Глава двадцатая
Научная работа
Завершив связь, я секунд двадцать бездумно смотрел на светящийся дисплей трансивера, затем стянул с головы гарнитуру и повесил её на крючок, чтобы не пачкать светлые амбушюры — подушки-накладки в наушниках. Я люблю circus-aural, накладки довольно крупные, в форме мягкого валика, полностью обволакивающего ухо. Затем провёл пальцем по рифлёной поверхности большой круглой ручки настройки, расположенной по центру панели управления. В ней есть хитрое устройство, регулирующее сопротивление вращению. При установке минимального сопротивления ручка в результате лёгкого щелчка по ней поворачивается более чем на полный оборот, а при максимальном сопротивлении повернуть ручку настройки весьма затруднительно. У меня колесо отрегулировано на усилие чуть больше среднего, люблю чувствовать основательность аппарата.
В соседней комнате звякнул нож — Новиков, что-то тихо напевая, разделывает на куски здоровенного глухаря, с утра пораньше угодившего в волчий капкан. Перелетала птица, да и попалась. Стальные челюсти едва не перерубили несчастного глухаря пополам. Теперь этот талисман зимовья пойдёт в обеденный казан. Страшная вещь эти капканы, а снимать нельзя, система себя уже зарекомендовала. Из-за них Шайтан сидит на длинном поводке в качестве средства обнаружения и оповещения.
Я посмотрел в окно, в котором торчала любопытная собачья морда и две мохнатые лапы. Щёлкнул пальцем по стеклу — пёс смешно чихнул.
Похоже, планы опять меняются. Мы рассчитывали пообедать и поехать в Каменные Кресты. А теперь? Впрочем, всё решится после того, как своё веское слово скажет стая.
Рядом на подоконнике сидел умывающийся Фёдор, именно его скучающая собака и зазывала на улицу, настойчиво уговаривая поиграть вместе. Быстро они подружились. Кот, якобы игнорируя подскуливающего Шайтана, старательно занимался необязательным делом, но иногда трогал стекло подушечками лапы, привлекая внимание пса. Дразнится. Коты — те ещё паразиты. Федя может долго сидеть и делать цирк, но стоит попросить его показать ещё какой-нибудь номер, как он тут же свалит с самым независимым видом.
— Ну, что там выяснилось? — с интересом спросил заглянувший в зал Димка, вытирая руки бумажным полотенцем, у меня всё цивильно. Да и стирать тканые лишний раз мне не хочется.
— Не торопись, давай остальных дождёмся. Тем более что надо кое-что обсудить.
— А-а… — протянул он. — Сейчас крикну.
Гумоз утащил Сарсембаева на задний двор для совместных занятий по минно-взрывному делу. Обмениваются идеями, выбирают оптимальные варианты с растяжкой под гранату РПГ. Мы с Димоном первичные курсы уже прошли, Мишка специально водит нас на полигон по очереди, чтобы «один балбес не угробил ещё и других балбесов». Ох, непростой он человек, судя по весьма специфическим навыкам… Спецназовец сложной судьбы, переквалифицировавшийся в идейного бича? Жизнь и не такие истории выстраивает, я вон тоже фортель выкинул.
Свежая информация из посёлка интересовала всех, поэтому мужики ввалились в избу уже через пару минут. Расселись кто где, выжидающе глядя на меня.
— Давай, вываливай! — милостиво разрешил Гумоз, наблюдая, как я молча кручу в руках лист бумаги с пометками, сделанными по ходу радиообмена.
— Хорошие новости есть? — понятливо спросил Ильяс.
— Нет. Есть плохие, совсем плохие и нецензурные, с чего начать? А потом обсудим кое-что важное.
Мужики переглянулись, Димка сухо кашлянул в кулак, после чего понюхал пальцы — плохо протёр.
— Даже так? — посерьёзнел Сомов. — Тогда в порядке получения.
— Катя погибла, — бухнул я. — Прыгун зарезал.
— Грёбаный песец… — сквозь зубы прошипел Новиков.
— Это которая продавщица продмага?
— Она самая, Ильяс. В последнее время в «Котлетной» помогала, на подхвате… То в зале, то у мартена. Степан сказал, что отпросилась на почту, какая-то телеграмма от родителей пришла. Ну, она и поспешила… Прыгун догнал у перекрёстка, умерла сразу. Тварь какой-то дедок из окна привалил. Такие дела.
— Катерина хорошая девчонка, жалко. Продукты в кредит мне отпускала, по-людски себя вела, — вспомнил Мишка.
— Прям не по себе, — сидевший рядом с ним Новиков поёжился, — женщины не должны погибать, как же так-то? На блоке пропустили?
— Там теперь каждый день прорывы, иногда по два. Периметр уже не получается перекрывать надёжно, людей не хватает.
— Всё хуже и хуже… — Дмитрий с горечью повторил слова, сказанные мной прошлым вечером. — Что-то совсем невесело.
