Глава 21
Воды было мало.
Хорошо еще, вообще была, но… палатка потребовала половину стандартной дозы, плюс колония светляков, постель…
И патрон опустел. Еще один Нкрума выпил после оборота.
Итого осталось восемь.
И полная десятка у Агнии.
Пару дней они протянут.
Одной жабы, если не выдаивать их досуха, хватит на перезарядку семерых. Итого…
Она присела рядом с постелью, которую потыкала пальцем. И плотные листья зашевелились.
– Знаешь, – Агния посмотрела на него снизу вверх, и взгляд ее был задумчив, – мне кажется, я лучше на полу посплю.
– На полу холодно будет.
А если поставить вторую постель… и зря расходовать воду?
Еще неизвестно, как и когда получится выйти. Верхние залы занесло, а пока город стряхнет пески, пройдут недели. Искать обходной путь? Не факт, что получится. Нет, так тратить воду неразумно.
Она маленькая, должны поместиться.
И Нкрума поскреб гриву.
– Если… я тебе мешаю, то на полу посплю я.
Холодало.
После бури температура всегда опускалась низко, порой настолько, что песок промерзал едва ли не до скальной подложки. И будет еще холодней.
Горячие камни он взял.
– Не надо, – сказала Агния.
– Что?
– Не надо на полу.
Она потерла кончик носа.
– Нам ведь потом не обязательно жениться? В смысле, если мы проведем ночь в одной… – она ткнула пальчиком в разбухшие листья, которые приобрели красивый красный цвет, – постели.
Нет, а мало ли что? Вдруг да окажется, что жениться тогда обязательно, раз уж я прямым действом обесчестила их прекрасного мальчика. Поди-ка докажи, что невинности его не лишила и вообще не принуждала к сожительству.
Уши у Нкрумы дернулись.
И глаза стали теплыми, янтарными. Губы растянулись в улыбке, которую совершенно не портили клыки.
– Нет, – голос его стал низким и хрипловатым. – Нам в принципе не обязательно… если мама не узнает.
Я икнула.
– Мы ведь ей не скажем?
– Не скажем, – согласился жених и выдохнул облако белого пара. – Забирайся.
Лезть в нечто лопухообразное и шелестящее совершенно не хотелось, но холод проникал уже и сквозь костюм, который вновь потемнел, стал плотным и ощущался на коже слоем этакой резины. И похоже, симбионтам совершенно не нравились низкие температуры.
Я ткнула пальцем в мясистый… лист? Похоже на то. И он прогнулся, образуя колыбель. Допустим, что эта колыбель не сомкнется надо мной, запирая тельце мое, весьма по местным меркам питательное, внутри себя.
Энтузиазма не прибавилось.
– Я тебя подожду, – сказала я, глядя, как Нкрума выставляет на полу треногу. На верху ее крепилась неглубокая миска, куда он высыпал горсточку белых зерен. Зерна зашипели, разбухли.
– Сейчас станет теплее. – Он убрал пустой патрон в нужную ячейку. – И все будет хорошо.
Я ему не поверила.
И он понял, что не поверила.
Разве бывает так? Только если в сказках… Неужели я постепенно начинаю верить, что все это по-настоящему? Инопланетяне. Пустыня.
Заброшенный город.
Я приняла протянутую руку, которая была до удивления настоящей. Плотная кожа, шершавая. И когти острые. Подушечки же будто бархатистые, их приятно гладить, и чувствую, что не мне одной.
Широкое запястье со смешной веревочкой.
На веревочке бусина болтается, и я откуда-то знаю, что это всего-навсего бусина, а не очередное хитрое приспособление для выживания. Он не забирает руку, позволяет рассмотреть и бусину, и пальцы, и запястье. И тонкая пленка костюма обрисовывает каждую мышцу.
Твердые.
Теплые.
И слышу, что сердце у него ухает громко, ритмично. А еще чуть сипловатое дыхание.
Он пахнет, не сказать чтобы плохо, чем-то терпким, мускатным, и запах едва ощущается, но он есть. И ведь не может быть галлюцинация настолько достоверной?
Может.
Я знаю.
Помню. И практику в больнице, и отделение для душевнобольных. Их галлюцинации тоже казались им настоящими.
