Глава 8
День рождения. Когда-то мы отмечали его совсем иначе. Рядом всегда была бабушка. И дарила она мне то, чего больше всего хотелось. Не платья или украшения, а толстенные книги, лекарские инструменты, иногда – симпатичные игрушки. И всегда угадывала. И как ей это удавалось?
Родители на наши дни рождения внимание обращали редко: столица, развлечения, гости… Только у младшей сестренки удавался праздник, и то потому, что приходился на солнцеворот. А родители всегда на солнцеворот закатывали бал, ну и Лаурин день рождения заодно отмечали.
А сейчас я одна. И отмечать тоже буду сама. Что там надо? Угощение для всех, кто заглянет, можно простенькие подарки – и церемониальный пирог. Печется пирог с гречневой кашей и куриными яйцами, а на закате его относят к реке и бросают в воду. И гадают по нему. Потонет – плохой год будет, поплывет – жди перемен, рыбы начнут кормиться – год обильный жди… Там много примет. Мы с бабушкой ходили, гадали, а сейчас не с кем. Но отнести пирог к морю и бросить в воду мне никто не помешает.
Тесто я еще с вечера поставила, меня бабушка научила. Она вообще настаивала, что пироги печь надо уметь. Умения и знания лишними никогда не бывают.
Ну вот и… В одной миске ждала своего часа ягодная начинка, во второй – рубленое мясо, в третьей рыба, в четвертой – гречка с яйцами. А что мне – ради одного пирога затеваться? Нет уж! Пироги я планировала взять с собой на работу. Выходной-то у меня еще не скоро!
* * *
В лечебнице я угостила коллег и служителей, выслушала поздравления и опять принялась за работу. Долго мы не праздновали, некогда. Я отнесла пироги Харни Растуму, удостоилась масленого взгляда (ах, какая женщина, какие пироги), услышала, что если день рождения, то так и быть, завтра могу денек отдохнуть, и пошла работать дальше. Болезни-то никто не отменяет. Если ты лекарь – тебя и со свадьбы сдернут, и с похорон, и откуда угодно.
Я обходила палаты, выслушивала жалобы больных, назначала лечение, проверяла, перевязывала, ассистировала Карнешу там, где не справилась бы сама, и все это время мысли были не о дне рождения. О нем думать как раз не хотелось. И о прошлом – в том числе.
Когда мне исполнилось девятнадцать, бабушка была жива. Она подарила мне роскошную книгу о лекарственных травах, пирог мы пекли вместе и относили тоже вместе. И бабушка тогда смеялась, видя, как пирог атаковали даже не рыбы – невесть откуда взявшиеся на пруду утки. «Даже не к богатству – и правнукам твоим потратить не хватит…» И потом уже серьезно: «Помни: деньги не главное. Заработать ты всегда сможешь, с голоду не помрешь. А вот живая душа человеческая – это сокровище».
Чтобы не вспоминать и не вытирать ежеминутно слезы, я выбросила все из головы и сосредоточилась на визите ночного гостя. Точило мыслью неприятное совпадение. Линда жаловалась, что у нее ухажер пропал. Может, сбежал, всякое бывает. Теперь у рыжего вора сын пропал. Тоже сбежал? И все что-то убегают, как из лечебницы выйдут? Чтобы точно сюда не попасть?
Ой неубедительно. А сколько тех, о ком никто не думает? Нищие, попрошайки, бродяги, рофтеры, люди без дома и родины, которых хватает в любом городе, о которых никто и не задумается. Только кому и зачем они нужны? Ритуалы есть разные, но сколько их можно проводить? И сколько человек должно пропасть?
Я подумала, и решила для начала поговорить с Линдой.
Госпожа Морли отнеслась к моим словам серьезно.
– Вы знаете, госпожа Ветана, я думала, он просто сбежал. Но если что случилось…
– Даже не знаю, могло ли с ним что-то случиться. Линда, не приглядишься к лежащим здесь людям? Я тоже буду присматриваться, кому есть куда идти, кому некуда. Есть у нас сейчас такие?
– А то как же. Целых три человека. Показать?
– Покажи…
Оказались двое мужчин и женщина. Из мужчин один был стариком лет шестидесяти (считай, ему и пятидесяти нет, улица не щадит). Второй – явно моряк. Крепкий, лет двадцати, парень со сломанной рукой. Я его помнила, отвратительный перелом. Если не лечить, так и калекой остаться можно, так что корабль ушел без него. А третья – явно девица легкого поведения, избитая сутенером. Такие к нам тоже попадают. Эта еще не старая, лет двадцати, наверное, тоже, а выглядит уже на пять лет старше меня.
