Прежде чем мы смогли поесть (Следопыт добыл дичи), прошло два дня. Два дня мы бегали от патрулей. Следопыт знал эти леса превосходно. Мы исчезли в чаще и уже менее торопливо двинулись на юг. Через два дня Следопыт почувствовал себя достаточно уверенно и позволил нам разжечь костер. Тот получился совсем невеличка – найти способное гореть дерево удалось с трудом. Костер грел не столько наши тела, сколько души.

Теперь, когда появилась надежда, неудобства переносились легче. По Древнему лесу мы топали две недели. Будь я проклят, если по пересеченной местности двигались не быстрее, чем, направляясь сюда, – по дороге. Достигнув южной опушки, мы испытывали без преувеличения оптимизм.

Мне, однако, хотелось остаться в болоте. Мы спорили о Вороне. И Гоблин, и Одноглазый утверждали, что мы только вредим ему, но не могли предложить ничего иного, кроме как нести Ворона с собой.

И еще один холодный комок поселился у меня в брюхе.

Той второй ночью, пока Следопыт и пес Жабодав охотились, ко мне подполз Гоблин.

– Я забрался дальше, чем Одноглазый, – прошептал он. – Почти к самому центру. Знаю, почему Ворон остался там.

– Ну?

– Слишком много увидел. Наверное, именно за этим он и отправился. Властелин не спит. Я… – Его передернуло, и он помолчал секунду, приходя в себя. – Я видел его, Костоправ. И он видел меня. И смеялся. Если бы не Одноглазый, я попался бы, как Ворон.

– О боги! – прошептал я едва слышно. Выводы зудели в мозгу. – Жив? И действует?

– Да. И молчи об этом. Никому не говори, пока мы не сообщим Душечке.

Я ощутил в нем некий фатализм. Гоблин сомневался, что проживет долго. Это меня испугало.

– Одноглазый знает?

– Я ему скажу. Надо, чтобы эту весть кто-то принес домой.

– Почему не сообщить всем?

– Только не Следопыту. Что-то в нем не то… И еще, Костоправ. Этот древний колдун – он еще там!

– Боманц?

– Да. И он жив. Словно заморожен. Не мертв, но бессилен. Дракон… – Колдун замолк.

Из кустов вышел Следопыт с охапкой белок. Мы сожрали их почти сырыми.

Прежде чем пересекать границу освоенных земель, мы день отдыхали. Отныне придется перебежками кидаться от одного жалкого убежища к другому, ночами, по-мышиному.

«Какого дьявола мы суетимся?» – подумал я. Равнина Страха с тем же успехом могла бы находиться в другой вселенной.

И той же ночью был золотой сон. Я не запомнил ничего, кроме одной вещи, – она касалась меня, пыталась предупредить о чем-то. Думаю, связь получилась слабой не из-за амулета, а из-за моей усталости. До меня не доходило ничего. Я проснулся со смутным чувством, будто упустил какие-то безумно важные сведения.

Финиш. Конец игры. Через два часа после выхода из Великого леса я понял, что наше время на исходе. Темнота оказалась недостаточным прикрытием. И мои амулеты тоже.

В воздухе кружили Взятые. Я ощутил их присутствие, как только возвращаться в лес стало поздно. И они знали: добыча идет пешком. Издалека доносилось бряцание металла – батальоны перекрывали нам путь отступления в лес.

Амулет предупреждал меня, когда Взятые пролетали над нами. Если он оказывался бессилен – а это случалось нередко, так как, видимо, новые Взятые на него не действовали, – нам подсказывал пес Жабодав. Он этих мерзавцев чуял за милю.

Помогал и второй амулет. А еще способность Следопыта заметать следы.

Но круг сужался. И быстро: еще немного – и не останется щели, чтобы проскользнуть.

– Что нам делать, Костоправ? – спросил Одноглазый дрожащим голосом.

Он знал, что делать, но предпочитал услышать это из моих уст. А я не мог ни отдать роковой приказ, ни исполнить.

Эти люди – мои друзья. С ними я провел всю свою сознательную жизнь. Я не потребую, чтобы они совершили самоубийство. И сам не подниму на них руку.

Но и отдать их в руки врага тоже нельзя.

В моем мозгу начала выкристаллизовываться идея. Не слишком умная – порождение отчаяния, а не рассудка. Но отчего бы не попробовать?

Потом что-то коснулось меня, и я всхлипнул. Остальные тоже ощутили прикосновение. Даже Следопыт с его псиной взвились точно ужаленные.

– Здесь она, здесь, – всхлипнул я снова. – О черт!

И тогда я решился. Я смогу выиграть немного времени для друзей.

Прежде чем успел все обдумать и как следует перетрусить, я сорвал амулеты, сунул их Гоблину, а драгоценные бумаги кинул Одноглазому.

– Спасибо, ребята. Не поминайте лихом. Может, увидимся.

– Какого беса ты задумал?!

Я сжал в руке лук – тот самый, что подарила она так давно, – и кинулся во тьму, слыша за спиной слабые протесты. Кажется, Следопыт требовал объяснить, что происходит. Потом звуки стихли.

Невдалеке проходила дорога, а над головой мерцал осколок луны. При свете последнего я выбрался на тракт и побрел, выжимая последние капли сил из измученного тела, пытаясь как можно дальше отойти от своих товарищей, прежде чем произойдет неизбежное.

