В ночь на воскресенье ему приснился страшный сон. Он увидел себя сидящим на какой-то перегородке под верхним сводом огромной полой кости, из которой кто-то извлек мозг. Пахло кровью, липкой, склизкой влагой и еще чем-то удушливо тяжелым, сковывающим дыхание. До слуха донеслось какое-то невнятное угрюмое бормотание, становившееся с каждой секундой все более громким. Глянув вниз, на дно кости, он увидел странную, зловещую фигуру, похожую на огромного косматого орангутанга. Чудище, не замечая съежившегося человека, неторопливо шествовало широкими шагами, бубня себе под нос одну и ту же странную и страшную мелодию, отмахивая рыжими лапами ритм ходьбы.

Вместо того, чтобы замереть на месте от холодного ужаса, который вызвало у него появление чудовища, Андрей нашарил рукой какой-то увесистый обломок и изо всей силы запустил его вниз, попав точно по косматой рыжей голове зверя. Обломок отскочил в сторону, чудище, вжав башку в плечи, громко ухнуло от неожиданного удара. Свирепо зарычав, оно задрало жуткую морду, шаря глазами по потолку и раздувая широкие ноздри плоского носа. Высмотрев своего обидчика, оно бросилось куда-то вверх по коридору, точно зная, как с ужасом понял Андрей, проход к потолку. Пытаясь встать, чтобы убежать – куда? где выход? – он оступился и соскользнул вниз, на зловонное дно кости. Чудище развернулось, взревело и кинулось к нему…

Андрей проснулся в холодном поту и долго лежал, не находя сил встать. Окончательно придя в себя после кошмарного сна, он вспомнил, что наступило воскресенье. Все три дня после встречи со странной незнакомкой он упорно отгонял ее образ, заняв себя бесконечным и утомительным хождением по врачам, никчемными разговорами с друзьями, которые потеряли для него всякий интерес, смотрел любые глупые передачи по телевизору, читал такие же глупые газеты, занимался прочей ерундой, лишь бы только не оставаться наедине с мыслями о ней. Все это не помогало – он снова видел ее лицо, ее прекрасные серо-голубые глаза, слышал ее голос…

«Ерунда, конечно, – угрюмо подумал он, вспомнив их удивительный разговор и свое невнятное обещание снова увидеться с ней. – Что она мне скажет? Чем поможет? Инопланетянка, тоже мне…»

Твердо решив никуда не ехать и провести весь день спокойно дома, Андрей занялся разными обыденными делами, которые, в общем-то, можно было бы и не делать, сходил в аптеку, в магазин, купил газеты и долго читал их, стараясь не смотреть на настенные часы. Ровно в половине пятого он как-то незаметно для себя и очень проворно оделся, накинул куртку, вышел на улицу и поразительно быстро сел в автобус № 103, который, как и все автобусы, обычно очень любит заставлять себя ждать.

Трясясь в автобусе, катившем по Ломоносовскому проспекту в сторону Университета, Андрей испытывал странное раздвоенное чувство, мысленно говоря сам с собой на два разных голоса – «Какая ерунда! Зачем ты поехал к ней?…Да мне просто хочется увидеть ее еще раз, последний. Что ж тут такого? Посмотрю и поеду домой, без всяких странных разговоров. Нельзя?…Э, Андрей Львович! Влюбился, что ли? Очнись! Какая у тебя теперь может быть любовь?…Ты прав, глупость все это, конечно, но я ничего не могу с собой поделать! Ладно, как только она опять начнет морочить мне голову, я скажу ей какую-нибудь грубость, что она все врет, чтобы она отвязалась от меня раз и навсегда. Скажу и поеду домой. Вот так!»

Он сошел на остановке «МГУ», пересек проспект и двинулся дальше вдоль красивой литой металлической ограды парка, остановившись пару раз полюбоваться на яблони, уже уронившие почти все свои плоды, скорее для того, чтобы оттянуть момент встречи, которой он хотел и боялся.

Елена была на месте, сосредоточенно рассматривая красивый браслет с красным камешком на своей руке. Увидев Андрея, она улыбнулась, кивнула головой, мол, «Здравствуй!», и жестом пригласила его сесть.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Спасибо, плохо. А ты?