— Трое раненых, — продолжил я доклад. — Есть тяжёлый, его вертушкой эвакуировали в Енисейск. Двоих заштопали в ФАПе, один вроде бы уже ходит. Но подробностей относительно их здоровья Стёпка не знает, сами понимаете, никто ему не докладывает, всё по разговорам… Хотя у меня сложилось впечатление, что в посёлке все знают обо всём. Одна семья.
— На блоках?
— По-разному, — ответил я Новикову. — Один — боец с блокпоста, что на дороге к «Волчьей Пади», и двое работников комбината: дежурный электрик и сварщик, они возле бункеровочной ковырялись… Там твари вообще прямо из леса прорвались.
— На территорию? А вот это уже разгильдяйство! — громко возмутился он. — На комбинате своя ограда на четыре стороны! Насколько высоко прыгун сигануть может, метра на три?
Я прикинул и согласился.
— Примерно столько там и будет, а могли и нарастить штырями для страховки.
— Чего ворчишь, Дима, вот сейчас и наращивают, у нас всегда так, — съязвил Сомов.
— В общем, теперь в Крестах по улице не погуляешь. Зато вертолёты садятся каждый день! На юг идут — везут группу к эпицентру, назад — раненых.
— Сдержать пытаются, — сказал Димка.
— Не, скорее, количество наиболее опасной молоди уменьшить, — не согласился с ним Михаил. — Ладно, молчим, продолжай, Никита.
— Юля Мифтахова послала на блок Бурята, а сына забрала. Как заведение, «Котлетная» закрылась, теперь они вдвоём готовят обеды и развозят по постам.
— И Данила подчинился? — удивился Новиков.
— Пригрозила, что отправит в Енисейский карантин.
— Как, интересно?
— Может. Официальную заяву нашему ментяре накатает, и всё. Ишь, не подчинится он… Данила ещё несовершеннолетний барбос, мой друг Диман, за него всё решает родитель. Храпунов на первой же вертушке и отправит, — прогудел Гумоз.
— Вот именно, — подтвердил я.
— Подожди-ка, Никита! — нервно подал голос помалкивающий доселе Ильяс. — Почему ты второй раз говоришь про Енисейск? Карантинный лагерь в Северо-Енисейском!
Напротив закряхтел и заворочался Сомов, наверняка уже поняв, в чём дело.
— Вот мы и подошли к самым плохим вопросам, мужики… — нехотя признался я. — Вывезли карантинный лагерь, вот так! Хлопнули власти Северо-Енисейский, закрыли, как и нас. Не смогли удержать нечисть. Теперь ПГТ в осаде, так что сухопутного пути по грунтовке считай, что нет. Бессмысленно к ним кататься, они, выходит, тоже прокажённые. Большую часть населения эвакуировали… Ну, вы представляете.
— Так у меня же семья в Енисейске! — вскочил Ильяс.
— Не думаю, что там опасно. Всё-таки Енисей стережёт, — я ещё в ходе разговора со Степаном представил, какой окажется реакция промысловика и постарался кое-что уточнить. — Стёпа постоянно на рации сидит, далеко слышит. К Енисейску подогнали буксиры РБТ из Подтёсово. С крупнокалиберными пулемётами. А с севера линия обороны проходит возле Ярцево, по реке Сым. Вроде бы даже теснят тварей к Бору, там пока что единственный плацдарм нечисти на западном берегу.
— Да уж, змеюку такого размера, чтобы через Енисей переправу наладить, этому воинству отыскать будет непросто, — подключился Новиков, тоже желая хоть как-то успокоить товарища. — Скорей всего, именно таких монстров группы спецназа и стараются выщелкнуть на месте появления.
— Пока маленькие, — не удержался Мишка.
— Чёрт, чёрт, чёрт! — никого не слушая, бормотал Сарсембаев, вышагивающий от стола к окну, словно разъярённый леопард.
— Да сядь ты! — рявкнул Гумоз. — Не пустят тварей за Енисей!
— Ты в этом уверен, оптимист хренов? — зло прошипел промысловик, сжимая кулаки и останавливаясь.
— Хватит! Вы ещё тут сцепитесь! — гаркнул я, громко стукнув кулаком по столу. — Через десять минут дам тебе спутниковый телефон, позвонишь родным и всё выяснишь. Понял?
Илья остановился, сверкнул огненными глазами, однако сел и замер, переваривая сказанное и восстанавливая дыхание.
— Предупредил их о появлении больших прыгунов и Змея. Что ещё… Так, — я сверился с неразборчивыми торопливыми пометками, сделанными на листе. — Храпунов с помощником вкруговую ездит вдоль стены леса, выявляет, отстреливает. Прииск «Волчья Падь» закрыли полностью, житья мужикам совсем не стало… Всю бригаду вытащили в посёлок, припахали к обороне. Машина патрулирования по этой трассе больше не ходит. По нашей ещё катаются, но уже не каждый день, скорее всего, в ближайшее время прекратят. Ребята с «Удачного» упираются, говорят, покидать предприятие не разрешает собственник. Грозит персоналу невыплатой итоговой премии и огромными штрафами. А люди что? Люди не хотят терять заработанное за целый сезон.
