Конечно, летом дворец Берли-хаус выглядит более живописно: аккуратные зеленые лужайки, идеально ровные аллеи шарообразно подстриженных лип, взращенные искусными садовниками разноцветные клумбы, упруго бьющие фонтаны и пруды, зарыбленные зеркальными карпами, – все это сказочное великолепие веселит сердце и улучшает настроение. Сейчас порывистый ветер срывает остатки пожелтевшей листвы, голые ветки деревьев напоминают руки с судорожно сжатыми пальцами, розарии осыпались, опустели пруды… Осень. Какое настроение может она навевать, кроме осеннего?

День клонился к вечеру, и Ее Величество уже два часа, сидя в каминном зале у большого окна, вышивала золотыми нитями добрые пожелания на тонких разноцветных шарфиках – знаменитых королевских подарках, вполуха слушая чтение самой артистичной из своих придворных дам. Еще две дамы сидели неподалеку и также занимались рукоделием, причем тем же самым, что было совершенно необычно.

Дверь в соседнюю залу была открыта, и оттуда доносились звуки лютни. Со стороны вся эта умиротворяющая сцена могла показаться настоящей идиллией. Но сама Елизавета была далеко не так спокойна. Ковыряя иглой тонкую ткань и прислушиваясь к монотонным звукам, она никак не могла отделаться от какого-то сосуще-тревожного чувства. Источник ее тревог, и она это понимала, происходил от постоянных раздумий о делах государственных. Ее беспокоило многое: и то, что парламент в любой момент может выйти из повиновения и вступить в противостояние с властью короны, и что рыцарство стало торговать шерстью, родниться с богатыми городскими фамилиями – на глазах нарождался новый класс, от которого неизвестно чего ожидать, и вялотекущая необъявленная война с Испанией, которая неизбежно перерастет в открытое военное противостояние… Беспокоили и сплетни о ее недавнем заболевании – «водянке», которое, как шептались в коридорах королевского дворца и в замках вассалов, окончилось благополучными родами…

Королева тяжело вздохнула. Знаменитые королевские подарки предназначались наиболее влиятельным пэрам Палаты лордов, причем в таком количестве, что она уже не успевала вышивать их собственными руками. Но вряд ли можно рассчитывать, что эти знаки королевской благосклонности сыграют серьезную роль… А уж отношения с Испанией тем более не наладят даже ее собственноручные поделки… Могущество короны – в ее финансовом фундаменте, а казна государства переживает далеко не лучшие времена!

Высокие двустворчатые двери раскрылись.

– Ваше Величество, к вам лорд Беркли с сопровождающими! – объявил появившийся на пороге заведующий службой протокола сэр Мортимер.

– С какими сопровождающими? – вскинулась королева. В последнее время ее стали пугать незапланированные визиты, которые почти всегда означали дурные вести.

– С лордом Персилом и сэром Ланкастером, – пояснил Мортимер.

«Предчувствия оправдываются, – подумала Елизавета. – Казначей сообщит о бедственном состоянии казны, морской министр попросит денег на новые корабли, а государственный секретарь подтвердит и необходимость усиления флота, и скудость финансового запаса, предоставив мне разрешать эту коллизию…»

Но в отличие от нежелательных посетителей не пустить в покои дурные вести нельзя: дворцовая охрана тут бессильна – они все равно просочатся внутрь или будут вредоносно действовать, даже не достигнув королевских ушей.

Елизавета отложила шитье и сделала знак придворным дамам. Те положили разноцветные шарфики в общую кучу и поспешно вышли туда, где играла лютня. Чтица закрыла книгу и последовала за ними.

– Пусть зайдут, – устало сказала Елизавета и повернулась к окну, разглядывая осенний парк, который в сгущающихся сумерках выглядел еще более тоскливо. Сзади послышались осторожные шаги верноподданных, но королева не повернулась.

– Ваше Величество, – раздался за спиной голос казначея. – Ваше Величество, он прибыл… Капитан Дрейк, которого мы три года назад отправляли к берегам Вест-Индии, вернулся!