– У меня всегда все хорошо, а если что-то и плохо, то я не унываю. Не унывай и ты! Я ведь обещала тебе помочь. Ты подумал над моими словами?

– Да, подумал! Подумал и окончательно решил, что ты водишь меня за нос. Того, о чем ты мне рассказала, просто не может быть. И точка!

– Зачем же ты приехал в этот сквер? Чтобы сказать мне все это? Мог бы и не приезжать. Или тебе все-таки надо было меня увидеть?

– Захотел и приехал! – отрезал Андрей, почувствовав прилив досады на самого себя за глупую слабость, вернувшую его на это место. – Чего на тебя смотреть? Таких как ты, в Москве полным-полно! Я приехал сказать, что не верю тебе!

– Все не так! Тебя привело сюда что-то другое. Я знаю, что это что-то очень хорошее, но не понимаю что.

– Я ведь забыл, что ты умеешь читать мысли…

– Не в этом дело! – прервала его Елена. – Твоих мыслей я не читала. Я вообще не люблю их читать, только при крайней необходимости. Знал бы ты, какую дрянь часто думают люди! Я просто поняла, что в твоей душе появилось что-то такое… Не знаю…

– Может быть, то, что ты ищешь?

– Я же сказала – не знаю! Андрей! Что-то мы с тобой разговариваем не о том. Пойдем куда-нибудь. Мне стало холодно.

– Пойдем на смотровую площадку, что ли? На Москву посмотрим. Только не мучай меня больше своими рассказами.

– Я не буду, – пообещала Елена и встала со скамейки. – Фома ты неверующий, Андрей, как у вас говорят. Пойдем, посмотрим на твой город, он взаправду очень красивый, я таких больше нигде не видела, а потом попрощаемся и я навсегда исчезну. Мне будет жаль расстаться с тобой. Пойдем!

«Вот так! – думал Андрей, подходя вместе с Еленой к красной гранитной ограде, отделяющей площадку от обрыва Воробьевых Гор, у подножия которых текла Москва-река, окаймляя серо-голубой лентой громаду древнего города. – Неужели все? Сейчас мы постоим здесь, и она уйдет навсегда, а с ней и моя последняя надежда. Не на исцеление, нет! Просто умрет моя душа! Я так не могу!».

– Ну, ладно! – решительно сказал он грустно молчавшей Елене. – Положим, я поверил, что ты та самая, за которую себя выдаешь. Тогда, конечно, и зовут тебя не Елена, а как-то по-вашему, и выглядишь ты на самом деле совсем иначе. Ты просто приняла обличье красивой земной женщины, чтобы добиться от меня того, чего тебе надо.

– Меня зовут Елена, – с легкой досадой сказала она. – Никакого другого имени у меня никогда не было. И не думай, что я какой-то зеленый пупырчатый человечек. Я такая, какая есть, какой ты меня видишь. Мы такие же, как и вы.

– Если ты смогла добраться сюда из далекого уголка Вселенной, то, конечно, ты можешь многое, чего не могут люди. Покажи мне что-нибудь необыкновенное, докажи. Яви мне чудо!

– Эх! – вздохнула она. – Вам, людям, обязательно надо чудо, чтобы верить. Впрочем, да, веры без надежды на чудо не бывает. Хорошо, будет тебе то, что ты просишь!

Елена указала на купола Новодевичьего монастыря, сияющие золотым светом под лучами осеннего солнца за Москва-рекой.

– Смотри на них! – сказала она. – Смотри внимательно! Сейчас ты кое-что увидишь!

Через несколько мгновений в безоблачном глубоком небе появилась и заиграла всеми цветами прекрасная, яркая радуга, перекинув свою дугу над монастырем. Со всех сторон раздались восхищенные восклицания: «Смотри, смотри, вот так диво!» Даже всегда угрюмо сосредоточенные торговцы сувенирами дружно отвернулись от лотков и радостно загалдели, тыча руками в небо. Подержавшись над куполами не более минуты, удивительная радуга исчезла без следа, так же быстро, как и появилась.

– Ну, как? – спросила Елена своего спутника. – Теперь веришь?

