Глава 30
Я была миром.
И Вселенной.
Памятью, что хранилась в этой воде. Я была самой водой, которую некогда загнали глубоко под землю, создавая идеальные условия нового мира. Зачем? Ответа не было. Те, кто это сделал, не имели обыкновения отчитываться перед кем бы то ни было, тем паче перед собственными творениями.
И наверное, стоит порадоваться, что они ушли.
Боги редко бывают добры.
Я же… я не была богом, но могла многое. Например, позвать ветер из дальних предгорий. Он представлялся мне этаким маленьким клубком ниток, колючим и непослушным, норовящим выскользнуть сквозь пальцы.
Позволю.
Я поднесла руки к губам и подула.
Лети-лети, лепесток…
И песка захвати побольше. Этот мир позабыл, что такое настоящая песчаная буря, когда день становится ночью, а солнце скрывается за разодранными тучами.
Пускай…
А вот это я сотру, россыпь игл, вошедших в тело планеты. Не знаю, что это, но мне не нравится. Ей тоже. Я просто провела по воображаемым иглам пальцем, от одной к другой, приказывая погаснуть, и они подчинились.
Какая прелесть.
Вздох.
Или вот эта машина, позволившая себе спуститься ниже. Думает, если она в верхних слоях атмосферы, то ничего не грозит?
Грозит.
Взять и взмахнуть песчаным крылом бури, скидывая ее, такую хрупкую человеческую игрушку, прямо в пески. И накрыть. И снова… А дальше о ней позаботятся твари малые и большие.
Дхари Ш-орр-Нерри Дуршагг никогда не думал, что станет пиратом. Честно говоря, вся жизнь его была наполнена какими-то нелепыми поворотами, недоразумениями и глупейшими ошибками, которые непременно приводили к плачевным результатам.
Вырвавшись из-под крепкого материнского крыла – а дхашарри Ш-орр-Лирри Дуршагг на весь Аншарр славилась суровым нравом и скорой на расправу когтистой рукой, – он спешно покинул планету на ближайшем катерке, надеясь добраться до станции Зерро, а там уже отыскать работу.
Работать Нерри умел.
И в системах навигационных разбирался неплохо, даром, что ли, вырос на маленьком семейном заводике, оные системы собиравшем.
И быть может, дальнейшая судьба его была бы неплоха. Матушка вычеркнула беглеца из жизни, заодно из списков наследования, в которых он, впрочем, и без того занимал сто двадцать третье место, после старших братьев, сестер, племянников и племянниц. Три акции, которыми Нерри номинально владел, приносили ежемесячный доход в семь номиналов, а за эту сумму не смог бы прокормиться и кшаррианский хрош, питающийся раз в полгода.
Акции он продал.
Еще дома.
Спасибо неизвестному другу, который помог и с продажей, и с побегом, и встретил Нерри в доках, пообещав помочь с трудоустройством.
Помог.
Спустя два неполных цикла Нерри прятался в тех же доках. Как получилось, что номер его личной карты оказался в списках должников, он не знал. Он работал.
Много.
Куда больше, чем позволяло трудовое законодательство, благо начальство мусороперерабатывающего завода смотрело на это самое законодательство сквозь пальцы.
Он хотел скопить на билет.
Перебраться на Золу, которая побольше и подальше от дома, ибо матушка продаже акций семейного предприятия почему-то совсем не обрадовалась.
А в результате…
Потом уже ему объяснили, что его так называемый друг, который, определив Нерри на завод, просто-напросто сгинул, отсканировал идентификационную карту, а потом уже и создал дубль.
Быть может, на суде Нерри и удалось бы доказать свою невиновность – все же мультизаймы он не оформлял, но имелось подозрение, что до суда он просто-напросто не доживет. И уже там, в доках, – месяц жизни в коллекторной сетке раскрыл глаза и заставил думать, что, возможно, дома было не так уж плохо, – он встретил вербовщика.
Тот обещал новый мир.
Свободный от предрассудков, информационной метки, которую, как оказалось, ничего не стоит подделать, и заодно уж от старых обязательств. Всего-то и надо было – согласиться на переезд. Тогда казалось, что Нерри ничего не теряет.
В первое время он вполне искренне полагал, что ему наконец-то повезло.
А что? Новому миру нужны были знающие люди, Нерри же и вправду неплохо разбирался в навигационных системах, причем не только в программировании, но и в калибровке и даже микроструктурировании кристаллической основы, которую, собственно, и производили на семейном предприятии.
Он сразу стал ценностью.
И получил целых две комнатушки на базе, расширенный паек и право выбрать женщину, которым, правда, не воспользовался.