– Скоро станет теплее. Немного, – уточнил Нкрума и, подняв меня, легко, будто во мне вовсе не было веса, сунул в шелестящее нутро колыбели. И сам улегся рядом.
Хорошо.
А то мало ли, слова словами, но с ним оно как-то надежней.
Мускат и еще шафран. И еще что-то острое, перечное.
Он осторожно повернулся и сказал:
– Тебе стоит поспать.
– Да я как-то… выспалась, что ли, – я поерзала, и листья с шелестом развернулись, принимая новую форму. – Что ты дальше собираешься делать?
Хороший вопрос.
Глаза у нее зеленые.
И если Нкрума способен различить оттенок, то зрение восстановилось полностью, чему, пожалуй, стоит порадоваться. Агния устроила голову на его плече.
– Надо понять, что им надо.
– Им – это кому? – уточнила она.
– Пиратам.
– А у вас пираты водятся? – она наморщила носик. – Извини, мне что-то такое говорили, но тогда я была немного не в том настроении, чтобы про твои заслуги слушать. Ты их победил?
Легкая.
И мягкая.
Теплая.
Ей будет сложно одной в мире, который она не понимает. Но и на Круоне ей оставаться нельзя. Слишком опасно.
– Не совсем чтобы победил…
– Откуда они вообще берутся? – Она повернулась и легла на живот, подложив под подбородок ладони. – Ты не против, что я так?
Против? Нет. Ее вес был почти не ощутим.
Палатка нагревалась, хотя и довольно медленно. Колония стремительно наращивала оболочку, а значит, водяные патроны придется заменить раньше, чем он предполагал.
– Мне просто казалось, что у вас тут всеобщее благоденствие.
Нкрума хмыкнул, и Агния едва не скатилась.
– Аккуратней, – проворчала она, заползая на прежнее место. – А ты теплый.
– Ты тоже.
Листья постепенно наползали, образуя плотный кокон, который стремительно поглощал тепло.
– Миры есть разные. В целом, конечно, уровень развития позволяет избавиться от ряда социальных проблем, но…
– Не от всех?
– Нет. Маску можно снять, – Нкрума коснулся управляющего кристалла. – Здесь воздух будет фильтроваться… А что до пиратов, то в любом обществе есть некоторый процент особей с девиантным поведением.
Брови ее поднялись.
– И неважно, сколь это общество благополучно. Да, в целом имеет значение, будет ли это сотая часть или же треть социума, равно как и возможности отдельного общества к адаптации подобных элементов.
…Буря пела колыбельную, и голос ее проникал сквозь толщу породы.
Вздыхали скалы.
И ветер не успокаивался, но поднимался выше и выше, норовя вырваться с неуютной планеты. И чем выше, тем злее становился. Вот прозрачный вихрь захватил крохотный кораблик, закрутил, смял, будто бумажный, и, наигравшись, швырнул вниз. Пилот честно попытался выровнять полет, но ветер искорежил закрылки, а дюзы захлебнулись песком.
Земля приближалась.
Связь не работала. А пустыня ждала. Она порой любила подкормиться дарами свыше. И неожиданно мягкая посадка дала пилоту надежду. Он судорожно выдохнул и отпустил штурвал.
Смахнул пот со лба.
Сказал… собирался сказать что-то, однако кораблик вновь тряхнуло. Он накренился влево, потом завалился на нос, медленно, но верно сползая в воронку зыби.
Связь по-прежнему не работала.
Да и не прошел бы сигнал сквозь песок. Впрочем, пилот этого не знал, а потому велел себе не беспокоиться: рано или поздно буря закончится, связь заработает, и тогда за ним придут.
Надо лишь дождаться.
А это не проблема, ведь флаер выдерживал и короткие космические перелеты, что ему какие-то пески? Набраться терпения и положиться на систему.
Сладкий запах металла просочился в пески, вытолкнув из спячки кольчатого червя. Давно уже пребывавший в состоянии анабиоза, он медленно развернулся, выбираясь из защитной оболочки. Тело его, узкое, было длинно и покрыто тонкими мощными чешуйками. Заработал мускульный мешок, восстанавливая биение псевдосердец. Раскрылись пасти чувствительных клеток, поглощая микродозы песка. И нервная система включилась, определив направление.
Червь двигался медленно.