Я бы сказала, что из этих троих… А для чего вообще могут пригодиться люди? Молодой парень, моряк средних лет, кто еще? Линда пожала плечами и сказала, что порасспрашивает. И мне все расскажет послезавтра. На том и порешили.
Домой я шла намного медленнее, чем на работу. Грусть опять накатила. Год назад, в этот день, родители были в столице, и бабушка придумала развлечение. Мы с ней отправились на пикник. Взяли с собой корзинку с разными вкусностями, сидели под большим деревом на природе, потом пошли собирать ежевику, я запуталась в колючем кусте косищей, и бабушка со смехом отпутывала меня от игольчатых плетей, а я грозилась отрезать клятые лохмы… Но ежевика была удивительно крупной и вкусной. Бабушка, родная, что же случилось тогда на дороге?
А если…
Мысль ударила молнией. Заставила вздрогнуть, остановиться на месте. Если это – барон Артау? Подонок знал, что бабушка не в восторге от сватовства, знал, что она собирается просить денег у друзей, что свадьба наверняка сорвется, и… мог он? Или не мог?
Раньше я бы о таком не подумала, но повзрослела… Надеюсь. Я многое видела, я живу своим трудом, я стала совсем иной. Какое отношение госпожа Ветана имеет к… Не думать! Даже не вспоминать и имени не произносить! Не было такой…
Я купила у уличного торговца корзиночку с крупной ежевикой и решительно зашагала домой.
Дома было тихо и спокойно, уютно и тепло. Пахло пирогами и травами. Я присела за стол, налила в большую чашку малинового киселя, бросила в рот ягоду. Ум-м… Люблю ягоды.
Гадальный пирог остывал на подоконнике, накрытый полотенцем. Что-то меня ждет в этом году? А, что бы ни случилось, это будут только мои решения! Мои решения, мой ответ.
Я справлюсь.
* * *
До вечера у меня в гостях побывала госпожа Лимира, подарила роскошное, вышитое шелком покрывало. Осенние листья в лесу. Огненный ковер раскинулся на моей кровати. Я потерлась об него щекой и зажмурила глаза. Как живые…
– Спасибо.
– Тебе спасибо, Веточка, что ты у нас есть.
– Это же ужасно дорого.
– Сами шили. А самое дорогое у нас жизнь и здоровье. Остальное купим, выбросим, починим или вовсе забудем. Так-то…
И я была с ней согласна.
Отдарилась травяным сбором по своему рецепту, попила с гостьей взвара с пирогами, выслушала жалобы. Дети Таниль были невыносимы, дочка с ног сбивалась, зятю тоже приходилось тяжко. Да еще эта курица с каторги письмо прислала, дескать, заболела и серьезно, если что – не оставьте деточек милостью. Зять весь взметался, ехать к ней хочет, помилования добиваться, а она небось Карису не помиловала, травила без жалости! Но не скажешь ведь такое в глаза зятю-то…
Я согласилась, что мужчины иногда бывают очень глупыми. Прислушалась к себе. А ведь лечить Таниль мне вовсе не хочется. Почему? Потому что она – убийца? Наверное, да. Она приняла решение убить человека. Хладнокровно и безжалостно травила жену и мать и знала, что дети Карисы останутся сиротами. Она просто мразь. А самое печальное то, что появись она на моем пороге – и я буду лечить ее. Это моя судьба. Хочется, не хочется, а надо. Есть дар, но есть и обязанности. И одного без другого не бывает.
* * *
Бертен постучался ко мне незадолго до заката. Пришел, принес букет цветов и маленький шелковый шарфик, как раз на грани приличия. Что-то более серьезное я принять бы уже не смогла, но цветы, сладости, те же перчатки – спокойно. Так что я поблагодарила.
Шарфик был красивым, голубым…
– С ним твои глаза становятся небесными, – коряво выразился Бертен.
Я мило улыбнулась в ответ. Назвать мои глаза небесными – сильное преувеличение. Они ведь самые обычные, серые. Иногда чуть светлее, иногда темнее, но голубого оттенка в них точно нет. За мной ухаживают, и это приятно.
