Глава десятая

– Прекрати, сейчас же! Слышишь! – шипит какая-то девчонка. – А вдруг она проснется?

– Я же объяснял тебе, – с этими словами Джош поднимает мою руку за безвольное запястье. – Пациенты на «Дексиде» – вообще как зомби.

Он отпускает ее, девушка охает. Рука приземляется на кровать, и я отмечаю какую-то пульсирующую тяжесть чуть поодаль от своего тела. Тело не слушается ни капельки, но хоть другие чувства при мне.

– Ничего себе! – выдает девушка и хихикает. Шепот я не признала, но этот злобный довольный смех ни с чем не спутаешь. Джиджи…

– То есть я могу с ней вытворять что угодно, а она и не узнает? – интересуется она. По моей парализованной спине пробежал будто холодок.

– При условии, что следов не останется, – со знанием дела советует Джош.

Он опускает мне на подбородок мозолистый палец и очерчивает линию скул, спускается вниз по шее к ложбинке у ключиц, замирает, а потом проводит по незащищенной коже прямо над грудью.

Я ору, вырываюсь, бью кулаками и молочу ногами. Но абсолютно неподвижно. И совершенно беззвучно, следовательно, бесполезно.

– Фу! Нет! Извращенец, – вдруг говорит Джиджи и шлепает его по руке. – Я смотрела тот фильм Тарантино, для тебя это может плохо закончиться.

В минуту помутнения рассудка я уж было начала благодарить бога, что здесь Джиджи. Не важно, что случилось между нами, она не дала меня изнасиловать, и это успокаивает.

– Мы не станем с ней ничего делать, – продолжает она. – А вот я…

Все тело покрывается холодным потом. Ни слова не говоря, Джиджи приступает к работе. Время от времени ощущаю сквознячок, видимо, трогают простыни или задирают ночнушку. Нарочито громко щелкает камера телефона, так часто, что я сбиваюсь со счета. Время от времени срабатывает вспышка. Сначала Джош комментирует довольно благосклонно, типа «Неплохо!» или «О, да!», но Джиджи не реагирует – у нее есть цель – и вскоре он замолкает. Секунды будто отсчитывают звуком фотовспышки.

Спустя какое-то время – минуты две, а может, двадцать или миллион? – Джош начинает нервничать.

– Джиджи, давай быстрее. Перерыв скоро закончится, дядя вернется. Уже и так достаточно.

Очевидно, ее месть абсурдна даже для такого несостоявшегося насильника.

– Думаешь, хватит? – театрально вздыхает она. – Ну, если только еще кое-что. Сувенирчик на память.

Чувствую, что она куда-то отходит. А через секунду раздается металлический лязг.

– Эй, секундочку, – не выдерживает Джош. – Об этом договора не было!

Паника, может, началась у него, но вмиг передается мне: невидимая рука толкает мою голову вбок и выхватывает часть волос у затылка.

Внутри я ору как резаная. Но на самом деле лежу – безмолвная и беззащитная. Вот мое горло, на блюдечке с голубой каемочкой. Джиджи наматывает волосы на кулак, резко оттягивает, и одним быстрым движением…

Режет…

Потом отпускает голову, натяжение исчезает, как и прядь моих волос.

– Ладно. – Она радуется, как чирлидерша на выступлении. – Вот теперь идем.

Джош протискивается ко мне, прячет обрезанные пряди волос под длинными. Разворачивает мою голову, слегка подпирая подушкой. Мой взгляд снова останавливается на потрескавшейся замазке, снова меня обдувает запах гвоздики. Дверь открывается, и Джош с Джиджи уходят.