– Это столь значимое событие, что вы решили сообщить мне, не дожидаясь утреннего доклада? – раздраженно бросила повелительница Англии, вглядываясь в унылую расплывчатую хмарь за окном.

– Да, Ваше Величество! Дрейк превзошел все наши ожидания! Его возвращение кардинально меняет финансовое положение Англии…

– Неужели?! – королева повернулась. Подданные склонились в поклоне. А лорд Беркли взволнованно продолжил свою речь:

– Да, Ваше Величество! Он привез золота и серебра на баснословную сумму…

– И сколь велика она? – заинтересованно перебила Елизавета.

– Почти шестьсот тысяч фунтов стерлингов! Если Ваше Величество помнит, то годовой доход нашей казны составляет всего 300 тысяч фунтов. Я уже не говорю о богатствах иного рода, которые нашли место в трюмах его кораблей…

– К тому же, Ваше Величество, Дрейк захватил ряд испанских территорий, установив над ними вашу власть, – вмешался госсекретарь Уильям Персил.

– А еще Френсис Дрейк сделал великое географическое открытие: пролив, который назовут его именем во славу Британской короны! – поспешил внести свою лепту в победоносный доклад морской министр.

Королева молча поднялась, оглядела сэра Ланкастера просветленными глазами, потом перевела взгляд на госсекретаря и казначея. Они явно ожидали похвал и наград.

– Спасибо за благие вести и за славные дела, мои верные подданные. Вы заслужили благодарность.

Она повязала на шею каждому разноцветный шарфик с добрым пожеланием от королевы.

– Но главный герой в этой истории – наш славный капитан. – Она сделала многозначительную паузу. – На днях я лично посещу Дрейка на его корабле! Сэр Ланкастер, сделайте соответствующие распоряжения, чтобы подготовить мой визит…

Вельможи раскланялись и, пятясь, как положено по этикету, вышли. Королева вновь повернулась к окну. И хотя тьма за ним окончательно сгустилась, она увидела летние аллеи, пышные розарии, работающие фонтаны – словом, обычную сказочную дворцовую красоту.

Никогда еще «Золотую лань» так не мыли, не чистили и не драили. На пиратских судах вообще не придавали особого значения чистоте. Да и во всем английском флоте вряд ли когда-то видели такую уборку. Впрочем, вряд ли какое-либо судно лично посещала королева.

Когда Елизавета I со свитой поднялась на борт, капитан Дрейк отдал непривычную здесь команду «Смирно!» и вдоль застывшего строя прошел навстречу. Он был, как всегда, элегантно одет, причем одежда была новой, пошитой лучшими портными Лондона за несколько дней и ночей. На камзоле, впервые за много лет, были пришиты все золотые пуговицы – он хотел отделаться от воспоминаний о прошлом. На шее аккуратно повязан зеленый шарф с золотой вышивкой.

Подойдя к королеве, он старательно раскланялся – несколько дней его учил этому адъютант сэра Ланкастера. Но потом, выпрямившись, Дрейк вскинул ко лбу вывернутую ладонь, будто его что-то ослепило. Этому его никто не учил, и морской министр вопросительно взглянул на адъютанта, но тот только непонимающе пожал плечами.

– Что с вами, капитан? – удивилась Елизавета.

– Ваше Величество, я ослеплен вашим сиянием! Ни один человек не может смотреть на солнце!

– Да вы вовсе не огрубевший в плаваньях моряк! Вы учтивей многих кавалеров моего двора! – королева благосклонно улыбнулась.

Сэр Ланкастер наклонился к уху Уильяма Персила.

– Красивый жест! – прошептал он. – Надо ввести его в корабельные уставы как приветствие командиров и высокопоставленных особ!

– Пожалуй, – кивнул госсекретарь. – Раз Ее Величество это одобрило…

Королева прошла вдоль строя, внимательно осматривая застывших моряков – подтянутых, чистых, выбритых, в отглаженной форменной одежде. Дрейк отставал на шаг, свита шла следом.