Она защитит меня – так я надеялся. И, пойманный, я смогу как-то помочь остальным.

Мне было очень жаль их. У колдунов не хватит сил тащить Ворона. Следопыт один с носилками не справится. Если и доберутся до равнины Страха, им придется объяснять случившееся Душечке.

Интересно, хватит ли у них духа прикончить Ворона?.. К горлу подступила желчь. Ноги подкашивались. Я попытался очистить рассудок от мыслей, сосредоточился на дороге в трех шагах от собственных ног, которыми перебирал, тяжело дыша. Считай шаги. Сотнями, снова и снова.

Конь. Можно украсть коня, повторял я себе, медитировал на этой мысли, проклиная колотье в боку, пока впереди не замаячили тени и не послышались вопли имперцев. Тогда я нырнул в пшеничное поле, а гончие Госпожи лаяли мне вслед.

Я чуть не ушел от них. Чуть-чуть. Но с небес обрушилась тень, засвистел вокруг ковра ветер, и мгновением позже тьма поглотила меня.

Я обрадовался: она избавит меня от мучений – как я надеялся, навсегда.

Когда я пришел в себя, было светло. И холодно – но на севере вообще тепло не бывает. Зато сухо. В первый раз за много недель – сухо. Я припомнил свой бег и луну над головой. Небо очистилось достаточно, чтобы появилась луна. Чудо из чудес.

Я приоткрыл один глаз. Комната с каменными стенами. Похоже на тюремную камеру. Поверхность подо мной казалась сухой и мягкой. Когда же я последний раз лежал в сухой постели? В «Синем хрене», перед нашим побегом, вот когда!

Я ощутил запах. Запах еды! Что-то горячее в тарелке, а тарелка на подставке в нескольких дюймах от моей головы. Вроде разварившейся похлебки. Боги, какой аромат!

Я вскочил так поспешно, что закружилась голова и я едва не потерял сознание. Еда! И к дьяволу все остальное! Я жрал, как изголодавшийся зверь, которым себя и чувствовал.

Я еще не закончил, когда дверь отворилась. Нет, взорвалась внутрь, с грохотом ударившись о стену. В помещение протопал кто-то огромный, темный. Я так и замер, не донеся ложку до рта. И это чудище – человек?

Чудище отошло в сторону, подняв меч. За ним последовали четверо имперцев, но я едва заметил их – так заворожил меня великан. Это все же был человек, но самый могучий из всех, кого я видывал. И двигался он при всем своем весе легко, как эльф.

Имперцы встали парами по обе стороны двери, взяли «на караул».

– Что? – возмутился я, намереваясь смеяться гадам в лицо. – А где фанфары? И барабаны?

Я предположил, что сейчас встречусь со своим тюремщиком. Так оно и оказалось. В камеру вошла Шепот.

Ее появление поразило меня еще больше, чем торжественный вход великана-телохранителя. Предполагалось, что она удерживает западную границу равнины… если только… Нет, это немыслимо!

Но червь сомнения все же глодал мою душу. Новостей я не слыхивал давно.

– Где бумаги? – осведомилась она безо всяких предисловий.

По моей физиономии расползлась улыбка. Я преуспел. Остальных еще не поймали… Но возбуждение тут же схлынуло. Вслед за Шепот вошли еще несколько имперцев. На носилках они несли Ворона. И грубо свалили его на койку напротив моей.

Гостей тут принимают знатно. Очень шикарная клетка. Есть даже где ноги размять.

Я восстановил ухмылку.

– Ну не надо сразу такие вопросы задавать. А то мамочка рассердится. Помнишь, что случилось в последний раз?

Шепот всегда была очень спокойна. Даже ведя войска мятежников, она никогда не проявляла своих чувств.

– Твоя смерть может оказаться очень неприятной, – посулила она.

– Мертвому все равно.

Ее бесцветные губы медленно изогнулись в улыбке. Шепот и так-то была не слишком симпатична, а гнусная улыбочка делала ее сущей уродиной.

Ее мысль я уловил. В глубине моего рассудка что-то верещало и билось, как обезьяна на костре. Я сопротивлялся голосу ужаса. Вот теперь самое время действовать как настоящему брату Черного Отряда. Тянуть время. Пусть остальные уйдут подальше.

Похоже, Шепот читала мои мысли.

– Далеко они не уйдут, – сообщила она, все так же улыбаясь. – От колдовства могут спрятаться, а вот от гончих – вряд ли.

Я упал духом.

Гонец появился точно по волшебству. Он сообщил что-то Шепот, та кивнула и повернулась ко мне:

– Сейчас я пойду их ловить. А ты в мое отсутствие вспомни о Хромом. Когда получу от тебя все, что хочу, можно будет сделать ему подарок.

И снова эта улыбка.

– Да уж, человечной ты никогда не была, – проговорил я, правда дрожащим голосом и в удаляющуюся спину.

За хозяйкой последовал и ее зверинец.

Я проверил состояние Ворона. Без изменений.

Лег на койку, закрыл глаза, попытался очистить рассудок от мыслей. Один раз, когда мне требовалось связаться с Госпожой, этот прием уже сработал.

Где она? Я знал, что недалеко, – ночью ощутил ее присутствие. Но сейчас? Что за игру она затеяла?

Она сказала, что не уделяет этому внимания… но внимание вниманию рознь.