Философия, религия, культура
Стоит ли доверять тревожным предчувствиям и «знакам судьбы»
Меня мучают негативные предчувствия. Года за полтора до смерти мамы я начала обращать внимание на фразы, типа: «Когда умерла ее мама…», «Она потеряла маму…» и т. п. Я чувствовала, что это правда, но всячески пыталась заменять такие мысли на положительные. Сейчас такого же рода фразы (я воспринимаю их как знаки) стала слышать относительно моего мужа, и это очень меня пугает. У нас очень хорошие отношения, я его люблю, и мы планируем детей. Действительно ли такого рода информация является знаками-предупреждениями? Что я могу и должна сделать, чтобы такого не произошло, или эти знаки – некая фатальность, с которой ничего нельзя сделать?
В фатальность я не верю. Это, увы, вопрос веры, а не знания. Никто, кроме самого человека, не может за него «захотеть жить»…
Насколько близкие или психологи могут сделать для человека что-то, чтобы заставить его бороться?
Даже слово «заставить» в этом контексте звучит как-то неестественно. Мне сегодняшнему думается, что человек имеет последнее право не найти выход из своей жизненной ситуации.
Конечно, мы все должны сделать все, что можем, чтобы его переубедить, но мы можем не больше, чем можем. Мы не программисты душ своих матерей. У них все равно остается право чувствовать жизнь и смерть по-своему.
Что касается «знаков-предупреждений», то, конечно, близкие могут их чувствовать. В начале болезни человек неуловимо меняется. Ни врачи, ни психологи не могут почувствовать эти изменения раньше близких. Дети знают маму, как никто другой в целом мире. Однако большинство предчувствий такого рода, по опыту моих пациентов, оказываются ошибочными.
«Знаки» основаны на наших осознанных и неосознанных страхах или тревогах. Ваш невеселый опыт только на первый взгляд кажется доказательством возможности печального предвидения. Кто из нас не боится за жизнь своих родителей, супругов, детей? И очень многие «обращают внимание на фразы».
У вас (и ни у кого другого) не может быть способа исключить, что ваши предчувствия и смерть мамы являются совпадением. Более того, большинство людей в подобных случаях вспоминают про «знаки и предвидения» ретроспективно – то есть после того, как произошло трагическое событие. Если вы окончательно пришли к выводу, что предвидели смерть после того, как все это случилось, то можете быть уверены: «предвидение» – всего лишь случайное совпадение.
Но в любом случае: опыт исполнившегося пророчества может быть опасен!
Мы много говорили о человеческой надежде на чудо. Подобный опыт часто становится, пусть и трагическим, но все же подтверждением собственных чудесных («паранормальных») способностей.
Он неожиданно оказывается более значимым для человека, чем сам опыт переживания ухода из жизни родной ему души. Вывод о способности к предвидению становится доминирующим и начинает маркировать отношения с другими близкими людьми. Человек может выделять «знаки» из фона не потому, что он чувствует состояние партнера по общению, а потому, что ощутил способность к впечатлениям такого рода как свой дар…
Обычно (я не могу полностью исключить других возможностей) такого рода информация не«является знаками-предупреждениями».
Что делать, если боитесь «сглазить»
В какой-то момент времени я заметила, что как скажу кому-то про себя и свои планы что-то хорошее, например: «А вот у меня голова не болит. Смогу поехать – деньги есть. На выходные поеду на море в Грибовку». Как вслед за этими словами и голова начинает болеть, и денег не становится, и вдруг получается – не удается поехать в Грибовку. Меня интересует понятие «мистическое мышление», и как от него избавиться?
«Человек предполагает, а Бог располагает». Мы понимаем, что не можем учесть всех факторов, действующих в потоке жизни, сколько бы мы ни гадали и ни колдовали, но человеку все равно хочется овладеть собственной жизнью и научиться справляться с ней безошибочно. В этом и кроется ошибка.
Включение «мистического мышления» помогает дать себе право на ошибку. Просто потому, что согласно «Законам робототехники» Айзека Азимова именно способность ошибаться и отличает человека от машины.
Попадая в ситуацию растерянности, по-прежнему пользуюсь остатками своего «архаического мышления». Целыми днями брожу, то напевая про себя (слава Богу!) тайное имя, то танцую какой-то странный магический танец. Обычно это все именуют «суевериями», поскольку к мышлению в привычном смысле слова такого рода действия имеют мало отношения.
Могу вам рекомендовать только усилить это самое «мистическое мышление» и создать собственный осознанный ритуал. Он позволяет немного посмеяться над собой. Иногда это бывает очень важно.
Будет лучше, если вы придумаете такой ритуал сами и он будет немного сложнее, чем традиционные «плевки через левое плечо».
Если придумать что-то свое трудно, можете опереться на культурное наследие и поискать в энциклопедии или Интернете ритуальные позы и жесты, которые использовались для обращения к богам с просьбой о защите и покровительстве. Выберите то, что покажется наиболее «действенным» лично для вас. Можно добавить сюда ритуальные предметы: бубенчики, тибетские колокольчики – они должны храниться дома специально для таких случаев и не использоваться в повседневных занятиях.
Когда вы хотите, чтобы что-то произошло – просто примите такую позу. А можете из статической позиции, станцевать спонтанный танец (в зависимости от того, что позволяет ситуация в реальности).
Я могу твердо обещать, что иногда ваш ритуал будет очень эффективен. Удачи!
Мистика взгляда и архаическое мышление
У меня вопрос о мистике человеческого взгляда. Гуляя по городу, можно насобирать огромную мистическую коллекцию взглядов: сильный взгляд, тяжелый взгляд, потухший взгляд, горящий взгляд, острый, ласкающий, злой. А еще есть такие понятия, как «сглаз» и «дурной глаз». Что такое взгляд? В чем его мистика?