– Вот каковы мои верные подданные, настоящие герои морей! – не оборачиваясь, сказала она. – Я не думала, что они так выглядят… Бравые, со строевой выправкой!

Сэр Ланкастер довольно улыбался. Это была его идея – отправить команду «Золотой лани» на берег, заменив ее лучшими матросами кораблей королевского флота.

Но те, кто стоял в конце строя, отличались от остальных, и не в лучшую сторону. Королева поморщилась и, круто развернувшись, пошла обратно. Морской министр нахмурился. Дрейк самовольно оставил десяток человек из своего экипажа: Честнягу Тома, Боба Акулу, Хендрикса, Джима Морехода и еще нескольких моряков, которые выглядели гораздо пристойней большинства обитателей «Золотой лани». Они вымылись, побрились, приоделись, но все равно проигрывали подставным матросам.

Когда Елизавета со свитой вернулась на бак, она произнесла короткую речь, поблагодарив капитана Дрейка и его команду за мужество и верное служение престолу, а потом наступил момент главной церемонии.

Коленопреклоненный Дрейк стоял у ног своей повелительницы с опущенной головой. Их окружали министры и представители самых достойных и высокопоставленных мужей королевства. В руке Ее Величества был длинный меч, она коснулась его концом правого, а затем и левого плеча капитана и торжественно произнесла:

– Френсис Дрейк, посвящаю тебя в рыцари! Будь достоин этой чести! Храни верность престолу и Англии!

Потом вернула меч морскому министру, тот вложил его в ножны, после чего надел пояс с почетным оружием на новоявленного рыцаря. Процедура закончилась. Королева направилась к трапу, за ней потянулась свита. Сэр Ланкастер замешкался, с ним остался и адъютант, однако тот держался в стороне, чтобы не слышать то, что не предназначалось его ушам.

– Поздравляю, сэр Дрейк! – морской министр обратился к неофиту рыцарства как к равному. – Королеве понравилось ваше приветствие, и я думаю сделать его обязательным на флоте…

– Не ожидал, господин министр! – Дрейк едва заметно улыбнулся. Сэр Ланкастер ободряюще похлопал его по плечу.

– Вы смелы, вы хороший мореход, вам благоволит королева, на вашей стороне удача, и у вас большое будущее. Думаю, что и звание адмирала не за горами. Но успех на службе короне немыслим без неукоснительной дисциплины и выполнения приказов!

Тон морского министра стал жестче.

– Знаю, вы настаивали, чтобы Ее Величество встречала настоящая команда, моему посланнику с трудом удалось убедить вас согласиться на мое предложение…

– Но ведь настоящие герои именно мои люди! – перебил Дрейк. – Они заслужили честь лицезреть королеву и выслушать ее благодарность!

Сэр Ланкастер поднял руку.

– Но вы представляете, какое впечатление могли произвести на королеву расхристанные головорезы, у многих из которых имеются отталкивающие увечья и которые не умеют вести себя в приличном обществе, я уже не говорю об обществе королевы Англии и ее двора!

Дрейк хотел было сказать, что он и сам такой же головорез, но смолчал. Сэр Ланкастер был прав: экипаж «Золотой лани» вряд ли мог порадовать взгляд монаршей особы. Да и ссориться с министром ему было не с руки, хотя еще несколько лет назад он бы даже не задумался над этим и сказал все, что хотел.

– И все же вы не выполнили мой приказ и оставили в строю своих моряков! – продолжил сэр Ланкастер.

– Но это самые близкие мне люди! – возразил наконец Дрейк. – Бобу Акуле я обязан жизнью, он заботится обо мне и состоит при мне, как этот парень при вас…

Дрейк кивнул на адъютанта морского министра.

– К тому же, кроме одежды, они мало чем отличаются от ваших людей…

– Разве? – губы министра скривились в презрительной улыбке. – Они отличаются очень сильно! Посмотри!

Дрейк обернулся. Подставные матросы, как каменные статуи, по-прежнему недвижно держали строй, а Акула, Хендрикс и остальные отошли в сторону и, стоя кружком в вольных позах, раскуривали трубки.