— Притащить бы сюда того собственника, я бы ему устроил экскурсию с экзотикой, — зловеще осклабился Гумоз.
— Идём дальше. Стёпку я тоже ограничил в передвижениях. Он оборудовал на крыше дома стрелковую позицию. Наблюдает, стережёт, почти весь день сидит. Там сектора хорошие, открытые, для «зауэра» самая работа.
— И какие итоги? — сменил тон идейный бич.
— Говорит, трёх прыгунов положил! — с гордостью похвастался я, словно это был не подопечный на передержке, а мой родной сын. — А одного пацан успокоил вообще на том берегу Таймуры! На бережку грелся, гад.
— Ого! Сколько там до берега?
— Примерно четыреста пятьдесят по прямой, — ответил я Димке. — Теперь о совсем хреновом. Я бы даже сказал, запредельно хреновом.
— Господи, что ещё… — выдохнул Дмитрий.
— В посёлке говорят… В том числе и Храпунов, кстати. Говорят…
— Что ты кота растягиваешь! — поторопил Сомов.
— Короче, есть мнение, что власти сбросят на эпицентр атомную бомбу!
— Спецбоеприпас?! — вскинул брови Мишка.
— А? Ну да. Мужики, за что купил, за то и продаю.
Тут все начали говорить одновременно, громко и нервно, и уже было не уследить, кто и что именно сказал. В затуманенной голове возникали слова «сколько мегатонн», «радиус поражения», «радиация», «концы в воду», «эти суки могут», «без самолёта обойдутся» и прочее сопутствующее. Встав из-за стола, я подошёл к торцевому окну, выходящему на реку, и, посмотрев на юг, попытался представить медленно поднимающийся над тайгой атомный гриб. Получилось легко, даже в пятках похолодело. Достав носовой платок, я вытер лоб и повернулся к уже притихшим друзьям.
— А поможет? — прошептал Новиков.
— Чёрт его знает… — пожал я плечами. — Если в этом феномене действительно имеется метафизическая составляющая, то не уверен. Потусторонним силам наши спецбоеприпасы по барабану. Они и сами спецбоеприпасы на загляденье.
— Ты же вроде атеист? — без особого интереса вставил Сарсембаев.
— С чего ты взял? — удивился я.
— В окопах атеистов не бывает, — резко подвёл черту Гумоз. — Значит, так. Тут действительно есть много неочевидного. Зато скандального на весь мир в таком прогнозе предостаточно. Предлагаю в эту сторону пока вообще не думать до получения более полной информации. Кто вбросил?
— Да какая теперь разница! — махнул рукой Новиков. — Никита, ты вроде что-то говорил о необходимости посоветоваться по важному делу?
И опять глаза друзей уставились на меня.
— После разговора со Степаном в эфире появился глава посёлка, его радист услышал наши переговоры…
— Хочешь, я продолжу?
— Что ты там продолжишь, выскочка, да посиди же спокойно! — осадил я Сомова. — Нам предлагают очередную миссию. Мне даже их аргументы приводить влом, сами знаете — «спецназ посёлка», «никто кроме вас», бла-бла-бла… Задача: вытащить из тайги какого-то особо важного человека.
— VIP из толстопузиков? — скривился Ильяс.
— Нет. Я бы их сразу на хрен послал. Какой-то ценный учёный. Работал с группой в районе эпицентра, пока твари их лагерь не разбомбили. Те, кто уцелел, выходили пешим ходом. Ясно, что напрямки из тайги не выскочить, пробирались по ручьям, отклонились далеко к северо-востоку. Они, скорей всего, так и сгинули бы к чертям собачьим, да повезло им — вертушку случайно нашли.
— Это что, пропавшую? — изумился Сарсембаев. — Ту самую, что где-то рухнула в самом начале всей этой истории?
— Да, тот самый Ми-2. Из экипажа никто не уцелел, вертолёт разбит, но нашедшие смогли активировать аварийный радиомаяк, а позже умудрились связаться с Крестами по рации. Потом что-то случилось, и в живых остался только этот самый учёный.
— Мрак, не позавидуешь, — вставил Новиков.
Тут в крытом хоздворе что-то упало, потом ещё раз, но уже громче, звякнул металл.
В руках вскочившего Сомова невесть откуда возникло помповое ружьё, мы не успели опомниться, как он молнией выскочил в сени. Мужики выдирали из кобур пистолеты, а я прыгнул к автомату. Только собрались воевать, как Гумоз вернулся с зажатым подмышкой Фёдором.
— Дитя шалит, — объявил он и опустился на место, не выпуская кота из рук.
С полминуты мы приходили в себя.