Любовь – это единственная известная мне «мистика человеческого взгляда».
В вашей коллекции взглядов («горящий, сильный взгляд, острый и ласкающий») взгляды людей, любящих кого-то или что-то или любимых кем-то. Даже для «острого взгляда» нужна внутренняя энергия, а ее человеку дает только любовь. Соответственно, «тяжелый взгляд, потухший взгляд, злой взгляд» – это взгляды людей, лишенных любви.
Все остальное – не мистика, а «оккультизм» или в крайнем случае «магия взглядов». Впрочем, есть еще и «психоанализ взглядов». С его помощью можно попробовать разобраться и в суевериях. Правда, психоанализ – это снова про любовь.
Для психоанализа взгляд – это такой же продукт деятельности человеческого тела, как экскременты, молоко матери, сперма или слова. Взгляды мы «бросаем», «дарим» и «ловим на себе». Поэтому взгляд – это чувственный (в психоанализе сексуальный) объект, как и все перечисленные выше.
Фразы: «Она бросила на него презрительный взгляд. Он поймал на себе ее восторженный взгляд», – метафоры. Однако метафоры откуда-то появились. То, что для сознания является метафорой, для бессознательного может оказаться чем-то буквальным и вещественным. С точки зрения всех классиков психоанализа наше бессознательное несет в себе древние, архаические образы и способы их восприятия.
Бессознательное мыслит примерно так: если я могу что-то «поймать» (взгляд, например), то это «что-то» является объектом. Оно более или менее вещественно. Следовательно, взгляд, брошенный с особой силой или особым способом, может в меня проникнуть, поселиться во мне и изнутри мне навредить. Отсюда возникает порча.
Особыми свойствами обладает взгляд, который я не поймал. То есть брошенный в тот момент, когда я расслабился и не ловил посторонних взглядов. Это и есть сглаз.
А так как человек не может быть все время начеку, то сглазить человека, не осознающего архаических, мифологических элементов своего мышления, нет никаких проблем. Еще лучше, если кто-нибудь невзначай скажет ему об этом, а заодно и приведет пару примеров из своего «жизненного опыта». Тем более что «ядовитое вещество» взгляда может передаваться через другие объекты, имеющие отношение к зрению: через портреты или фотографии.
Не стоит недооценивать серьезность и значение архаического мышления. До последних дней советской власти существовал негласный запрет на публикации подлинных фотографий вождей КПСС – публиковались только тщательно отретушированные. Материализм и атеизм в борьбе с архаическим мышлением помогают слабо. Они же, увы, не предполагают занятий психоанализом или другими способами самопознания.
Почти все сказанное выше относится к словам и «заговорам».
Что касается мистики, – именно взгляды первыми начинают творить пространство любви. Именно взгляды последними его разрушают. Планета любви, которую создают двое в своем начале – это пространство чистого света.
Взгляды создают этот свет и задают границы пространства любви. Эти взгляды – только для двоих. Лишь в этом пространстве возможно творчество, только в нем человек может что-нибудь создавать. Твоя планета, твой покой и твой вечный дом возникают из переплетения взглядов любви и существует, пока существуют они.
Когда глаза любимой становятся чужими, планета, казавшаяся вечной, рушится навсегда. Человеку остается только грызть свою замерзшую подушку. Вам никогда не приходилось наталкиваться на «клинический» взгляд женщины, которую вы любили?
Мне приходилось, правда давно. Вот она произносит слова, что-то вроде: «Я влюбилась в другого, а ты сам во всем виноват». А потом смотрит на меня обеспокоенным взглядом врача: «Ну и как ты себя теперь чувствуешь? Ты же все-таки мне не совсем чужой. Как ты на все это среагируешь: правильно или неправильно?»
Тогда я понял и почувствовал, как от изменившегося взгляда распадается на куски и умирает пространство любви. Рай, в котором нам когда-то так хотелось жить.
Вот такая «мистика», безо всякой магии.
Почему, воспринимая новое, мы обращаемся к прошлым впечатлениям
Расскажу несколько случаев, которые выражают особенность восприятия новых явлений в жизни.
Когда я в первый раз поехала заграницу в командировку, коллеги – бывалые заграничные путешественники – уверяли, что Мюнхен сразу поразит меня, например, отличным состоянием дорог, порядком, буквально разлитым в воздухе. Когда приехала, то ничего такого лучшего не увидела: трава здесь растет такая же, как у нас, и деревья здесь такие же, и дороги, что успела увидеть, – тоже.
Когда мы с подругой были в Риге, то ей показалось, что Рига как город похожа по атмосфере на шведские города, в которых она бывала.
Во всех этих случаях при построении умозаключений есть мысленное возвращение назад, обращение к воспоминаниям как точкам опоры в попытках восприятия новых явлений жизни. То есть, получается, чтобы ориентироваться в настоящем, мы ищем уже знакомую систему координат.
Что это? Общее свойство мышления? А можно ли воспринимать что-либо так, как будто мы еще ничего не знаем о том, что воспринимаем сейчас, и не знаем точно, что уже восприняли ранее? Или мое предположение – это проявление максимализма и… пошлости?
Да! Это общее свойство мышления человека. Его можно передать понятием «гештальт». Это естественная потребность нашего восприятия, подобная потребности тела в пище или воздухе.
Мы не воспринимаем то, для чего нет аналогий в языке (в словах или образах). Нельзя нарисовать несуществующее животное – можно только изобразить смесь существующих (или существовавших). Просто нужно понимать, что ни один средневековый город не способен выразить вашу тайну души до конца и каждый будет выражать ее по-своему.