– Но ведь королева ушла, – попытался оправдать их Дрейк. – И почти все ушли…

Сэр Ланкастер покачал головой.

– Это не имеет значения! Пока не отдана новая команда, матросы должны выполнять предыдущую – стоять по стойке «смирно»! Вам ясна разница?!

Дрейк кивнул. Министр опять был прав!

– У вас начинается другая жизнь, сэр Дрейк, – снова смягчил тон министр. – Другое окружение, другие отношения, другие правила… И вам надо будет отделаться от тех, кто тянет вас в прошлое, как ядро увлекает покойника ко дну! Заботиться о вас должен респектабельный и вышколенный слуга, под вашим командованием должны находиться матросы регулярного королевского флота. Тем более что этого… Акулу, да и не его одного, разыскивает полиция, чтобы повесить!

Он сделал паузу.

– Запомните хорошо, что я сказал. Иначе вы не сможете двигаться дальше так же успешно, как и до сих пор. Честь имею!

– Честь имею! – ответил Дрейк, вскинув руку ко лбу понравившимся королеве и министру жестом.

– Да, ваше «отдание чести» хорошо смотрится! – улыбнулся сэр Ланкастер. – Можно считать, что первое официальное приветствие на британском флоте состоялось!

Морской министр развернулся и направился к трапу. В нескольких шагах за ним следовал вышколенный адъютант – молчаливый, с непроницаемым лицом и крепко сжатыми губами. Проходя мимо Дрейка, адъютант внезапно обернулся, и капитан отшатнулся – вместо лица у него была волосатая звериная морда!

– За все надо платить! – прорычал оборотень, высунув неестественно длинный и красный язык. Потом отвернулся и догнал своего хозяина. Когда они спускались по трапу, Дрейк видел обычный суровый профиль вышколенного молодого служаки. Капитан с силой провел рукой по лицу, будто сгоняя сильное опьянение.

Гости сели в кареты и разъехались. Дрейк отдал команду, каменные статуи ожили, строй распался. Офицеры увели вышколенных матросов восвояси. Скоро вернется настоящая команда. Все будут пьяны и явно не украсят вычищенную до блеска палубу «Золотой лани». Дрейк поймал себя на том, что эта мысль впервые пришла ему в голову. Неужели визит королевы и рыцарское звание что-то изменили в нем самом? Или дело в словах морского министра? А может, в секундном превращении его адъютанта? ОН является не просто так – подает знак… Но какой?

– Что ты такой хмурый! – Акула хлопнул Дрейка по плечу. За ним улыбались Хендрикс и Мореход. – Все прошло как по нотам! Теперь ты важная персона, нужно отпраздновать такое событие!

– Вы ничего не видели? – спросил капитан.

– Как не видели? – удивился Акула и обернулся за поддержкой к товарищам. – Королеву видели, важных дядек видели, как тебя мечом по плечам хлопали – тоже видели!

Хендрикс и Мореход засмеялись: мол, вот кэп чудит! От всех троих разило ромом. Дрейк скривился, но ничего не сказал: команда пиратского судна не поймет, почему в столь торжественный день нельзя выпить рому! Как не поймет многих других вещей, без понимания которых «Золотая лань» навсегда останется пиратским кораблем, сколько его ни драй и ни чисть…

– Тебе не мешает эта штука? – сквозь смех спросил Акула, указывая на символ рыцарства.

Он не понимал, что вопрос неприличный, неуважительный и неуместный. Хотя меч действительно был тяжеловат и при ходьбе бил по ногам.

– Нет! – отрезал Дрейк и отправился к себе в каюту. Он понял, что морской министр был прав и в этом: команду надо менять!

Ближайшие помощники недоуменно переглянулись и растерянно смотрели вслед своему капитану.

