Казалось бы, отец Тайлер должен был чувствовать умиротворение. Он читал, сидя за столом в удобном кресле, а чтение обычно его успокаивало, напоминая, что за пределами этого мира существует другой, лучший, кажущийся почти осязаемым. Но в этот редкий день чтение не принесло ему покоя. Тайлер уже несколько раз перечитал одну и ту же страницу, прежде чем наконец сдался и отложил книгу. Свеча на его столе покрылась подсохшими капельками воска, и Тайлер принялся бездумно их отковыривать. Пальцы работали независимо от мозга, ковыряя и ковыряя, пока он таращился в окно.

Святой отец умер две недели назад, в последний день мая. Кардинал Андерс преуспел в конклаве так скоро, что несколько кардиналов из наиболее отдаленных мест, приехав, обнаружили его уже в кресле святого отца. Святой отец выбрал Андерса своим преемником много лет назад, распознав столь же острый, как у самого себя, политический ум. Все шло, как задумывалось.

Но Тайлеру было страшно.

Новый святой отец успел проявить интерес ко многим вещам. Он немедленно избавился от пяти кардиналов с известными реформаторскими взглядами, которые выступали против его избрания. Их епархии отошли знатным отпрыскам за более чем тысячу фунтов каждый. Также новый святой отец нанял шестнадцать новых счетоводов для Арвата, увеличив их число до сорока. Некоторые из них даже не были рукоположены, иные выглядели и разговаривали, словно святой отец подобрал их прямо на улицах Кишки. Тайлер и его братья не знали наверняка, но вывод казался очевидным: ожидается дополнительный приток денег.

Собственной позиции Тайлера тоже никто не отменял. Старый святой отец был слишком озабочен борьбой со смертью, чтобы призвать Тайлера к ответу, но Тайлер знал, что рано или поздно новый святой отец обратит на него пристальное внимание. Уже в минувшее воскресенье во время собрания Тайлер заметил, что Андерс ищет его глазами в толпе. Андерс хотел получить порочащие сведения о королеве Келси, а Тайлер их не предоставил. Королева уже предприняла несколько шагов, предвещающих беду Церкви, начиная с запрета использовать малолетних как церковных прислужников в счет уплаты долгов по десятине. Тайлер, сам некогда бывший таким прислужником, провел счастливое детство, но он понимал и резоны Королевы: не все священники были отцом Аланом. Теперь приходам придется нанять настоящих прислужников и выделять им жалование из денег, уже предназначенных для казны Арвата.

Но худшее ждало впереди: Королева сообщила, что со следующего года церковное имущество вновь будет облагаться налогом. Начиная с января Церкви придется платить налог со всех своих владений, раскиданных по Тирлингу, включая тысячи акров высокоурожайных угодий в северном Алмонте. Для Арвата это была финансовая катастрофа. Прибегнув к помощи острого на язык, но, безусловно, умного Казначея, Королева упредила протесты святого отца, объявив, что частные земельные владения Короны тоже лишатся всех поблажек. Королева будет платить налог наравне с Церковью, а деньги пойдут на общественные работы и социальные сферы.

Без принуждения эти указы ничего не значили. Но из подслушанного в Цитадели разговора Тайлер также знал, что Королева с Арлиссом начали потихоньку преобразовывать значительную часть Бюро переписи под сбор налогов. Умный ход. В каждой деревне Тирлинга уже имелся Распорядитель переписи, отслеживающий население. А отследить еще и доходы – не такая уж большая нагрузка. Арлен Торн завизжал бы как резаный, но он куда-то задевался, а без него Перепись стала гораздо более податливой. У Короны найдется множество людей, готовых проверить, что Церковь Господня отчиталась за каждый заработанный фунт.

Этим утром по коридорам этажа опочивален разнеслась весть, проворная, словно ртуть: сегодня в девять вечера все собираются в башне. Никто не знал, о чем пойдет речь, но святой отец настаивал, чтобы явился каждый священник Арвата. Устраивать подобную встречу было не в характере Кардинала Андерса, который обычно работал в тени, встречаясь с людьми один на один, так что никто не догадывался о его планах. Тайлер предчувствовал, что грядет что-то страшное. Было восемь тридцать.

– Я знаю, что вы знаете, священник.

Тайлер вскочил на ноги, опрокинув свечу, и, повернувшись, увидел Булаву, прислонившегося к стене рядом с книжными полками.

– Вы знаете, что я не умею читать.

Тайлер уставился на него, безмолвно и испуганно. Он понимал, что в прошлый раз ступил на тонкий лед, вклинившись в разговор Королевы, но он не мог спокойно смотреть, как Булава юлит, словно пойманная на крючок рыба. И порыв Тайлера сработал, потому что Королева забыла о записке. Только встретившись с Булавой взглядом, он увидел в нем пламя, ад и убийство.

– Как вы узнали? – спросил Булава.

– Догадался.

– Кто вам сказал?

– Никто.

Булава выпрямился, и Тайлер закрыл глаза, пытаясь молиться. Булава убьет его, и последняя, странная мысль Тайлера была о том, что мужчина оказал ему большую честь, придя лично.

– Научите меня.

Тайлер распахнул глаза:

– Чему научить?

– Как читать.

Тайлер поглядел на закрытую дверь своей комнаты.

– Но как вы сюда попали?

– Всегда есть другая дверь.

Прежде чем Тайлер успел это обдумать, Булава метнулся вперед, по-кошачьи бесшумно.

Тайлер напрягся, вжавшись в стул, но Булава просто схватил другой стул, стоявший у полки с книгами, поставил перед Тайлером и уселся со свирепым выражением лица.

– Нау́чите?

Тайлер задумался, что случится, если он откажет. Возможно, Булава и не собирался его убивать, но это всегда могло измениться. Булава присоединился к Страже Королевы Элиссы в возрасте четырнадцати лет, сейчас ему было, по крайней мере, сорок. Любому нелегко скрыть свою неграмотность, но королевскому стражнику, должно быть, практически невозможно. И все-таки все эти годы Булава как-то справлялся. Тайлер опустил взгляд и увидел нечто невообразимое: рука Булавы, опирающаяся на подлокотник стула, дрожала – легкий трепет, практически незаметный. Каким бы невероятным это ни казалось, Тайлер понял, что Булава боится.

«Меня?»

«Конечно, нет, старый дурак!»

«Тогда чего?»

Подумав еще немного, он понял: Булава ни у кого не мог попросить о помощи. Тайлер глядел, дивясь, на страшного человека, сидящего напротив, – каким нужно обладать мужеством, чтобы сюда явиться! – и ответ выскочил сам собой:

– Научу.

– Хорошо. – Булава по-деловому наклонился вперед. – Давайте начнем прямо сейчас.

– Не могу, – ответил Тайлер, с сожалением поднимая руки, когда Булава помрачнел. – В девять часов у нас общая встреча в часовне. – Он поглядел на часы. Было без четверти девять. – Собственно, я уже должен идти.

– Что за встреча?

– Не знаю. Святой отец требует, чтобы присутствовали все священники Арвата.

– И много прошло таких встреч?

– Эта первая.

Булава прищурился.

– Приходите завтра, сразу после ужина. В семь часов. Тогда и начнем.

Булава кивнул.

– В какой часовне будет эта встреча? В главной или в личной часовне святого отца?

– В главной, – приподнимая брови, ответил Тайлер. – Вы очень хорошо знаете Арват.

– Конечно, знаю, – в голосе Булавы послышался намек на презрение. – Моя работа – узнавать об опасности для моей госпожи.

– Что это значит?

Булава подошел к вешалке Тайлера и стянул мантию с крючка.

– Вы неглупый человек, священник. Папа и короли – никудышные союзники.

Тайлер подумал о новых счетоводах, больше похожих на уголовников, чем на священников.

– Я всего лишь казначей.

– Больше нет. – Булава накинул выходную мантию. Мантии священнков обычно свисали свободно, но на массивном теле Булавы ткань сидела туго. – Вы Священник Цитадели, отец. Рано или поздно придется выбрать сторону.

Тайлер уставился на него, не в состоянии ответить, когда Булава провел рукой по стене рядом со столом. Могучая длань замерла, затем с усилием надавила, и у Тайлера отвисла челюсть при виде распахнувшейся двери. Двери, края которой оказались умело скрыты неровной кладкой стены. Булава шагнул в темноту, но затем вновь просунул голову в комнату Тайлера, в его темных глазах поблескивали смешинки.

– Завтра в семь, отец. Я приду.

Мгновение спустя перед Тайлером не осталось ничего, кроме обычной каменной стены. Прозвонил возвещавший о встрече колокол, и он подпрыгнул, поняв, что опаздывает, схватил одну из своих ряс, накинул через голову и бросился по коридору. Артрит, засевший в бедре, требовал помедлить, но Тайлер не обратил на него внимания, подгоняя себя еще сильнее. Если он опоздает, святому отцу непременно доложат.

Вбегая в дверь часовни, Тайлер обнаружил своих братьев-священников, уже выстроившихся в длинные ровные ряды по обе стороны от центрального прохода. На трибуне, возле пьедестала, стоял святой отец, его острый взгляд, казалось, прожег Тайлера, когда он застыл в дверном проеме.

– Тай.

Он опустил взгляд и увидел, что Вайд, сидящий на краю последней скамьи, подвинулся, освобождая ему место. Тайлер благодарно кивнул, втискиваясь, и уважительно склонил голову. Но беспокойство никуда не делось. Вид Андерса в белой рясе по-прежнему повергал Тайлера в шок. Для него – и, без сомнения, для многих других старейших священников – святой отец был и всегда будет старым, морщинистым человеком, ныне погребенным под Арватом. Тайлер не скорбел по старому святому отцу, но не мог отрицать, что он оставил след на этом месте: слишком уж долго на нем сидел.