— Вариант предлагается такой: утром вертушка с группами ушла на юг, обратным рейсом она заберёт людей с трёх точек, включая Ванавару. И прилетит в Кресты, — я продолжал раскрывать суть предлагаемой миссии. — Уже прилетела… Заправка и рейс на Туру, авиаторы после закрытия Северо-Енисейского базируются там. Затем Ми-8 сразу же прилетает обратно. Падаем на борт, летим на место. Песегов говорит, что лететь недалеко, минут тридцать в одну сторону. На месте — посадка подбором, при необходимости зачистка подходов с воздуха. Забираем этого чрезвычайно важного учёного и уходим на Кресты. Всего дел часа на три от силы, если без эксцессов. В сценарии этого кинофильма от Песегова ничего особо трудного и страшного нет. Как оно будет в реале… Ну, не знаю. Забирать науку надо сейчас, пока не сожрали. Зовут его Максим… где тут у меня? Ага, Мазовецкий, он из закрытого ящика, точней не сказали.
— И чем же он так уникален, интересно? Опись тварей составил для диссертации?
— Нет, Миха, насколько я понял, у него при себе какие-то сверхценные данные полевых исследований, которые экстренно нужны нашим воякам.
— Поселковым? — удивился не только Сарсембаев, но и остальные.
— Им. Срочно нужны.
— Вот! — вскричал Новиков. — Я знал! Знал! Есть у них секретное оружие, есть!
— До-о… Конечно! — смешно округлил губы Гумоз. — Самонаводящиеся пульки, которые летают над тайгой, сами вычисляют цель и втыкаются точно в череп.
— Не паясничай, — теперь уже и Ильяс не выдержал. — Когда надо дать ответ?
— Сеанс через… — я сверился с наручными часами. — Через сорок три минуты.
— А во сколько нужно быть в Крестах? Мужики, мне же «Обь» нужно туда переправить. Вытащить, погрузить…
— Ездить никуда не придётся, Ми-8 прямо здесь присядет, — кивнул я в сторону поляны. — Песегов героям все блага обещает. Хоть премию, хоть участок земли в посёлке на выбор.
— Ну, чиновники дают! Везде одинаковы, хоть в преисподней! — под впечатлением от услышанного Димка хлопнул в ладоши. — Весь мир в труху, а они в осаждённом посёлке землю раздают!
— Землицы нам жизнь под похороны предоставит… Гранат подкинут? — строго по делу поинтересовался Гумоз.
— Насчёт гранат не в курсе, а пулемёт «Печенег», насколько я понял, наши служивые в вертушку уже забросили. Турель есть.
— Ха! Вот ухари! — расхохотался Сомов. — Когда обчеству нужно, то у них одни посконные «мосинки» да «светки», а как им, то «печенег»! Уморил… Ладно. Долго мы действительно не провозимся. Ну, сколь там может быть тварей? Лишь бы учёный не помер. Короче, под «печенег» я согласен. Раз некому больше.
Остальных я и спрашивать не стал, оба подняли руки.
В чреве Ми-8 было шумно, но большие жёлтые наушники, крепко обжимавшие голову, эту проблему решали. Я сидел у иллюминатора, смотрел вниз, чуть не прилепив нос к стеклу. Вертолёт закончил вираж и взял курс на северо-восток.
Внизу проплыли сопки, а за ними вдаль и вширь разлилось таежное безбрежье. Зелёное море, в котором не видно ни единой крыши, ни единой дороги, только кое-где белеют небольшие озера. Местами лес сверху казался чахлым, похожим на редкую щётку, но за таким участком следовал густой массив или длинные цепи болот. И так бесконечно, никаких хорошо отличаемых ориентиров. Вспомнилась строчка из книги Олега Куваева: «Иногда боишься того, что всосет тайга и не отпустит обратно…»
Напротив сидел Сомов, не выпускавший из рук пулемёт, ему до таёжных красот дела не было. Он уже разобрался с откидной турелью, что-то там подкрутил, пристроил «печенег» и снова снял, опять занявшись регулировками. Пацан получил новую игрушку-конструктор. Хорошая вещь, лишь бы не пригодилась.
Тайга выглядела точно так же, как в тот день, когда я впервые прилетел в эвенкийскую даль. На точно таком же вертолёте, между прочим. Казалось, что ничего не изменилось в этом бескрайнем просторе. Но эта внешняя стабильность — обман зрения. Под нами лежал суровый и непокорный край, издревле обжитый необычными люди, край земли, который сейчас был захвачен безжалостными пришельцами. Там, внизу, между звериными тропами к посёлкам и деревням пробирались орды нечисти. Невозможно поверить…
Бортмеханик предупредил, что с высоты тварей высмотреть очень не просто. Заслышав звук приближающегося вертолёта, они чаще всего прячутся и замирают неподвижно.
Здесь ярко светило солнце, которое, если верхний ветер не изменит направления, всего через пару часов наглухо закроет сизыми облаками, налетающими с запада. Среди елей и лиственниц изредка серебрились ручьи, темнели омуты. И никого. Ни лодки в притоках, ни зверя на полянах. Птицы летают, сплошь местные, привычные… Хоть небо наше. Летающих чудовищ пока никто не видел.