Он был еще сонным, неторопливым, но упорным. И тело его ввинчивалось в пески на глубину, где в расщелине между скалами застрял цельнометаллический объект. Его червь достиг довольно-таки быстро, и флаер слегка вздрогнул, когда в левую дюзу что-то впечаталось.
Пилот вновь попытался связаться с базой, но…
Что-то зашелестело, заурчало, и урчание это породило какие-то совсем уж неприятные мысли. Внешние камеры не работали. Да и…
Червь обвил находку трижды, для верности заякорившись щетинками, которые с легкостью пробили сверхпрочную оболочку флаера. Он застыл, шкурой прижавшись к металлу, и частично отключился, но на поверхности кожи раскрылись устья секреторных клеток, выпуская капли кислоты. Металл зашипел.
А откуда-то из песчаных глубин поднимались бледные тени вихреников, которых манило тепло. Металл им был мало интересен, поэтому червь только выпустил пару капель ядовитого газа – предупреждение.
Второму патрульному кораблю повезло больше.
Он рухнул на плато и, пропахав брюхом скальную породу, застыл.
– Твою ж… – сказал пилот и добавил пару слов покрепче. Он стянул шлем и дрожащей рукой смахнул со лба капли пота. До сих пор не верилось, что выжил.
Впрочем, резкий сигнал сирены, предупреждающий о протечке генератора, заставил его подобраться.
Спаспаек.
Вода.
Бластер. И палатка, которую он намеревался поставить, отдалившись от флаера на пару лиг. Шел он быстро, благо песка здесь было немного, а буря ярилась южнее, и, выбравшись на каменистую дорогу, пилот остановился.
Палатка раскрылась моментально. Покрытые спецсоставом стены ее нагрелись, наполняя солнечной энергией пару аккумуляторов.
– Так-то лучше… – Пилот еще раз попытался связаться с базой, но, когда не вышло, не слишком расстроился. Его предупреждали, что местные бури непробиваемы и для армейских передатчиков.
В палатке было тепло.
И спокойно.
Пилот включил охрану периметра, расстелил спальный мешок, в который и забрался.
Завтра его подберут, благо кораблей на точке хватает, а послезавтра, если все пойдет по плану, они уже уберутся с треклятой этой планеты…
Сон его был крепок. А вот армированная ткань оказалась недостаточно прочна, чтобы удержать скорпионов. Их манило тепло и еще запах воды, которая была где-то рядом.
Пилоту снилась его собственная планета.
Частное владение.
Мир, в котором он, отверженный ныне, стал бы богом. Толпы поселенцев, благодарящих за дар земной. Он вскидывал руку, благословляя их на свершения, а еще ерзал и ворочался, и ворочаясь, совершенно случайно придавил хвост молоденькой песчанки, что устроилась в складках спальника.
Укус ее заставил проснуться.
И остановил сердце, а заодно дыхание и прочие жизненно важные процессы.
Мясо досталось стае гарххов, которые частенько выходили на дорогу. Но в целом это ничего не изменило.
– В целом система предлагает огромное количество вариантов для реализации, будь то медикаментозная терапия или программинг личности.
Нкрума был теплым. И довольно-таки мягким. Уютным, пожалуй, а еще рассказывал интересно.
Нет, спать мне совершенно не хотелось, но и просто лежать было скучно.
А вот разговор – дело иное. Правда, говорил пока лишь он.
– Здесь многое зависит от собственно культуры. К примеру, айлы часто обращаются за заменой личности. Некоторые делают это даже без показаний, просто из интереса, а на совершеннолетие особи родители дарят ему сертификат. Иногда сами с ребенком выбирают ему новую личность… в целом, это самая стабильная из рас Содружества.
Я попыталась представить.
Вот живу я, Агния, и тут мне надоедает моя личность, характер, стало быть, или на курсы вот попадаю… А что, многие бы и у нас не отказались себя подкорректировать. Кому-то стервозности не хватает, кому-то совсем наоборот…
– А вот на Надоши изменения личности возможно лишь по решению суда и с согласия самого подсудимого. Но, как правило, они выбирают рудники. Надошцы полагают личность священным сосудом, созданным богами. Впрочем, у них и смертная казнь практикуется.
– И остальные не против?
Легкое пожатие плечами.