Андерс поднял руку, призывая к тишине, и шарканье прекратилось. Все в комнате застыло, словно окаменев.

– Братья, мы не чисты.

Тайлер резко поднял голову. Андерс смотрел через комнату с доброжелательной улыбкой, подобающей святому отцу, но его глаза были глубоки и темны, наполнены праведным гневом, от чего желудок Тайлера скрутила тревога.

– Заболевание начинается с заражения. Бог требует, чтобы мы искоренили заразу и вырвали с корнем болезнь. Мой предшественник терпел, закрывая глаза. Я не стану.

Тайлер с Вайдом недоуменно переглянулись. Конечно, старый святой отец терпел множество пороков, но эти пороки, казалось, не должны были беспокоить Андерса. Андерс держал двух личных служанок, молодых женщин, переданных ему их семьями вместо десятины. Когда Андерс переехал в роскошные апартаменты святого отца на вершине Арвата, женщины последовали за ним, несмотря на то, что резиденция была оснащена армией прислужников, готовых выполнить каждую его прихоть. Андерс мог называть своих служанок как угодно, но все знали, кем они были. Новый святой отец был не чужд пороку, но сейчас, когда он повернулся и махнул кому-то за кафедрой, свет упал на крошечный золотой молоточек, приколотый к белоснежным одеждам, и Тайлер застыл от внезапного понимания.

Из коридора за кафедрой появились два помощника святого отца. Между ними шел отец Сэт.

Тайлер еле сдержал стон. Сэт с Тайлером получили рукоположение в один год, но Тайлер его уже довольно давно не видел. С тех пор, как Сэт получил приход в Бернеме, в Южном Реддике, он редко посещал Арват. Он был хорошим человеком и хорошим священником, так что никто даже не говорил о том, что все прекрасно знали. Еще когда они были послушниками, Сэт предпочитал мужчин. Будучи счетоводом, Тайлер знал, что Сэт держал в Реддике компаньона, слишком старого мужчину, чтобы быть прислужником священника, хотя в записях Сэта он значился именно так. С появлением прислужника расходы Сэта существенно увеличились, но Тайлер не обратил на это внимания: священники и кардиналы по всему Тиру держали сомнительных компаньонов и платили за них по той же гибкой отчетности. Но прислужник Сэта был «неправильного» пола, и Андерс, должно быть, прознал об этом.

– Я переверну всю Церковь, но искореню отступников! – взревел Андерс.

Тайлер никогда раньше не слышал, как Андерс проповедует, и отдаленная часть его сознания отметила, что у него чудесный поставленный голос, глубокий и гулкий, достигающий самых дальних уголков часовни и эхом возвращающийся обратно.

– Мы добьемся очищения! И начнем с этого существа, священника, который не только нарушил закон Божий, но и использовал церковные средства, чтобы субсидировать свою болезнь! Поддерживая нечистый образ жизни десятиной прихода!

Тайлер прикусил губу, жалея, что не имеет смелости говорить.

То, что происходило здесь, было неправильно, и сидящий рядом с ним Вайд тоже об этом знал: он посмотрел на Тайлера беспомощными, блестящими глазами. Все эти годы, с той семинаристской поры, Вайд с Сэтом тоже были добрыми друзьями.

– Бог опозорен! И за каждый позор он требует мщения!

Услышав это, Вайд закрыл глаза и опустил голову. Тайлеру хотелось кричать, чтобы громкое эхо обрушило сводчатый потолок у них над головами. Но он молчал.

– Сэт забыл свой долг перед Богом! Мы должны ему напомнить! – Голос Андерса внезапно упал, он нырнул за стол. А когда выпрямился, в руках у него оказался нож.

– Господи, – пробормотал Вайд. Тайлер лишь удивленно моргнул: может, ему просто снится сон, вдруг превратившийся в кошмар? Странный визит Булавы, тревожный вид Капитана Стражи в церковных одеяниях, а теперь эта ужасная сцена в свете факелов: бледное лицо Сэта, страх, пробудившийся в его глазах, когда он увидел нож в руке Андерса.

– Обнажите его.

Двое прислужников схватили начавшего сопротивляться Сэта. Но Сэт, как Тайлер и Вайд, разменял восьмой десяток, и двое юношей легко его скрутили. Один заломил Сэту руки за спину, пока другой разорвал рясу спереди и сорвал остальное. Тайлер отвел глаза, но не раньше, чем увидел свидетельства возраста на теле Сэта: узкую, впалую белую грудь; руки и ноги, утратившие тугие мышцы, обвислую дряблую кожу. Тайлер видел почти то же самое, когда смотрел на свое тело, ставшее бледным и вялым. Он вспомнил лето, полжизни назад, когда их церковный класс путешествовал по побережью к Новому Дувру, чтобы посмотреть на Океан Господень. Он был чудесный, огромный, сверкающий и бесконечный, и когда Вайд скинул свое одеяние и бросился к краю утеса, они, не задумываясь, последовали за ним, прыгая со скал и несясь тридцать футов вниз. Вода оказалась ужасно холодной, мучительной, но солнце светило, яркий золотой лик над безграничным голубым океаном. В этот момент Тайлер не сомневался, что Бог смотрит прямо на них и бесконечно доволен тем, кем они становятся.

– Наша вера дала слабину, – объявил Андерс. Его глаза горели страшным жаром, и Тайлер вспомнил, что он когда-то слышал, будто, состоя в антисодомическом отряде Регента, Андерс однажды чуть не убил юного гомосексуалиста, колотя его доской, пока мальчик не потерял сознание, истекая кровью. Другим головорезам Регента пришлось оттаскивать Андерса, или он бы, несомненно, убил молодого человека прямо на улице. Тайлер с ужасом начал осознавать, что намечалась не просто показательная порка: Сэту угрожала нешуточная опасность. Взглянув наверх, он увидел массивную фигуру в белых одеяниях, притаившуюся в тени галереи, – Булаву. Зловещий лик был непостижим под покровом капюшона, глаза нацелены на Андерса, находящегося в сотне футов под ним.

«Хорошо, – почти гневно подумал Тайлер. – Пусть это увидит человек со стороны».

– Держите его.

Андерс двигался стремительно, его руки работали почти с хирургической точностью, так быстро, что Сэт едва успел вскрикнуть, прежде чем дело было сделано. А вот Тайлер с Вайдом закричали, их голоса слились с хором воплей, эхом заметавшихся между каменных стен часовни. Тайлер опустил взгляд, не в силах смотреть на это, и обнаружил, что они с Вайдом по-детски крепко сцепились пальцами.

Андерс выпрямился, открыв лицо, залитое ярко-малиновым, и швырнул в угол часовни зажатую в руке сочащуюся красную массу. К Сэту наконец вернулось дыхание, и его первый крик вышел сумасшедшей какофонией звуков, отскакивающих от верхних стропил часовни.

– Убедитесь, что он выживет, – приказал Андерс прислужникам. – Он еще не выполнил свою работу.

Те подхватили Сэта и поволокли вниз по ступенькам, а потом по проходу между рядами священников. Тайлер не хотел смотреть, но ему пришлось. Красное лило как из ведра по бедрам и икрам Сэта, и алый след тянулся за ним по всему проходу. К счастью, Сэт, казалось, потерял сознание: его глаза были закрыты, голова склонилась на плечо. Прислужники пошатывались под его немалым весом.

– Смотрите и помните, братья! – прогремел Андерс с кафедры. – В Церкви Господней нет места сводникам и содомитам! Ваш грех откроется, и Божья кара не заставит себя ждать.

Тайлер, почувствовав, как ячменный суп, съеденный на ужин, поднимается к горлу, судорожно сглотнул. Многие вокруг выглядели так же плохо, бледные и испуганные, но Тайлер заметил и немало исключений: чопорных лиц, оправдывающих произошедшее. Отец Райан, чьи глаза блестели от волнения, энергично кивал каждому слову Андерса. И Тайлер, который не испытывал истинной ярости со времен голодного детства в Алмонте, вдруг почувствовал, как она в нем заклокотала. Где во всем этом Бог? Почему Он молчит?

– Отступники, – торжественно провозгласил Андерс. – Раскайтесь в деяниях своих.

Тайлер поднял глаза и обнаружил, что святой отец уперся в него взглядом.

– Тай? – вполголоса жалобно спросил Вайд. – Тай? Что нам делать?

– Мы подождем, – твердо ответил Тайлер, не отрываясь, глядя на алую реку у своих ног. – Подождем, пока Господь укажет нам путь.

И все же это заявление даже для него самого звучало пусто и слабо. Он возвел глаза к куполу часовни, на небо, ожидая какого-то знака. Ничего. А спустя мгновение обнаружил, что галерея пуста: Булава исчез.

