просто вверяла себя течениям Загробной Жизни. И материализовалась на пляжах и в ресторанах. В парках, на яхтах, в кухнях и на станциях переработки отходов.

Вселенная, впрочем, не считала, что она бесповоротно отошла от дел, – и однажды забросила ее к постели умирающего короля Нигерии.

– Я же сказала, что завязала, – поморщилась Сюзи.

Вселенная расправила своего боа. Он бурчал и скрипел вокруг нее и вокруг короля Нигерии.

– Послушайте, – вздохнул король, – если вы с вселенной найдете другое место для объяснений, я буду чрезвычайно признателен, поскольку у меня сложный переходный момент.

Ветер и тени. Сюзи отправилась в путь.

Где же все-таки Майло? Может, на какой-нибудь планете доживает одну из последних жизней?

Инстинкты вели ее прочь от суеты, в затерянные края, куда люди отправлялись, когда уставали, бежали от чего-то или что-то искали.

Однажды она побывала там, где недавно был Майло. Его присутствие ощущалось, прямо как след на песке. Но он уже ушел, оставив на прощанье неописуемо мерзкого верблюда.

Прах, ветер и забытые дали.

Она знала, у людей есть слабость к подобным местам. Больше, чем любым другим созданиям, иногда им нужно просто сбежать. Превратиться в ничто и из ничего возродиться вновь.

Она поймала себя на том, что думает об одном знакомом. Давнишнем своем друге и единственном, кроме Майло, кто хоть как-то ее понимал. Человеке, с которым связано одно из главных сражений в ее жизни.

Его звали Франческо. Родом из Италии.

Франческо рос в богатой семье, роскошном окружении, был симпатичным, умным и изящным. Молодые годы его прошли в бездумном веселье, пьянстве и гульбе с друзьями. Но однажды всем им пришлось отправиться на войну. Семьи справили для них доспехи, купили лошадей и проводили с песнями, смехом и разноцветными знаменами – но вот беда, почти сразу все попали в плен и оказались в чужеземной темнице.

История прискорбная, но друзья и там не унывали, распевали песни и рассказывали байки, соревновались, кто больше убьет крыс или съест тараканов, пока война не закончилась, и они с песнями отправились домой.

– Bentornato, figlio! – воскликнул отец Франческо и подрядил его в семейное дело – торговать модной одеждой.

Возможно, именно поэтому Франческо заболел.

Как бы там ни было, он заболел, и все даже решили, что он умер, и обрядили его в саван. Сюзи была уже готова поцеловать его в лоб и отправить душу в Загробный мир, когда он внезапно сел и произнес:

– Gesù, non so cosa darei per una ciotola di zuppa, – что означает: – Боже, чего бы я ни дал теперь за миску супа.

Такое случается. В обычной ситуации Сюзи полетела бы домой, но что-то в этом юноше ее заинтересовало. Было в нем некое свечение – безумия или добродетели, – выпущенное на волю болезнью.

И в самом деле, с выздоровлением Франческо, казалось, помешался. Он забросил работу и проводил свои дни на лугах и в лесах, гоняясь за птицами, купаясь нагишом в ручьях и стараясь приручить оленя. Друзья и соседи смеялись над ним, но Франческо только смеялся в ответ, а в один прекрасный день снял всю свою одежду и в чем мать родила ушел из города. Он поселился в лесной чаще, в развалинах каменной часовни, питаясь ягодами и орехами и делая, что вздумается.

– Questo è folle! – удивлялись горожане. – Нельзя просто жить и делать, что заблагорассудится!

Кое-кто даже отправлялся в чащу, чтобы вразумить безумца.

Франческо не пытался спорить. Просто оставался счастливым под самым их носом, отчего некоторые посетители свирепели настолько, что, вернувшись домой, громили свою утварь. Но были и такие, кто решил остаться. Мало-помалу образовалась компания самых чудесных людей, каких только можно встретить, одетых в лохмотья, питавшихся одними ягодами, возводящих по камешку старую часовню. Даже звери стали собираться вокруг: птицы, олени, белки, жабы и прочие.

Сюзи глазам своим не верила. По большей части люди имели странную склонность к страданиям и тяжкому труду. А эти извращенцы настаивали на возможности примитивного счастья, отчасти напомнив ей Майло (тем временем коротавшего очередную жизнь японским кроликом). Если не принять мер предосторожности, случится одно из двух. Первое: они заразят своим счастьем остальных, и мир изменится к лучшему. Либо второе: обозленные люди сожгут их на кресте.

Так что Сюзи решила принять человеческую форму и предупредить Франческо.

– Люди боятся счастья до безумия, – сказала она.

В ответ он только улыбнулся и продолжил свои занятия.

Но, пока они беседовали, кое-что случилось.

Они разглядели друг друга. То есть на самом деле.

Франческо увидел, кто она такая. Даже удивился, узрев Смерть в своей маленькой часовне. Но не расстроился. Ведь Смерть – часть мироустройства. Вернее, она дверь. И в придачу довольно симпатичная.

В свою очередь, Сюзи увидела многое. Увидела, что Франческо суждено стать образцом истинной добродетели и изменить мир к лучшему. И, чтобы так случилось, безумно важно, чтобы он продолжал делать свое дело.

Увидела она и плохое. Франческо был болен, но не знал об этом. Болезнь спала внутри и вскоре должна была пробудиться и погубить его. Она увидела это, как замечаешь иногда тень в воде. И решила, что этому не бывать. Раздобыв какие-то лохмотья, она присоединилась к перестраивающим часовню. Руки и ноги ее загрубели. Она пыталась приручать зверей, однако те распознавали ее и держались поодаль.