Потребность в создании завершенных форм восприятия («гештальтов») – далеко не единственная потребность или свойство человеческой психики. В паре ей противостоит потребность в познании нового – в расширении собственных границ. Мы расширяем их, опираясь на образы наших снов и мечтаний, стремясь придать им конкретную, завершенную форму. Важно понимать – окончательно завершить их во время земной жизни нам не удастся.
Что делает с нами потребность в восприятии через «призмы» завершенных гештальтов? Как только мы подробно обсуждаем то или иное свойство человека, нам хочется объявить его главным или единственным. Нам хочется сделать бесконечность ограниченной, а человека – понятным. Это по-своему сделал Фриц Перлз в гештальт-терапии, и поэтому я сегодняшний считаю его подход пошловатым.
Пошлость возникает, когда человек принимает свой «завершенный гештальт» за окончательную истину, упрощая тем самым мир и самого себя.
Во время моей первой поездки в Киев в 1978 году я стремился к Михаилу Булгакову. Поэтому, наверное, мне запомнились навсегда Андреевский спуск с «Домом Турбиных» и Кирилловская церковь с гениальными фресками Врубеля. Никакого отношения к пошлости мои воспоминания о первой поездке в Киев не имеют – я запомнил красоту, в которой нуждался тогда. Пошлость начинается, если говорю, хотя бы самому себе: «Больше в Киеве смотреть нечего!» – зачеркивая при этом Киево-Печерскую лавру, Софийский и Владимирский соборы.
Пользуясь вашим примером, пошлость – это что-то вроде утверждения: «Ну и чё? Трава здесь растет такая же, как у нас, и деревья здесь такие же, и дороги, а больше в Мюнхене и нету ничего…»
Это очень свойственное именно для российского восприятия утверждение – форма болезненной психической защиты «родных гештальтов», которой так удивляются иностранцы. Разумеется, не приписываю вам подобных утверждений, просто пытаюсь показать, как они через окончательность (завершенность) формы превращаются в пошлость.
Восприятие зависит от того, насколько человек открыт своей же противоположной потребности – потребности в познании нового. Творчество рождается из напряжения, возникающего между двумя полюсами потребности: потребности в познании нового и потребности в завершении гештальта.
Мы много раз говорили о двойственности человеческой природы. Эта двойственность проявляется во всем: и в наших свойствах, и в наших потребностях.
Понятие «гештальт» (стремление к завершенности форм восприятия) очень точно описывает одну из сторон любой потребности (или свойства) психического мира – для себя я называю ее потребностью в ограничении. Но это не пошлость! Без способности ограничивать себя невозможно достижение цели. Лишь бы человек не счел само ограничение – целью.
У человека есть потребность в пище, но мы забываем, что у него есть и потребность в чувстве насыщения. Иначе… может возникнуть обжорство – пошлая ситуация из фильма Марко Феррери «Большая жратва» (1973). Без потребности в насыщении (завершении пищевого гештальта) невозможны ни вегетарианство, ни Великий Пост, ни… анорексия.
Анорексия – это попытка ограничить себя, забыв о самой потребности в пище, то есть пошлость, возникающая с другой стороны той же самой пищевой потребности. Обжорство считает «абсолютом» еду, анорексия – голод.
Однако обжорство и анорексию делает пошлостью не само отношение к пище, а принятие пищевого поведения как единственной цели («радости», если хотите) жизни. Это попытка упростить жизнь, ограничив ее биологическими целями вместо человеческих, ведь человек отличается от животных наличием свободного сознания. То есть цели его жизни должны лежать в области психики – они должны быть осмысленными.
Если все эти формы ограничения пищевого поведения не преследуют некоторой более высокой («широкой») цели – они превращаются в «идею фикс», в навязчивость или становятся фактором зависимости. Поэтому все эти термины, в сущности, – синонимы.
Был ли Шерлок Холмс «наркоманом»? Конечно, нет! Почему? Потому что смысл (цель) его жизни совсем другой. Он был великим сыщиком, а с помощью кокаина заполнял пустоты в своей интеллектуальной деятельности, чем давал повод для беспокойства врачу Ватсону (и врачу А. Конан Дойлу, разумеется). Но возникало новое дело, и оно оказывалось важнее и интереснее, чем кокаин, – дело оказывалось более сильным наркотиком.
Авторы, объявляющие Шерлока Холмса (и Конан Дойла заодно) «наркоманом» – пошляки! Они берут одно из свойств литературного образа и абсолютизируют его, напрочь забывая о других.
Сами по себе алкоголизм или наркомания – тоже формы пошлости, поскольку здесь абсолютизируется химическое вещество, а образ Шерлока Холмса, как чувствуем мы, можно анализировать по-разному, но слово «пошлость» не имеет к нему никакого отношения.
Вегетарианство, Великий Пост могут на поверку оказаться формами анорексии, то есть – пошлостью, если не преследуют духовных целей, ограничиваются сами собой как «идеальные» (абсолютные) формы поведения.
То же самое происходит в области привычной нам пошлости – сексуальных шуточек и анекдотов. Это пошлость, поскольку она сводит цели существования женщины (мужчины) исключительно к области сексуальных отношений.
Почему мы часто смеемся, слыша эти шуточки? Потому что знаем: свести человеческую жизнь к сексу невозможно. Шутка – своего рода пародия, карикатура на подобное ограничение.
Смотрите, как естественно возникает слово «пошлость» – оно с легкостью маркирует процессы, которые психологи целый век с трудом описывают теоретически.