Адмирал открыл глаза в своей каюте, которая десятки лет была его домом. Солнце пробивалось сквозь узкую щель в плотной шторе окна. Голова высоко лежала на подушках, руки сложены на груди, как у покойника. Безымянный палец левой венчал тот самый перстень из клада крестоносцев. Ему так и не удалось узнать, лев ли держит в своей пасти темно-пурпурный, мелкой огранки камень или какое-то чудовище – помесь человека и льва… Что это за камень и что за металл, тоже было неизвестно. Десятки ювелиров разных стран, торговцы драгоценностями, знатоки антиквариата и даже алхимики – все лишь пожимали плечами и разводили руками: никто не мог определить происхождение и материалы уникальной вещицы, которая к тому же многих просто пугала.

Адмирал с трудом оторвал руку от груди и поднес к лицу. Камень был тусклым и безжизненным. А ведь всегда горел внутренним огнем, и именно этот огонь согревал душу владельца и вел его по темным лабиринтам извилистой пиратской жизни.

«Может, это оттого, что тут темно?» – этой мыслью он попытался обмануть и успокоить сам себя, хотя прекрасно знал, что в былые времена зловещий желто-красный огонь был хорошо виден даже в полной темноте… Однако судьба пресекла эту жалкую попытку самоуспокоения: солнечный луч упал прямо на камень, но он не испустил десятки разноцветных острых иголочек, как бриллиант, не заиграл красками, как александрит, не впитал безвозвратно в себя свет, как гранат, не подсветился изнутри, как рубин, он оставался все таким же – холодным и мертвым. И сэр Френсис Дрейк отчетливо понял: дни его жизни сочтены. А может быть, даже и часы.

В дверях спальни показалась голова Уантлока, слуги нового типа – из тех, которые десятилетиями служат в родовых дворянских усадьбах, богатых замках, дворцах, но которых никогда не видели на кораблях, тем более на пиратских. Как всегда, он был в наглаженном сюртуке, начищенных штиблетах, с аккуратным пробором и неизменной доброжелательной улыбкой.

– Сэр Френсис, какая радость – вы проснулись, и я вижу, сон пошел вам на пользу. Хотите перекусить? Вас ждет свежий куриный бульон!

Адмирал только качнул головой.

Уантлок вновь нырнул за дверь, и вскоре каюту заполнила музыка. Дрейк не имел своего дома и большую часть жизни провел в море, а в последние годы полюбил и на корабле обставлять свой быт с завидной роскошью. Он ел на серебряной посуде, за его стулом стоял паж в белой униформе, а в соседней каюте, где когда-то жил Боб Акула, поселились музыканты. В стене даже проделали специальное окошко, чтобы беспрепятственно и невидимо услаждать слух хозяина.

Но на этот раз ни звуки лютни, ни пиликанье скрипки, ни щебетанье флейты не радовали адмирала. У него просто не было сил, чтобы приказать музыкантам прекратить эти бесконечные рулады. Он вновь перевел глаза на зашторенное окно. Но, видимо, солнце зашло за тучу, и его луч погас.

– Уантлок! – позвал Дрейк слабым голосом.

– Да, сэр! – моментально появился верный слуга.

– Подай мою шкатулку. И пусть эти болваны перестанут пиликать…

– Слушаюсь, сэр! – безупречный слуга исчез на минуту и тут же принес требуемое.

Дрейк открыл крышку большой черной шкатулки, полированной и богато инкрустированной перламутром, не глядя, запустил в нее руку. Здесь хранились наиболее редкие драгоценности из его многолетней пиратской добычи: украшенный крупными жемчужинами черепаховый гребень Клеопатры, тончайшей работы золотой браслет Нерона, усыпанный бриллиантами кинжал императора Тиверия… Он на ощупь перебирал не имеющие цены раритеты и наконец нашел то, что искал. Это оказался простой золотой медальон, не обладающий значительной ценностью и не имеющий отношения ни к мировой истории, ни к известнейшим именам знаменитых персон.

