– Надо отдохнуть, – нудил Одноглазый.

– Отдохнешь теперь только в могиле, – огрызнулся я. – Мы уже на другой стороне. Мы сделали то, что не удалось мятежникам, – прикончили Хромого, последнего из настоящих, изначальных Взятых. Госпожа помчится за нами, как только разделается с Черным замком. Если она не достанет нас в ближайшее время, все мятежники в пяти тысячах миль окрест воодушевятся и попробуют что-нибудь учинить. Осталось всего двое Взятых, из них только Шепот чего-то стоит.

– Ну да. Понимаю. Мечтать не вредно, Костоправ.

Я смотрел на кулон, который был у Шеда. Надо бы оставить его Госпоже, хотя серебро может здорово пригодиться в долгом походе. Я собрался с духом и принялся выковыривать змеиные глаза.

– Какого черта ты затеял?

– Оставлю Хромому. Скормлю ему. Вылупятся у него в брюхе.

– Ха! – сказал Гоблин. – Забавно! Годится.

– Думаю, это будет ему достойным наказанием. Вернем его Властелину.

– А Госпоже придется разорвать его на кусочки. Правда смешно.

Одноглазый нехотя согласился с Гоблином.

– Так и знал, что вам понравится. Ступайте посмотрите, всех ли похоронили.

– Да они начали десять минут назад.

– Вот и поможете.

Я с трудом поднялся и пошел осмотреть людей, чьи раны недавно зашил. Не знаю, все ли солдаты, которых Крутой и Масло приволокли с места засады, были уже мертвы, когда эта парочка до них добралась. Но теперь-то они точно были покойниками. Доставили ко мне и Кеглю, чтобы я его осмотрел, но он уже давно перестал дышать.

Мои пациенты чувствовали себя сносно. Один уже настолько пришел в себя, что смог испугаться. Я перевязал ему руку и заковылял на улицу.

Кеглю уже зарыли рядом с Шедом, Волом и парнем Хромого, похороненным еще раньше. Оставалось только два тела. Аса уносил ноги от собак. Все стояли и любовались этой гонкой, пока я не зарычал на них.

– Как добыча? – спросил я толстяка.

Ему было велено пошарить по карманам мертвецов.

– Не густо. – Он протянул шляпу, наполненную всякой всячиной.

– Возьми себе на покрытие убытков.

– Да вам это нужнее.

– У тебя накрылась телега с упряжкой и собаки погибли. Возьми, сколько нужно. Я-то всегда могу ограбить кого-нибудь, кто мне не понравится. – Никто не знал, что я припрятал кошелек Шеда. Его вес удивил меня. Это будет мой неприкосновенный запас. – Оставим тебе пару лошадей.

Он покачал головой:

– Не хочу попасться с чужими лошадьми, когда уляжется пыль и князь начнет искать козлов отпущения. – Он выудил из шляпы несколько серебряных монет. – Вот все, что мне нужно.

– Хорошо. Но тебе лучше посидеть в лесу некоторое время. Здесь обязательно появится Госпожа, а она гораздо круче Хромого.

– Так и сделаю.

– Крутой, если не собираешься копать, готовь коней. Шевелись!

Я подозвал Молчуна. Мы с ним оттащили Хромого под раскидистое дерево. Молчун перекинул через сук веревку. Я затолкал змеиные глаза поглубже в глотку Взятому, и мы вздернули его. Тело покачивалось в холодном лунном свете. Я удовлетворенно потер руки и произнес напутствие:

– Еще немного, приятель, и кто-нибудь тебя заберет.

Десять лет я мечтал увидеть его труп. Это был самый жестокий из Взятых.

Ко мне подошел Аса:

– Всех зарыли, Костоправ.

– Хорошо. Спасибо за помощь. – Я двинулся к сараю.

– А можно мне с вами, парни?

Я заржал.

– Ну, Костоправ, пожалуйста. Не бросайте меня здесь…

– Я не гоню тебя, Аса. Но не рассчитывай, что буду все время бегать за тобой и оберегать. И не вздумай выкидывать фокусы. Глазом не успеешь моргнуть, как отправишься на тот свет.

– Спасибо, Костоправ. – Он потрусил к лошади и торопливо забрался в седло.

Одноглазый взглянул на меня и укоризненно покачал головой.

– По коням, господа. Найдем Ворона.

Хоть мы гнали во весь опор, но не успели отъехать от трактира и двадцати миль, как что-то врезало мне по мозгам, словно кулаком, и тут же возникло золотое свечение. На сей раз оно было гневным.

– Мое терпение на исходе, лекарь.

– А мое кончилось уже давно.

– Ты пожалеешь об этом убийстве.

– Черта с два! Я буду гордиться! Это единственное доброе дело, которое я совершил по эту сторону Пыточного моря. Поищи-ка лучше личинки своего Черного замка. И оставь меня в покое. Мы квиты.

– О нет, ты еще обо мне услышишь. Как только я перекрою мужу последнюю лазейку.

– Не искушай судьбу, старая дрянь. Сейчас я готов выйти из игры. Но стоит тебе надавить – и я выучу теллекурре.

Это застало ее врасплох.

– Спроси Шепот, что она потеряла в Облачном лесу и пыталась заполучить обратно в Опушку. А после прикинь, что мог бы сотворить рассерженный Костоправ, если бы знал, где это лежит.

Когда сияние исчезло и перестала кружиться голова, я обнаружил, что все смотрят на меня как-то странно.

– Просто попрощался со своей девочкой, – объяснил я ребятам.