Точки опоры в попытках восприятия новых явлений жизни нам абсолютно необходимы, но они становятся пошлостью, если самих попыток восприятия новых явлений мы не делаем. Точнее говоря, не хотим делать, пытаемся ограничить восприятие уже достигнутыми «точками», например формами жизни из недавнего прошлого, возводя их в некий абсолют.
Зачем я завел разговор об анорексии и обжорстве?
Вводя термин «гештальт», я пытаюсь объяснить одну из главных ловушек пошлости: человек не может «завершить гештальт», упростив до минимума (в данном примере – биологического) свое восприятие реальности. Нельзя съесть больше вкусной еды, чем войдет, – наступит рвота. Обжорство чаще всего – попытка успокоиться, испытать чувство удовлетворенности на фоне общей неудовлетворенности жизнью или страха перед ней. Если человек это осознает – он может понять, какой именно гештальт пытается завершить с помощью еды.
Если нет, то он будет есть и есть.
Анорексия у женщин чаще всего – способ достижения чувства собственной исключительности. Если девушка осознает цель исключительности – нравиться мужчинам или окружающим вообще, то она может завершить гештальт, создавая новую красивую форму своего тела. Если нет – дело может закончиться плохо.
Подход: «Ну и чё? Трава здесь растет такая же, как у нас, и деревья здесь такие же, и дороги» – может закончиться для нас плохо. Поскольку это один из способов передачи мысли: «Мы ничем не хуже других» или «У нас все есть». Видимо, эта мысль берет свое начало в идее «Москва – третий Рим, а четвертому не бывати», впервые сформулированной старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем. Ведь именно в Римской империи, по словам Юлия Цезаря, в его времена действительно «было все».
Мне думается, что завершить этот российский гештальт невозможно. Но я не «за» и не «против». Осознавая эту мысль и ее происхождение, человек может стремиться к созданию новых форм, которые приблизят Россию к этому идеалу.
Он может сажать деревья, писать книги, работать дружинником, помогать росткам новой творческой мысли или тяжело больным людям. Он может всматриваться в красоту Баварии и думать: «Что я могу сделать, чтобы у нас было не менее красиво, чем у них?»
Осознавая это, он может формулировать цели и ставить перед собой пусть небольшие, но завершаемые задачи. Понимая при этом, что завершить гештальт «Третьего Рима» он не сможет, и это дает силы: нужно успеть сделать как можно больше.
Нам нужно научиться осознавать великие и недостижимые цели, чтобы научиться выделять из них выполнимые задачи. Только так можно испытать удовлетворение сделанным.
Далеко не все «дела» Шерлока Холмса имели глобальное значение для Британской империи. Зато решение каждой отдельной загадки, несомненно, приносило ему удовлетворение. Каждое решение красиво и составляет завершенный гештальт – один шаг к победе над злом. Он, зная зло, разлитое в викторианском Лондоне, не надеялся его окончательно победить, но хотел внести свой вклад в борьбу с ним и (оставаясь литературным персонажем) преуспел в этом.
Образ Холмса можно использовать и в качестве примера методики «завершения» гештальтов. В своих расследованиях он старался учитывать все «точки опоры» (факты), даже если они противоречили исходным предположениям (их источником в рассказах обычно были инспектора Скотланд-Ярда). Еще бы! Ведь он пользовался дедуктивным, то есть диалектическим методом. Возможно, гениальность Холмса (или его «аутизм», как модно и пошло пишут сейчас) как раз и заключается в способности видеть факт отдельно от его интерпретации.
Тут и кроется проблема нашего максимализма: мы все время путаем, пытаясь объявить «точки опоры» – окончательной точкой зрения (истиной), называя при этом противоположную точку зрения – «вражеской», стараясь ее забыть как несуществующую. Так пошлость приводит к остановке в развитии как общества, так и отдельного человека.
Без противоположностей не обойтись в процессе создания красоты с ее завершенными (приносящими удовлетворение) формами. Но и созданные нами формы не абсолютны. Придут новые поколения и будут создавать следующие формы – свою красоту.
Если мы понимаем, что можем лишь бесконечно приближаться к Абсолюту, создавая форму на границе двух крайностей: вечного созидания и вечного разрушения, то можем научиться вместо раздражения испытывать удовлетворенность увиденным или сделанным.
Приведу фрагмент письма постоянной участницы нашего форума: «Пошлость – это завершение фигуры и игнорирование фона. Это мой вывод из вашего ответа, который как-то (не окончательно) помогает мне завершить на данном этапе понимания и понятие гештальта, и ваше понимание пошлости и красоты».
Может быть, эта формула всем поможет разобраться?
В чем разница между «жить здесь и сейчас» и «жить сегодняшним днем»
Поясните, пожалуйста, чем отличается «жить здесь и сейчас» от «жить сегодняшним днем». Почему первое – «хорошо», а второе «плохо»?
Это разные понятия.
«Жить здесь и сейчас» – это одно из возможных описаний «инсайта», «просветления», «самадхи». Это особое, экстатическое состояние сознания (ОСС).
Человек не может пребывать в нем постоянно. Хотя для суфиев такое постоянное пребывание в «здесь и сейчас» было мистическим идеалом жизни.
В суфизме и «подхватил» эту фразу Фриц Перлз, описавший с ее помощью чувство «полной завершенности гештальта». Именно Перлз сделал это понятие модным в Америке и Европе.
Состояние «здесь и сейчас» выражается в мгновенно возникающем чувстве полного приятия мира таким, какой он есть, и приятия себя как его неотъемлемой части: «я в мире и мир во мне». Буддизм называет нечто подобное «таковостью»: все так, как надо.