Грубый толчок чужого башмака в мой почти новенький ботинок вернул меня в звенящий и вибрирующий салон.
С самым конспиративным видом Гумоз наклонился ко мне, вытянул ладонь и покачал мизинцем, мол, и ты пригнись. Я стянул с головы наушники, и Мишка, искоса посматривая на пытающихся дремать промысловиков, громко прошипел:
— Пилоты гражданские, и борт гражданский! А операция — боевая! В таких ситуациях гражданским лучше не доверять, ты меня понял? Если там, — он показал большим пальцем вниз, — начнётся хорошая мясорубка, могут удрать, они присягу не давали! И не очень-то обязаны. Сами не местные, им на обчество покласть. А если вертушка снимется и уйдёт, то мы отсюда за просто так не выберемся! Реки, сам видишь, нет, плот не построишь! Ближняя отсюда опорная точка, как я прикидываю, это чёрный прииск. И до него ещё добраться надо будет по тайге! Мыло и мочало, начинай сначала, но без плавсредства! Придётся туго. Поэтому я буду постоянно находиться или в салоне, или рядом с вертушкой, понял? Для контроля!
— Принял, учтём! — пару раз кивнул я.
— И одну гранату возьми, на земле пригодится.
Из кабины в салон выглянул второй пилот, он же правак, приглашая кого-нибудь из нас, махнул рукой. Я хлопнул по плечу Сомова.
— Знакомься, раз остаёшься!
Вскоре Мишка вернулся.
— Подходим к точке!
Вместе с бортмехаником они открыли дверь, бортач показал Сомову систему страховки и передал переговорное устройство. Свежий таёжный воздух вместе с новой порцией шума лопастей влетел в салон, мы приготовились.
Пилот пошёл по кругу, давая возможности осмотреть место высадки с воздуха.
Упавший Ми-2 я заметил почти сразу же. Да уж… Жутковато было с борта летящего вертолёта наблюдать другой вертолёт, рухнувший на землю. Машина воткнулась носом в еловую рощицу, хвостовая балка с винтом торчала наружу, возвышаясь над невысокими деревьями. Сама роща стояла возле каменистого гребня, окаймляющего долину с причудливо изогнутым болотцем.
— Вижу тварей! — заорал глазастый Сарсембаев. Я попытался что-то высмотреть, поворачиваясь то к одному иллюминатору, то к другому, но никого не увидел. А вот пулемётчик цели засёк. Развернув «печенег», Гумоз дал первую короткую очередь, и понеслось!
Не знаю, попадал Сомов или нет, но лупил он азартно, быстро и с видимым удовольствием. Взяв своего «тигра», Ильяс тоже попытался пристроиться в проёме, но бортач тут же замахал на него руками, показывая, что это опасно и вообще лишено практического смысла.
Я же подозвал Новикова и проорал ему в ухо:
— Любуйся, вот так твоё зимовье с воздуха и расстреливали!
Открыв рот, тот какое-то время впитывал услышанное, а потом, с большим подозрением поглядывая на Михаила, действительно принялся наблюдать за итогами. Вертушка шла по кривой, что давало возможность полностью оценить обстановку на земле, и наконец-то я увидел бегущую вдоль болота группу прыгунов, которых почти сразу накрыли очереди из «печенега». Классно стреляет!
Наконец Гумоз оторвался от пулемёта и ладонью показал, что можно садиться, подчистил, мол. Пилоты уже выбирали на гряде место, Ми-8 опускался всё ниже.
— Приготовиться! — прокричал бортач.
Мишка снял пулемёт с турели, но ремни пока не расстёгивал. Колёса коснулись земли, тяжёлая туша осела, качнувшись на амортизаторах. До места падения «двойки» отсюда было метров сто.
— К машине! — проорал Сомов и первым вывалился наружу, братва за ним.
Шум винтов начал быстро ослабевать, но двигатели пилоты не глушили. Бортмеханик схватил меня за рукав и, постукивая пальцем по циферблату «ориента», предупредил, что нам нужно поторапливаться, а экипаж на землю спускаться не намерен.
Группа рассыпалась вокруг вертолёта.
— Вижу агента! На деревьях сидит! — крикнул Новиков.
— Чистим! — гаркнул Гумоз, укладываясь на землю с пулемётом. Какое-то время мы внимательно осматривали подходы в оптику. Горячка первых секунд после высадки быстро прошла.
— Есть плоскоголовый, — спокойно доложил Сарсембаев. — Сто тридцать, сам его сниму.
Хороший образчик! Высокий ибага стоял возле леса и внимательно рассматривал вертолёт, прятаться монстр не собирался. Это было его первое, скорей всего, знакомство с достижениями человеческой цивилизации. Оно же и последнее. Тварь быстро определилась с действиями — тело резко дёрнулось. Я не увидел ни взметнувшей лапы, ни летящего в нашу сторону предмета. Коряга материализовалась, только потеряв скорость, и упала всего в двадцати метрах от вертолёта! Вот это силища!