Закончив с Арлиссом, Келси отпустила Андали и вернулась в свою спальню одна. Сегодня она устала от людей. Все, казалось, постоянно чего-то требовали, даже Арлисс, который лучше всех знал, как Корона связана с людьми и деньгами. Арлисс хотел обеспечить вооруженной охраной маленькую кучку фермеров, чтобы отсутствовать в Алмонте до одиннадцати часов. Келси понимала его: если Алмонт полностью опустеет, весь урожай будет потерян. Но она понятия не имела, где взять людей. Бермонд взвоет, попроси она хотя бы часть его солдат, и, хотя Келси не любила старого генерала, она понимала, что его позиции в самом деле крайне растянуты. Около четверти тирской армии обосновалось в окрестностях Аргосского перевала, следя, чтобы мортийцы не открыли его в качестве возможного канала снабжения. Остальные люди Бермонда были разбросаны по всему восточному Алмонту, усердно перемещая беженцев к Новому Лондону. Батальон Холла засел на границе. Лишних людей просто не было. Келси оставила Пэна в передней, не сказав ни слова, задернула за собой занавески. Андали приготовила ей чашку чая, но Келси оставила ее без внимания. Чай лишь не даст уснуть, а сил не прибавит. Она расчесала волосы и разобралась на столе, беспокойная и измученная, но совсем не желающая спать.

Чего ей действительно хотелось, так это вернуться в библиотеку, к загадке Лили Мэйхью. Кем она была? Келси пролистала более десятка исторических книг Карлин, в поисках любой ссылки на любых Лили и Грега Мэйхью, но не нашла ничего, даже в книгах, изданных ближе к Переходу. Кем бы Мэйхью ни были, они словно бы канули в Лету, но загадка Лили по-прежнему казалась решаемой по сравнению с проблемой на восточной границе. Келси не покидала уверенность, что стоит ей найти нужную книгу, ответ обнаружится сам собой, и с Лили все будет ясно. А вот мортийская проблема решения не имела.

Она не могла вернуться в библиотеку. Пэну нужно поспать. Последние три ночи Келси ложилась пораньше, но Пэн по-прежнему выглядел очень измотанным.

Она начала переживать, спит ли он вообще или просто сидит на своем тюфяке, положив меч на колени, пока ночь не превращалась в утро.

Проявлять такую бдительность не было никакой нужды: сейчас под командованием Булавы находилось более тридцати королевских стражников, да и сама Цитадель была более безопасной, чем когда-либо. Но все равно образ Пэна, сидящего неподвижно и уставившегося в темноту, казался на удивление убедительным. Келси не знала, как заставить его спать, когда сама почти не спала.

После минутного раздумья она на цыпочках подошла к зеркалу. Келси специально не смотрелась в него на прошлой неделе, и, хотя она списывала это на воспитанное Карлин неприятие тщеславия, настоящая причина была куда проще: страх. Не считая редких приступов неконтролируемой тоски, Келси более или менее смирилась с тем, что так и проживет всю жизнь с круглым лицом дружелюбной деревенской девочки, благодушной, но ничем не примечательной. Раньше она частенько жалела, что не родилась красивой, но карты легли иначе, и она, как могла, смирилась со своей внешностью.

Сейчас же она почувствовала, что дрожит от страха, рассматривая себя в зеркале, вспоминая, как однажды сказала Карлин: «Порочность начинается с мимолетного послабления». Келси не могла вспомнить, о чем шла речь, но помнила Карлин, с осуждением глядевшую на Барти. Теперь, разглядывая себя в зеркало, Келси понимала, что Карлин была права. Растление начинается не сразу, это постепенный, коварный процесс. Келси не видела и не чувствовала, как что-то происходило, но изменения подкрались к ней со спины.

Во-первых, преобразился нос. Он всегда сидел у нее на лице раздавленным грибом, слишком большим для всего, что его окружало. Но теперь, под испытующими глазами Келси, ее нос удлинился, сузился, став вполне естественным изящным возвышением между глаз. Округлый, слегка поросячий подъем смягчился на кончике. Глаза оставались все такими же яркими, кошачье-зелеными и миндалевидными. Но плоть вокруг них неуклонно растягивалась, и теперь сами глаза казались больше, первыми привлекая внимание, чего никогда не бывало прежде. Пожалуй, заметнее всего изменились губы Келси, полные и широкие, слишком большие для ее лица. Теперь они тоже уменьшились, верхняя губа слегка утончилась, отчего нижняя выглядела полнее, окрасившись глубоким здоровым розовым цветом. Щеки опали, так что лицо стало овальным, а не круглым. Все, казалось, сочеталось лучше, чем раньше.

Она не стала красавицей, думала Келси, как ни крути. Но и простушкой больше не была. Он выглядела, как женщина, которую можно запомнить.

Келси сжалась от этого вопроса. Она больше не боялась, что больна, потому что ее переполняла энергия, а то, что она видела перед собой, казалось воплощением здоровья. Но хотя поначалу Келси чувствовала удовольствие, глядя на эту новую женщину, от нее веяло фальшивостью. Эта красота появилась из ниоткуда и не отражала никаких внутренних изменений.

– Это по-прежнему я, – прошептала Келси. – Это ведь важно, не так ли? Суть осталась неизменной. И все же… – За последнее время она несколько раз ловила на себе тяжелый взгляд Булавы, словно тот пытался анализировать ее лицо. Остальные стражники… кто знает, о чем они говорили, расходясь на ночь по своим комнатам? Если все продолжится в том же духе, они вполне могут решить, что она волшебница, прямо как Красная Королева. Они по-прежнему переживали из-за транса, в который она впала той ночью в библиотеке: всякий раз, когда Келси спотыкалась, рядом оказывалось несколько стражников, готовых ее поддержать. Она закрыла глаза и снова увидела симпатичную предпереходную женщину с грустными глазами и глубокими морщинами вокруг рта. И те синяки.

Никто не знал. Лили исчезла в прошлом со всем остальным человечеством. Но Келси не могла этим удовлетвориться. Ее сапфиры срабатывали сами по себе, их непоследовательность сводила с ума. Но они никогда ничего не показывали просто так.

Келси моргнула. По правде говоря, со времен Аргоса сапфиры почти никак себя не проявляли. Но Келси не походила на Андали, в ней не было собственной магии.

Вся ее сила, все необычное, что она делала, заключалось в этих двух кусках голубого камня, с легкостью помещающихся в кармане. Келси рискнула еще раз взглянуть в зеркало и чуть не вздрогнула, увидев спокойную привлекательную женщину.

– Боже, – вздрогнув, прошептала Келси. Она повернулась к зеркалу спиной, словно готовилась к бегству, и остановилась. Перед камином стоял мужчина: высокий темный силуэт на фоне пламени. Келси открыла рот, чтобы позвать Пэна, затем закрыла, судорожно вдохнув. Конечно, это был Ловкач: всем известно, что никакие двери для него не помеха. Встав на цыпочки, она подошла на несколько шагов ближе, а потом, когда огонь осветил его профиль, вздрогнула. Человек перед ней не был Ловкачом, но все же она физически не могла ни кричать, ни издать любой другой звук.

Он был прекрасен, иначе не скажешь. Он напомнил ей рисунки Эроса, которые она видела у Карлин в книгах по мифологии: высокий, худой и такой же статный. Но на этом сходство заканчивалось. У этого мужчины было лицо сластолюбца, слегка впалые скулы сужались к полным губам. Глаза были глубоко, но как-то широко посажены, цвет не поддавался определению: в свете неверного огня они то мерцали темно-красным, то затухали.

Келси покачала головой, чтобы избавиться от наваждения. Он не говорил вслух, она была уверена. Но все равно его голос эхом раздавался в голове, низкий, с явным тирским выговором. Ее пульс ускорился, дыхание участилось, словно повинуясь некому метроному. Ладони, мгновение назад сухие, словно кости, запотели.

Она открыла рот, собираясь заговорить, но он прижал палец к губам.

Келси моргнула. Она по-прежнему слышала, как за занавесом, закрывающим дверной проем, готовится ко сну Пэн. Тот ничего не слышал.

Она опустила взгляд на сапфиры, но они покоились, темны и тихи, на черном шелке ее платья, теперь свободно струящегося по ее фигуре. Ее разум странно накренился, и она почувствовала себя пьяной, словно ей требовалась пощечина, чтобы проснуться. Она встретилась с мужчиной глазами, и мысль вылетела стрелой, так же легко, как и дыхание.

Келси так не думала. Она вспомнила предостережение Андали, но и без Андали было понятно, что этот человек ей не друг. Взгляд мужчины, казалось, пригвоздил ее к месту, и у нее возникло чувство, что все его внимание сосредоточено на ней и ничто в этот миг не интересует его так, как Келси Глинн. Красивый, как грех, предупредила Андали, и, пожалуй, не воздала ему должное. Раньше никто не был столь всецело поглощен Келси, и это оказалось соблазнительным чувством.

Чего вы хотите? – спросила она.

Он указал на ее руку, которая потянулась вверх почти бессознательно, чтобы вцепиться в сапфиры.

После Аргоса Келси допускала, что это правда, но какой толк ото всей силы в мире, если она не может управлять ею, не может вызывать по команде? Непоследовательная сила не уменьшит огромное преимущество мортийской армии в численности и вооружении.

Мгновение Келси взвешивала эту идею, мрачно завороженная. Она закрыла глаза и вдруг увидела: Алмонт, растянутый между горизонтами, и мортийская армия, съежившаяся, бегущая перед ней… возможно ли это?

Гость улыбнулся, словно прочел ее мысли, и махнул рукой в сторону камина.

Келси обнаружила обширный мираж перед пламенем, широкую перспективу солончака и черную воду: не иначе как западный Мортмин. Озеро Карчмар, подножие Пограничных холмов, где, должно быть, расположилась мортийская армия. Но сейчас склон был охвачен хаосом, верхушки деревьев пылали, а люди в черной форме сражались из последних сил и таяли в бою. Деревья накрыла пелена дыма.