Мы как раз пили взвар и обсуждали интересного больного со странными болями в желудке, когда в дверь постучали. Я развела руками и отправилась открывать. Ох, зря я в окно не глянула! А так – застыла на пороге дура дурой и смотрела круглыми глазами.
А в мой дом входил один из самых опасных людей королевства. Герцог Моринар. Белесый палач. И как-то так у него ловко получилось, что я и не поняла, когда оказалась за столом, а герцог уже дружески (этак вежливо-гадючьи) улыбался Бертену.
– Работаете вместе с госпожой? И навещаете ее в свободное время? Похвально, очень похвально…
Прозвучало так, словно мы тут оргии устраивали.
Я стиснула зубы, но помогло откровенно плохо.
– Ваша светлость, счастлива видеть вас. Что-то случилось?
– Что вы, госпожа Ветана. Разве к такой очаровательной женщине приходят с проблемами?
С-сволочь.
– К женщине сюда не приходят, – скрежетнула я голосом. – Только к лекарю.
Герцог одарил меня еще одной наглой улыбочкой, за которую захотелось ему в глаза вцепиться. Да что ж такое?! Если я не маркиза, то и не человек уже?!
– Госпожа Ветана, к лекарю я не прихожу. Его ко мне приводят. А лично я пришел поздравить вас с днем рождения. У вас ведь он сегодня?
На стол мягко опустился футляр для драгоценностей. Дорогой, из черного дерева, с инкрустацией перламутром. Посмотреть очень захотелось, но я даже руки за спину спрятала, чтобы не поддаться искушению.
– Благодарю за внимание, ваша светлость. К сожалению, мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я могла принять от вас подарок.
– Разве это подарок? Так, безделушка. Серебро, хризолиты… Думаю, даже господин лекарь может подарить нечто подобное.
Герцог усмехнулся, протянул руку и нажал на одну из завитушек. Крышка футляра откинулась.
Браслет, лежащий на черном бархате, мог бы показаться безделушкой. Мог бы – но кому-то другому. А я отлично видела: это не серебро, это платина. И камни не самые простые. Лиственный изумруд редкого оттенка, я знаю. У меня мать отлично в этом разбирается, еще и других поучить может. Ювелирам до нее далеко. Может, тоже дар?
– Ваша светлость, за эту скромную безделушку можно купить несколько лечебниц. Ее впору носить королеве.
Герцог подвинул ко мне футляр.
– У нас разные представления о дорогом, госпожа Ветана. Королева такое не наденет.
Бертен посмотрел на меня. Браслет действительно выглядел безыскусным. Простое плетение, скромная застежка… Не только купить несколько лечебниц, но и безбедно содержать их лет так десять.
– Ваша светлость, прошу вас не оскорблять меня подобными подарками, – сухо произнесла я.
– И что же тут оскорбительного?
Сказать все напрямую? Ах, как бы это было соблазнительно! Ваша светлость, ваш подарок стоит как треть Желтого города. Если я возьму его, на мне повиснет долг перед вами, а чем его отдавать – я не знаю. И мне это не нравится.
Только вслух такое не произносят.
– Ваша светлость…
– Можете называть меня просто Рамон.
Бертен перевел на меня удивленный взгляд. Я ответила таким же. Да что здесь, Темного крабом, происходит?!
– Это недопустимая фамильярность между герцогом и простой девушкой, ваша светлость, – отрезала я.
В темных глазах поблескивали искры.
Я… я тут нервничаю, переживаю, а он… забавляется?! Мои руки невольно сжались в кулаки.
– Госпожа Ветана… Я могу называть вас просто – Вета?
– Ваша светлость, не в моей власти запретить что-либо второму лицу после короля.
Я опустила глаза, скрывая злость и бессилие.
– Отлично. Вета, я надеюсь, вы примете этот подарок в знак моей искренней симпатии.
Яснее выразиться нельзя.
Я выпрямилась. Шутки кончились.
– Ваша светлость, если вы действительно питаете ко мне какую-либо симпатию, я надеюсь, что эта встреча станет для нас последней.
– И почему же?
Герцог и не думал оскорбляться. Сидел за столом, смотрел насмешливо.
– Не думала, что мне придется объяснять вам очевидные вещи, ваша светлость.
– А вы попробуйте, Вета. Господин лекарь сейчас нас оставит, а вы мне объясните…
Бертен поднял голову, хмуро посмотрел на герцога.
– Я никуда не уйду.
– Да неужели?
