белая комната (VIII)
– То есть вы убили Диксона, чтобы защитить своего брата.
– Нет, я убила Диксона, потому что не могла защитить своего брата… И потому, что наконец поняла, что и спасти его не могу.
Доктор качает головой:
– Не возьму в толк… Если вы решили, что Фила нельзя спасти…
– Я такого не говорила. Я сказала, что сама не могла спасти его. Плохая Джейн была права: единственный шанс упущен, и мне оставалось лишь убить своего брата… Но Фил все еще мог спасти себя сам, – она смотрит в глаза врачу. – Меня не волнует, что сделала с ним «Стая», что они заставляли его творить, я должна верить, что надежда еще есть и что-то в нем осталось. Он был хорошим ребенком, понимаете? Он заслуживал лучшей сестры, чем я… Но у него была только я, и если мне не хватило сил вернуть его домой, то я могла хотя бы выиграть время, чтобы он нашел свой собственный путь обратно.
Такая вот история, – она пожимает плечами и опускается на стул. – О чем вы думаете?
– Не уверен, что вам нужен мой ответ, Джейн.
– Все так плохо, да?
– Если хотите, я мог бы указать еще на несколько прорех в рассказе, – произносит доктор. – Мог бы сообщить вам, что не было рапортов о телах, найденных в «Венецианце»: ни заколотых постояльцев в пентхаусе, ни мимов с перерезанными глотками у Гранд Канала. Я мог бы вам сказать, что охранники в Луксоре совершенно уверены, что в тот вечер не две, а лишь одна Джейн слетела с катушек, и никто из них не наблюдал каких-либо нарушений законов физики, только удары кулаками. Я мог бы сказать вам все это, но тогда вы ответите, что «Снабжение» скрыло то, что произошло на самом деле, а если и осталось несколько оборванных концов, что ж, это проблема Нода.
– Приятно видеть, что вы наконец-то догоняете, – говорит она. – А что насчет Диксона? Кем они его представили? Еще одним охранником? Сотрудником отеля, который встал у меня на пути?
– Он был социальным работником, – отвечает доктор.
– Диксон – социальный работник? – смеется она. – Это забавно! Дайте догадаюсь: он работал с бродягами, да? С сумасшедшими бродягами?
– С бездомными наркоманами.
– Ну, конечно. И той ночью – не подсказывайте – той ночью он случайно проезжал мимо Луксора и услышал, что один из его новых клиентов обезумел. Поэтому он решил помочь, выследить меня, и закончилось все тем, что за его старания его же и зарезали.
– Полицейские не знают, как Диксон оказался с вами в той комнате. Но такой сценарий звучит правдоподобно.
– Да, за исключением того, что я не сумасшедшая. То есть знаю, история моя безумна, но сама я в трезвом рассудке.
– Сейчас да, – говорит доктор. – А тем вечером?
– Ну ладно… X-препараты – это было действительно что-то. Жаль, что больше никогда их не заполучу.
– Джейн…
– Я снова разговаривала с Филом, – перебивает она. – В смысле, не по-настоящему… Но после того как убила Диксона, я сидела на верхней ступеньке лестницы, ждала, кто первым на меня выйдет – копы или «Клоуны», и представляла, что рядом со мной Фил. Я сказала ему, что сожалею. Понимаете, ни в одном нашем разговоре я так не делала, но это словно было в последний раз, поэтому извинилась за то, что оказалась такой паршивой сестрой, что бросила его в тот день… Сказала, что не важно, насколько дурные вещи он делал для «Стаи», это не его вина, это все из-за меня. Сказала, что, надеюсь, он найдет способ освободиться – он сможет, я знаю. Сможет, если захочет.
– И что ответил Фил?
– Ничего. Он просто слушал. – Она снова смотрит в глаза доктору. – Надеюсь, что прислушался.
Прежде чем врач смог ответить, включился его пейджер.
– Пора? – она выглядит разочарованной.
– Я должен выйти на минуту, – отвечает доктор. – Но хотел бы поговорить с вами еще немного. Если вы не против подождать?..
– Нет, я не против, – она снова демонстрирует свои браслеты. – Не похоже, что мне еще куда-то нужно.
Он встает и тянется к диктофону, но на секунду замирает:
– Она говорила что-нибудь еще?
– Кто?
– Плохая Джейн. Прежде чем вы сбросили ее, она говорила что-нибудь еще о Филе или о «Стае»?
– Нет. То есть она же не могла быть супер-красноречивой с моей рукой, сжимающей ее сердце. Все, что ей удалось, – выкрикнуть несколько слов… А что?
