Глава сорок седьмая

В зале Санктума сегодня вечером было заметно тише. Я поняла это еще издали, пока мы шли по каменному полу коридора. Обычно навстречу нам приливной волной катился гул голосов. Сегодня его не было.

Мне хотелось выведать у Каланты, догадывается ли она, что за метельщика ко мне отправила. Но за всю дорогу женщина не проронила ни слова, не стала заговаривать об этом и я. Ни к чему сеять лишние подозрения и недоверие.

Наконец я решилась нарушить неловкое молчание.

– Они подрались?

– В самую точку, – отозвалась Каланта.

– Я видела порез на руке у Кадена.

– А теперь всем не терпится увидеть, как отделали Комизара, – ответила она. Я украдкой взглянула в ее сторону. Каланта закусила нижнюю губу.

– Так почему Комизар не приказал его убить? – спросила я снова. – Он ведь не из тех, кто терпит бунтарей, и чуть что угрожает расправой.

– Убийцы опасны. В его интересах, чтобы Каден был жив. И он знает это лучше, чем кто бы то ни было.

– Но, если Каден опасен…

– На смену ему может прийти кто-то куда более опасный. Не такой преданный. Они очень привязаны друг к другу. У них за плечами долгая история.

– Как и у тебя с Комизаром, – закинула я удочку, надеясь узнать побольше.

Каланта не стала распространяться, ее ответ был кратким.

– Верно, принцесса. Как и у меня.

Тишина стала настороженной, когда я вошла в зал Санктума. Без привычного шума и гвалта помещение казалось полупустым. А может, дело было просто в том, что сегодня здесь не теснились кланы, старшины и другие приглашенные. Сегодня в зале были только члены Совета и слуги. У дальнего края центрального стола стоял Рейф и разговаривал с Эбеном. Было ясно, что ни Каден, ни Комизар еще не появились.

В это мгновение я увидела Венду.

Она шла по залу, осязаемая, как любой из нас, хозяйским жестом провела рукой по столу, будто смахивая крошки – словно не умерла сотни лет назад и не вышла только что из стены. Никто, кроме меня, казалось, не замечал ее присутствия – а может, они видели ее, но принимали за служанку. Я двинулась навстречу, не сводя с нее глаз и боясь, что, если только моргну, она тут же растворится, исчезнет в тумане. Наконец, я поравнялась с нею, стоя по другую сторону стола, и Венда улыбнулась.

– Джезелия, – окликнула она так, словно произносила это имя множество раз, словно знала меня с моего рождения, когда жрец впервые взял меня на руки и поднял вверх, предъявляя богам.

На глаза у меня навернулись слезы.

– Это имя дала мне ты?

Она покачала головой.

– Вселенная напела мне твое имя. Я просто пропела его в ответ.

Она обошла вокруг стола и остановилась на расстоянии вытянутой руки от меня.

– И каждый его звук отозвался вот здесь, – и она ударила себя кулаком в грудь.

– Ты пропела это имя для моей матери?

Она кивнула.

– Ты ошиблась. Я не…

– Это путь веры, Джезелия. Ты же веришь голосу, что звучит в тебе?

Она будто читала мои мысли. Почему я?

Венда улыбнулась.

– Кто-то же должен. Так почему не ты?

– Есть сотни разумных причин. Даже тысячи.

– Башни, построенные по законам разума, поднимаются выше верхушек деревьев. Но башни, воздвигнутые по законам веры, возносятся выше звезд.

Я начала озираться, проверяя, слышит ли нас хоть кто-нибудь. Глаза всех присутствующих в зале Санктума были прикованы ко мне, все смотрели на меня в немом ужасе – даже Рейф. Я повернулась к Венде, но она уже исчезла.

Я вела себя, как сумасшедшая, и всех перепугала. Все это видели, да я и сама сейчас не была уверена в своем здравом рассудке. Многие солдаты – я заметила – сжимали висящие на шеях амулеты. Что-то было, мне не привиделось. Пошатнувшись, я оперлась о стол, и Рейф, забыв об осторожности, шагнул перед, чтобы поддержать меня. Взяв себя в руки, я выпрямилась.

Ко мне нерешительно подошла девочка-служанка.

– Принцесса, что вы увидели? – спросила она робко.

Три стоявших рядом чивдара воззрились на девчушку с недоумением – она опознала во мне некую силу, которой они не ощущали. Теперь, когда здесь не было представителей кланов, им незачем стало притворяться. Я ответила, тщательно подбирая слова, думая о том, как бы служанке не пришлось поплатиться за свой искренний вопрос.