Слабые пальцы с трудом нащупали маленькую потайную кнопку и нажали ее. Крышка плавно открылась, и взгляду адмирала предстал тщательно выписанный миниатюрный портрет молодой дамы, белое лицо которой обрамляли черные, аккуратно уложенные волосы. Высокая шея тонула в пышном воротнике, взгляд темных глаз устремлен куда-то вдаль. Определить, насколько хороша дама, было довольно сложно: слишком уж мелкими были черты лица, оставалось удивляться только тому, как неизвестному художнику вообще удалось написать эту миниатюру. Наверное, пользовался специальными кисточками и увеличительным стеклом… Впрочем, память Дрейка дополняла несовершенство зрения, и он ясно видел прекрасное лицо Абигайл, чувствовал ее взгляд – то горячий и страстный, то жгучий и ненавидящий. Многие годы он пытался забыть ее и думал, что это удалось, но оказалось – нет: образ недолгой возлюбленной даже сейчас будоражил остывающую кровь… В его жизни было немало женщин, которых он покупал, захватывал в море или на суше, были две, которые стали его женами, но ни одна не оставила такой яркий и эмоциональный след, как эта гордая испанка…

Пальцы дрожали все сильнее, наконец Дрейк нехотя опустил медальон в шкатулку и извлек зеленый шарф из тонкого шелка, на котором золотом было вышито: «Пусть всегда хранит тебя и направляет удача». Лицо старого корсара озарила улыбка, и глаза, казалось, загорелись прежним огнем. Адмирал поднес шарф к лицу, показалось, что тонкая ткань еще хранит аромат прекрасных благовоний, которые поразили его много лет назад, когда он получил подарок из рук самой королевы! Наверное, это самая дорогая вещь в его ларце… Или нет? Все-таки да – самая дорогая, но после медальона этой вздорной девчонки…

– Уантлок! Одеваться!

Вышколенные слуги не вступают в пререкания и вообще противоречат хозяину, только заботясь о его благе. Уантлок был именно таким слугой. Но и ситуация была именно такая. Поэтому он вновь возразил, хотя и по-прежнему робко и почтительно:

– Сэр, вы еще так слабы…

– Я уже так слаб, что… – адмирал сделал акцент на втором слове, – что самое время собираться. Помоги мне подняться.

С помощью слуги адмирал сел на кровати и постарался унять головокружение.

– Понюхай, что ты почувствуешь? – он протянул шарф, и слуга с трепетом принял его и поднес к лицу.

– Это тот самый знаменитый королевский подарок? – спросил Уантлок, обнюхивая тонкий шелк. – Но он ничем не пахнет…

– А тонкий аромат духов?

– Увы, сэр, за столько лет они давно выветрились…

Дрейк вздохнул.

– Зато из памяти ничего не выветривается! Положи его в шкатулку и возьми ее себе…

Уантлок опешил.

– Но я не могу принять такой дар, сэр! Я не заслужил его…

– Заслужил. Ты много лет жил при мне и искренне заботился о своем хозяине…

– Но есть люди, которые издавна плавали с вами и помогли достигнуть вершины славы…

– Нет, Уантлок. Ты единственный, кто остался со мной. Больше мне некому оставить то, что я собирал всю жизнь… Да, и вот…

Дрейк снял с пальца перстень со львом и протянул слуге.

– Это тоже тебе!

Уантлок спрятал руки за спину и попятился.

– Нет, сэр, нет… Благодарю вас, но…

– Этот перстень изменит твою судьбу!

– Меня полностью устраивает моя судьба, сэр! Извините! – слуга был явно напуган.

– Видно, ты наслушался глупых сплетен, – губы адмирала тронула слабая улыбка. – Ты разбогатеешь, получишь дворянский титул, станешь лордом… Бери, я приказываю!

Слуга не может отказывать хозяину в просьбах. Особенно столь настойчивых. Уантлок дрожащей рукой взял перстень, быстро сунул в карман и вытер пальцы о сюртук. Но Дрейк этого не видел.

– Приготовь костюм, в котором королева Англии возводила меня в рыцарское достоинство, я его не надевал с той поры. Но сначала побриться!