Стеснялся.
Да и матушка вспоминалась, стоило глянуть на пленниц.
Их привозили на огромных баржах.
И не только их. Новый мир требовал рабочих рук, и зачастую не самых квалифицированных. Как оказалось, управлению строительными ботами мог обучиться даже дикарь, если у дикаря имелся стимул. А с этим в новом мире было просто.
Зона свободной торговли.
И свободного производства.
Препараты А-группы, доступные любому, но в обязательном порядке применявшиеся к низшим.
– А что ты хочешь? – сказал как-то Ишрак, собственно, и завербовавший Нерри когда-то. – Кто-то должен и работать. А этот сброд на большее не способен.
Сброд достраивал станцию.
Сгорал, поскольку метаболические коктейли никогда не проходили даром. Отправлялся на утилизацию и заменялся новым.
Станция же разрасталась.
Белые уровни высшего руководства, с которым Нерри так и не встретился.
Голубые – для управленцев.
Зеленые – персонал А-класса. Здесь уже не было ни садов, ни террас, зато имелось вдоволь баров, где, правда, спецпрепараты не выдавали, да и никто не хотел опуститься ниже.
Оранжевый – свободные рабочие.
Красный.
Серый, где не тратились на краску. И спуститься туда означало, что очень скоро твои останки переправят на биоконвекторы. А положение Нерри в последнее время стало шатким. Он опытной шкурой чувствовал, что перемены, которые пришли вместе с айвархом, ни к чему хорошему не приведут. Но те, кто был не согласен, исчезли, а ему предложили работу по профилю.
Почти.
Он вздохнул и почесал нос о ствол плазмомета. Признаться, с оружием Нерри чувствовал себя на редкость неуютно. Тяжелое, неудобное. Да и вдруг выстрелит ненароком? Кроме того, ему никогда не приходилось стрелять в живых существ.
– Не боись, – Мхамба, остроносый шикшарец, напротив, был весел. И все четыре глаза его поблескивали, выдавая химическое происхождение веселья.
Он уже опустился до оранжевого уровня.
А там и красный не за горами. Препараты быстро выжигают мозг, хотя шикшарцы никогда не отличались особым умом. Плодовитый и довольно агрессивный вид с короткой продолжительностью жизни.
– Вот увидишь, сегодня отчалим. Раз погрузку начинать велено, значит, точно. – Длинный нос его шевельнулся, и шикшарец издал протяжный трубный звук. И странного вида существо, облюбовавшее стеклянную вазу, – Нерри так и не решил, считать его животным или растением, – покачнулось. Щупальца твари зашевелились, а тонкие стебли изогнулись, будто она желала выбраться из вазы или хотя бы дотянуться до синеватой сопли, упавшей на ковер.
Нерри вздохнул.
И покосился на дверь.
Пленные вели себя спокойно. И оно, конечно, было правильно. Препаратами их накачали до предела, однако… Чутье подсказывало, что пора бежать.
Опять.
И куда?
А ведь все и вправду просто. Дождаться челнока. Загрузить первую партию в два десятка голов. На базе им вживят чипы, а там… круонцы крепкие, протянут с пяток циклов, а то и больше.
Главное, в первые часы после откачки не соваться.
А может, вообще глушилки на мозги поставят. Ходили слухи, что айварх много интересного в старом храме откопал. В общем-то судьба пленных не должна была волновать Нерри.
Сказано стеречь?
Он стерег.
Стоял вот с плазмометом, стенку подпирая, смотрел, как то ли животное, то ли растение вываливается из вазы и медленно подбирается к двери.
Неуютный мир.
– А я себе самочку присмотрел… Мягенькую, сладенькую… – Нос напарника крутанулся, и он, закатив верхнюю пару глаз, смачно причмокнул. – Люблю свежачок… А ты зря себе никого не берешь.
Нерри промолчал.
Пески и пески… А дома воды полупрозрачные. И малышня бегает к приливу ловить круглых рыбин и ракушки собирать, из которых потом делают бусы.
Бусы отправляют на станцию.
Местный промысел. Лига поддерживает народное творчество. Смех. Из них потом добывают хелатон – сложный белок, с которым синтезатор так и не справился.
– Ошейник – это все блажь. Какое удовольствие, когда она брыкается! Или плачет. Нет, самки обхождение любят. А потому даешь ей «Голубую лагуну» и…
На рыбалку бы выйти с рассветом, лодку небось кому-то из племянников передали, а ведь Нерри сам ее вырастил из кольцеватого харраза. И правил, и подпорки вставлял, расширяя, и подкармливал его толстыми жуками, которых много водилось в жирном прибрежном иле.