– Я видела только звезды вселенной, и они сияли над всеми вами.

Такой расплывчатый ответ, кажется, удовлетворил и скептиков, и тех, кто мне поверил. В зале возобновились тихие пересуды в ожидании Комизара.

Рейф продолжал смотреть на меня с нескрываемой тревогой. Отвернись, умоляла я беззвучно, потому что и сама не могла оторвать от него взгляда. Но потом я увидела его руки, те самые, что так нежно гладили меня по лицу. Будет очень досадно, если нашему придворному придется прежде срока начать расставаться со своими пальцами. Будь убедительна. Чтобы они поверили.

Убедить предстояло многих, сейчас на меня смотрели все. Я отвернулась. Вовремя – в зал как раз входил Комизар.

– Где моя суженая? – громко крикнул он, хотя я стояла у всех на виду.

Слуга бросился вперед и подал ему полную кружку, а рахтаны и наместники между нами почтительно расступились.

– Вот и она, – продолжил Комизар, будто только что меня заметив. На шее у него я разглядела небольшой порез. Остальные, разумеется, тоже его увидели. – Не волнуйся, любовь моя. Просто немного оцарапался во время бритья. Кажется, я немного переусердствовал сегодня в своем желании понравиться тебе.

Он улыбался, но глаза смотрели серьезно и предостерегающе. Скажи что-нибудь, прочла я в них. Ответь именно так, как следует.

– Вам ни к чему так рисковать. Вы всегда мне нравитесь, sher Комизар.

– Милая моя птичка, – произнес он вслух, подошел и, положив ладонь мне на затылок, притянул к себе. Почти касаясь моих губ, он шепнул: – Старайся как следует.

Кого он пытается одурачить? Совет с самого начала знал, что наша свадьба – фарс, а я лишь инструмент в его игре. И вдруг я поняла, что цель у Комизара совсем другая. Он хочет показать, что не испуган нападением Убийцы и по-прежнему крепко удерживает власть.

Одно дело было целовать его ради осуществления своих планов, но сейчас, когда это играло на руку ему, все выглядело совсем иначе. Я собрала волю в кулак, чтобы не шарахнуться прочь, когда его губы коснулись моих. Комизар был на удивление ласков, даже нежен, но все равно вызывал у меня глубокое омерзение. Представление было хорошо продумано, и в последний момент его пальцы зарылись в мои волосы, а губы прижались к моим пылко и страстно. Я слышала похабные шутки вокруг и чувствовала, как кровь ударила мне в лицо. Наконец он выпустил меня – в его глазах вместо холодного расчета я неожиданно увидела искру желания. Меньше всего я хотела этого. Неимоверным усилием взяв себя в руки, я заставила краску схлынуть со щек.

Комизар отвернулся от меня с довольным видом.

– Дадут ли нам поесть? – воскликнул он.

По залу тут же принялись сновать слуги, мы заняли свои места, но над залом будто повисло ядовитое облако, мешая обычному веселью. Причина была в подозрительном отсутствии Убийцы. Я произнесла благословение и, прежде чем пустить по рукам блюдо с костями, взяла одну косточку себе, просто чтобы хоть чем-то занять руки и глаза (у меня на поясе уже и так висела тяжелая связка).

Косточка была маленькая, побелевшая и высушенная на солнце, куда их выкладывали повара, выдержав сперва в бочке с червивой мукой, пока мучные черви и жуки не объедят их дочиста, уничтожив каждую крошку мяса и костного мозга. Отъевшихся личинок затем использовали рыбаки в качестве наживки, а рыбная ловля приносила новые кости. Бесконечный круговорот, где жертва следовала за жертвой. Я перебирала косточку в пальцах, пытаясь стереть из памяти поцелуй Комизара. Мне было страшно поднять глаза на Рейфа, потому что я точно знала, что увижу – тревогу, ревность и красные пятна у него на щеках. Если бы мне пришлось изо дня в день любоваться, как он целуется и обнимается с девушками, я бы наверняка сошла с ума.

– Вы ничего не едите, принцесса, – заботливо заметил Комизар.

Чтобы не испытывать его терпение, я взяла с блюда ломтик репы и откусила кусочек.

– Ешь как следует, – настаивал он, – завтра у нас важный день. Не хочу, чтобы ты обессилела и лишилась чувств.

У Комизара каждый день был важным. Я не сомневалась, что он имеет в виду очередной выезд в город или его окрестности. Любопытно, что до сих пор он так и не свозил меня в один-единственный квартал – в Томак на крайней южной оконечности города.