– Просто любопытно, – отвечает доктор и нажимает кнопку «стоп» на диктофоне. – Я скоро вернусь…
Он идет к двери, пытается ее открыть, но та заперта снаружи.
– Охрана? – кричит он. – Я готов выйти… Охрана? – Он стучит в створку кулаком. – Охрана!
За его спиной наручники со стуком падают на стол. Доктор оглядывается через плечо. Женщина целится в него из ярко-оранжевого пистолета.
– Что, черт возьми?.. – говорит врач. – Где вы?..
Тут он замечает, что черная напольная плитка перевернута, а под ней отсек.
– Фил, – произносит женщина.
Доктор моргает:
– Это какая-то шутка? Это… Это доктор Чанг вас надоумил?
– Это не шутка, Фил. Хотела бы я, чтобы это была шутка.
Он секунду пялится на нее, бросает взгляд на диктофон, а потом начинает колотить в дверь:
– Охрана!.. ОХРАНА!
– Никто не придет на помощь, Фил. Это не тюрьма округа. Ты на муравьиной ферме в пустыне.
Он перестает стучать. Медленно поворачивается, на его лице появляется новое выражение.
– Да, – говорит она, – прости. Солгала тебе о Диксоне: я наверняка убила бы его, но он был достаточно умен, чтобы не давать мне повода. К тому времени, когда он показался на подиуме, ударная группа уже была на пути и он отправил их со строгим приказом взять тебя живьем – не потому, что был славным парнем, понимаешь ли, а потому что даже он не осмелился бы нарушить наш уговор с Милом… Мил говорил, что у «Клоунов» есть способ обмануть твою память, заставить думать, что ты сам пришел ко мне, чтобы выкачать информацию, и это даст мне шанс достучаться до тебя. Диксон считал, что не сработает, что у тебя не осталось совести, до которой можно достучаться, а я убеждала Мила, что у меня получится… – она вздыхает. – Но я ошиблась, не так ли, Фил?
Она берет диктофон и с силой швыряет его об пол. Корпус раскалывается, обнажая спрятанный внутри плоский диск бомбы Мандрил. Следует нервная пауза, пока оба ждут окончания обратного отсчета, но когда время выходит, вместо взрыва раздается короткое жужжание. На цифровом индикаторе появляется слово:
«ШИББОЛЕТ»
Потом первая буква вспыхивает и меняется:
«СИББОЛЕТ»
– Джейн, – говорит мужчина, – Я могу объяснить…
– Да, поспорить готова, что можешь, – отвечает она. – Но объяснять нечего, да? Это же было совсем простое испытание. Тебе не нужно было каяться, или со слезами ломаться, или делать что-то такое же драматичное. Все, что нужно было, – выйти из этой комнаты, не пытаясь меня убить.
– Джейн… Джейн, пожалуйста.
– Мне очень жаль, братишка. Я пыталась. Дала тебе столько шансов, сколько могла. Но это моя половина договора…
– Джейн!
– Злая обезьяна, – произносит она.
И нажимает на курок.
Пистолет ЕП не издает ни звука.
Мужчина бьется в конвульсиях. Одной рукой цепляется за ручку двери, другую прижимает к груди. Из горла рвется хрип, лицо краснеет, глаза вылезают из орбит. У женщины расширяются зрачки, когда она наклоняется вперед, вбирая в себя это зрелище. Его колени начинают подгибаться.
И в то самое мгновение, когда он должен уже упасть замертво от сердечного приступа, мужчина восстанавливает равновесие. Перестает задыхаться. Ноги выпрямляются, а руки спокойно опускаются.
Она снова нажимает на курок. Пистолет ЕП все так же тих, но это другая тишина – та, что означает бессилие. На этот раз мужчина не реагирует на выстрел. Он крепко стоит на ногах, его лицо снова приобретает нормальный цвет. Она переключает циферблат пистолета с ИМ на ИИ, прицеливается прямо в голову и делает еще одну попытку.
Ничего. Мужчина даже не моргает.
Она недовольна таким исходом.
– Фил, – говорит она.
– Джейн, – отвечает он.
– Муравей на этой ферме не ты, не так ли?
– Нет.
– Это я.
– Да.
– Вот черт, – говорит она и швыряет бесполезное оружие на стол.
Раздается стук в дверь. Фил отходит в сторону, и в комнате появляется Диксон. Женщина встречает его кислым взглядом.
– И как давно ты понял? – спрашивает она.