– Совпадение! Случайная оптическая иллюзия, – буркнул он. – Просто какое-то заблудшее северное сияние, и только. Тут недавно на день города какой-то француз еще и не такую цветопанораму показывал! Завтра ученые все это разъяснят. Читай в газетах, Лена!

– Ну, объяснять-то вы мастера! – пожала плечами Елена. – Особенно то, что вам не дано понять. Посмотрим, как ты объяснишь вот это! Замри и слушай!

Андрей хотел сказать что-то еще, мол, с такими штуками лучше всего в цирке выступать, однако осекся и замер на месте, пораженный полной, плотной тишиной, вдруг охватившей все вокруг. Не стало слышно голосов людей, отчаянного писка воробьев, схватившихся из-за хлебной корки, прекратился неумолчный гул автомобилей. Стало тихо, так тихо, как никогда не бывает и не может быть в вечно куда-то спешащей, шумной Москве.

Сменив замершую тишину, откуда-то из-за Москва-реки донесся колокольный звон, протяжный и грустный, сначала тихо и робко, а потом все сильнее и громче, превращаясь в одну подавляющую, величественную, но и невыразимо печальную симфонию, доносившуюся со всех концов города. Пораженный Андрей понял, что слышит наяву ту самую мощную и нежную, страстную музыку, которая начала звучать в нем опять, когда он увидел Елену в первый раз, мелодию, почти уже умершую в его душе.

Достигнув высшей точки, колокольный звон начал стихать, гаснуть, пока не стих совсем, закончившись последним слабым треньканьем с маленькой церквушки у смотровой площадки.

– Вот! – просто сказала Елена. – Ты слышал голос всех храмов Божьих, всех, что есть в Москве, и всех, что разрушили в разные времена разные злые люди по наущению Сатаны. Ты слышал голос души всех добрых людей, что ходили, ходят и будут всегда ходить в Дом Божий! Ты слышал голос веры, надежды и любви, побеждающих черную мглу зла, наполненную корыстью, завистью и обманом! Ты слышал голос самого Бога! Теперь ты мне веришь?

– Да, Лена, да! Сто раз да! Ты и есть чудо, которого я ждал всю жизнь! Я ведь сразу понял это, когда увидел тебя в той пустынной аллее. Тот красный листок… Прости меня, что я так долго боялся тебе об этом сказать! Что теперь? Чего ты хочешь от меня?

– То, что я просила у тебя. Пойдем опять к той скамейке, где ты первый раз поговорил со мной, сядем, и ты расскажешь мне о любви.

Аллея была залита мягким цветом солнца, таким же, что и листья под их ногами.

– Что мне сказать тебе, Лена? Я не знаю, как можно рассказать о любви. Она сама приходит в душу, не спрашивания разрешения, но только тому, кто к ней готов, кому она нужна.

– Тот колокольный звон – это была музыка и твоей души! Ты не можешь не знать, что такое любовь! Почему ты не хочешь сказать мне о ней? Ты любил кого-нибудь?

– Не знаю. Мне казалось, что любил. Не знаю… Скорее думал, что любил. Но вот я встретил тебя… Ты чувствуешь ко мне что-нибудь? Или тебе нужна моя способность к любви, только чтобы бороться со злом, там, на твоей планете? Ты говорила мне, что любовь – это оружие против тьмы и ненависти, побеждающих свет и добро во всем мире. А может быть, любовь не средство, но просто чувство, что любимый человек – твое счастье, без которого и жизнь не нужна!? Я, Лена, лучше объяснить тебе не сумею. Наверное, я не смогу тебе помочь, если ты не поймешь, что ты сама, твое лицо, твои глаза, вся ты – моя любовь, пришедшая так внезапно, когда я мог думать только о смерти. Прости меня! Ах, хватит!

Андрей замолчал. Молчала и Елена.

– Этот Университет… Он совсем как космический корабль, на которых мы раньше летали – сказала она наконец и глубоко вздохнула. В ее глазах заблестели слезы. – Наверное, ты прав. Я не знаю, что и сказать тебе. Может быть, мы поговорим пока о чем-нибудь другом? Хорошо, Андрей?

– Понял. Слово предоставляется любовнику-неудачнику. Знаешь, лучше расскажи тогда, как ты все-таки сюда попала? На космическом корабле со скоростью света? И где твоя планета?