Теперь тирцев теснили назад, подавленных превосходящим количеством и вынужденных отступать по склону. Батальон Хилла, поняла Келси, обреченный на смерть. Ее пронзила боль, и она протянула руку к миражу, желая схватить их и унести. Мужчина щелкнул пальцами, и мираж испарился, остался только огонь. Она подумала позвать Пэна, но взгляд незнакомца словно бы ее заморозил.

Думая о предостережении Андали, Келси покачала головой.

Келси не ответила. Мужчина шагнул вперед, давая ей полное право отстраниться, и положил руку ей на талию. Рука оказалась теплой, и Келси сразу почувствовала, что кожа под ней стала горячей и лихорадочной. Внизу живота что-то сжалось.

Келси верила ему. Все из-за голоса: глухие полутона казались столь мягко доверительными, словно плели уверенность прямо из воздуха. Она посмотрела ему в глаза и нашла их понимающими, полными какого-то темного знания о Келси и обещания, что он не искал никакой выгоды. На мгновение она соблазнилась, так сильна оказалась тяга вести себя как взрослая, в том, что касалось ее собственной жизни, совершать ужасные ошибки, как позволено всем остальным. И этот человек будет лучшей ошибкой, потому что он сокрушил многих женщин – в этом она не сомневалась.

«Женщин слабее меня», – тихо заговорил голос у нее в голове. «Я не одна из тех, которых можно взять».

Она осторожно убрала руку со своей талии.

Его кожа была сухой, но даже это по-своему возбуждало: она не могла перестать представлять, как такие сухие руки будут ощущаться между ее ног, возникнут ли те же ощущения, что и от своих собственных. Она попятилась от него, пытаясь восстановить контроль и равновесие.

Чего вы хотите? – требовательно спросила она. – Выражайтесь конкретнее.

В глазах мужчины вспыхнуло восхищение. Он подошел ближе, но остановился, когда Келси подняла руку.

Я пленен, наследница Тира. И ты обладаешь властью, чтобы меня освободить.

Настала его очередь моргать. Удар вслепую, но какой! Неимоверный возраст Красной Королевы был необъясним. И логично, что человек – человек ли? – впервые засомневалась Келси, – попробовавший провернуть это с одной королевой, безусловно, попробует и со второй.

«Ты так говоришь, – ответил он, – пока ее легионы не превратят твою армию в лохмотья». Его слова точно описывали видение Келси – вздрогнув, она увидела, что ему это нравится. «Ты будешь умолять получить возможность быть жестокой».

«Не буду, – возразила она. И если вы ищите во мне жестокость, вы ее не найдете».

Жестокость есть в каждом, наследница Тира. Надо лишь правильно надавить, чтобы ее спровоцировать.

От этих слов Келси бросило в холод, но она лишь повторила: «Уходите. Меня это не интересует».

Он улыбнулся.

Интересует, наследница Тира. Я подожду, пока ты позовешь.

Очертания незнакомца внезапно растворились, слившись в черное месиво, которое словно бы зависло в воздухе. Келси отшатнулась, ее сердце заколотилось. Месиво потекло, словно тень, в камин, падая на пламя, словно занавес, затемняя его, а потом, полностью потушив, оставило комнату холодной и темной. Во внезапно наступившей тьме Келси потеряла равновесие и рухнула на прикроватный столик, повалив его на пол.

– Вот дерьмо, – пробормотала она, ища дорогу на ощупь.

– Госпожа? – с порога окликнул Пэн, и она ахнула. На мгновение она забыла о существовании кого-либо, кроме таинственного посетителя, а это казалось самым опасным. – Вы в порядке?

– В порядке. Просто бестолковая.

– Что стряслось с вашим камином?

– Сквозняк.

Даже в темноте она услышала молчаливый скептицизм Пэна. Своей мягкой, кошачьей поступью он двинулся через комнату к камину.

– Не беспокойся. – Она шарила рукой по тому, что упало со столика. – Я просто зажгу свечу.

– Вы колдовали, госпожа?

Келси приостановилась, чиркая спичкой.

– Почему ты спрашиваешь?

– Мы не слепые. Мы видим, что с вами происходит. Булава запретил нам говорить об этом.

– Тогда, возможно, тебе не стоит об этом говорить. – Келси зажгла свечу и обнаружила обеспокоенного Пэна в нескольких футах от себя. – Я не колдунья.

– Вы стали очень красивой.

Келси нахмурилась. Ее захлестнула волна удовольствия оттого, что Пэн считает ее красивой, но оно быстро сменилось гневом: значит, раньше она была недостаточно красивой! Она почувствовала горечь унижения. Пульс продолжал колотиться, навалилась усталость. Красивое лицо Пэна было открыто и наполнено таким же искренним беспокойством, как и прежде. Пэн всегда был добр к ней, как тогда, по дороге обратно к лесу Реддик, где большинство стражников, вероятно, с радостью бы ее бросили. Когда Пэн помогал ей подняться, Келси не могла не заметить кое-чего еще.

Пэн был мускулистым: жилистое тело, хорошо развитое сверху и стройное снизу, по словам Веннера, совершенно необходимое первоклассному фехтовальщику. Пэн был быстрый, сильный и умный.

И, пожалуй, что еще важнее, исключительно надежный: в стражники отбирали только тех, кто способен держать язык за зубами. Все, что произойдет в этой комнате, здесь и останется.

– Пэн?

– Госпожа?

– Ты считаешь, что я красивая.

Он удивленно моргнул.

– Я всегда считал вас такой, госпожа. Но ваше лицо, правда, изменилось.

– Ты всегда считал, что я красивая?

Пэн пожал плечами.

– Это не важно, госпожа. Некоторых женщин определяет внешность, но вы никогда не относились к их числу.

Келси не знала, как на это реагировать. Теперь Пэн явно чувствовал себя неловко, и Келси задумалась, не умышленно ли он глупит.

– Но ты считаешь…

– У вас усталый вид, госпожа. Вам лучше поспать. – Пэн повернулся и направился к двери.

– Пэн.

Он обернулся, хотя, казалось, не хотел встречаться с ней глазами.

– Ты можешь спать здесь. Со мной.

Взгляд Пэна встретился с ее, и его лицо вдруг лишилось цвета, словно Келси дала ему пощечину. Засунув руки в карманы, он отвернулся.

– Госпожа, я королевский стражник. Я не могу.

Эта была откровенная ложь, от которой у Келси побагровели щеки. Вся Стража ее матери перебывала в кровати у Королевы. Если верить Арлиссу, даже Булава не был исключением.

«Да уж, красивая, – подумала Келси. – Такая красивая, что он не хочет меня, даже преподнесенной на блюдечке с голубой каемочкой». Кровь зашумела в ушах, и она почувствовала, как ужасное осознание наползает на нее: осознание, как чудовищно она только что унизилась. Унижению потребовалось всего мгновение, чтобы превратиться в гнев.

– Ты полное дерьмо, Пэн. Ты можешь. Просто не хочешь.

– Госпожа, я иду спать. Утром… – Пэн снова судорожно сглотнул, и Келси на мгновение ощутила мрачное удовлетворение: по крайней мере, он тоже смутился. – Утром мы обо всем этом забудем. Хороших снов.

Келси улыбнулась ему горькой, холодной улыбкой. Она сделала худший из возможных выбор для своего маленького эксперимента: стражника, которого ей придется видеть постоянно, изо дня в день. Пэн вернулся в переднюю и уже готовился потянуть занавес.

– Пэн?

Он помедлил.

– Несмотря на твою активную социальную жизнь, в ближайшие несколько недель ты нужен мне в полной боевой готовности. Кем бы она ни была, скажи ей, что тебе нужно больше спать.

Лицо Пэна застыло. Он дернул занавес, потом Келси услышала характерный звук его тела, упавшего на матрас, а затем – тишину. Глубинная, уязвленная часть ее разума надеялась, что он не один час промучается без сна, но он захрапел через пару минут. А вот у Келси сон как рукой сняло. Она смотрела на зажженную свечу на прикроватном столике, готовясь ее задуть, но не находила в себе сил. Весь этот странный вечер нужно было обдумать, но у нее не было сил даже на это. Тело по-прежнему оставалось мешаниной непроизвольных реакций. Перевернувшись, она ударила по подушке, ненавидя ярость внутри себя. Она потянулась, чтобы коснуться себя внизу, но потом поняла, что сейчас не время. Она слишком зла, слишком пристыжена. Чего ей на самом деле хотелось, так это причинить кому-нибудь боль…

Слова незнакомца эхом отдались в голове. Он предложил ей бессмертие, но это всего лишь слова. Бессмертие королевы не решит проблемы Тирлинга. Таинственный гость сказал, что он пленник в тюрьме без стен. Он хотел, чтобы Келси его освободила. Келси взяла сапфиры в ладонь, задумчиво глядя на них. Возможно, мужчина не знал, что они почти не работают, что на самом деле Келси ими не управляет. Сдирать кожу и сокрушать кости… но чью кожу? Чьи кости? Сейчас она ненавидела Пэна, но знала, что он не сделал ничего плохого. Пэн не заслуживал ее ненависти. Не было никого, кроме самой себя, кому следовало причинить боль.

Келси подняла левую руку, глядя на нее. Она уже пережила ужасную боль… нож в плече, рана от ястреба… но вместо этого ее разум откопал Лили Мэйхью.

Жизнь Лили казалась вполне комфортной для ее времени, но даже в тот короткий проблеск воспоминания Келси почувствовала что-то ужасное в будущем Лили, надвигающееся испытание огнем. Она изучила гладкую белую кожу предплечья, пытаясь сосредоточиться, представляя слои плоти под ней. Всего лишь царапина… это было почти не больно, но Келси чувствовала, что ее подсознание все равно восстает от одной мысли.