– Что ты – агент под прикрытием, работающий на «Стаю»? С самого начала, – Диксон указывает на Фила. – Нас о тебе предупредили.
– Тогда зачем меня вербовать?
– В качестве эксперимента. Уже некоторое время нам известно, что «Стая» пытается проникнуть в организацию. Мы принимали контрмеры, но не знали, насколько они эффективны. Твоя вербовка предоставила нам возможность протестировать их.
– Значит, идея в том, чтобы понять, сколько времени понадобилось бы на мою поимку, если бы вы не знали все заранее?
– Да.
– Вышло намного сложнее, чем вы думали, да?
– Да, – отвечает Диксон. – Конечно, я ожидал, что ты будешь хорошей актрисой, успешно зарекомендуешь себя в качестве очаровательной неудачницы, а не чудовища, каким на самом деле являешься, но твоя способность обманывать шибболетные устройства нас потрясла. Ты замечательно контролировала эмоции, особенно для человека, который выглядел таким импульсивным. Какое-то время я почти отчаялся уличить тебя.
– Так что в конце концов все перевернуло? – она бросает взгляд на Фила. – Он?
Диксон кивает:
– Даже самый сдержанный человек подвержен искушению. Ты сумела скрыть свой энтузиазм в отношении более обыденных злых дел, но я подумал, что твое хладнокровие может дать трещину, если представится шанс совершить действительно незаурядный грех.
– Поэтому ты отправил меня охотиться за собственным братом.
– Чтобы, якобы во спасение, убить его.
– Как ты понял, что я пойду на это? То есть если он действительно в «Стае», то формально мы на одной стороне.
– Формально, – соглашается Диксон. – Но ведь это правда, не так ли, что похищение твоего брата «Стаей» не было случайностью?
– Конечно, не было, – отвечает она. – Он был моим пропуском. Им требовалась жертва в доказательство моей серьезности. Но они не предупредили, что собираются его усыновить.
– Я так и предполагал. Решил, что известие о том, что твой брат не только жив, но занимает важное место в организации, где ты всего лишь боец, подорвет твою лояльность.
– Итак, вся эта… – она обводит рукой комнату. – Эта… игра… Она нужна была тебе, чтобы прочесть мои мысли, когда я спущу курок?
– Да, – говорит Диксон. – И рад сообщить окончательные выводы. Ты – зло.
– Да, я такая, – она не может сдержать усмешку. – Но знаешь, не стоило столько возиться. Мог бы просто спросить мою мать.
– Наверное, будь она еще жива.
– Да, неловко вышло. Ты знаешь, что грузовик, который ее сбил, так и не нашли? – она замечает, как напрягается Фил, и улыбается еще шире. – И что теперь? Ты меня перевербуешь? Сделаешь двойным агентом?
Диксон качает головой:
– Ты – злая обезьяна. Теперь, когда это очевидно, организация больше не нуждается в твоих услугах.
– Ясно, – она кивает и пожимает плечами, принимая неизбежное. – Ну ладно, я неплохо развлеклась. Кое-какие гадости устроила по дороге.
– Кое-какие, – соглашается Диксон. – Но меньше, чем сама думаешь… Начало было настоящим, – объясняет он, – но после задания с Арло Декстером «Затраты-Выгоды» стали беспокоиться, что слишком опасно позволять тебе свободно бегать даже под пристальным наблюдением. Верн начал давить на меня, настаивал убить тебя и покончить с этим. В конечном счете я убедил его согласиться на альтернативу. Мы отдали тебя «Жутким Клоунам». Все, что произошло с тобой после встречи с Робертом Мудром, было имитацией.
– Имитацией, – говорит она. – Ты имеешь в виду «Озимандия»… Обед… Вегас?..
– Фантастический ландшафт и муравьиные фермы, вот и все.
– Не может быть! Это… Они не могли этого сделать!
– Мил останется доволен, что его иллюзии оказались настолько успешны. Выходит, мне надо перед ним извиниться. Когда я впервые увидел сценарий, подготовленный его людьми, то был уверен, что некоторые сюжетные ходы не сыграют. Но «Клоуны» лучше меня разбираются в человеческой доверчивости.
Она задумывается:
– Икс-препаратов не существует?
– Наркотиков, которые позволяют останавливать время и летать, как ниндзя-супергерой? Нет, их не существует.
– Ну это досадно… А если истории в закусочной никогда не было, значит…
– И Верн, и Мудр живы, – говорит он. – Ах да, и у Мила не было сердечного приступа.