– Очень далеко отсюда, по вашим понятиям. Так далеко, что даже если установить самый мощный телескоп на расстоянии в миллион световых лет от Земли, то все равно ты ее не увидишь. Даже если лететь со скоростью света, что невозможно, то и тогда никакого времени не хватит, чтобы добраться сюда. Так что где находится мой дом, я тебе объяснить не смогу, да и если бы могла, то не стала бы, потому что это тайна.

– Что ж, спасибо за такую исчерпывающую информацию и подробное разъяснение. Я тебе о любви и то больше рассказал.

– Как я сюда попала, ты спрашиваешь? – продолжила Елена, не обращая внимания на реплику. – Попробую объяснить, хотя вряд ли ты поймешь. Вот ваши ученые сейчас ищут самую главную частицу, чтобы понять, как устроена Вселенная. То-то они удивятся, когда лет через сорок-пятьдесят обнаружат, что самая начальная частица материи бесконечно мала, потому что она и бесконечно велика, что она и есть Вселенная. Ну, как та точка, после взрыва которой образовался наш мир. Это я тебе так, в общем объясняю, в ваших понятиях пространства и времени, потому что во Вселенной ничего большого и малого нет, в ней все едино, а прошлое – оно одновременно и будущее. Это знание и позволяет нам свободно перемещаться в пространстве и времени, без всяких звездолетов. Понял ты хоть что-нибудь?

– Нет! – честно признался Андрей – У меня по физике ничего больше «двойки» никогда не было. Хотя… Значит, вроде как берешь футбольный мяч и свободно запихиваешь его в маленький шарик, да? Такие матрешки наоборот.

– Нет, ты точно не Эйнштейн, Андрей. Но общий принцип ты уловил, хотя в вашем трехмерном пространстве он звучит как бред.

– Бред, конечно! – охотно согласился Андрей – Попробуй объяснить это кому-нибудь поумней, может, и поймет, если у него сразу ум не зайдет за разум. Кстати, зря ты меня тупицей считаешь. Я как-то раз чуть школьную олимпиаду по физике не выиграл. Знал твердо, когда нам на уроке задания раздали, что дело мое безнадежное, поэтому быстро все задачи решил, как я их понял, лишь бы как, чтобы поскорее домой уйти, а на следующий день оказалось, что я один во всем классе все правильно сделал. Целых четыре дня я купался в лучах славы. Физичка, которая раньше считала меня законченной бестолочью, только на руках меня не носила. Впрочем, недолго музыка играла – до следующего тура, когда я ни одной задачки не смог решить. До сих пор не пойму, что тогда на меня нашло.

– Ничего удивительного! – снисходительно улыбнулась Лена – Просто в первый раз ты не боялся думать, тебя ничего не сдерживало, а во второй раз испугался собственной славы и думать перестал. Вы, люди, вообще боитесь думать.

– Ну, ты не очень-то – обиделся Андрей за весь род людской – Больно умная! Может, ты язык зверей и птиц тоже понимаешь?

– Легче легкого! – гордо заявила Елена и улыбнулась.

– Сейчас проверим! Вон тот воробей, что тут вокруг скамейки распрыгался, он о чем чирикает? Сейчас мы тебя выведем на чистую воду!

– Что говорит? Пожалуйста – «Эх, Андрей ты, Андрей! Не принес ты мне сухарика, ни букашки, ни комарика, ни от сладкой булочки крошки, и не стыдно тебе хоть немножки?»

Елена звонко рассмеялась, а за ней и Андрей, забывший за последние дни, что такое настоящий веселый смех.

– Вот и неправильно! Он знаешь что сказал? «Послушай, Лена, что за бледный вид!? Ведь рядышком Андрюшенька сидит! Глазами, полными любви, в твои глаза глядит». Лен! Как же ты здорово смеешься, оказывается! Я такой хороший смех в последний раз только во сне и слышал.

– Ты часто видишь сны? Какие они у тебя – хорошие? Ты во сне летаешь?

– Да, летаю! Это самый необыкновенный и прекрасный сон! Летать легко. Надо просто удержать в себе внезапное чувство, что ты сейчас взлетишь, сжать его внутри себя и не выпускать, а потом чуть-чуть оттолкнуться – и все! Немножко зависаешь над землей, а потом это чувство поднимает тебя все выше и выше, и ты летишь.