– Вы, ваша светлость, можете меня хоть на каторге сгноить, хоть заживо сжечь, – в воздухе так и повисло злое «вам не привыкать», – но ведете вы себя непорядочно. Ворвались в дом к девушке, оскорбляете ее…
– Подарить подарок на день рождения считается теперь оскорблением?
– Вы знаете, о чем я, ваша светлость.
Герцог прекратил улыбаться. Лицо стало жестким.
– Знаю. А потому сейчас ты выйдешь отсюда на своих ногах. И отправишься домой, а не на каторгу. А узнаю, что ты питаешь к девушке какой-либо интерес, кроме служебного…
Угроза не успела прозвучать. Меня уже затрясло всерьез. В таком состоянии я сама себя боялась.
– Ваша светлость, извольте покинуть мой дом.
Герцог даже не шевельнулся.
– Вета, вы девушка умная и отлично понимаете, что я никуда не уйду, пока не получу того, что мне требуется.
– И что же вам требуется?
– Поговорить с вами. Пока – просто поговорить.
Я вдохнула. Медленно выдохнула. Разжала кулаки.
– Берт, я прошу тебя подождать пару минут. Господин герцог скажет мне все, что хотел, и уйдет восвояси.
Бертен посмотрел на меня, на герцога…
– Вета…
Мой голос был нарочито спокоен:
– У господина герцога не лучшая репутация, но я надеюсь, он не опустится до низких поступков?
– Разумеется, не опущусь. Идите, молодой человек, дама просит.
Рамон сделал жест кистью, словно собаку разгонял.
Бертен вспыхнул.
– Вы… вы…
– Я – герцог Моринар. И вы знаете, что я могу с вами сделать.
Бертен знал. Это было видно по его глазам, по жестам. Он явно думал, как уйти, не потеряв лица. Осознавал, что они с герцогом несопоставимы, но…
«А вот до конца не выстоял, – подсказал противный внутренний голос. – Он милый, добрый, отличный лекарь, но не герой. Увы…»
Я улыбнулась Бертену, и он таки вышел из дома, бросив на меня извиняющийся взгляд. А чего я ожидала? Не знаю. Но привкус от ситуации противный. Словно дешевого мыла наелась.
Посмотрела на герцога, молча предлагая начинать разговор.
Герцог молчал.
Я тоже, поскольку опасалась открыть рот. Здесь и сейчас я себя почти не контролировала, а это опасно, очень опасно. Молчи, Вета, молчи.
Наконец герцог нарушил тишину.
– Вы меня заинтересовали, Вета. Скажите, сколько вы хотите?
– Поясните?
– Сколько вы хотите, чтобы с полгода побыть моей любовницей?
* * *
Я вцепилась в стол, чтобы не упасть. Перед глазами поплыли красные круги. Да я… Да как он… Что за наглость?!
– Вон из моего дома…
Я услышала низкий холодный голос и даже не сразу сообразила, что это рычу – я.
– Свой дом в Белом городе? Драгоценности? Титул?
Герцога спасла только отличная реакция. Взвар был еще горячим, а рука у меня не дрогнула. Сама покалечу, сама и вылечу.
Мраз-с-с-с-сь!
Моринар увернулся, а спустя минуту меня прижали к твердой груди, да так крепко, что нос почти сроднился с золотой пуговицей.
– Все. Успокойся.
– Пус-с-с-сти. – От ярости получалось только шипеть.
Герцог и не подумал слушаться.
– Сначала успокойтесь, потом отпущу.
Вырываться было бесполезно, я это оценила. С тем же успехом можно было уговаривать водоворот. Я медленно вдохнула и выдохнула. Раз, другой, третий.
Руки герцога разжались, когда я расслабила сведенные судорогой мышцы. Меня отпустили и смотрели с интересом.
– Садитесь, госпожа Ветана.
Я осталась стоять где и была. Герцог покачал головой.
– Садитесь.
На этот раз я опустилась за стол. После волны бешенства пойдет откат, я знаю. Как бы не упасть. Колени уже ощутимо дрожали.
Герцог смотрел совсем иначе. Холодно, рассудочно. Какие там грязные намерения?
– Кто вы, госпожа Ветана?
– Что?!
– Хватит этой комедии масок. Кто вы?
Я помотала головой.
– Ваша светлость? Я не понимаю…
– Если будете уверять меня, что вы лекарка из бедных травниц, прикажу оттащить вас в тюрьму на пару дней. Или больше – как получится. Хватит вранья.