Франческо босиком отправился в Рим, где поговорил с Папой и получил от него благословение, после чего к часовне стало приходить больше людей. Не для того, чтобы насмехаться или испытывать самоуничижение, но смотреть и учиться.

Вскоре болезнь внутри Франческо стала расцветать. Сюзи чувствовала нарастающее стремление поцеловать его в лоб и дать отмучиться. Но не делала этого.

Равно как не позволила себе ту же ошибку, что в случае с китихой, – выпустить душу из тела, а потом стараться загнать ее обратно. Взамен она сосредоточилась на тени. Снова загнала ее под тот анатомический камень, откуда она вылезла, и велела не высовываться.

Франческо провалялся день с насморком, но тем и обошлось. К вечеру он был достаточно здоров, чтобы вместе с несколькими учениками отправиться на поиски прокаженных, которые нуждались в пище.

Сюзи чувствовала, что заплатить придется дорого.

Действительно, примерно через неделю, когда она подыскивала на лужайке подходящий камень для замка арки над дверью в часовню, то увидела высокую бледную фигуру, верхом выезжающую из лесу.

Один из остальных Смертей. Носивший имя Заазимозогмелафелло-Ба-Тримулосо-Ба-Жалофонсо-Умбертоавигщитоссалавагредорро-Ба.

– Ну, – произнес, приближаясь к Сюзи, этот поборник Вселенского Баланса, – где он?

Сюзи только что отыскала подходящую, на ее взгляд, кучу камней. Выбрала один потяжелей, держа его так, чтобы, как она надеялась, намерения были очевидны.

– Где кто? (Она старалась сохранять невинное выражение.)

Ее собрат с отвращением поморщился и повернул в сторону часовни.

– Ты не возьмешь его, – крикнула Сюзи. И сжала камень изо всех сил. Если придется, раздумывать она не станет.

Он остановился.

– Сюзи, что происходит? – спросил он. – Ты ведь знаешь, как все устроено.

Она кивнула.

– Тем не менее, – сказала она.

Помедлив, он спешился.

– Что ты предлагаешь? – спросил он. – И, пожалуйста, положи камень. Мы оба знаем, что в меня ты бросаться не будешь.

Она уронила камень.

– Он важен, – сказала она.

– Разумеется. Мне жаль. Но так устроен баланс.

– Иногда баланс несовершенен.

– Не тебе об этом судить.

Глаза Сюзи блеснули.

– Я поняла, о чем могу судить, – сказала она. – Что скажешь о яблоках?

– Яблоках?

У нее созрел план.

– Сможешь получить его, если меня обыграешь, – сказала она.

– Во что? (Ни одна Смерть не упустит случая сыграть.)

Сюзи залезла в карман и достала два маленьких зеленых яблока.

– Бросим эти яблоки, – сказала она. – Чье яблоко улетит дальше, тот выиграл.

Он был озадачен.

– Трудно назвать это игрой, – заметил он.

Она протянула яблоко и произнесла:

– Раз.

– Ладно, – сказал он.

– Два, – сказала Сюзи. – Три! – Тут оба бросили изо всех сил, и внезапно, откуда ни возьмись, ворона схватила на лету яблоко Сюзи и пропала с ним за деревьями.

Другое яблоко упало в старую яму, на приличном расстоянии.

– Не считается, – сказал Заазим, как его, Ба.

Но влез назад на своего коня и ускакал, пристыженный тем, как его провели.

Сюзи не стала рассказывать Франческо о случившемся, как не сказала ему всей правды об истории с насморком.

И всю ночь сидела возле двери, опасаясь, как бы Заазим не явился в темноте за своей добычей. Но тот не явился.

Прошли годы. Зима и лето поочередно сменяли друг друга. Люди приходили в часовню учиться и помогать. Иные уходили образовать собственные общины. У Сюзи получилось, наконец, приручать зверей. Часть передохла, но в целом они, похоже, восприняли это спокойно.

Временами кто-нибудь из коллег Сюзи заявлялся верхом (или с порывом ветра, дождем, или просто подкрадывался в сумраке), и она посылала им вызов. И не мытьем, так катаньем отправляла назад.

Пока, наконец, черная тень внутри Франческо не вылезла из-под своего камня и больше ни в какую не хотела забираться обратно. Он чихал, кашлял, глаза запали. Сюзи не отходила от него, кормила и даже иногда покрикивала, но ничего не помогало.

Когда чернота стала проступать все отчетливее, Франческо поглядел на нее и сказал:

– Хватит, Сюзи.

Он был прав.

Поцеловала в лоб, села и держала его руку, пока он тускнел, развоплощался, поднимался и сливался с Космическим Ху-Ха.

Сюзи закрыла мертвые глаза и показала Космическому Ху-Ха старый добрый средний палец. Сейчас, спустя столетия, Сюзи нередко вспоминала Франческо. Как и многие.

Мысли о нем приходили, когда ей было особенно одиноко в закоулках мироздания. В скитаниях по вересковым пустошам, безлюдным дорогам. Когда разыскивая Майло, когда нет. Слишком усталая и злая для счастья.

Случалось, другие странники смотрели на нее, как у них принято, долго-долго, и спрашивали, куда держит путь.

– Просто пытаюсь разминуться с вселенной, – отвечала она.