– Просто кожа, – прошептала Келси, глядя на руку, сосредоточив всю свою волю на крошечном кусочке плоти. Она переносила что похуже, конечно, она могла вынести и это. – Просто царапина.

На предплечье появилась неглубокая красная линия. Келси поднажала, глядя, как линия углубляется, дыхание шипело сквозь зубы, когда кожа болезненно разошлась, позволяя тонкой струйке крови изливаться и скапливаться. При виде крови Келси широко улыбнулась. Она чувствовала связь со своим телом, с каждым нервом. Конечно, боль не приносила удовольствия, но чувствовать что-то, кроме беспомощности, оказалось приятно. Она обтерла руку о простыню и повернулась на другой бок, едва чувствуя боль от раны, совсем не слыша рокота храпа Пэна в соседней комнате. Она была слишком занята, уставившись на камин и думая о Мортмине.

– Госпожа?

Келси подняла взгляд и обнаружила стоящего в дверном проеме Булаву. Андали ощутимо дернула ее за волосы, и Келси поморщилась.

– Святой отец явился.

Андали положила расческу.

– Пойдет, госпожа. Я бы сделала получше, будь у меня больше времени.

– Его Святейшество все равно не оценит, – раздраженно пробормотала Келси. Она боялась этого обеда всю неделю, но в эту минуту ее дискомфорт не имел ничего общего со святым отцом. То, что она увидела в зеркале, было непостижимо. Ни Булава, ни Пэн ничего не сказали об этом, но Андали, каждый день занимающаяся ее волосами, вряд ли могла не заметить. На прошлой неделе волосы Келси отросли дюймов на восемь, а сейчас струились ниже плеч. Она больше не боялась, что больна, но в болезни хотя бы было что-то определенное, что-то известное. Андали, наверное, почувствовала расстройство Келси, потому что, положив твердую руку ей на плечо, пробормотала:

– Все будет хорошо.

– У меня интересное сообщение из Мортмина, госпожа, – продолжил Булава.

– Армия?

– Нет, люди. Недовольство мортийцев растет с тех пор, как вы прекратили поставку дани, а теперь, видимо, назревает протестное движение. Прямо сейчас оно сконцентрировано преимущественно в Ситэ-Марше и северных торговых деревнях, но клетки уже распространяются на юг, в сторону Демина.

– Кто во главе?

– Человек, которого никто никогда не видел, некий Левье. Видимо, он не хочет показывать свое лицо.

– Ловкач?

– Возможно, госпожа. Мы ничего не слышали от Ловкача с тех пор, как он украсил лужайку перед Цитаделью. Арлисс получил многочисленные налоговые платежи из дворянских усадеб за прошлый месяц, но у нас не было никаких жалоб на грабежи или домогательства. Он чем-то занят.

Келси глубоко вдохнула, надеясь, что этого никто не заметил.

– Что ж, если это удерживает его от воровства моих налогов, тем лучше.

– Кроме того, Красная Королева отдала ряд странных приказов. Во дворце запрещено разжигать камины.

Келси тут же подумала о красавце, появившимся в ее комнате.

Учитывая преданность ее Стражи – несмотря на ошибки прошлого, Келси в ней не сомневалась, – у чужака не было ни единого шанса ворваться в Королевское Крыло. Мужчина ушел через огонь, поэтому то, что он пришел из огня, казалось разумным предположением. Красавец ведь упоминал Красную Королеву? Келси силилась вспомнить его точные слова. Если уж сама Красная Королева боится этого существа, значит, оно действительно опасно.

«Ты и так знала, что он опасен, – съязвил внутренний голос. – Десять минут разговора – и он уже почти снял с тебя платье».

– Вы что-нибудь понимаете, госпожа? – спросил Булава. Келси не проявила должной осторожности, а Булава обладал даром читать по ее лицу, даже в зеркале.

– Нет, как ты и сказал, это странно.

Булава смотрел на нее еще мгновение. Келси молчала, и он продолжил доклад, но она знала, что не обманула его.

– Будьте осторожны со святым отцом, госпожа. От него одни неприятности.

– Ты же не о насилии беспокоишься?

Булава открыл рот, а потом закрыл его.

– Не сегодня.

Он собирался сказать что-то еще. Келси поблагодарила Андали и направилась к двери, Булава и Пэн следовали за ней. За последние два дня она сделала все возможное, чтобы не встречаться с Пэном взглядом, и тот был явно этому рад. Но долго так продолжаться не могло. Келси хотелось придумать, как наказать Пэна, чтобы он сожалел так же сильно, как и она. И тогда она поняла, что внешность – не единственная вещь, которая в ней изменилась. Она стала другой.

Что там говорил тот красивый незнакомец о жестокости? Надо лишь правильно надавить, чтобы ее спровоцировать.

«Я не жестока», – возразила Келси. Но она не знала, кого пытается убедить.

– Церковь Господня имеет огромную власть в этом королевстве, госпожа, нравится вам это или нет, – продолжал Булава, пока они шли по коридору. – Поумерьте сегодня свой нрав.

– Просить меня поумерить свой нрав – первый и лучший способ его разбудить, Лазарь.

– Что ж, я посажу между вами отца Тайлера. По крайней мере, позаботьтесь о нем.

Они вошли в зал для аудиенций и обнаружили там отца Тайлера с его обычной робкой улыбкой. Но сегодня улыбка выдавала тревогу, и Келси легко прочитала ее. Столкнулись два мира отца Тайлера, и Келси, давно подозревавшая, что Тайлер во дворце и Тайлер в Арвате – это два разных человека, задумалась, боится ли он так же, как она. Сейчас она нуждалась в ресурсах Арвата, но ей не нравилась идея идти к святому отцу с протянутой рукой.

«Я и не пойду, – напомнила она себе. – Мы здесь для того, чтобы заключить сделку».

– Здравствуйте, отец.

– Добрый вечер, Ваше Величество. Позволите представить вам Его Святейшество?

Кесли обратила свое внимание на нового святого отца. Она представляла старика, усохшего и сморщенного, но этот мужчина оказался не старше Булавы. Он не излучал жизненной энергии Лазаря, скорее, Келси вообще ничего не ощутила. У него были крупные и тяжелые черты, глаза – темные непроницаемые ямы; когда он увидел ее, его лицо осталось неподвижным. У Келси еще ни от кого не возникало такого ощущения глухой пустоты. Через несколько секунд Келси поняла, что глашатай Господа не собирается кланяться, скорее всего, ожидая, что это она поклонится ему.

– Ваше Святейшество.

Видя, что Келси тоже не поклонилась, святой отец улыбнулся, официально приподняв уголки губ, от чего безжизненное лицо не стало ни капельки живей.

– Королева Келси.

– Благодарю, что пришли, – она указала на огромный обеденный стол, сервированный на десять человек. – Присаживайтесь.

Двое прислужников, – один высокий, другой низкий, – последовали за святым отцом. У высокого было заостренное лицо, похожее на мордочку хорька, показавшееся Келси смутно знакомым. Он явно был любимцем: именно он выдвинул стул и задвинул его обратно, когда святой отец сел. Оба прислужника встали за стулом святого отца. Они не ели и явно предназначались для того, чтобы слиться с ландшафтом, но в течение ужина внимание Келси несколько раз возвращалось к высокому прислужнику. Она видела его раньше, но где?

– Без охраны? – шепнула она Пэну, когда они сели.

– Святой отец всегда путешествует с четырьмя вооруженными стражниками, госпожа, – прошептал он в ответ. – Но капитан настоял, чтобы они остались снаружи.

Отец Тайлер сидел с другой стороны от Пэна, через один стул от Келси. Святой отец моргнул от удивления, когда занял свое место.

– Вас всегда за обедом окружает столько стражников, Ваше Величество?

– Обычно.

– Проблемы безопасности настолько велики?

– Ничуть. Предпочитаю трапезничать с моей Стражей.

– Возможно, когда вы заведете семью, ваши предпочтения изменятся.

Келси прищурилась; Милла начала наливать ей суп в миску.

– Стража и есть моя семья.

– Но, разумеется, Ваше Величество, вы пуще всего чаете произвести на свет наследника?

– Сейчас у нас есть более насущные проблемы, Ваше Святейшество.

– А у меня – множество взволнованных прихожан, Ваше Величество. Появление наследника – и как можно скорее – их бы успокоило. Неопределенность вредит морали.

– Желаете, чтобы я забеременела, как моя мать, – под столом?

– Конечно, нет, Ваше Величество. Мы не проповедуем необузданную сексуальность, хотя нельзя отрицать, что ваша мать грешила подобным. Мы бы хотели, чтобы вы вышли замуж и остепенились.

Пэн толкнул ее ногой, и Келси поняла, что весь стол ждет ее, чтобы приступить к трапезе. Она покачала головой.

– Простите. Пожалуйста, начинайте.

Томатный суп Миллы обычно был весьма недурен, но сегодня Келси едва ли чувствовала вкус. Замечание насчет ее матери было слишком грубым, слишком откровенным. Святой отец пытается завести ее, но зачем? Двое прислужников стояли позади него, неподвижно, но их глаза постоянно двигались, прощупывая комнату. Вечер уже казался испорченным. Отец Тайлер аккуратно зачерпывал суп ложкой, но Келси видела, что он ничего не ел, и каждая ложка отправлялась обратно в тарелку.

Отец Тайлер никогда не ел много, он был аскетом. Но сейчас его глаза запали в темные, похожие на синяки мешки, и Келси снова задумалась, что же с ним случилось.