Меня затрясло уже вовсе не притворно.
– С чего вы…
– Вета… это ваше настоящее имя?
– Да.
– А полностью?
Я вдохнула. Выдохнула. Представила себе, как рассказываю герцогу всю правду – и уперлась намертво. Плевать уже на все! Мне что так, что этак не выжить.
– Это не важно.
– Мне кликнуть стражу?
– Зовите, – согласилась я. – Чай, и в тюрьме люди живут. И на каторге.
Герцог усмехнулся.
– Вета, вы кто угодно, только не простолюдинка. Вы неплохо играете свою роль, но некоторые детали выдают вас с головой. Вы узнали платину с изумрудами, не стоит отказываться. Вы не приняли с благодарностью украшение, вы не кричали, не кокетничали, не пытались пользоваться своей красотой… Вы даже сейчас не пытаетесь сказать что-нибудь глупое. У вас слишком много выдержки и воспитания, свойственных лишь аристократам.
– Поверьте, ваша светлость, благородство – привилегия не одних только герцогов.
– Фамильярность, извольте покинуть, репутация, низкие поступки…
– Что в этом удивительного?
– Простонародье выражается иначе. Так как, госпожа Ветана?
Я опустила голову на сплетенные пальцы.
– Если скажу правду – вы уйдете?
– Возможно.
– Только возможно?
– Не зная правды, я не могу дать ответ. Но узнаю ее в любом случае. Вы меня заинтриговали, Вета. Алетар – мой дом, а я не люблю загадок в своем доме.
Я вздохнула. Выдохнула.
– Я старшая дочь, ваша светлость, но никогда не наследую титула. Любвеобильность аристократов известна крестьянам не понаслышке. И иногда она приносит плоды.
– И?
– Мой отец – граф. Меня воспитывали, учили, мной занимались в меру сил, мне дали возможность получить знания и умения. Я уехала, чтобы не бросать тень на свою семью.
– Вашу семью?
– В нас одна кровь. Признают меня или нет, не так важно. Вы должны понимать, что за совершенное одним членом семьи своей репутацией расплачиваются все.
Моринар задумчиво кивнул.
– Имен вы, конечно, не назовете.
– Нет, ваша светлость.
– Даже если я начну угрожать?
Я позволила себе поднять голову и улыбнуться. Уже спокойнее. Поверил. Да я и не лгала. Я – старшая. И никогда не наследую титул, потому что есть мой брат. Наследник – он. И остальное так же верно. Просто толковать можно по-разному.
– Я уехала, когда умер близкий мне человек. Мой мир рухнул, бегство было самым лучшим выходом. Вы можете не просто угрожать, вы можете и выполнить свои угрозы. Наверное, я сломаюсь, но не сразу. Надеюсь, что не сразу.
– Пытать вас – это ломать интересную игрушку, – усмехнулся герцог. – Извините, что спровоцировал.
Я повела рукой, что значило: «какие пустяки». Или «не стоит извинений». Можно подумать, ко мне тут по три раза на дню врываются герцоги с изумрудами наперевес и хамят в лицо.
– Ваша светлость, загадка разгадана?
Моринар сдвинул брови.
– Надеетесь избавиться от моего внимания, госпожа Ветана?
Я промолчала. Надеюсь? Век бы вас не видеть, жить и радоваться!
Герцог прочел мои мысли, потому что укоризненно покачал головой.
– А если вам потребуется моя помощь? Не стоит зарекаться, госпожа Ветана, не стоит…
Я хотела гордо отказаться, но вспомнила барона Артау.
– Ваша светлость, никто из нас не знает, что принесет нам завтрашний день. Возможно, это вам потребуется моя помощь.
Улыбка у герцога оказалась неприятной. Блеснули белые зубы на очень загорелом лице, но глаза оставались холодными.
– Все возможно, госпожа Ветана. Все возможно.
Я так же улыбнулась в ответ, одними губами.
– А потому… Это, конечно, не изумруды…
Футляр скрылся в кармане камзола. Вместо него на стол лег простенький медальон, уже не платина. Золото, обычная цепочка с пластинкой, на которой выбит герб Моринаров.
– Наденьте. По предъявлении медальона вас пропустят ко мне в любое время дня и ночи.
Я взяла цепочку в руки. Не слишком толстая, витая, порваться не должна, пластинка небольшая, как половина ивового листа, с одной стороны выбит герб Моринаров, с другой – три буквы: «Р», «А», «М». Инициалы?