Позади громко хлопнул пистолетный выстрел, пуля прошла чуть выше меня. Оглянулся. В проёме стоял бортмеханик и, удерживая ПМ двумя руками, опять целился поверх моей головы! Идиот!
— Ты тупой? — зло рявкнул я. — Спрячь пушку, в горло вобью!
Мы давно подозревали, что ибага у них кем-то вроде старшин, эти черти умеют управлять прыгунами. Первая же пуля Ильяса нашла цель. Мне рассказывали, как умирает стоящий человек, получив пулю в голову. После мгновенной смерти мозга колени подгибаются, подкашиваются. Собственно, потому и говорят: «Упал, как подкошенный». Ибага обвалился так же, но его войско уже выскочило из-за деревьев и резво поскакало по кочкам в нашу сторону! С десяток!
«Печенег» отозвался на атаку короткими очередями, а Сомов отдал следующую команду:
— Пошли-пошли! Забирайте Безумного Макса, меньше их не станет!
— За мной! — крикнул я, и мы втроём понеслись к месту крушения. Вот и роща. Мне сразу показалось, что там кто-то шевелится, и я, не размышляя, всадил в ближние ёлки две длинные очереди.
Испуганный до полусмерти «агент», как назвал его Новиков, обеими руками мертвым захватом вцепился в балку и отпускать её явно не собирался.
— Слазь! — хором заорали промысловики.
— Не могу-у! — протяжно завыл сверху агент. Он совершено не походил на какого-нибудь доктора наук или доцента, какими я их представляю. Странный типаж, уж очень необычен он для нашей глухомани. Этот молодой парняга с испуганным детским лицом выглядел не как опытный полевой исследователь, а как модный горнолыжник, гость престижного австрийского курорта. Так же был и одет. Вместо камуфляжа, геологички или горки — весёленький костюмчик из современных тканей с причудливыми оранжевыми и синими разводами да яркими логотипами.
— Балку отпусти, Максим! — тщетно уговаривал его Ильяс, тревожно оглядываясь на близкие заросли. — Быстрей, валить надо!
— Не могу я! — оправдывался горнолыжник. — Ноги онемели! Помогите-е!
— При чём тут ноги?.. — пожав плечами, спросил у меня Новиков, после чего поднял СКС и крикнул несчастному человеку, который за эти дни натерпелся в тайге всего мыслимо страшного:
— Сползай, тебе сказали!
Бум! Пуля из карабина сочно воткнулась в балку повыше висящего, руки агента от страха разжались, а тело безвольно сползло на корпус, а потом и на землю. Отличное решение, что и говорить… Но ведь сработало!
— Где информация?
Вместо ответа Ильясу парень кивнул в сторону, и мы увидели лежащий возле большой тёмной дыры с торчащими наружу кусками дюралюминия разорванного фюзеляжа кейс. Рифлёный металлический ящик защитного цвета, Димка его тут же схватил.
— Здесь всё? — быстро спросил он.
— Да! Мне отдайте, не положено! Ноги затекли…
— Сам идти можешь, не ранен? — не отставал Новиков, протягивая ему чемоданчик. — Ничего не забыл?
Тот помотал головой и тут же истерически вскричал:
— Евгений Львович лежит, мёртвый, там, за вертолетом! Его топтун на моих глазах ел, ногу… Надо похоронить!
Новиков отреагировал мгновенно и гениально:
— Это Эвенкия, брат, здесь принято хоронить на земле.
Высший класс!
Сбоку открыл огонь из полуавтомата Сарсембаев, шпигуя заросли тяжёлыми пулями двенадцатого калибра. Ох, накопилось их тут, уходить надо…
— Ты уверен, что забрал всё нужное? — переспросил я охрипшим голосом.
— Уверен. А вы кто?
— Спецназ КГБ СССР, отдел работы с монстрами, — ответил я. Глядя в округлившиеся от удивления карие глаза, щёлкнул пальцами перед лицом, выводя его из ступора, и крикнул: — Уходим, парни!
Мы с Димкой схватили обессилевшего учёного под микитки и бесцеремонно поволокли его к вертолёту, а за нашими спинами Сарсембаев размеренно сажал в зелёнку патрон за патроном, не давая нечисти высунуться.
— Пустой! — крикнул он.
Я тут же развернулся и начал бить короткими, предоставляя ему время для перезарядки. Затем, отметив бодрое шевеление и треск в самом центре еловых зарослей, сильно размахнулся и навесом положил туда гранату. Бахнула хорошо, гораздо лучше, чем взрывпакет.
Новиков уже энергично крутил рукой над головой, показывая пилотам, что пора рвать когти, а Гумоз, как и собирался, вертелся вокруг вертолёта с «печенегом», успевая стрелять во все стороны.