Внезапно из коридора донесся топот, и люди, к неудовольствию Комизара, разом оторвались от трапезы – никому не хотелось пропустить появление Убийцы, всех разбирало любопытство, заметны ли на нем следы поединка. Вскоре стало понятно, что приближающиеся шаги принадлежат не одному человеку. Руки, поспешно оставив тарелки и кружки, потянулись к оружию. Конечно, непреодолимое препятствие в виде Великой реки позволяло не бояться нашествия врагов извне, но всегда нужно быть готовыми и к появлению врага внутреннего. Кровавая резня, так назвал это Каден.

Каден вошел через восточный вход. Все увидели то, чего ждали – следы борьбы, ссоры, а то и неудавшегося покушения. На скуле у него темнел багровый кровоподтек, рука висела на перевязи, однако вошел он без оружия, и присутствующие с облегчением вернулись к еде. Комизар явно выглядел лучше, чем его Убийца. Рядом с Каденом шел высокий мужлан зловещего вида – судя по всему, новый наместник, – а с ним припадающий на одну ногу юноша, видимо, оруженосец. С того края стола, где сидел Малик с группой рахтанов, послышался приглушенный смех. Каден решительно направился к Комизару.

– Новый наместник Арлестона доставлен, как вы просили, – доложил он так, будто поставил к ногам Комизара сундук с грузом. Затем резко обернулся к наместнику: – Наместник Обраун, это твой суверен. Преклони же перед ним колено и принеси присягу верности.

Наместник выполнил требование, и, прежде чем Комизар успел что-либо ответить, Каден шагнул между нами и оперся рукой о стол. Вид у него был взбешенный, и, хотя он шептал, слова прозвучали достаточно громко, чтобы расслышали сидевшие поблизости.

– А ты, благородная, этой ночью спишь со мной, – прошипел он. – Комизар не видит препятствий к тому, чтобы ты обслуживала нас обоих. И после долгой утомительной поездки я желаю, чтобы меня как следует обслужили. Поняла?

Я ничего не ответила, только щеки вспыхнули. Я никогда не видела Кадена таким разъяренным, разве что однажды, когда он запер меня в carvachi за нападение на Малика. Но нет, сегодня его гнев был куда сильнее. Сегодня я предала лично его. В его глазах я представляла всех высокородных вельмож Морригана и полностью подтвердила его невысокое мнение о них. Ничего, теперь ему предстоит познакомиться с моим мнением на его счет. Такого рода приказы я не намерена выслушивать ни от кого.

Я взглянула на Комизара, и тот кивнул, подтверждая слова Кадена. Он полуприкрыл глаза, к которых светилась радость от того, что ярость Убийцы обратилась прямо на меня. Отойдя от нас, Каден заметил пустое место за столом и опустился на него. Место оказалось прямо напротив Рейфа. Напряжение, которое всегда между ними было, сейчас вспыхнуло, они надолго впились друг в друга ожесточенными взглядами. Рейф никак не мог услышать, что сказал мне Каден, но, вероятно, мое пылающее лицо позволило ему о многом догадаться. За столом между тем сдвинули стулья, освобождая места для нового наместника и его оруженосца.

Комизар с наместником, судя по всему, поладили мгновенно, но для меня их разговор превратился в бессмысленную смесь звуков, обрывки слов и смеха, звон кружек. Я видела, как шевелятся губы наместника, но в ушах стояли только слова Кадена. А ты, благородная, этой ночью спишь со мной.

– И теперь вы женитесь на вражеской свинье? – вздрогнув, я повернулась и уперлась взглядом в наглые глазки-бусинки наместника.

Вскочив, я сграбастала его за воротник куртки, рванула на себя и прошипела, выплевывая ему в лицо слово за словом.

– Если ты еще хоть раз скажешь «вражеская свинья», я голыми руками обдеру мясо с твоей гнусной рожи и скормлю боровам на скотном дворе! Хорошо ли ты понял меня, наместник?

Комизар схватил меня за руку и резко дернул, усаживая на место.

Наместник и его спутник молча таращились на меня с оторопелым видом.

– Извинитесь, принцесса, – потребовал Комизар, – наместник новый член Совета, только что присягнувший нам на верность. У него не было возможности и времени свыкнуться с мыслью о враге, разгуливающем по земле Венды.

Я поджала губы. Если уж так вышло, что я вновь обрела долгожданную свободу, нужно пользоваться любой возможностью, чтобы расширять ее границы.

– Он называет вашу суженую свиньей! – запротестовала я.