Святой отец даже не поднял свою ложку. Он лишь смотрел поверх миски пустыми глазами, пока остальные ели. Это было очень грубо – особенно по отношению к Милле, испуганно переминающейся в десяти футах от стола, – поэтому, в конце концов, Келси пришлось спросить.

– Ваше Святейшество, чем мы могли бы вас попотчевать?

– Не беспокойтесь, Ваше Величество. Я просто не люблю помидоры.

Келси пожала плечами. Человека, который не любил помидоры, можно только пожалеть. Несколько минут она механически ела, медленно вдыхая и выдыхая между ложками, но была не в силах игнорировать святого отца, который, казалось, притаился за столом в засаде. Поскольку он явно хотел ее разозлить, Келси старалась усмирить свой нрав, мысленно прокладывая бархатный ковер через поле колючек. Она не хотела просить этого лжеца о помощи, во всяком случае, не сразу и не в роли униженного просителя. Но не могла и ждать весь вечер, пока представится случай завести беседу на нужную тему.

Ее отвлекло движение за плечом Элстона. Стража впустила мага, светловолосого человека среднего телосложения. В последний раз, когда Келси его видела, она была напуганной девочкой, ехавшей по городу, но она не забыла и попросила Булаву выследить мага. Его звали Брэдшоу, и до сих пор он был сугубо уличным артистом: приглашение в Цитадель было его счастливым билетом. Келси обратила внимание на его пальцы, длинные и умелые, даже когда те просто снимали плащ и пальто. Булава не видел в маге угрозы для Келси, но как всегда настороженно относился ко всему магическому и предупредил Келси, что обеспечение безопасности этим вечером может принять странный оборот.

Чутье не подвело Келси. Когда она наконец доела суп и отложила ложку, святой отец перешел в наступление:

– Ваше Величество, по просьбе моих прихожан я должен задать вам несколько неприятных вопросов.

– Ваших прихожан? Вы до сих пор читаете проповеди?

– Все люди – мои прихожане.

– Даже те, кто этого не хочет?

– Тот, кто не хочет быть частью Царствия Божьего, нуждается больше всего, Ваше Величество.

– В чем заключается первое неприятное дело?

– Разрушение замка Грэм несколько месяцев назад.

– Насколько я понимаю, это произошло по вине случайного пожара.

– Многие мои прихожане считают, что пожар не был случайным, Ваше Величество. Ходят слухи, что пожар устроил кто-то из ваших стражников.

– Слухи – это очень удобно. А доказательства у вас есть?

– Есть.

Келси резко вдохнула. Булава, сидящий справа от нее, замер, но святой отец продолжал мягко глядеть на Келси. Казалось, он вообще не боялся Булаву. Келси хотела спросить святого отца, какие же у него есть доказательства, но отбросила эту идею. Если у него действительно есть что-то, связывающее Булаву с пожаром, деваться было некуда. Она заняла новую позицию.

– Покушение на Королеву считается предательством. Кажется, закон гласит, что у предателя отторгаются земли.

– Так и есть.

– Лорд Грэм приставил нож к моему горлу, Ваше Святейшество. Даже в том маловероятном случае, что один из моих стражников как-то связан с пожаром, его собственность была моей. И пожар был моим пожаром.

– Но не находящиеся внутри люди, Ваше Величество.

– Если они находились на моей территории, то они правонарушители.

– Но ваше право собственности на это имущество всецело зависит от ваших собственных обвинений в предательстве.

– Мои обвинения, – повторила Келси. – Как еще можно назвать действия лорда Грэма?

– Не знаю, Ваше Величество. Как вы говорите, доказательств немного. Что мы знаем? Только что вы привели молодого, привлекательного лорда в свою комнату ранним вечером и убили его.

У Келси отпала челюсть.

– Возможно, вы сами положили глаз на эти земли.

Пэн вскочил из-за стола, но Келси схватила его за руку и прошептала:

– Нет.

– Госпожа…

– Ничего не делай, – во взгляде Пэна читалось недоумение; в эту секунду Келси, казалось, снова пережила свое унижение. Пэн был ее старинным другом, стражником, проявившим к ней доброту задолго до всех остальных, но сейчас Келси видела в нем лишь мужчину, который ее отверг. Смогут ли они когда-нибудь вернуться к тому, с чего начинали? Она повернулась к святому отцу и обнаружила, что тот с большим интересом наблюдает за ними с Пэном.

– Так ваши священники рассказывают эту историю с кафедры, Ваше Святейшество? Молодой лорд Грэм пал жертвой моей необузданной сексуальности?

Элстон и Дайер заухмылялись.

– Ваше Величество, вы меня неправильно поняли. Я всего лишь рупор моих прихожан.

– А я-то думала, вы рупор Господа.

Невысокий прислужник ахнул.

– Подобное утверждение было бы кощунственным, Ваше Величество, – мягко упрекнул святой отец. – Никто не может говорить за Бога.

– Понятно.

Она не поняла, но, по крайней мере, отвлекла его от Булавы и пожара. Милла использовала паузу в их разговоре, чтобы принести основное блюда: жареного цыпленка с картошкой. Келси украдкой взглянула на Пэна и обнаружила, что тот смотрит на святого отца с холодной яростью. Теперь злились вся ее Стража, даже сжавший губы Булава. Келси постучала ногтями по столу, и они вернулись к еде, хотя некоторые, казалось, с трудом глотали.

– Вы слышали сообщения из Фэрвитча, Ваше Величество? – спросил святой отец.

– Слышала. Дети пропадают, и некий невидимый убийца бродит в ночи.

– Как вы собираетесь решать этот вопрос?

– Трудно сказать, пока я не получу веских доказательств того, что происходит.

– Пока вы бездействуете, Ваше Величество, становится все хуже. Кардинал Пенни сообщил мне, что несколько семей уже исчезло в предгорьях. Кардинал сам видел темные тени, блуждающие в ночи вокруг его замка. Это проделки дьявола, нет сомнений.

– И как прикажете сражаться с дьяволом?

– Молитвой, Ваше Величество. Благочестием. Вы никогда не задумывались, что на Тирлинг ниспослана кара Господня?

– За что?

– За слабость веры. За вероотступничество.

Отец Тайлер выронил вилку. Она с грохотом ударилась об пол, и он полез под стол ее доставать.

– Молитва не спасет от серийного убийцы, Ваше Святейшество.

– Что же тогда?

– Действие. Разумное действие, предпринятое после того, как будут взвешены все последствия.

– Ваша вера слаба, Ваше Величество.

Келси опустила вилку.

– Вы не смеете меня принуждать.

– Я и не думал вас принуждать, хотел только дать духовный совет. Многие ваши действия противны воле Божьей.

Видя, куда он клонит, Келси положила подбородок на обе руки.

– Расскажите, Ваше Святейшество.

Святой отец приподнял брови.

– Хотите, чтобы я огласил список ваших прегрешений?

– Почему бы и нет.

– Хорошо, Ваше Величество. Оглашу. Трое еретиков и двое гомосексуалистов содержались под стражей Короны в начале вашего царствования, и вы их освободили. Хуже того, вы допускаете гомосексуализм среди собственной Стражи.

Это еще что такое? Келси подавила желание оглянуться на Булаву или любого другого своего стражника. Она никогда не слышала об этом.

– Своим отказом вступить в брак вы подаете ужасный пример всем молодым женщинам. Я слышал предположение, что вы и сами имеете гомосексуальные симпатии.

– Действительно, Ваше Святейшество, половая свобода совершеннолетних представляет наибольшую угрозу, с которой когда-либо сталкивалось это королевство, – язвительно заметила Келси. – Одному Богу известно, как мы продержались так долго.

Святой отец не поддался.

– А совсем недавно, Ваше Величество, мне сообщили, что вы хотите обложить земельным налогом Арват, словно какое-то светское учреждение. Но, разумеется, это ошибка.

– Ах, ну наконец-то! Никаких ошибок, Ваше Святейшество. Церковь Господня является землепользователем, как и любая другая организация. Начиная с февраля, я буду ожидать ежемесячных выплат по всему вашему имуществу.

– Церковь всегда освобождалась от налогообложения, Ваше Величество, со времен Дэвида Рэйли. Освобождение поощряет добрые дела и бескорыстие со стороны наших братьев.

– Вы получаете прибыль с вашей земли, Ваше Святейшество, и, несмотря на ваш наказ, благотворительной организацией вас не назвать. Я не вижу, чтобы подавляющая часть ваших доходов возвращалась к народу.

– Мы раздаем хлеб бедным, Ваше Величество!

– Молодцы. Сама святая Симона едва ли могла сделать больше. – Келси наклонилась вперед, пытаясь смягчить голос. – Однако, поскольку вы подняли этот вопрос, у меня есть предложение.

– Какое?

– Если мои расчеты верны, то к концу июля большинство тирцев будут размещены за стенами, в лагере на берегу Кадделы. Когда придут мортийцы, всех придется перевести в город.

– Новый Лондон ужасно переполнится, Ваше Величество.

– Вот именно. Потому, коль скоро вы утверждаете, что являетесь благотворительной организацией, я думаю, вы могли бы продемонстрировать христианский дух, предоставив пищу и жилье.

– Жилье?

– Я открою для беженцев Цитадель, но вы обладаете вторым по величине зданием в Новом Лондоне, Ваше Святейшество. Девять этажей, из которых, как мне передали, жилые всего лишь два.

– Откуда вы знаете? – сердито поинтересовался святой отец, и Келси встревожилась, заметив, как он стрельнул взглядом в отца Тайлера. – Арват неприкасаем.