Проблема в том, что в этом состоянии исчезает привычное «Я» (Эго). Человек не может в таком состоянии говорить и действовать – для этого нужно, чтобы вернулось ощущение «Я» с его непрерывным потоком оценок собственного прошлого и будущего (виной и тревогой). В суфийском смысле любой «кайф» – и есть попытка вернуться к чистоте переживания мира, к состоянию «здесь и сейчас», отбросив ограничения, наложенные виной и тревогой.
«Жить сегодняшним днем» – это сознательная установка, рациональный идеал поведения. Термин, введенный в психологическую «моду» Дейлом Карнеги. Синонимичен выражению «Живи одним днем» или русской пословице «Будет день – будет и пища» и, конечно, «Carpe Diem, Carpe Viam» («Лови момент, наслаждайся дорогой»). Наслаждайся тем, что имеешь, – можешь не успеть!
Я слышал такое выражение: «Лови момент!»
Легко сказать, но трудно сделать. Я ловил момент, но не поймал и только сломал часы. Теперь я знаю, что это невозможно. Так же невозможно «ловить эпоху», потому что это такой же момент, только побольше.
Другое дело, если сказать: «Запечатлевайте то, что происходит в этот момент». Это совсем другое дело. Вот, например: раз, два, три! Ничего не произошло! Вот я запечатлел момент, в который ничего не произошло.
Я сказал об этом Заболоцкому. Тому это очень понравилось, и он целый день сидел и считал: раз, два, три! И отмечал, что ничего не произошло…
(Даниил Хармс)
Конечно, у Карнеги все куда сложнее: у него под каждым принципом скрывается целая система правил поведения, но ее легко изучить самостоятельно. Видимо, Карнеги первым «запутал» неискушенного потребителя, пытаясь ввести в структуру «жизни сегодняшним днем» что-то похожее на экстатические переживания, описанные Фрицем Перлзом. Но не смог, поскольку был крайним рационалистом, как и лирический герой Хармса.
Понятия гештальт-терапии Ф. Перлза, на мой взгляд, подходят только людям, склонным к иррациональному восприятию мира.
Существует ли время вне сознания человека?
Как можно понять утверждение, что времени не существует, а оно есть только в сознании человека? У меня это совсем не укладывается в голове…
В некотором смысле все «существует только в сознании человека». Я не о солипсизме в данном случае. Убери сознание – и сам акт восприятия, не говоря уже о познании, станет невозможным. Для восприятия нужен воспринимающий. Каждый человек знает, что его субъективное восприятие времени меняется: время то ускоряет, то замедляет свой бег. С точки зрения (в восприятии) домашней собаки, дерева, камня, галактики – время течет по-разному. Особенно, если они обладают сознанием. Мы не можем точно утверждать обратного именно из-за восприятия времени: кто знает, может быть, галактики разговаривают друг с другом, но каждый звук доносится до нас с интервалами в миллионы наших лет?
Прошлое и будущее в нашем восприятии – это непрерывный континуум. Мы не в состоянии уловить миг перехода. Создание настоящего в своем восприятии, или миг «здесь и сейчас», – это создание разрыва в привычном для нашего сознания течении времени. Сознание отступает, и возникает ощущение иного времени.
Такое время называют «вечностью» или «чувством вечности». Мы можем только чувствовать вечность. Знать о ней мы ничего не можем (для знания нужен его субъект), поэтому точнее всего восприятие времени описывают поэты.
Пока есть небо, будь доволен! Пока есть море, счастлив будь! Пока простор полей раздолен, Мир славить песней не забудь! Пока есть горы, те, что к небу Возносят пик над пеньем струй, Восторга высшего не требуй И радость жизни торжествуй!
(Валерий Брюсов)
Не привыкайте к чудесам – Дивитесь им, дивитесь! Не привыкайте к небесам, Глазами к ним тянитесь. Приглядывайтесь к облакам, Прислушивайтесь к птицам, Прикладывайтесь к родникам, Ничто не повторится. За мигом миг, за шагом шаг Впадайте в изумленье. Все будет так – и все не так Через одно мгновенье.
(Вадим Шефнер)
В одном мгновенье видеть Вечность, Огромный мир – в зерне песка, В единой горсти – бесконечность, И небо – в чашечке цветка.
(Уильям Блейк)
Почему с возрастом восприятие времени меняется
Почему с возрастом меняется восприятие времени – чувствуется, что оно течет все быстрее и быстрее?
В любом возрасте все зависит от того, увлечен человек жизнью или нет. Увы, мне знакомо много пожилых людей, для которых время ползет как черепаха. Они утверждают: «Я никому не нужен, жду смерти, а ее все нет…» В молодости увлеченность жизнью (или вовлеченность в жизнь) куда сильнее.
Универсальных правил течения времени не существует – все зависит от человека! Это значит, что человек за время своей молодости и зрелости обязан понять, чем он будет увлечен в старости.
Может ли человек мыслить абсолютно объективно?
Если у человека вообще нет никаких ожиданий, мечтаний, фантазий и предвкушений, трепета и восторга. Он хладнокровный исследователь, реалист и ставит себе цель увидеть незнакомую страну, любой объект своей мечты или вспомнить о каком-либо событии своей жизни «объективно». Сможет ли он избежать односторонности восприятия или воспоминания благодаря своему объективизму? И бывают ли такие люди?
Из сказанного выше следует, что ответ – однозначно нет. Как ни пытается наука доказать обратное, она лишь создает секты или секточки. Методы объективации всегда субъективны, поскольку их параметры всегда кем-то задаются. А этот «кто-то» является личностью или индивидуальностью.