– Это обычное слово, у нас принято так называть противников. Извинитесь, – под столом мне в бедро больно впились его пальцы.

Я обратилась к наместнику.

– Прошу вас простить меня, ваше высокородие. Я, конечно же, не стану скармливать ваше лицо свиньям. От этого у них может случиться несварение.

Зал громко ахнул и замер, время будто остановилось, все решили, что пришли мои последние мгновения на земле – очевидно, я слишком много себе позволила. Молчание тянулось, но тут Гриз, сидевший поодаль, громко фыркнул. Этот смешок – такой неуместный – прервал гробовую тишину, кто-то возмущенно шикнул было, но Эбен и наместник Фейвелл тоже захихикали, и вскоре по крайней мере половина сидящих за столом хохотом поддержали мою «шутку». Ощущения близкого и неизбежного конца как не бывало.

Наместник Обраун, почуяв, видимо, что попал впросак, тоже визгливо засмеялся, решив, что предпочтительнее свести все к шутке. Я с улыбкой смотрела на Комизара, хотя внутри все так и клокотало от возмущения.

До конца трапезы наместник держался со мной почтительно, подчеркнуто называя суженой Комизара и каждый раз снова вызывая этим смех. Его оруженосец хранил молчание, и в какой-то момент я поняла, что он немой – странный выбор, ведь при опасности именно оруженосец должен вовремя поднять тревогу. Впрочем, если он еще и глух, подумала я, то выбор понятен: он, видимо, единственный, кто способен выдерживать бесконечную болтовню наместника.

Я беспокойно шевелила пальцами ног в башмаках, страдая от жара слишком, как мне казалось, растопленных очагов. Мне не сиделось за столом, и я вся извелась, не находя себе места. Наверное, все дело в том, что я теперь знала: где-то в городе Джеб и его соратники трудятся, ища для нас выход. Четверо. Сначала это число приводило меня в отчаяние, но сейчас я припомнила, как сама в доли секунды принимала решение перед стадом обезумевших бизонов. Рискованно, но стоит попытаться.

Мне казалось, что самое скверное уже позади и вечер закончится мирно, но я ошиблась. Едва начали убирать со столов и я встала, желая поскорее уйти, в зал вереницей стали вбегать прислужники с тачками.

– О, наконец-то, – обрадовался Комизар.

Среди детей я увидела Астер, пытавшуюся сдвинуть с места тяжелую тачку, доверху груженную доспехами, оружием и другими трофеями. У меня упало сердце. Еще один патрульный отряд зверски уничтожен.

– Они в убытке, а мы в выигрыше, – весело прокомментировал Комизар.

Проглоченный кусок репы как будто встал у меня поперек горла. Не сразу я сумела сосредоточиться на содержимом тачек, а когда смогла, то увидела на щитах и знаменах синий и черный цвета Дальбрека и изображения льва – того самого, чей коготь я носила на плече. «Улова» было много, не меньше, чем от отряда Вальтера. Хотя погибшие не принадлежали к моему народу, горе охватило меня с неистовой силой. Вокруг толпились охваченные жаждой поживы чивдары и наместники. Даже этот поступок Комизар совершил не ради трофеев как таковых, а снова для разжигания горячки. Правда, другого рода. Они напоминали свору собак, почуявших кровь.

Когда в зал вкатили последние тачки с трофеями, Рейф с шумом отодвинул стул и встал, повалив его. Все головы повернулись на резкий звук. Тяжело дыша, он подошел к тачке и стал изучать содержимое. Вытащив из груды длинный меч, взмахнул им, в воздухе раздался свист стального клинка.

Комизар медленно поднялся.

– Желаете что-то сказать, эмиссар?

Глаза Рейфа, ледяные синие клинки, вперились в Комизара.

– Вы перебили моих соотечественников, – заговорил он голосом таким же леденящим, как его взгляд, – поправ договор с принцем.

– Напротив, эмиссар. Договор с вашим принцем то ли будет заключен, то ли нет. Истинность ваших слов до сих пор не проверена. А вот с вашим королем, с другой стороны, у меня уж точно нет никакого договора. Он по-прежнему мой враг, а ведь именно он посылает свои патрульные отряды, атакующие моих солдат. Так что в настоящий момент между нами сохраняются прежние отношения, включая и ваше, чрезвычайно шаткое, положение.

Комизар махнул рукой стражнику, и тот бросил ему один из мечей.

Он взглянул на Рейфа, нерешительно сжимающего рукоять меча.