— Принимай науку! — крикнул я бортачу и, подтолкнув заползающего в салон горнолыжника под задницу, сам забрался следом, сразу вскидывая от двери автомат. Двигатели заревели, корпус задрожал. Вертушка качнулась и оторвалась от земли, поднимая вокруг себя вихри из травы и прелых листьев. Приподняв машину, пилот опустил нос, и Ми-8 полетел прочь от этого кошмара.
— Стрелять будешь? — буднично поинтересовался у Сомова бортач.
— Не закрывай, может, и шмальну для красивой коды, — так же спокойно ответил тот.
Полетели.
Новиков, что-то сказав на ухо Ильясу, поднялся с места и сел рядом со спасенным ученым.
— Там что, бумаги? Или флешка какая?
Максим зыркнул на промысловика волчонком и ничего не ответил, чуть отстраняясь и крепче прижимая руками лежащий на коленях секретный кейс.
— Что ты, как не родной, — не отставал Димка, — в чём ценность-то, хоть намекни.
— У вас допуск есть?
— Где-то я уже это слышал… — бросил я в сторону набивающего пулемётную ленту Сомова. Мишка пальнул вниз всего два раза и пока успокоился. Но дверь не закрывал, будучи наготове. Мы были не против: патронов много, а чем больше он убьёт тварей, тем меньше их подскочит к посёлку.
— Откель же он возьмётся-то, допуск, нас ведь только в рейды припахивать можно… — вздохнул Дмитрий. — Но дело нас всех касается, мы местные, из Крестов.
— Не положено! — снова пискнул упрямец, но всё-таки хоть что-то добавил: — Там приборы и носители.
Гумоз расстегнул страховочный ремень и присел напротив него.
— А что за вундервафлю вы сваяли, Макс? Супертанк, боевое отравляющее вещество? Или данные с носителей будете заливать в самонаводящиеся пули?
Агент хихикнул, но тут же выдал стандарт:
— У вас допуск есть?
Зря он это сказал.
Тук! Сомов, не вставая, резко и сильно впечатал кулак в грудь секретного учёного, отчего тот глубоко согнулся и принялся хватать ртом воздух, словно налим, вытащенный из воды. Тяжёлый кейс с металлическим стуком упал на пол. Сграбастав яркую куртку в кулак под горлом, Мишка рывком выпрямил жертву и усадил на место.
— Если ты ещё раз это повторишь, то я могу сорваться и выстрелить тебе в колено. Ты что думаешь, Мазохистский, мы сюда погулять пришли? Нет, мы ради науки.
— Мазовецкий… — просипел агент ставки.
— Да мне плевать! Там, в Крестах, уже женщины и дети гибнут, а ты тут стоху гнёшь! И никакая падла, ни с допуском, ни без него, спасать их не стала! И всем вам ещё предъявится, ты понял меня, келдыш засушенный? И каждая сука своей шкурой за этот беспредел заплатит, включая и вас, учёных!
Тот торопливо закивал. Мишка нехотя разжал руку. Лишь бы он не начал задвигать длинную речь с перечислением всех общественных язв, не то сейчас настроение.
— Не могу рассказывать, права не имею, я подписку давал! Посадят меня! — от боли и накопившегося страха Максим тихо заплакал, мелко подрагивая и шмыгая носом. А потом закашлялся.
— А применение по эпицентру тактического спецбоеприпаса? Это и есть «План Т2»? Откуда утечка, если у нас каждая бабка об этом говорит, тоже ничего не знаешь, и тут допуск нужен? — не на шутку ярился Сомов.
— Тактического?! — неожиданно заорал на него Мазовецкий, в голосе которого тоже появилась злость, этот малый был не так уж прост. А слёзы… Не знаю, как бы я себя повёл, пережив выпавшее на его долю.
— Вот у бабок и спрашивай, чурбан! Да ты знаешь, что после инициирования пятно генерации на поверхности выросло на два порядка, ты можешь представить, солдафон, какая это площадь? Поздно для тактического! Чтобы такое пятно гарантированно остекловать, понадобится уже не тактический заряд, а нормальная водородная бомба большой мощности, и тогда вся Восточная Сибирь накроется медным тазом! Не нужно там ничего делать, интенсивность снижается, сейчас дело не в…
И тут он замолк.
Рядом громко свистнул Новиков. Теперь и остальные замолчали. В углу салона возле какого-то бака мышкой притаился напуганный бортмеханик, разумно решивший не лезть под горячую руку.
— Далеко не всё из сказанного понял, но картина вырисовывается грустная. Оставь его, Михаил, он действительно под статьёй ходит, — сказал я, поднимая с пола чёртов чемоданчик и подсовывая его под сжатые кулаки Мазовецкого. — Всему своё время, и спросу тоже. А пока что нам надо доставить его неподстреленным.
Сбоку появилась фляга с водой, протянутая Сарсембаевым. Взяв её, агент жадно отхлебнул и уже более или менее спокойно объявил:
— Если вы действительно из Крестов, мужики, то уже завтра, если сбоя не будет, всё увидите сами.
— Ну, моли своего бога, — тяжело вздохнул Сомов, возвращаясь к пулемёту.