На всякую научную археологию всегда находится маргинальная археология, всякой научной психиатрии обязательно мешают Карл Юнг или Жак Лакан, а на всякого Чарлза Дарвина всегда находится свой Жан-Батист Ламарк.
Посмею предположить, что в миг, который мы обозначаем как «наслаждение», мы видим подлинную реальность, но не можем ее объективировать. Возможно, мы видим объективную реальность в состояниях, которые в психиатрии именуют «дереализацией-деперсонализацией». Но дальше все снова зависит от субъективной интерпретации этих состояний. Человек может воспринимать их со страхом, как болезнь, а может чувствовать с восторгом, как экстаз пребывания в состоянии «здесь и сейчас».
В любом случае в своем привычном состоянии сознания мы видим и воспринимаем реальность только творчески – субъективно, через призму метафор, которыми мы в течение жизни заполняли гложущую внутреннюю пустоту.
«Героические» фантазии как форма самообмана
В видеолекции, посвященной чувству страха, вы говорите о мечтах и фантазиях, где человек героизирует себя, как о естественных. Почему они свойственны человеческой психике, а не являются самообманом?
Разве для человека может быть что-то еще более естественное, чем самообман? Мир без наших самообманов холоден и пуст. Ничто в нем не имеет к человеку никакого отношения. Наши самообманы «анимируют» жизнь, создают вселенную, в которой мы живем.
Разве наша жизнь в реальности не есть движение от самообмана к самообману?
Человек чувствует себя героем, преодолевая страх, скрывающийся в темноте, и периодически мнит себя героем-любовником. Но как только кто-то лишает нас конкретного страха (врач) или любви (партнер), как мы оказываемся в бессмысленной, сжимающей грудь пустоте экзистенциальной тревоги.
Для того чтобы остаться собой (героическим самообманом), пациент яростно сопротивляется врачу, стремящемуся лишить его страха. Как ни странно, это тоже требует героизма. Ведь преодоление страха – это отказ от ярких чувств, на оси которых строилась человеческая жизнь. Она же – героический самообман: «Я один против всех микробов на свете; я один против ночной темноты!»
Если я лишился своего «простого героизма», то я больше не противостою всем микробам мира, кто же я тогда? Мне придется тратить усилия на созидание какой-то своей роли в этом мире. Со страхом гораздо проще – он пришел ко мне без усилий, сам собой.
Когда в человеческих отношениях яркие чувства «покрываются пылью» – требуется усилие, чтобы их сохранить. Нужно обнаружить что-то другое, не столь яркое, но не менее важное, скрывающееся в глубине. Но это требует столкновения с собственной пустотой, и тревога усиливается.
И пациент, и человек, любивший когда-то, чувствуют всю бессмысленность происходящего. Ведь они считают, что главное – это их собственное «Я», та самая яркость чувств по отношению к кому-то или чему-то внешнему.
Пациент снижает сопротивление врачу и обнаруживает новый страх, описывая его доктору столь же ярко, как и предыдущий. Бывший любимый влюбляется вновь и вновь, произнося те же слова, которые говорил другому.
Предупреждая ваш вопрос. Да! Мне сегодняшнему думается, что страх – это разновидность влюбленности – именно влюбленности, а не любви.
«Лучше бы я не родился…» О чем думает ребенок, когда его наказывают
В раннем детстве (до 7 лет), когда меня сильно ругали или наказывали и у меня заканчивались слезы, то появлялась мысль: «Лучше бы я не родился, и меня не было». Откуда она взялась впервые и когда именно – не помню. Но приходила она ко мне практически каждый раз, когда я был сильно расстроен. Забавно, что еще тем, детским умом представляя, как я «не рожусь», будто оказывался в темноте. Тогда задавал себе вопрос: «Я не родился, остался здесь… А где? Кто родился вместо меня?» Является ли это памятью о внутриутробном периоде развития? Подобные мысли приходят всем детям?
Мне думается… да, такие мысли приходят в голову всем детям. Просто кто-то помнит их, а кто-то нет. У каждого ребенка есть своя «поэзия тьмы». Поэтому я и считаю, что мы знакомы с темнотой небытия.
И маленькими, и взрослыми мы не можем до конца ощутить свое бытие без оценки значимых Других. И каждый по-своему ищет способов заслужить свою значимость. Чем лучше подрастающий человек помнит тьму в своей душе, тем болезненнее поиск значимости у Другого.
Поэтому «Ад – это другие». Ад – это та самая тьма небытия… но в аду легче, поскольку нас там нет.
Среди взрослых, окружавших меня в детстве, был в моде приказ: «Испарись!» Они, наверное, считали это отличной шуткой, но мне, в том же возрасте (лет в 6–7), хотелось испариться буквально. Я представлял, как я вращаюсь, закручиваюсь в вихрь, ссыхаюсь, превращаюсь в комочек чего-то неорганического. Комочек этот носится среди взрослых и среди звезд…
Всю жизнь, когда мне говорят что-то схожее, мне хочется испариться физически.
Другой, который «рождается вместо меня» или остается после того, как я «испарился», – и есть человек, согласный на неудовольствия. Это человек, относящийся к жизни «просто» и старающийся забыть о тьме…
Почему человек переживает душевную боль и зачем она нужна
Боль – одно из важнейших понятий, которое очень мало, на мой взгляд, обсуждается. Вся жизнь человека и человечества – это стремление уйти от боли. Мне кажется, что именно это стремление создает человека во всех возможных смыслах. Что такое душевная боль и почему она возникает?
Душевная боль – это всегда утрата любви, утрата достигнутого, как казалось человеку, Единства.
Общность – всегда нечто гораздо большее, высшее, чем отдельная человеческая душа. В единстве поселяется Дух.