– Это летает твоя душа! Не страшно тебе?

– Нет, хотя сначала как-то не по себе, да и упасть боишься, а потом ничего. Главное – удержать в себе чувство полета, когда оно к тебе приходит.

– Счастливый ты! Мне такие хорошие сны редко снятся. Наверное, мне и так впечатлений хватает. Даже чересчур. А плохие сны ты видишь?

– Бывает! – помрачнел Андрей – Сегодня ночью мне такая чертовщина приснилась! Будто я внутри огромной пустой кости сижу, из которой кто-то мозг только что вытащил. Наверное, потому что у меня брали костный мозг на исследование. Какие-то там нехорошие лимфоциты рассматривают. Тьфу, вспомнить противно… Не хочу больше об этом говорить.

– Да ладно, расскажи! Я хорошо сны понимаю. Может, ничего страшного в нем и нет.

Андрей стал рассказывать, стараясь как можно точнее передать все детали сна и особенно облика кошмарного рыжего чудища, так напугавшего его.

– Андрей, хватит! – вдруг вскрикнула Елена, вцепившись сильными пальцами в его руку. – Господи! Как же мне страшно! То, что ты видел – это действительно настоящая чертовщина! Он пришел за мной! Он знал, что я где-то здесь! А теперь он услышал колокольный звон и увидел радугу… Как же я могла так выдать себя!? Все ты: «Покажи да покажи чудо!». Вот я и попалась! Сейчас он явится сюда! Мне надо бежать!

– Что с тобой, Лена?! Ведь это лишь сон, страшный, но глупый сон, химера… Чего ты так испугалась, хорошая моя? Этой дурацкой рыжей обезьяны?

– Ты видел не сон, то было видение, предзнаменование ужаса! Чудище – это посланец Сатаны, его черный ангел-убийца. Он ловит и убивает таких как я, искателей света и любви, по всей Вселенной. Я же говорила тебе! Андрей! Прощай! Ах, поздно!

Елена с помертвевшим от ужаса лицом повернулась и замерла, услышав грозный рык, раздавшийся где-то совсем рядом.

– Это он! – крикнула она в отчаянии – Андрей! Беги, спасайся, умоляю тебя…

В нескольких метрах от Елены, вскочившей на ноги и вжавшейся всем телом в ствол дерева, сгустился и потемнел воздух, медленно и неотвратимо приобретая очертания кошмарного рыжего чудовища. Сначала появилась огромная голова с неподвижно уставившимися на Елену глазами, подобными черной бездне, затем плоский нос с раздутыми ноздрями, когтистые, покрытые рыжей шерстью лапы, невероятно широкие плечи и грудь. В воздухе почувствовался тот самый омерзительный запах, который чуть не задушил Андрея во сне.

«Сера! Это воняет серой, как в аду!» – только и успел подумать он, как чудище окончательно вылепило себя из воздуха, удовлетворенно хмыкнуло, проведя лапами по животу, как бы проверяя, все ли в порядке и, не отрывая взгляда от Елены, медленно двинулось к ней. Искоса глянув на Андрея, страшилище небрежно махнуло лапой, как бы говоря: «Пошел вон отсюда!».

«Беги! – крикнул кто-то внутри Андрея. – Беги, дурак, ты ему не нужен! Беги!»

Послушно повернувшись на мягких от страха ногах, чтобы убежать, Андрей почему-то вместо этого бросился к Елене, крикнув в морду зверя – Пошел ты сам вон! Опять по башке захотел, мразь рыжая!?

Тяжело переведя взгляд на Андрея, словно перекатив два черных свинцовых шара, чудище на мгновение замерло, будто от неожиданного удивления, оскалилось, показав торчащие в разные стороны черные клыки и, вытянув вперед когтистые лапы, шагнуло к Елене.

Не помня себя, Андрей кинулся на зверя и…будто налетел на каменную стену. Раздался страшный грохот, словно чугунное небо упало на землю. Перед его глазами взорвался огромный белый шар, брызнувший во все стороны тысячами жгучих брызг. Как искра, мелькнуло: «Все!»… и наступила тьма.