Неожиданно пол салона накренился, меня бросило к лавке.
Вертолёт резко завалился набок, затем подпрыгнул так, что находящиеся в салоне люди полетели влево.
— Что за… — очередной рывок корпуса прервал законный вопрос Новикова, нос машины задрался.
Паническая мысль «Всё, падаем!» овладела всеми. Вокруг стало очень шумно. Чьи-то громкие крики сливались с усилившимся рёвом двигателей, инфарктным кряканьем какой-то аварийной сигнализации из кабины пилотов и свистом огромных лопастей геликоптера, хорошо слышимым через открытую дверь. Не вписывался в картину неминуемой катастрофы лишь треск пулемётных очередей.
Мишка орал в переговорное устройство и одновременно стрелял вниз. Пытаясь встать на ноги, я понял, что так он согласовывает действия с экипажем. Выровнявшаяся машина уже спокойно шла на вираже.
Чёрт! Подполз к окну и увидел, как с земли, прямо с берега небольшого озерца в нашу сторону поднимается серый столб, похожий на очень плотный заводской дым, под большим давлением выпущенный из толстой трубы. Столб качнулся, корректируя движение, затем ещё раз, и я оторопел!
— Змеюка, бляха! — крикнул Сарсембаев.
Опоздал Дябдар!
Не менее чем стометровой длины извивающаяся тварь промахнулась в первом броске, а вторым уже ничего не могла сделать. Скорей всего, и экипаж не сразу понял, что необычный объект впереди представляет смертельную опасность, а поняв это, отреагировал быстро и профессионально, вовремя уводя машину сторону. Бортач правой рукой прижал наушник, по приказу первого пилота ломанулся к кабине, однако, судя по жестам последнего, ничего не смог ему объяснить. А вот Мишка объяснял весьма успешно, требуя, чтобы вертолёт шёл кругом, не выпуская мишень из центра!
Я подлез ближе, чтобы глянуть вниз без стекла перед глазами. Ожидаемой башки с огромной пастью у Дябдара не было — он вообще был похож не столько на змею, сколько на невообразимо огромного червяка с относительно небольшим ротовым отверстием и характерным лохмотьями вокруг него.
Вот так они вертушки с небес и снимают.
А возле соседнего окна Сарсембаев беспрерывно щёлкал камерой, делая снимок за снимком. Крепкие нервы у Ильяса, никогда про хронику не забывает. Настанет время, пересмотрим коллекцию.
— Гранату кидай! — криком подсказал Новиков переставшему стрелять Гумозу.
— Не успеет долететь! — коротко ответил тот. — Бесполезно. Тут и пулемёт такого калибра бесполезен. Иглоукалывание.
С этими словами он начал неторопливо снимать «печенег» с турели, а бортач, увидев, что спецназ КГБ СССР наконец-то перестал крушить всё, что попадётся ему на глаза, с облегчением и радостью закрыл дверь. В салоне стало гораздо тише. Да что там, просто восхитительно тихо!
— Если эти барбосы в погонах думают, что получат «печенег» обратно, то они глубоко ошибаются, — подмигнул нам Сомов.
Рука второго пилота опять попросила подойти в кабину. Я поднялся и, касаясь рукой фюзеляжа, зашагал к ним, осторожно протиснувшись посередине и без особого интереса скользнув глазами по панелям приборов.
— Это был Дябдар, мужики, Великий Змей во всей красе, знакомьтесь. Чуть позже расскажу… Впечатляет? Хар-рош, красавчик! А мы уже второй раз с ним сталкиваемся.
Командир вертолёта, которому не дали первому задать очевидный вопрос, закрыл рот, тщательно вытер белоснежным платком вспотевшую лысину и ладони, после чего через плечо неловко протянул мне левую руку для рукопожатия и неожиданно тонким голосом обратился к праваку:
— Фима, ты таки услышал служивого? Это был последний полёт в таком гадском статусе. Это не гражданский рейс, Фима, и даже не спасательный! Это задница. Пусть дают нам воинские звания со звёздами и платят боевые валютой Китая. А ещё не просроченные тепловые ловушки и кассеты с НУРСами.
Впереди по курсу сверкнула на солнце излучина реки.
— Таймура? — спросил я.
— Так точно, она. Сейчас повернём на запад и по руслу пойдём на Кресты, — ответил правак по имени Фима.
— Не надо сворачивать на Кресты, товарищи лётчики, высаживайте группу там же, где забирали, на Глухарях. Объект остаётся с нами, сами и доставим, на машине.
— Как я понимаю, с землей согласовывать не будете?
— Не буду, мне видней.
Первый пилот пожал плечами.
— Как скажешь, командир, так нам даже лучше, ближе до Туры.
— Вот и отлично, — я повернулся, собираясь уходить, но правак остановил.
— Мужики, вы сами-то со званиями воюете? Вроде без формы.
— А как же! Конечно со званиями. Рядовые чистильщики. Последние солдаты Империи.