Это не только любовь двоих людей, а достигнутое чувство Единства с Богом, народом, поэзией, профессией, чувством долга. Когда Общность теряется, душа уменьшается, измельчается, унижается и переживает физическую боль.
Возможно, душа человека была очарована тем, что придумала про другого, религию или профессию она сама. Тогда болью становится разочарование, снова ведущее к умалению собственной души: «Ты не мог, не имел права так ошибаться!»
Это стремление создает типичного современного человека. Впрочем, я этому человеку не судья, ведь мне тоже порой хочется сбежать от невыносимой боли. Но в большинстве случаев ее приходится принимать. Иначе перестаешь чувствовать себя человеком.
Стремление уйти от боли одновременно оказывается стремлением уйти от любви: от любви к конкретному человеку и людям вообще. Ведь именно люди приносят друг другу столько боли, и с нескрываемым иногда удовольствием.
Как известно, мы причиняем ее не только друг другу – мы причиняли и причиняем ее даже Богу, живущему в душе каждого из нас.
Причины негативного отношения к известным личностям: зависть или не только?
Мне стало казаться, что в последнее время в людях все острее стало развиваться негативно-скептическое отношение друг к другу. Прежде всего, к власть имущим (всем и сразу априори), к госструктурам, известным личностям, журналистам, спортсменам, артистам. Все, что ни скажет или ни сделает какой-либо чиновник или известный человек, – за всем видится подтекст, чудится вероломство и предательство. Ведь не все же журналисты продажны, не все спортсмены покупают себе победу, не все артисты проплачивают себе главные роли, не все чиновники в мэриях городов воруют. Что лежит в основе этого предубеждения во лжи и «негативного» скептицизма относительно всех известных личностей?
Мне сегодняшнему думается, что это инфантильная зависть. Относительно недавно все члены нашего общества были принудительно равны друг другу (не будем затрагивать вопрос о тех, кто был более равным, чем все остальные).
Как ни странно, это создавало странный «социальный санаторий» для чувства значимости отдельного человека. Все работали, все получали одинаковую зарплату. Оригинальным или творческим можно было стать только на кухне или в дружеской компании. Умения хорошо формулировать мыли вслух, нескольких хороших шуток, джинсов, прочтения нескольких остродефицитных (или самиздатовских) книг было достаточно, чтобы прослыть лидером и получить популярность у девушек.
В условиях распределения всего (от работы до продовольствия) отличаться от всех остальных можно было только интеллектом – точнее говоря, демонстрацией своего свободомыслия.
Но интеллект, оказавшийся в моде, – казался не очень сложным путем выделиться из толпы. Мода создавала подмену: видимость интеллекта вместо интеллекта. Многие вспомнят библиотеки из дефицитных книг, использовавшиеся вместо обоев, – хозяева их не читали.
Девяностые годы все расставили на места. Быстро выяснилось, что главной ценностью нашего общества является комфорт, а не деньги. Они тогда были лишь мерилом доступного комфорта. Ценность денег человек постигает совсем не сразу.
В 70-е и 80-е интеллект приносил некоторый душевный комфорт («респект и уважуху» – популярность у лиц противоположного пола и коллег) и ценился именно поэтому.
Смысл жизни советского человека все равно скрывался в достижении недостижимого комфорта. Люди не хотели «написать книгу, построить дом и посадить дерево». Большинство хотело достичь мерила простой меры советского благополучия: «машина, квартира, дача», чтобы «жить не хуже других».
Главный психологический кризис последних 25 лет заключается в том, что «жить не хуже других» стало очень трудной, практически невыполнимой для большинства населения задачей.
Представления о «машинах, квартирах, дачах» внезапно приобрели ошарашивающие масштабы.
Все крупные капиталы приобретены у нас случайным путем. Справедливые социальные лифты в нашей стране не работали никогда. Для того чтобы жить не хуже других, нужны были связи – близость к властным структурам. Доходы, достаточные для того, чтобы чувствовать себя не хуже других, приобретаются сегодня не в справедливой конкуренции (не потому, что ты более талантлив, спортивен, умен, профессионален), а определяются близостью к «кормушке» тебя самого или твоих родителей. Эту близость нельзя выбрать – она случайна.
Если «за всем видится подтекст, чудится вероломство и предательство» – то это значит: «Я лучше. Без вас все знаю. Я вас насквозь вижу. Пустите меня на место известной личности: чиновника, спортсмена, артиста!»
Вся беда в том, что человек считает себя ничем не хуже известной личности, поскольку чувствует себя способным точно так же… разыграть спектакль, как и та самая известная личность.
Мы учимся ради диплома, а не ради получения знаний; учим не ради превращения студента в специалиста, а ради зарплаты; защищаем диссертации не ради нового слова в науке, а ради карьеры; работаем исключительно ради досуга…
Наша жизнь – сплошной спектакль. Мы все время прикидываемся кем-то, кем не являемся. Так чем мы хуже, чем та вокалистка? Ведь хороший вокал – это красивые ноги, а все остальное вытянет микшер и скрасит фонограмма.
Все это – проекция своей собственной неполноценности на образ на экране телевизора. Но проекция отнюдь не лишена оснований. В желании подменить внутреннюю глубину и подлинность спектаклем мы действительно равны друг другу.
Несомненно, наше время… предпочитает образ – вещи, копию – оригиналу, представление – действительности, видимость – бытию… Ибо для него священна только иллюзия, истина же профанна. Более того, в глазах наших современников святость возрастает в той мере, в какой уменьшается истина и растет иллюзия, так что высшая степень иллюзорности представляет для них высшую степень святости.