– Семь пустующих этажей, Ваше Святейшество, – надавила Келси. – Подумайте, скольких переселенцев вы сможете приютить и покормить.

– В Арвате нет лишнего места, Ваше Величество.

– Взамен, – продолжила Келси, словно он ничего не говорил, – я готова считать все церковное имущество в Новом Лондоне благотворительным и простить налог на эти земли.

– Только в Новом Лондоне? – святой отец вдруг расхохотался: неожиданный звук, учитывая его невеселое лицо. – В Новом Лондоне находится лишь крошечная часть нашего имущества, Ваше Величество. Так что, если вы собираетесь наброситься на наши владения в северном Алмонте, до́лжно заключить соглашение.

– Ах да… ваши фермерские земли. Где бедняки трудятся за гроши, а их дети начинают работать в полях в пять лет. Действительно благотворительная собственность.

– Иначе эти люди вообще останутся без работы.

Келси уставилась на него.

– И вы нормально спите по ночам?

– Весьма неплохо, Ваше Величество.

– Я так и думала.

– Ваше Величество! – Отец Тайлер резко встал, на его лице читалась паника. – Мне нужно в уборную. Прошу прощения.

Во время спора Милла умудрилась поставить перед Келси десертную тарелку: творожный пирог с земляникой. Келси быстро с ним управилась: нельзя сказать, что Милла превзошла себя, но пирог действительно получился неплохой, и даже раздражения Келси оказалось недостаточно, чтобы притупить ее аппетит. Булава умоляюще поглядел на нее, но она покачала головой. Жуя, она исподтишка поглядывала на своих стражников, гадая, к кому ж было обращено замечание насчет гомосексуальности. Возможно, как и многое в Церкви Господней, святой отец просто взял это с потолка, но Келси так не думала: слишком уж странное заявление. С другой стороны – ее ли это дело? По словам Карлин, на узаконенную гомофобию накануне Перехода тратили кучу времени и ресурсов. Барти, с присущей ему практичностью, всегда говорил, что у Бога есть дела поважнее, чем беспокоиться о том, что происходит между простынями.

«Нет, – решила Келси, – это не мое дело». Ей ужасно хотелось послать святого отца куда подальше – было бы чудесно, – но где ей найти дома для оставшихся беженцев, как не в Арвате? Постель, уборка, медицинская помощь… без Церкви все обернется катастрофой. Келси подумывала пригрозить захватом Арвата под предлогом принудительного отчуждения частной собственности, как она пригрозила кучке одуревшей знати несколько недель назад. Но нет, это было бы губительным шагом. Прямое нападение на Арват только подтвердило бы каждое жуткое предупреждение, которые люди святого отца пересказывают с кафедры охочему до церковной чуши народу. Святой отец пытался ее разозлить, поняла Келси, и это ему удалось. Гнев придал Келси сил, но также и ослабил: она не видела пути вернуться к переговорам, не потеряв при этом землю.

– Думаю, мы с Его Святейшеством обеспечили достаточно развлечений на один вечер, – объявила она, вставая. – Может, перейдем к настоящему представлению?

Святой отец улыбнулся, но не глазами. Он не прикоснулся к пирогу, и Келси задумалась, пытаясь вспомнить, съел ли он хоть что-нибудь. Переживает, что его отравят? Да нет, этот не погнушался бы опробовать пищу на одном из своих людей.

Келси не понимала, что теперь предпринять, чтобы исправить ситуацию. Да и имело ли все это значение, кроме чисто теоретического? Мортийцы прибудут сюда задолго до нового налогового года, а Новый Лондон не выдержит длительной осады. Обсуждать налоги следующего года – все равно, что красить дом, стоящий на пути урагана. Возможно, она должна уступить, но при одной мысли об этом ее ум пронзала колокольня Арвата: чистое золото, сто́ящее многие тысячи фунтов. Она не могла сдаться.

Когда группа двинулась к трону, рядом с Келси возник отец Тайлер и заговорил тихим голосом:

– Госпожа, прошу вас не злить его больше.

– Он способен сам о себе позаботиться. – Но Келси остановилась, вдруг разглядев бледное лицо священника, его сильно исхудавшее тело. – Чего вы боитесь, отец?

Отец Тайлер упрямо покачал головой.

– Ничего, Ваше Величество. Я беспокоюсь за вас.

– Что ж, если это вас успокоит, я собираюсь вести себя образцово-показательно.

– И все же этот план так часто терпит неудачу.

Келси рассмеялась, похлопав его по спине.

Гримаса Тайлера стала более выраженной, и Келси закусила губу: она забыла, что не должна касаться представителей Церкви Господней.

– Извините, отец.

Он пожал плечами, а потом ехидно ухмыльнулся: редкое явление для отца Тайлера.

– Все в порядке, госпожа. В отличие от Его Святейшества меня не волнует ваша необузданная сексуальность.

Келси хихикнула и жестом пригласила его подняться на вершину помоста, где были приготовлены два кресла. Святой отец уже сидел, одарив ее пугающей вкрадчивой улыбкой, когда она села рядом. Его прислужники остались стоять у подножия помоста, Булава махнул Элстону, чтобы остался с ними. Значит, Булава тоже волновался насчет высокого прислужника с лицом хорька. Память Келси на мгновение дернулась, но потом улеглась. Булава щелкнул пальцами магу Брэдшоу, он вышел вперед и слегка поклонился. Он не носил яркой цветастой одежды, которую Келси так часто видела на уличных артистах, наоборот, был одет очень просто, в черное. Рядом стоял стол с реквизитом, включавшим два небольших двухфутовых ящичка. Брэдшоу открыл их, поднял каждый, чтобы продемонстрировать отсутствие двойного дна, затем взял чашку с обеденного стола и поместил ее в один ящичек, плотно притворив крышку. Когда он открыл второй ящичек, чашка оказалась там.

Келси захлопала, позабавленная, хотя понятия не имела, как все это было проделано. Разумеется, никакого волшебства, но выглядело, как волшебство, и этого было вполне достаточно. Брэдшоу обнаруживал в ящичках один предмет за другим: перчатку Дайера, миску со стола, два кинжала и, наконец, палицу Булавы. Последняя «находка» изумила Булаву, который на мгновение впал в ярость, а затем вновь изумился, когда Брэдшоу вытащил палицу из ящичка и с улыбкой передал законному владельцу. Келси громко хлопала в ладоши: мало кто мог осмелиться попробовать заткнуть Булаву за пояс. Мгновение Булава внимательно рассматривал свое любимое оружие, словно ювелир, проверяющий бриллианты, и, наконец, пришел к выводу, что вещь его. Понизив голос, Келси попросила Элстона дать магу пятьдесят процентов чаевых.

Святой отец явно невпечатлен: он смотрел представление со все более кислым выражением лица и ни разу не хлопал.

– Не любите иллюзий, Ваше Святейшество?

– Не очень, Ваше Величество. Все волшебники – мошенники, подстрекающие простых людей к вере в языческую магию.

Келси чуть не закатила глаза, но вовремя остановилась. У нее остался последний шанс: если святой отец выйдет за дверь, он никогда не вернется. Возможно, сейчас, когда их почти что некому было подслушивать, он станет посговорчивее. Брэдшоу делал руками магические пассы. Подождав, пока он сотворит из ниоткуда мышь, Келси тихо спросила:

– Что бы соблазнило вас принять мое предложение?

– Возможно, мы могли бы достичь компромисса, Ваше Величество. Снимите налоги с наших новолондонских владений и с половины посевной площади в Алмонте, и Церковь с радостью предоставит беженцам пищу и приют на четырех этажах.

Келси подняла взгляд на Булаву.

– Сколько это в налоговых деньгах?

– Только Арлисс знает наверняка, госпожа. Но вы говорите, по меньшей мере, о тысяче квадратных миль обрабатываемых фермерских земель. За год набежала бы приличная сумма.

– Не на год, – перебил святой отец. – Навсегда.

– Навсегда? – недоверчиво прошептала Келси. – Да я могла бы построить свой собственный треклятый Арват за деньги, которые Тирлинг потеряет за пять лет.

– Могли бы, Ваше Величество, только у вас не хватит времени. – Святой отец улыбнулся, и его глаза впервые заблестели, но то был нехороший блеск. – Мортийцы будут здесь осенью, вы в безвыходном положении. Потому-то мы об этом и говорим.

– Не совершайте ошибки, полагая, что вы для меня нечто большее, чем удобство, Ваше Святейшество. Мне не нужна ваша кучка золота.

– Тогда не совершайте ошибки, полагая, что я боюсь вашего сборщика налогов, Ваше Величество. К новому году вы ни с кого не сможете получить налоги.

Минут пять назад Келси сама об этом подумала, но это лишь сильнее ее разозлило. Она повернулась к нему, даже не притворяясь, что интересуется магическим представлением.

– Что вам толку от всего этого золота, Ваше Святейшество? На кого вы пытаетесь произвести впечатления этой своей колокольней? На Бога?

– Бог не интересуется подобными мелочами.

– Вот и я о том же.

– Правоверные прихожане пожертвовали это золото, Ваше Величество, как покаяние и благое дело. Ваш дядя был одним из них.

– У моего дяди имелось семь любовниц и ни одной жены. И это он-то правоверный?

– Ваш дядя раскаялся в своих прегрешениях перед отцом Тимпанием, Ваше Величество, и был прощен.

– Интересная система. Четырехлетних детей и то наказывают строже.

Голос святого отца напрягся от гнева.

– У вас имеются уголовные законы для наказания граждан, Ваше Величество. Моя забота – спасение души.

– В чем весьма помогает золото, верно?