– Однако не хотите ли позабавиться? Давно уже в этих стенах у нас не было никаких развлечений, – Комизар шагнул к Рейфу. – Хочу увидеть, искусен ли придворный королевский дипломат в фехтовании на мечах.

В зале зашептались, заговорили.

О, ради всех богов, не надо. Положи меч, Рейф. Просто положи его.

– Боюсь, похвастаться мне нечем, – ответил Рейф, но меч из рук не выпустил. Наоборот, крепче сжал рукоять, угрожающе глядя на Комизара.

– В таком случае предлагаю сразиться с Убийцей. Он тоже будет рад размяться, хотя и не настолько искусен в обращении с этим видом оружия, как я.

Он перебросил меч Кадену, который с быстротой молнии вскочил и поймал его. Он был более чем искусен.

– До первой крови, – объявил Комизар.

Я сама не заметила, как встала и двинулась к ним, но меня остановила стальная хватка наместника Обрауна.

– Сядь, девочка, – цыкнул он, отбросив меня на стул.

Каден выступил навстречу Рейфу, и все юные возчики тачек поспешно прыснули в стороны, подальше от предстоящей схватки. Рейф взглянул на меня. Он, я уверена, прочел в моих глазах мольбу – положи меч, – но лишь крепче обхватил рукоять двумя руками, поджидая Кадена на середине зала.

Долго подавляемая неприязнь между ними сгустилась сейчас настолько, что ее, казалось, можно пощупать. У меня пересохло во рту. Каден обеими руками поднял меч, оба помедлили, оценивая соперника, и начался бой. Неистовые удары стали о сталь сотрясали зал, снова и снова. Глядя на соперников, невозможно было поверить, что они удовольствуются единственной каплей крови.

Движения Рейфа были мощными и точными, меч в его руках напоминал смертоносный таран. Каден отражал выпады, но после нескольких ударов начал оступаться. Вот он ловко уклонился, сделал разворот и, взмахнув мечом, чуть было не поразил противника в грудь. Рейф ответил с поразительной быстротой, легко отбив удар и отбросив Кадена назад. Я почти видела, как переполняющая его ярость брызжет во все стороны огненными искрами. Замах – и острый конец его меча прорезал рубаху на боку Кадена, однако крови не было. Каден неистово бросился в атаку, вновь забряцали мечи, заставляя меня вздрагивать от каждого удара.

Зрители, которые поначалу сидели спокойно и негромко переговаривались, обсуждая удары, загудели громче. Общий шум перекрыл новый наместник, который неожиданно громогласно взревел: «Эй, эмиссарчик, берегись, свинья!» – и разразился хохотом.

– Тише! – прикрикнула я, боясь, как бы его вопли не отвлекли Рейфа – который вдруг начал терять силу, все слабее взмахивая мечом, пока Каден наконец не припер его к стене. Под градом ударов Рейф выпустил меч, со звоном упавший на пол. Каден прижал кончик своего меча в шее Рейфа, под самым подбородком. Оба соперника тяжело дышали, сверля друг друга глазами. Я замерла, боясь шевельнуться или вскрикнуть, чтобы от звука моего голоса у Кадена не возникло искушения пронзить Рейфу горло.

– До первой крови, крестьянин, – процедил Каден и, опуская меч, царапнул Рейфа по плечу. На рубахе Рейфа выступило ярко-алое пятно, и Каден медленно отошел.

Товарищи Кадена разразились победными криками, а Комизар поблагодарил обоих фехтовальщиков за доставленное удовольствие.

– Мощно начал, эмиссар. Слабо закончил. Но не стоит переживать. От придворного бахвала и нельзя было ожидать большего. Все у вас сиюминутное – заботы, огорчения и битвы, это не требует венданской стойкости.

Я откинулась на спинку стула. Лоб был мокрым от испарины, плечи сводило. Я видела, что наместник и его оруженосец посматривают в мою сторону, поняв, разумеется, что я болела за своего собрата-свинью. В ответ я вызывающе уставилась на них. Комизар велел Каланте осмотреть порез на плече Рейфа, сказав, что не хочет, чтобы эмиссар истек кровью – пока он нужен ему живым. Затем он провозгласил тост в честь победы Кадена. Я заметила, как эти двое обменялись довольными, понимающими взглядами. Как бы ни ссорились они совсем недавно, какая бы гроза ни бушевала, все миновало. Я должна обслуживать их обоих.

Не дождутся!

Тренировочным мечом можно раскроить череп не хуже, чем стальным. И на сей раз я не стану целиться ему в ногу. Я встала и удалилась в сопровождении обычного своего эскорта.