– Благодарю, ваша светлость.
– Думаю, от этого подарка вы не откажетесь. И прошу простить мое поведение.
Я выдохнула.
Ладно. Провокацию прощу. Но не забуду.
– Ваша светлость, я могу понять ваши мотивы. Вы не хотели причинить мне вред, вы хотели знать правду – и только.
– Очень точно подмечено, госпожа Ветана. Я знаю, что вы неглупы. И все же, если хотите выдавать себя за простолюдинку, прикладывайте больше усилий. Заглянуть за вашу маску несложно.
– Ваше сиятельство, вы первый, кому это понадобилось.
– Алетар – мой дом. А вы мне решительно непонятны.
– Мне поклясться, что я не замышляю ничего дурного ни Алетару, ни его правителю, ни лично вам?
– Поклянитесь!
Я подняла правую руку. Положила на сердце, ощутив под пальцами сильные быстрые удары.
– Ваша светлость, я клянусь своей кровью и родом, что не злоумышляю против Алетара или его граждан. Я просто хотела жить здесь. Я приехала не со злом. Да услышит Светлый мою клятву.
Моринар испытующе посмотрел на меня.
– Верю.
Я опустила руки.
– И все же, госпожа Ветана, вы кажетесь чужеродным элементом в Желтом городе. Здесь одно простонародье, и среди этого быдла вы торчите, как драгоценный камень из песка.
Я не смогла удержаться.
– Ваша светлость, за все время, которое я живу среди простых и грубых людей, никто не оскорблял меня так изощренно, как аристократы.
Моринар откинул голову и расхохотался.
– Госпожа Ветана, вы уверены, что не хотите… скрасить мое одиночество?
Я усмехнулась в ответ.
– Простите, ваша светлость. Думаю, на такую завидную добычу и без меня охотницы найдутся. А я не буду становиться у них на пути. Тут и моего таланта лекаря может не хватить.
Герцог помрачнел, но ненадолго.
– Поверьте, репутация палача и мерзавца надежно защищает меня от охотниц.
Я покачала головой.
– Уж позвольте не поверить, ваша светлость. Вы слишком выгодная партия.
– Хм… Госпожа Ветана, а вы точно бастард? Как-то слишком хорошо вы осведомлены о нравах высшего света.
Я заставила себя усмехнуться.
– Разумеется, я не бастард, герцог. Я благородная дама из приличной семьи, а в Желтом городе практикую развлечения ради.
И улыбку насмешливее.
Герцог покачал головой. Не поверил.
– Госпожа Ветана, надеюсь, что мы друг друга поняли.
Я заправила медальон под одежду.
– Вы выразились вполне ясно, ваша светлость.
– Тогда позвольте откланяться.
Я встала из-за стола, провожая гостя. Герцог склонился к моей руке, коснулся губами запястья. Выпрямился.
– Найдите мне хоть одну простолюдинку, Вета, которая не покраснеет, когда герцог поцелует ее руку? Не смутится? Не…
Я вздохнула.
– Ваша светлость, я все понимаю. Мне уехать из Алетара?
– Это как вы сами решите. Но если останетесь – я буду рад.
Я улыбнулась и присела в поклоне, мысленно желая герцогу провалиться в самую глубокую яму самого глубокого омута. Какое?! Его?! Дело?!
День рождения определенно не удался.
* * *
Бертен ждал за оградой. Ждал все-таки. Не ушел. Я понимаю, что он не решился бы противостоять герцогу, но и меня одну не бросил. А это уже неплохо.
– Вета?
Я улыбнулась. Аристократы привыкают играть, держать маски – и это хорошо.
– Герцог больше не вернется. Могу угостить тебя взваром?
– Буду благодарен.
И все же я заметила, как взгляд Бертена обежал комнату, остановился на открытой двери в спальню. Интересно, чего он ждал? Что я здесь и сейчас отдамся герцогу? Фу. Пятно взвара привлекало внимание. Интересно, удастся ли спасти коврик? Он уютный такой, связан из лент…
– Вета?
– Герцог сделал мне недопустимое предложение, – сухо произнесла я. – Я повела себя не лучшим образом и не смогла сдержать гнев.
– Ты в него кинула кувшином?
Я опустила глаза.
Да, кинула. И жаль, что не попала.
– Вета, он…
– Не причинил мне вреда. Слова не считаются.