Асу мы потеряли в Колдобине. Остановились там на день, чтобы подготовиться к следующему переходу, а когда настало время трогаться в путь, коротышка так и не появился. Никто не порывался его искать. Я тоже решил оставить его в покое и, выполняя последнюю просьбу Шеда, мысленно пожелал ему удачи. Судя по всему, с удачей коротышке никогда не везло.

Мои прощальные слова не подействовали на Госпожу. Через три месяца после смерти Хромого, на привале перед штурмом последней гряды холмов, отделявшей нас от Дымохода, меня вновь посетило золотое облако. На этот раз Госпожа была настроена не столь кровожадно. Если на то пошло, она была даже немного игривой.

– Приветствую тебя, лекарь. Вот подумала, что тебе пригодится для Анналов: угрозы Черного замка больше не существует. Все зародыши обнаружены и уничтожены. – И еще веселей: – Мой муж не восстанет из могилы. Он полностью обложен, лишен всякой возможности связаться с союзниками. В Курганье теперь постоянный гарнизон.

Мне нечего было на это сказать. Я от Госпожи ничего другого не ожидал и даже надеялся, что она добьется своего. Госпожа была меньшим из зол; как я надеялся, она все еще сохраняла ту искорку, что не давала ей погрузиться в кромешный мрак. Не раз она сдерживала норов в ситуации, когда никто бы ее не упрекнул за жестокость. Возможно, не испытывая больше страха перед Властелином, она будет постепенно подниматься к свету, а не скатываться в черную пропасть.

– Я допросила Шепот с помощью Ока. Теперь мне все ясно, Костоправ.

Никогда еще Госпожа не называла меня по имени. Я привстал. Веселья в ее тоне больше не было.

– Все ясно?

– С теми бумагами. И с девчонкой.

– С девчонкой? Ты о ком?

– Не изображай невинность. Я все знаю. Ты наследил больше, чем тебе кажется. А тому, кто умеет добывать правду, ее рассказывают даже мертвецы. Когда я вернулась в Можжевельник, кое-кто из вашего Отряда поведал мне почти все. Если хочешь спокойно прожить остаток своих дней, убей ее. Иначе я сама это сделаю. И тогда не поздоровится и всем, кто окажется рядом с ней.

– Не понимаю, о чем ты.

Опять веселье, но уже другое. Зловещее.

– Храни свои Анналы, лекарь. Я свяжусь с тобой и расскажу, как идут дела в империи.

– Зачем? – озадаченно спросил я.

– Развлечения ради. Будь здоров.

Она исчезла.

В Дымоход мы приволоклись в полумертвом состоянии. Там нашли Лейтенанта с кораблем и – ого! – Душечку, которая тоже жила на борту, вместе со всеми. Лейтенант уже подрядился работать в частной охране и, как только мы восстановили силы, занес в списки и нас.

Ворона мы не нашли. Он опять нас надул, избежав необходимости выбирать между примирением со старыми товарищами и дальнейшей враждой.

Судьба – коварная сучка, нередко она бывает полна горькой иронии. В то самое утро, когда Лейтенант прибыл в город, Ворон умер. После всего, что он пережил, через что прошел, его угораздило в общественной бане поскользнуться на мокром мраморе, разбить голову о борт бассейна, свалиться в воду и захлебнуться.

Помня о том, что он вытворял на севере, я отказывался поверить. Это просто не могло быть правдой. Я бегал по округе, выспрашивал, допытывался. Но куча народа видела труп. И самый надежный свидетель, Душечка, была тоже абсолютно уверена. В конце концов пришлось сдаться. На этот раз уже никто не станет слушать о моих сомнениях.

Сам Лейтенант утверждал, что узнал покойника, когда того уже лизали языки погребального костра. Это было в то утро, когда корабль пристал к берегу. Там же, у костра, Лейтенант встретил Душечку. И принял ее под защиту Черного Отряда.

Что мне оставалось делать? Если поверила даже Душечка? Ворон никогда бы не обманул ее.

Объявился еще кое-кто. Через девятнадцать дней после нашего прибытия в Дымоход стал понятен туманный намек Госпожи на то, что она нашла и допросила в Можжевельнике кого-то живого.

В город въехал Эльмо и еще семнадцать человек. Многие из них были нашими старыми братьями. Воспользовавшись тем, что из Можжевельника драпанули все Взятые, кроме Бывалого, Эльмо сумел вывести уцелевших солдат, в основном «стариков», из Можжевельника и двинул берегом вслед за мной. Бывалый же был настолько сбит с панталыку противоречивыми приказами Госпожи, что даже не посмел сообщить ей о подлинном положении дел в Опушке.

Итак, за эти два года Черный Отряд пересек мир с востока до крайнего запада, покрыв почти четыре тысячи миль, достигнув грани полного исчезновения и обретя новую цель и новую жизнь. Теперь мы принадлежим Белой Розе, жалкая кучка, призванная стать ядром армии, которая должна победить Госпожу.

Я совершенно не верю в успех этой миссии. Но Ворон рассказал Душечке, кто она на самом деле. И теперь девушка готова сыграть свою роль. А это уже кое-что.

Нам ничего не остается, как попытаться.

Мы сидели в капитанской каюте. Я поднял кубок с вином. Эльмо, Одноглазый, Гоблин, Лейтенант и Душечка подняли свои. Наверху готовились к отправлению. Эльмо все-таки прихватил сундук с казной Отряда, и теперь нам не надо вкалывать самим.

– За двадцать девять лет, – провозгласил я тост.

Двадцать девять лет. Согласно легенде, именно через этот срок в небе появится Великая комета и судьба улыбнется Белой Розе.

– За двадцать девять лет, – ответили мои братья.

И вроде бы самым краешком глаза я уловил в этот миг веселое золотое мерцание.