На борту девяносто шесть человек. Все, до кого дошел приказ. Еще дюжине этот приказ не предназначался, но мы не могли их прогнать. Не хватало сотни бойцов, служивших в Черном Отряде еще в те времена, когда мы не знали, что окажемся за Пыточным морем. Некоторые из них погибли в сегодняшней битве, некоторых мы не смогли отыскать. Но среди тех, кто отсутствовал, не было обладателей опасного знания. За исключением Эльмо и Капитана.

Я на борту. Молчун, Одноглазый и Гоблин тоже здесь. Лейтенант, сбитый с толку больше всех. Леденец, Масло, Крутой… Список продолжался и продолжался.

Но не было Эльмо, так же как и нашего Старика. И когда Молчун заявил, что мы уходим без них, чуть было не поднялся бунт.

– Приказ.

Вот и все, что он изобразил знаками, которых многие не понимали, хотя мы уже давно ими пользовались. Доставшиеся в наследство от покинувшей Отряд Душечки, они были довольно полезным средством общения в различных ситуациях.

В тот момент, когда корабль отчалил от берега, Молчун вынул конверт с личной печатью Капитана. Он собрал всех офицеров в капитанской каюте и велел мне прочитать письмо вслух.

– «Ты оказался прав насчет Взятых, Костоправ, – заговорил я. – У них возникли подозрения, и они хотят пойти против Отряда. Чтобы перехитрить их, я сделал то единственное, что было в моих силах, – нанял корабль. Надеюсь, что большинство моих братьев уйдет на нем от беды. Я не могу присоединиться к вам, потому что мое отсутствие насторожит Взятых. Не теряйте времени. Вряд ли мне удастся долго протянуть, когда они обнаружат ваше исчезновение. Как вы с Гоблином уже могли убедиться, ничто не укроется от Ока Госпожи. Я не берусь предсказать, что ваш побег закончится благополучно. За вами будет погоня, ведь я знаю достаточно, чтобы навести их на след. И если попадусь к ним в лапы, они сумеют вытащить из меня нужные сведения…»

– Что происходит, черт возьми? – прервал меня Лейтенант. – Все какие-то тайны, секреты… Не довольно ли играть в эти игры?

Я посмотрел на Молчуна:

– Считаю, что надо рассказать. Тогда хоть будет надежда, что тайна не умрет вместе с нами.

Молчун кивнул.

– Дело в том, Лейтенант, что Душечка – Белая Роза.

– Как? Неужели…

– Да. Мы с Молчуном об этом узнали еще в битве за Чары. А первым понял Ворон, потому и сбежал. Хотел спрятать девчонку от Госпожи, увезти как можно дальше. Ты ведь знаешь, как он ее любил. Думаю, некоторые тоже догадывались.

Признание не произвело фурора. Только Лейтенант был сильно удивлен, все остальные уже что-то подозревали.

В письме Капитана больше не было ничего особенного. Слова прощания, потом предложение выбрать вместо него Лейтенанта. И наконец, несколько слов, адресованных лично мне:

«Костоправ, похоже, обстоятельства повернулись так, что с тем выбором, о котором ты говорил, придется подождать. Если только вам не удастся оторваться от Взятых и уйти на юг».

У меня в ушах зазвучал его сардонический смех, которым должны были сопровождаться эти слова.

Одноглазого интересовало, что стало с казной Черного Отряда. Давным-давно, уже на службе у Госпожи, мы заграбастали целое состояние – кучу монет и каменьев. Набитый ими сундук всегда был с нами, и в плохие времена, и в хорошие, – наша тайная страховка на черный день.

Молчун сказал, что сундук остался в Черепице вместе с Капитаном. Не было никакой возможности вынести его оттуда.

Одноглазый рухнул на пол и зарыдал. Этот сундук значил для него больше, чем все превратности судьбы – былые, нынешние, будущие.

На него набросился Гоблин. Полетели искры. Лейтенант уже был готов приложить руку, когда кто-то просунулся в дверь:

– Парни, вам стоит подняться и взглянуть.

Он исчез прежде, чем мы успели задать хоть один вопрос.

Мы поспешили на верхнюю палубу.

Порт был уже в паре миль позади. Оседлав течение, мы дрейфовали прочь от города. Но яркий свет, шедший со стороны замка, освещал и Можжевельник, и нас, как солнце сквозь облачный покров.

Замок превратился в основание огненного фонтана, бившего в небо на мили. В языках пламени дрожал громадный силуэт человека. Его губы шевелились. Протяжное эхо невероятно растянутых слов разносилось над Можжевельником.

– Ардат!.. Сука!..

Я не ошибся тогда.

Рука медленно, лениво поднялась в направлении Черепицы.

– Им хватило трупов, – пропищал Гоблин. – Старый мерзавец выбрался наружу.

Мы взирали с благоговейным ужасом. У меня была только одна мысль: хорошо, что успели смыться. В этот момент я даже не вспомнил о наших товарищах, оставшихся там. Я мог думать исключительно о себе.