Бертен кивнул.
Ну да, у аристократов не считается зазорным плохо подумать о человеке, предложить нечто недопустимое. А я… Здесь и сейчас – я простолюдинка. И все же, все же… Как бы мне хотелось увидеть герцога, будучи самой собой! В блеске украшений, титула… Но – кого увидит он? Я и в рубище, и в золоте останусь все та же. Если уважают не меня, а титул, кому нужно такое уважение? Точно не мне. Гадко.
– Он… больше не придет?
– Надеюсь.
– Палач что-то сказал? Дал тебе слово?
Я удержала брезгливую гримасу. Сказал, сделал… Понимаю, что герцог и ты, Бертен, величины несопоставимые, что ты сделал все возможное, что от других я бы и этого не дождалась, но почему мне так гадко?
– Все будет в порядке, Берт, – мягко произнесла я. – Герцог – человек чести.
Бертен ощутимо расслабился. Как же люди любят слышать то, что им нравится, удобно, приятно…
– Рад, что это… так.
– Я тоже рада, что все хорошо кончается, – согласилась я.
Бертен посмотрел на пятно.
– Принести воды?
– Да, пожалуйста.
Мы вместе оттерли пятно, замочили коврик, выпили еще взвара. Потом Бертен ушел, а я завернула гадальный пирог в полотенце и отправилась к морю.
* * *
Закат… Солнце медленно опускается в море, и оно окрашивается бездонно-алым, темно-багровым, вскипает, и кажется, что в него пролилась кровь миллионов людей. Все мы вышли из моря и уйдем в море, и волны смоют наши следы на песке. А что останется? Суета, и пустота, и тишина. И только плеск накатывающихся на берег пенных барашков.
Я выбрала небольшой мыс, выдающийся в море. И прогуляюсь, и успокоюсь, и пирог бросать удобнее. Обратно не приплывет. Развернула пирог, размахнулась… До воды он, кажется, так и не долетел. На лету его подхватила какая-то птица. Чайка? Альбатрос? Кто-то еще?
Я плохо в них разбираюсь.
Во всяком случае, у этого летучего хищника сегодня будет хороший ужин. А у меня? Думаю, это значит, что моя судьба еще не определена, вот и все. С дрожью вспомнила барона Артау.
Золотая пластинка под платьем показалась теплой. Я невольно коснулась ее рукой. Что ж… Ваша светлость, вы сегодня взбесили меня до предела. Но… если вы поможете избавиться от барона, я прощу вам многое.
Только вот как выдать Артау, не выдавая себя? Не знаю. Но обязательно что-нибудь придумаю! Сестренку я ему не отдам! Вот!
* * *
Рамон Моринар с удовольствием вспоминал сегодняшний вечер. Забавно? И даже очень. Можно было приказать схватить непонятную девчонку, выбить из нее информацию, но захотелось развлечься.
М-да, развлекся. Чуть кувшином голову не проломили.
И… Он был бы разочарован, согласись девчонка на его предложение. Это как… золотая монета вдруг оказалась бы фальшивой. Обидно почти до слез. Но – нет. Игрушка обещала много интересного.
Смешная девочка. Но разозлилась она не на шутку. И не назвала ни имени, ни рода, к которому принадлежит. Не врала, но и называть не стала. Что ж, он все равно узнает правду.
Хотя… какой из нее бастард? Это просто смешно. Незаконные дети реагируют совсем иначе, если они, конечно, не королевские отпрыски. У нее слишком много гордости, слишком много самоуважения, она совершенно не стесняется и не боится… Нет, она определенно законный ребенок. Графский?
Да, вполне возможно.
И как она пыталась лгать ему в лицо. Ему! Смешная девочка! Но стойкость заслуживала только похвалы. Хотя… Сильно он не давил, но ведь она не первая. Рамон отлично понимал, кто сломается, а кто нет. Ветана не сломалась бы. Дави, не дави… Она бы не дрогнула. Выстояла. Интересно, откуда у соплюшки такой внутренний стержень?
И откуда она сама?
Рамон подумал еще недолго, а потом решил начать проверку с соседних государств. Дать задание, и пусть проверят, не пропадали ли в Риолоне, Теварре или Мироле девушки-дворянки?
Все возможно.
Скажи кто-то герцогу, что его игрушки – живые, что им больно, что… Он бы искренне удивился. Такие мысли в голову Рамона Моринара не приходили уже очень давно.