– А что насчет Джона Дойла?
– «Злые Обезьяны» убили его двадцать лет назад.
– А плохая Джейн?
– Роберта на самом деле. Роберта Грейс. Моя протеже. Она уже вернулась в «Злоупотребления» и готова использовать то, что мы узнали от тебя для отлова других кротов «Стаи».
– А что с этим? – спрашивает она. – Он действительно мой брат?
– Да. И он действительно работает на «Стаю». Но на самом деле он работает в организации.
– Как? Его же похитили в десять лет. И не говорите мне, что вы завербовали его еще раньше.
– Нет, хотя мы и потом его не вербовали. Он пришел сам. Специалисты по идеологической обработке сделали все возможное, но твой брат оказался тем, кем «Стая» никогда не планировала. Честным человеком.
– Честным человеком! – фыркает она. – Маленькому засранцу просто смелости не хватило стать злой обезьяной, вот и все!
– В день нашего знакомства ты спрашивала, чего я хочу, – говорит Диксон, игнорируя ее вспышку. – Отвечаю: продемонстрировать тщетность зла. Ты и твой брат, каждый по-своему, помогли мне это сделать. Но твоя часть демонстрации окончена.
Он распахивает пиджак, демонстрируя еще один пистолет ЕП. Этот совсем не похож на игрушку. Он черный и у переключателя только два положения. Диксон вытаскивает оружие из кобуры, поворачивается к Филу и спрашивает с неожиданным почтением:
– Можно мне?
– Нет, – отвечает Фил. – Она моя.
– Конечно, – Диксон отдает пистолет и отряхивает ладони, словно смахивая пыль. – Прощай, Джейн Шарлотта, – говорит он, – в этой жизни мы больше не встретимся, и в следующей, надеюсь, тоже.
Он выходит из комнаты.
– Придурок, – говорит она, когда дверь закрывается, затем смотрит на Фила, и ее повадки смягчаются. – Ну, младший братик. Полагаю, поздравления будут к месту.
– Разве?
– Не будь злорадным победителем, Фил.
– Думаешь, для меня это победа, Джейн?
– Злая обезьяна умирает, добрая живет и сражается…
– Это победа Диксона, – говорит он. – Он принял за данность, что ты прошла испытание шибболетом, просто скрыв свою истинную сущность. А я надеялся, что может найтись другое объяснение.
– Боже мой, – говорит она. – Ты действительно думал, что я могу быть хорошей?
– Запутавшейся, скажем так.
– О, Боже… Ты хотел спасти меня, – она удивленно качает головой. – Как же «Стая» тебя не раскусила?
– Ответ довольно прост: злых людей легко обмануть.
Она смеется:
– Полагаю, поспорить с этим я не могу. И все-таки не пойму, о чем ты, черт возьми, думал. После всего, что я с тобой сделала…
– Если говорить об этом. Понимаю, что ответу твоему доверять, наверное, не могу, но должен спросить: когда ты отдала меня им, это было… Ты меня ненавидела?
– Имеешь в виду, было ли это чем-то личным? Эх, не то чтобы… Вот с мамой это было личное, – говорит она. – Определенно. А с тобой, ну, разве что немного – ты же был моим братом все-таки – но, в основном, просто так… Как это Диксон назвал, «поистине экстраординарный грех»? Да. Полагаю, у меня к таким слабость, – она смотрит на дверь, но без особой надежды. – Слушай, знаю, что ты не можешь позволить мне выйти сухой из воды, но есть какой-нибудь шанс, что я смогу уговорить тебя дать мне тридцать секунд форы?
– Прости, Джейн.
– Тогда пятнадцать секунд. Да ладно, Фил, ты же сам сказал, что хочешь спасти меня. Я все еще могу измениться.
– Если так, обсуди это с Господом. Что ты предпочитаешь?
– Хорошо… Я выбираю инсульт. Менее болезненно, чем сердечный приступ, и, может быть, уходя, я увижу славное световое шоу.
Он кивает и переключает диск на ИИ. Глубоко вдыхает. Очень медленно выдыхает.
Ее веселят эти попытки переломить себя:
– Да Боже ж ты мой, Фил, я бы уже десять раз тебя пристрелила.
– Прости, – отвечает он, но все еще колеблется. Она наблюдает, черпая силы в его неуверенности. Когда пистолет поднимается, она уже совершенно спокойна, и ее последние слова звучат почти ласково:
– Все в порядке, братишка. Я готова. Отправляй меня в Землю странствий.