Пока старый слуга скоблил адмиралу недельную щетину, тот смотрел на костюм из самого запомнившегося дня в жизни. С тех пор прошло пятнадцать лет, которые состарили его на все тридцать. Он верно служил Ее Величеству, и имя его гремело по морям, океанам, материкам и континентам. И хотя в последние годы его больше обсуждали во дворцах, парламентах и резиденциях знати, те, кто хорошо знал Френсиса Дрейка, говорили, что его сопровождает лишь тень былого величия. Впрочем, самые близкие товарищи уже ничего не говорили: адмирал списал их с «Золотой лани» и предоставил собственной судьбе, которая, как и следовало ожидать, оказалась жестокой. Акулу казнили по приговору Королевского суда, Морехода сослали на каторгу, Хендрикса зарезали в пьяной драке, следы Честняги Томаса затерялись в темных лабиринтах подсчета нечистых денег… И нынешний, последний его поход к берегам Вест-Индии был абсолютно неудачным. Сам Дрейк был согласен со сплетнями, ходившими в королевском дворе и Морском министерстве, – он действительно постарел, погрузнел, поседел, и Фортуна от него отвернулась. Но дело было не в усталости от отнимающих здоровье длительных морских путешествий, от бесконечных боев и игры со смертью. Похоже, Тот, Чье Имя Нельзя Называть, перестал ему помогать. Наглядным доказательством этого стало омертвление камня, который всю жизнь красовался на безымянном пальце левой руки. Он больше не мерцал ободряющим светом, не внушал спокойствия приятным теплом и вообще никак не проявлял своего скрытого могущества. А мучительная тропическая лихорадка неумолимо вела его к тому концу, к которому привела уже не один десяток моряков эскадры…

Слуга закончил бритье, и адмирал захотел передохнуть несколько минут. Уантлок вышел на кормовой балкон, вымыл бритву, сливая воду в море, и, оглянувшись, осторожно достал из кармана перстень. Он слышал много разговоров о том, что это подарок дьявола, который всю жизнь помогал хозяину. Уантлок не был склонен верить подобным слухам, но слишком многое говорило в их пользу. Хозяин никогда не ходил в церковь, никогда не осенял себя крестным знамением, на его кораблях никогда не было капеллана… И тем не менее ему везло: он выходил невредимым из любых переделок, его обласкала королева, он получил адмиральский чин… Кто помогает Дракону, если он отвернулся от Всевышнего?! Значит, за его спиной вечный антагонист Спасителя!

Тем более Уантлок сам убедился: с медленным угасанием огня в черном камне одновременно угасал и сам хозяин. И вот сейчас произошло чудо: извлеченный на свет мертвый камень вновь ожил – он наполнялся красно-желтым светом, который казался не зловещим, наоборот – ободряющим и успокаивающим. От перстня исходило приятное тепло, и Уантлок ощутил острое желание надеть его на палец. Машинально он хотел перекреститься, но только поднял руку, как ощутил острую боль в плече и локте, рука повисла, как простреленная пулей.

– Уантлок! – послышался требовательный оклик. Сунув перстень обратно в карман, слуга поспешил на зов. Но он твердо понял одно: о том, чтобы водрузить эту железяку на свой палец, не могло быть и речи, какими бы заманчивыми ни были посулы хозяина…

Одевание заняло немало времени. В последний момент Дрейк передумал и не стал надевать старый костюм, предпочтя ему адмиральский мундир. Облаченный в военное обмундирование, опоясанный рыцарским мечом, он вышел на палубу, хотя и поддерживаемый слугой, но изо всех сил стараясь держаться прямо.

Команда уже построилась на юте. Настоящие матросы Королевского флота, вымуштрованные и дисциплинированные, в тщательно пригнанной форме, молча взирали на своего легендарного капитана. Тот исхудал и еле передвигал ноги. Моряки понимали, что тот переживает последние часы своей великой жизни и хочет проститься и с ними, и с Мировым океаном, воды которого он столько раз пересекал вдоль и поперек.