Не знаю, сколько я так пролежала, запертая в собственном теле: ни пошевельнуться, ни закричать. Меня накрывает паника, то ли из-за того, что конечности отказали навсегда, то ли из-за того, что Джиджи вернется, чтобы отомстить сполна (в прямом смысле). Но в глубине души я спокойна, словно дышу по системе йогов, пропевая как мантру последние слова Уэса из моего сна: «Утром ты проснешься». Даже если могла бы, не уверена, засмеялась бы я или заревела от того, что меня успокаивает лишь плод моего воображения. «Дексид» поджаривает мои мозги, как яйца на сковороде, создавая такую реальную нереальность, что я даже начинаю мечтать, чтобы вся эта муть с Уэсом и Грейди оказалась реальностью, а то, что произошло сейчас, – сном. Только другим, без Джиджи и Джоша. А еще я не хочу пугаться и чувствовать одиночество.

Первыми возвращаются слабые ощущения в пальцах ног и рук. Появляется покалывание на бедрах, на плечах. И когда утром заходит Ральфи, я уже в состоянии моргать и чувствую почти все тело.

– Доброе утро, Спящая красавица, – говорит он привычно, протягивая мне стакан воды. – Как спалось?

Встаю на ноги и выбираюсь из кровати. Хватаю стакан и выпиваю залпом, но так быстро, что захожусь в кашле, сгибаясь пополам. Все еще ватные ноги подкашиваются под тяжестью тела, которое колют тысячи иголок. Падаю обратно на кровать.

Сказать, что Ральфи выглядит озабоченно, значит ничего не сказать. Но мне, если честно, плевать. Да, он переживает, он чуткий человек, но разве можно это сравнивать с моей сказкой о незапланированном параличе, ночном нападении и снах с захватом тел, которые столь реальны, что возникает вопрос: было все на самом деле или нет?

Стихает приступ кашля, и я так широко открываю рот, что, кажется, все слова вылетят сами разом. И тут распахивается дверь, и в палату врывается знакомый мне зеленоглазый парень в клетчатой пижаме.

– Вот моя кровать! – ревет Уэс Нолан, ковыляет через всю комнату и заваливается прямо на меня.

Не успеваю и дернуться, как он шепчет мне на ухо:

– Ничего им не говори. Ни про паралич, ни про сны, – его слова слышу только я. – Встречаемся у Западных ворот.

Я и так недостаточно вменяема, чтобы отреагировать, а тут еще и Ральфи вмиг набрасывается на Уэса, оттаскивая его от меня.

– Какого черта, Джош? – рявкает он на застывшего в дверях племянника.

– Я только дверь открыл, а он уже там. Застал врасплох, – оправдывается Джош. – Да он же бредит.

Ральфи передает ему Уэса из рук в руки.

– Отведи в комнату, и не дай бог это повторится.

Джош бросает на меня извиняющийся взгляд (вот гад). Еще тридцать минут назад я бы плюнула ему в рожу, но сейчас не обращаю на подлеца внимания. После появления Уэса я в состоянии лишь изумленно наблюдать, как Джош уводит в коридор парня, в буквальном смысле, из моих грез…

Ральфи присаживается рядом с кроватью.

– Сара, мне так жаль… – Его голос звучит словно издалека. – Обещаю, когда ты вернешься сегодня вечером, мы со всем разберемся.

Дважды моргаю и перевожу взгляд на Ральфи, который, несмотря на искренность намерений, разобраться, скорее всего, ни с чем не сможет. Ни сегодня. Ни потом. Как он может починить мир, который только что полетел в тартарары?

– Мне нужно идти, – с трудом выговариваю я. Рассудок восстанавливается, голова кружится. – Даже не знаю…

Мой взгляд, должно быть, говорит о серьезности намерений, так как лаборант вопреки обыкновению умолкает. Встаю, направляюсь в ванную, чтобы принять душ и одеться. А когда оборачиваюсь, он с улыбкой произносит:

– Сегодня вечером мы проведем инструктаж. И обещаю: твой волшебный сон больше не потревожит ни один пациент!

Ральфи пытается пообщаться, что говорит о его доброте. Но этот разговор только подчеркивает, какой он профан… И дело не в том, что я больше не в Канзасе. Изумрудный город объявил моему черно-белому миру разноцветную войну. И теперь нужно встретиться с ним – с волшебником, что ждет меня у Западных ворот.