– Ой, смотрите! – негромко сказал кто-то.

Над стенами Черепицы образовался светящийся шар. Переливаясь множеством красок, он быстро набухал – гигантская, медленно вращающаяся луна из цветного стекла. Когда шар отделился от Черепицы и поплыл в сторону замка, в диаметре он имел по меньшей мере двести ярдов. Великан протянул руку, цапнул – но пальцы схватили пустоту.

Я хохотнул.

– Что здесь веселого, черт побери?! – воскликнул Лейтенант.

– Просто подумал, как себя чувствуют жители Можжевельника. Они никогда не сталкивались с колдовством.

Пестрый шар стекла продвигался все дальше. Вот он повернулся, и я увидел то, чего не замечал раньше. Лицо Госпожи. Ее огромные блестящие глаза смотрели прямо на меня. И этот взгляд ранил душу.

– Я не предавал тебя! – Слова вырвались самопроизвольно. – Это ты предала меня.

Готов поклясться чем угодно, мы общались с ней каким-то образом. Глаза сказали мне, что она услышала. В них промелькнули боль и стыд. Затем лицо отвернулось, и больше я его не видел.

Шар вплыл в огненный фонтан и растворился в нем. И как будто я снова услышал протяжный голос:

«Ардат!.. Я доберусь до тебя!..»

– Вон там! Смотрите! – показал тот человек, что позвал нас наверх, и все повернулись к Черепице.

Над стеной, там, откуда Госпожа начала двигаться к своему мужу, появилось еще одно зарево. Некоторое время я не мог ничего разобрать. Свет направлялся в нашу сторону, виляя, поднимаясь и опускаясь.

– Это ковер Госпожи, – знаками показал Молчун. – Я его видел раньше.

– Но кто?..

Ведь в Черепице не осталось никого из тех, кто мог на нем летать. Все Взятые – у Черного замка.

Ковер разгонялся. Вихляющий и скачущий поначалу, полет выравнивался. Но, набирая скорость, летучая снасть теряла высоту.

– Тот, кто управлять не умеет, – предположил Одноглазый. – Он убьется, если…

Ковер несся прямо на нас, теперь не более чем в пятидесяти футах над водой. Корабль уже разворачивался, чтобы обогнуть последний мыс, преграждавший путь в открытое море.

– Может, его послали для таранного удара? – предположил я. – Чтобы не дать нам уйти?

– Нет, – возразил Одноглазый. – Ковер – слишком дорогая штука, его трудно изготавливать и содержать в исправности. И тот, что принадлежит Госпоже, – последний. Возвращаться домой пешочком она бы не захотела.

Ковер снизился до тридцати футов. Он быстро увеличивался в размерах; уже был слышен его трепет. Скорость – не меньше ста пятидесяти миль в час, прикинул я.

Разрывая такелаж, ковер врезался в мачту и, крутясь, отскочил аж на полмили. Он отрикошетил от воды, как брошенный плоский камень, ударился о нее снова и затем врезался в береговую скалу. Освободившаяся колдовская энергия родила фиолетовую вспышку.

Никто из нас, братьев Черного Отряда, не произнес ни слова. Ведь когда ковер рвал корабельные снасти, перед нами промелькнуло лицо его седока.

Капитан.

Кто знает, что он хотел сделать? Догнать и присоединиться к нам? Возможно. Подозреваю, он поднялся на стену Черепицы, чтобы испортить ковер. Тогда бы никто не смог погнаться за нами. Наверное, Капитан хотел броситься потом со стены, чтобы не подвергаться допросу. Но… он достаточно часто видел ковры в действии, чтобы возникла соблазнительная мысль о побеге.

Важно другое: на этом ковре наши недоброжелатели не отправятся в погоню. И Капитан не предстанет перед Оком.

Я вспомнил, как не хотелось ему умереть на севере.

Этот полет и гибель товарища надолго отвлекли нас от всего остального. Тем временем корабль не стоял на месте, и вскоре Можжевельник вместе с северным гребнем скрылись за мысом. Черный замок все еще пылал, адское зарево заслоняло звезды, но оно медленно оседало. Надвигающийся рассвет гасил это сияние. И когда над миром, возвещая чье-то поражение, разнесся чудовищный вопль, мы уже не смогли определить победителя.

Но для нас ответ на этот вопрос, в общем-то, не играл никакой роли. И Госпожа, и ее долго почивавший супруг все равно начнут за нами охоту.

Мы вышли в море и повернули на юг. Матросы, ругаясь, меняли порванный такелаж. Все братья Отряда, кто где, сидели наедине со своими мыслями. И только теперь меня охватила тревога за оставшихся в городе товарищей.

После долгой службы выдалось два дня безделья. Мы горевали по всем покинутым братьям и особенно по Капитану. Каждый из нас поминал его добрым словом. Он был главой семейства, патриархом, нашим общим отцом.