Он тихо вздохнул.
– Чегой-то связь барахлит, – шикшарец постучал по диску, вплавленному в височную кость.
Нерри тоже предлагали поставить универсал, но он отказался. И кажется, именно тогда встал вопрос о доверии.
– Буря, наверное.
– Снова… – Напарник широко зевнул, повернулся.
И крутанулся.
Ему явно сложно было стоять на месте, да и дом, такой огромный, манил неизведанными сокровищами. Шикшарцы славились своей любовью к блестящему.
– Иди, – вздохнул Нерри.
Одному легче.
И говорить ни с кем не надо. Можно прислониться к косяку, прикрыть глаза и представить, как он возвращается домой. Матушка, конечно, выскажет все, что думает, а думает она нехорошо, и, пожалуй, Нерри заслужил… Однако он знает, как унять ее гнев.
На базе у него был богатый опыт.
И зря говорят, что старые навигаторы примитивны. В нарочитой простоте их есть своя собственная гармония, отчасти утраченная ныне. А если совместить современные технические решения с принципами может выйти интересно.
Он бы попробовал, но айварху не нужны были принципиально новые навигаторы.
Шикшарец исчез. Когда требовалось, он двигался совершенно бесшумно и, пожалуй, мог бы с легкостью свернуть Нерри шею.
Может, для того и поставлен?
Совестью он мучиться не станет, а вот на уровень выше подняться – это удача.
Нерри вздохнул.
И прислушался.
Чутье утверждало, что проблемы уже начались и только от него самого зависит, насколько они затронут самого Нерри.
За дверью стояла тишина.
И на контрольные запросы искин отвечал исправно. Но вот…
Нерри стащил плазмомет. Все равно с ним обращаться не умеет, так что проблем будет больше, чем пользы, и, оглядевшись – шикшарец вполне мог затаиться поблизости, – набрал код, знать который ему не полагалось, но…
Смешно думать, что тот, кто занимается взломом чужих систем, обойдет вниманием собственную. В конце концов, здесь даже не в любопытстве дело, а в безопасности.
Нерри втянул воздух.
Замер.
Полумрак.
Тела на полу.
Сложены рядком, чтоб легче было выносить. Сердца застучали, разгоняя гемолимфу. И буртова железа выплеснула рекордное количество норадреналина. Зрение улучшилось. Восприятие стало невероятно четким. Теперь Нерри видел каждого из пленников.
Лишние самки слева.
Самцы справа.
Ошейники на месте, как и металлические ограничители движения. Дыхание слабое, ровное… и все равно что-то не в порядке.
Он осторожно шагнул в комнату.
Если шикшарец появится, можно будет соврать, будто услышал шум. Не все одинаково хорошо переносили паралич, кого-то могло вырвать, так и захлебнуться в рвоте недолго – случались прецеденты. Айварх был бы недоволен.
Да, именно так он и скажет.
Нерри согнул задние конечности, выпустив стопорные когти. Позвоночник привычно изогнулся и пришлось сделать усилие, чтобы не выпустить плечевые шипы – броню не пробьют, только поломаются. На базе отчаянно не хватало кшимата, белка, без которого чешуя становилась ломкой, легко слоилась, а порой и раскалывалась до эпителия.
– Ты меня слышишь? – поинтересовался Нерри, прижимая к шее пленника пальцы. Чувствительные отростки коснулись кожи, пробили ее, входя в мышцу.
Живые существа устроены иначе, нежели навигационные панели, но общее есть.
Нерри умеет слушать.
– Слышишь. Это хорошо. Сейчас я вколю антидот и сниму замки с тебя и с других тоже.
Если шикшарец придет, то…
Даже если не придет, то объяснить исчезновение пленных Нерри вряд ли сумеет.
Он придумает.
Или…
Круонец моргнул.
– У меня только шесть ампул, поэтому дальше уж сами… Ошейники тоже сниму, это несложно. Уходите. Скоро прибудет транспорт на погрузку и…
Игла вошла глубоко в шею. И круонец вытянулся, задышал ровнее.
Вот так.
А теперь ограничители и ошейник. Примитивнейшая техника, но грех жаловаться – будь что посложнее, потребовалось бы куда больше времени.
– Не спеши. Он действует не сразу.
Второй.
И третий.
Нерри выбирал самцов покрупнее. И когда ввел последнюю дозу, чувство опасности, мешавшее жить с утра, притупилось. Не то чтобы все вдруг наладится, но…
Должен же он сделать в этой жизни хоть что-то, что не было бы ошибкой.