– А почему должны быть? Проблемы возникают, лишь когда законы Надоши нарушаются иными расами, но в остальном… Ассоциация развитых миров категорически запрещает вмешиваться во внутренние дела этих миров, – он чуть потянулся.
– Тесно?
– Нет. Немного руку отлежал… я не привык.
– Значит, пираты – это асоциальные элементы?
– Можно и так выразиться. Скорее, те, кому не нашлось места в существующей системе. А еще ее идейные противники. Целое движение…
– Антиглобалисты?
Я поймала себя на мысли, что это несколько… неожиданно – лежать в обнимку с диким дикарем и обсуждать проблемы поликультурного социума.
– Да. Правда, себя они именуют борцами за свободу. Лет десять назад организация была вполне легальной. Проводили митинги. Протесты. Устраивали семинары, повышая уровень образования. Их волонтеры работали в новых мирах, которые только-только были включены в систему, пытаясь добиться их самоотвода.
– И у них получалось?
А глаза точно кошачьи, с узкими зрачками. И мне как-то неудобно вдруг стало смотреться в них. Я бы отвернулась, но места было мало.
– Дважды. Потом их возглавил такхар… Такхарцы весьма малочисленны и агрессивны, очень агрессивны. У них по сей день разрешены поединки чести, правда, при условии присутствия врача. Это позволяет снизить количество смертей, но инциденты все равно случаются. А еще такхарцы считаются лучшими тактиками. Джажро показалось недостаточно просветительской работы. И Лига устроила с полдюжины диверсий…
– Жертвы?
– На «Катарине Урма» погиб весь экипаж и семь тысяч пассажиров. Джажро объявили в розыск, а Лигу запретили. Тогда-то и выяснилось, что последние годы они занимались перераспределением ресурсов. Вербовали добровольцев, обучали. Выводили финансы. Через подставные фирмы приобретали списанный транспорт и модифицировали его на верфях Такхара. Такхарцы вину не признали, у них закон свободного оружия, вне зависимости плазмобой это или линкор малого класса. Были бы деньги… А деньги были. Джажро сумел заразить своей идеей многих, в том числе небедных граждан, а еще талантливых. Некоторое время о них ничего не было слышно…
Его пальцы коснулись моих волос, но он отдернул руку.
И вновь коснулись – мягко, осторожно, будто Нкрума опасался получить по этим самым пальцам.
– Потом случилась серия нападений. Атаковали рудовозы. Но это не сочли серьезной проблемой, тем более что сначала вообще не понимали, что происходит. Корабли исчезали – и только. Потом «Макхари» удалось отбиться и передать сигнал. Но все равно Содружество ограничилось тем, что усилило патрулирование. Только и патрульные катера стали исчезать. Замолчали колония илканцев, пара исследовательских баз… Тогда и начали обсуждать проблему. – Он поморщился. Подозреваю, эти обсуждения были долгими, нудными и напрочь лишенными смысла. – Изначально большинство было за партию умеренных, которые предлагали разделить сферы влияния…
Даже на мой скромный и далекий от местных реалий взгляд, это было сущим идиотизмом.
– Нельзя сказать, чтобы это совсем не имело смысла… на нас вышли представители двух независимых кланов. Они-то и рассказали, что Джажро удалось объединить почти всех. А кого не удалось, того попросту вырезали. Выяснилось, – Нкрума тихо зарычал, – что в так называемых поселениях свободного типа проживают несколько миллионов. Наши социологи утверждали, что эти поселения априори нежизнеспособны, а потому численность пиратов колеблется где-то на уровне пяти – семи тысяч. Постоянная ротация, высокий уровень смертности в силу полной изоляции, несдерживаемая агрессия… – Он говорил, не скрывая насмешки. – Джажро подмял всех. Он сумел объединить их, создав, по сути, альтернативную систему. Это было бы неплохо, если бы не его безумная идея освободить родной мир.
– А мир, как понимаю, свободы не жаждал?
– Именно. Нет, ряд соотечественников, которые полагали родные законы недостаточно свободными, переселились в миры Лиги, но этого ему было мало. Его цель – планомерное истребление Содружества.
Нкрума вздохнул.
– Он прислал манифест, в котором и заявлял, что не остановится, пока жив…
– И как?
– Он и вправду не желал останавливаться… до последнего.