Френсис остановился перед строем и повернулся к своим подчиненным. Но матросы вдруг вскинули головы, глядя куда-то вверх, где раздалось громкое хлопанье крыльев. Дрейк тоже поднял взгляд. Над кораблем, совсем низко, описывала круги огромная черная чайка! Ни избороздивший весь Мировой океан Френсис Дрейк, ни один из его матросов никогда не видели черных чаек и даже не слышали о них… Моряки суеверны и верят в приметы. По строю пробежал ропот тревожного удивления и возбужденный шепот:

– Дурной знак…

– Плохое предзнаменование…

– Добром это плаванье не закончится…

– Прощайте, мои верные соратники, – прохрипел Дрейк, но его не услышали – то ли голос был слишком слабый, то ли ветер рвал на части и уносил в море слова, то ли вид черной чайки выбил экипаж из колеи.

Сделав несколько кругов над палубой, всполошившая всех птица села на бизань-мачту и принялась с интересом наблюдать за происходящим внизу.

– В каюту, Уантлок, – прошептал адмирал. Силы окончательно оставили его, но верный слуга расслышал хозяина, жестом подозвал одного из матросов, и они то ли повели, то ли понесли Дрейка в каюту.

– Принесите аркебузу, я разделаюсь с этой тварью! – раздался за их спинами голос помощника капитана Сэмюэля Симпсона – самого лучшего стрелка на «Золотой лани».

Уантлок прямо в одежде и с мечом уложил адмирала на кровать, принес ему рому, но тот отказался и попросил воды. Потом прикрыл глаза и как будто заснул. Уантлок вышел из каюты и стал наблюдать, как Симпсон раздувает фитиль, потом, сев на палубу и положив ствол тяжелой аркебузы на раздвоенную рогаткой подставку, долго целится, задрав дуло кверху. Черная чайка спокойно сидела на месте, вертя головой в разные стороны. Раздался грохот, сверкнуло пламя, ствол аркебузы разорвался, и Симпсон с окровавленным лицом и руками опрокинулся на спину. К нему бросились матросы и быстро унесли в лазарет. А Уантлок зашел в каюту, собираясь рассказать этот удивительный случай хозяину, как только он проснется. Но тут же понял, что никакие земные вести Френсиса Дрейка уже не интересуют: он был мертв. Слуга попытался избавиться от нежеланного и пугающего подарка и вернуть перстень настоящему владельцу, но не сумел: надеть его на палец покойного не удалось – то ли палец стал толще, то ли кольцо уменьшилось в диаметре. Уантлок внимательно осмотрел то и другое и пришел к выводу, что пальцы остались прежними, а значит, дело в перстне… Но ведь он не мог уменьшиться! И все же уменьшился…

Преодолевая себя, Уантлок вновь спрятал перстень в карман, прикрыл тело адмирала дорогой шелковой тканью и объявил печальную весть команде. Дальше все шло по привычному скорбному ритуалу: плотник сколотил гроб из тщательно оструганных досок, туда уложили тело адмирала, вбив в крышку четыре больших железных гвоздя. Потом последнее пристанище Дрейка обили свинцовыми листами, из которых отливали пули и которые рубили на картечь. Под оглушительный залп всех корабельных орудий, содрогнувший «Золотую лань», как удар мощного шторма, свинцовый гроб соскользнул с доски за борт и, взметнув высокий фонтан воды, ушел в морскую пучину.

Черная чайка сидела на мачте, ее не пугали ни пушечные выстрелы, ни крики матросов. Когда все разошлись по каютам, чтобы помянуть адмирала добрым ямайским ромом, Уантлок вышел на кормовой балкон осиротевшей каюты и, размахнувшись, бросил перстень вслед за его хозяином. Но лев с камнем во рту не погрузился в голубую бездну и даже не долетел до поверхности воды: черная молния мелькнула сверху вниз со скоростью стрелы, схватила клювом блестящее колечко, быстро набрала высоту и полетела прочь. Проводив ее взглядом, Уантлок облегченно вздохнул и перекрестился. На этот раз без всяких неприятных ощущений.

Черная чайка летела необычно быстро для любой птицы, через несколько мгновений она превратилась в черную точку и скрылась из глаз.