– Как вы смеете…

– Ваше Величество! – Брэдшоу еще раз замысловато поклонился у подножия помоста. – Можно попросить помощи у одного из ваших стражников для последнего фокуса?

Келси вяло улыбнулась.

– Кибб.

Кибб направился вниз по ступенькам под смешки остальных стражников, но Келси едва ли обратила на это внимание. Она крепко вцепилась в подлокотники своего кресла. Это было все, что она могла сделать, чтобы не задушить сидящего перед ней человека.

«Все это пространство, – подумала она, глядя на святого отца, в висках у нее запульсировало. – Все эти хоромы и золото. Вы его не используете, вы в нем не нуждаетесь, но и другим не даете. Если мы переживем вторжение, дружочек, я буду облагать тебя налогами, пока ты не попросишь пощады».

Святой отец уставился на нее предельно высокомерным взглядом человека, который ничего не боится. Келси вспомнила замечание, которое Булава сделал несколько недель назад: что святой отец нигде не показывался, подпольно обделывая делишки с Демином.

Если святой отец уже обо всем договорился, тогда, конечно, он не боится Келси. Просто сидит и ждет, пока подойдет мортийская армия, щадя Арват и опустошая все остальное. И теперь Келси почувствовала, как первые семена сомнения укореняются в ее сердце.

Она провела последний месяц, бегая взад и вперед, судорожно мечась от одного варианта к другому, пытаясь найти решение, а теперь подняла взгляд и обнаружила себя в окружении людоедов.

– В честь ваших святейших гостей, Ваше Величество! – Брэдшоу взял чашку, которую использовал раньше, наполнил ее водой из маленькой фляги и передал Киббу. – Глотните, сэр, и, пожалуйста, подтвердите, что это вода.

Кибб осторожно отхлебнул из чашки:

– Действительно вода.

Маг поднес чашку к помосту и протянул Келси, ожидая, пока она кивнет, разрешая продолжать. Отвесив вежливый поклон святому отцу, Брэдшоу прикрыл чашку одной рукой, щелкнув пальцами другой. Между пальцами возникла небольшая вспышка света, и Брэдшоу снова поднес чашку Келси, убрав руку. Вода в чашке стала глубокого красного цвета.

– Для увеселения Ее Величества! – объявил Брэдшоу. – Где же мой ассистент?

Кибб поднял руку, и маг протанцевал к нему, протягивая чашку.

– Попробуйте, сэр. Это не причинит вам никакого вреда.

Улыбнувшись немного тревожно, Кибб сделал крохотный глоток. На лице расцвело удивление, и он снова отхлебнул, на это раз от души. Обращаясь к Келси, он изумленно объявил:

– Ваше Величество, это вино.

Келси хихикнула, но все же не смогла удержаться и расхохоталась. Она увидела ярость на потемневшем лице святого отца, но лишь рассмеялась еще безудержнее. Стоящий под помостом Брэдшоу улыбался, его лицо светилось торжеством.

– Вставай! Вставай!

Невысокий прислужник упал в обморок, и высокий принялся его трясти, шипя команды. Но юноша не шевелился. Святой отец поднялся со своего места, его лицо побагровело, что неимоверно обрадовало Келси. Отец Тайлер принялся шептать ему на ухо, но святой отец его отпихнул. О лежащем на полу юноше он никак не побеспокоился.

– Не вижу ничего смешного в оскорблении гостей, – прорычал святой отец. – Кощунственная шутка, Ваше Величество, говорящая о дурном вкусе.

– Не смотрите на меня, Ваше Святейшество. Я не держу придворных артистов. Это его личные фокусы.

– Я требую извинений! – огрызнулся он, и Келси, предположившая было, что такого рода нелепое возмущение – часть должностных инструкций святого отца, запнулась, потому что его гнев явно был неподдельным. Но даже вытащи Брэдшоу из шляпы саму Деву Марию, никто бы не принял всерьез этот волшебный фокус. Примирение явилось бы умным решением, но Келси уже слишком далеко зашла. Побарабанив ногтями по подлокотнику кресла, она коротко спросила.

– От кого вы требуете извинений?

– От этого самозванца, Ваше Величество.

– Самозванца? Уверена, что он не строил из себя настоящего Христа, Ваше Святейшество.

– Я требую извинений.

– Вы приказываете Королеве? – убийственно мягким голосом спросил Булава.

– Определенно.

– Отказываю! – огрызнулась Келси. – Какой дурак станет обижаться на фокус?

– Ваше Величество, пожалуйста! – Отец Тайлер поднялся и встал рядом со святым отцом, его лицо стало почти белым. – Вряд ли сейчас это разумно.

– Заткнись, Тайлер! – прошипел святой отец. – Все маги – шарлатаны! Они обещают быстрые решения и подрывают веру в праведный путь.

Келси прищурилась.

– Даже не думайте играть со мной в благочестие, Ваше Святейшество. Я многое о вас слышала. Какую из этих двух женщин вы держите в Арвате? Они приклоняют колени перед Святым Духом каждую ночь?

Лицо святого отца стало апоплексически фиолетовым, и Келси вдруг пожелала, чтобы у него случился сердечный приступ и он шлепнулся бы прямо перед ее троном, и плевать на последствия.

– Осторожнее, Ваше Величество. Вы не представляете, насколько щекотлива ваша позиция.

– Продолжите мне угрожать, жадный мошенник, и я вас прикончу.

– Уверен, он не имел в виду ничего подобного, Ваше Величество! – высоким голосом воскликнул отец Тайлер. – Это не угроза, просто…

– Тайлер, не лезь! – взревел святой отец. Он повернулся и, выбросив одну руку, ударил отца Тайлера в грудь. Мгновенно потеряв равновесие, Тайлер упал назад и скатился по ступенькам помоста. Келси услышала сухой, резкий треск сломанной кости, и все мысли мгновенно вылетели из головы. Она вскочила и, оттолкнув Пэна, ударила святого отца по лицу. Булава с Пэном двинулись очень быстро, остальные стражники – сразу за ними. За несколько мгновений между Кесли и святым отцом возникло более десяти человек. Стражники загородили ей обзор, но не раньше, чем она увидела и запомнила белую отметину от своей ладони на красной щеке святого отца и завернула в памяти, словно подарок.

– Святотатство! – зашипел высокий прислужник снизу лестницы. – Никто не смеет поднимать руку на святого отца!

– Если вам дорог этот лицемер, немедленно уводите его из моей Цитадели.

Прислужник кинулся вверх по лестнице, чтобы помочь святому отцу. Келси повернулась к своему креслу, решив не обращать на них внимания, однако затем услышала прерывистое дыхание снизу, за стеной стражников.

– Отец, вы в порядке?

– В порядке, Ваше Величество.

Но голос отца Тайлера был хриплым от боли.

– Оставайтесь на месте. Мы приведем вам врача.

– Тайлер пойдет с нами! – прорычал святой отец. Но Булава, уже протиснувшийся вниз, встал между отцом Тайлером и священниками.

– Королева сказала, что он остается.

– Его осмотрят мои собственные врачи.

– Не думаю, Ваше Святейшество. Я видел работу ваших врачей.

Глаза святого отца округлились, полные удивления и чего-то еще… вины? Прежде чем Келси смогла расшифровать его реакцию, Булава пронесся через комнату и схватил высокого прислужника за шею.

– Этого мы тоже оставим. Брат Мэтью, да?

– По какому обвинению? – требовательно спросил разъяренный святой отец.

– Измена, – безапелляционно заявил Булава. – Заговор Торна.

Святой отец ответил без промедления:

– Мы пришли сюда, полагаясь на охранную грамоту.

– Я обещала охранную грамоту вам, Ваше Святейшество, – огрызнулась Келси, про себя проклиная Булаву: он никогда не ставил ее в известность о своих планах.

Теперь она без труда узнала отца Мэтью: один из мужчин из Аргоса, присевший у костра Торна посреди ночи. – Вы можете идти. Но ваши подхалимы пришли на свой страх и риск.

– Предлагаю вам уйти прямо сейчас, – сказал Булава святому отцу, крепче сжимая шею сопротивляющегося священника. – Прежде чем у меня появится шанс задать вашему хорьку какие-либо вопросы.

Святой отец прищурился и пнул невысокого прислужника, все еще лежащего без сознания на полу.

– Эй ты! Просыпайся! Мы уходим!

Он поднял пошатывающегося юношу на ноги. Булава передал брата Мэтью Элстону и проследовал за двумя мужчинами из Арвата до двери. Второй прислужник, с лицом белым, как молоко, бросил несколько потрясенных взглядов через плечо, но святой отец, церемонно вышагивая рядом с ним, ни разу не обернулся.

Келси поспешила вниз по лестнице, чтобы присесть рядом с отцом Тайлером, чья левая нога была вывернута под страшным углом. Он мелко дышал, крупные капли пота катились по его бледным щекам. Келси собрала подол своего платья, чтобы промокнуть ему лоб, но когда Корин попытался осмотреть его ногу, отец Тайлер застонал, умоляя его остановиться.

– Сломана в нескольких местах, госпожа. Придется вправлять кости, чтобы они правильно срослись.

– Подождем доктора, – распорядилась Келси, бросая убийственный взгляд в сторону уходящего святого отца. – Полагаю, это лучшее творение Бога.

Отец Тайлер диковато и несвязно хихикнул.

– Я отделался легким испугом, Ваше Величество. Спросите у Сэта.

– Кто такой Сэт?

Но отец Тайлер стиснул зубы, и, хотя Келси несколько раз повторила вопрос, прежде чем прибыл врач, отвечать он не стал.