(Л. Фейербах «Сущность христианства», 1841 г.)
Вышеприведенную цитату Ги Дебор использовал в качестве эпиграфа к своей знаменитой книге «Общество спектакля» (1967): «Вся жизнь обществ, в которых господствуют современные условия производства, проявляется как необъятное нагромождение спектаклей. Все, что раньше переживалось непосредственно, теперь отстраняется в представление».
Вы правы: «Не все же журналисты продажны, не все спортсмены покупают себе победу, не все артисты проплачивают себе главные роли, не все чиновники в мэриях городов воруют». Но, чтобы понять это, как всегда, нужно начать с себя. Сначала нужно определить, где скрывается твоя собственная подлинность – собственный смысл жизни.
• Где твой смысл, вне спектакля, который ты постоянно разыгрываешь, вне маски, которую ты не снимаешь?
• К чему ты стремишься, кроме того, чтобы быть «не хуже других», кроме того, чтобы тебя «уважали»?
Если человек не в состоянии ответить на подобные вопросы – он обречен на незрелость чувств, а зависть – самая верная примета такой незрелости. Не задумываясь глубоко о себе, человек вынужден лишь сравнивать себя с другими и вечно путаться в собственных проекциях.
Другой смысл существует. Он заключается в том, чтобы душа человеческая состоялась. Плотин, блаженный Августин, св. Серафим Саровский, Будда и… многие другие утверждали, что в глубине души нет зла. Там один только чистый свет.
Лишь в этом свете можно найти другого человека, а не продажного журналиста или ворующего чиновника. Найти и поддержать его.
Не опускаясь в глубину, невозможно отделить правду от лжи. В пространстве спектакля они и правда почти не отличаются друг от друга. Опускаться в собственные глубины нелегко, но, если не хочешь рыть колодец, – придется пить из лужи.
Психологические корни минимализма
У меня вопрос на тему о дизайнерской моде на голые кирпичи и неровную штукатурку в современных интерьерах. Каковы психологические истоки этого дизайнерского стиля?
В сущности, все просто. Эстетическое чувство (то, что нам нравится во внешнем мире) всегда является лишь следствием чувства этического. В данном случае имею в виду не мораль, а то, что ее создает: цельное мировоззрение, цельный взгляд на мир, сформированную систему ценностей. В эпоху постмодерна мы лишились этой цельности, поэтому пытаемся очистить свой взгляд от разнообразия форм, которые раньше были эстетическим чувством.
Голые стены как будто говорят: «Я больше не знаю, кто я такой и что действительно ценно для меня». Это бытовая попытка вернуться к архаике – в пещеру, к «телу без свойств» (термин «шизоанализа» Делеза и Гватари).
Может быть, в оголенности кирпичных стен и неровной штукатурке легче понимать и создавать что-то новое? Мы вместе создаем мысли внутри голых стен. Вспомните, например, деревца бонсай. Для того чтобы разговаривать с таким деревом, оно должно быть одно – посреди голых стен. В Японии это именно так.
Правда, в оголенности стен, как в оголенности души, всегда есть что-то болезненное. Возможно, эта болезненность и есть необходимое условие творения чего-то нового.
Есть только одно необходимое условие: человек не должен чувствовать эту оголенность как окончательную эстетику или моду. Нужно, чтобы он хотел создавать в этом пространстве что-то свое. Но что уж чувствует человек, то он и чувствует.
Символическое значение детской игры с вращением предметов
Эта забавная игра сопровождала все мое раннее детство. О ее происхождении не помню ни я, ни родители. Вот в чем она заключалась: я брал из гардероба носок, затем кубик от конструктора, клал кубик в носок, после чего садился на пол и крутил его. Во время этого действа у себя в голове я фантазировал. Я мог часами сидеть и крутить носок с кубиком, фантазируя, развивая разные события, углубляясь в увлекательные миры. Все дети фантазируют, но при чем тут кручение носка с кубиком?
Очень интересный вопрос! Жаль только, что точного ответа не него никто дать не может.
Достаточно вспомнить, что подобное кручение объемного предмета, внутри которого содержится нечто тайное (невидимое) – один из самых древних способов вознесения молитвы богам. Сосуды с древними священными напитками тоже нужно было раскручивать перед употреблением. В Китае так охлаждают и заваривают чай. В бассейне Амазонки крутят над головой сосуд с аяхуаской (галлюциногенным напитком), продумывая во время кручения свою просьбу к духам напитка…
Но самый известный религиозный аналог – тибетский молитвенный барабанчик.
Внутри барабанчика – листок с молитвой. Самый распространенный вариант – мантра Авалокитешвары «Ом мани падме хум» – то есть мантра слияния с Целостностью, со звуком Вселенной.
Предметы (даже носки) крутят, пугая родителей, многие дети. Внешний мир пытается «разорвать» психику ребенка на части. Мама и папа предъявляют противоречащие друг другу требования. Улица, даже песочница, требует исполнения каких-то своих малопонятных правил. Пусть ребенок этого еще и не способен осознать, но у него нет времени на то, чтобы побыть самим собой. По крайней мере, наедине с самим собой. Его все время воспитывают, ему все время что-то внушают, не только родные, но и телевизор, книжки, мультфильмы…
Взрослые все время стремятся формировать ребенка, забывая, что малышу нужно время, чтобы формироваться. Это значит – ему нужно совместить «файлы» информации и внушений, получаемых из внешнего мира со своим собственным «Я» – со своими собственными фантазиями и «увлекательными мирами».
Ваша игра – это молитва ребенка. Детский «буддизм», или детский «исихазм», – это попытка вернуть себе целостность, ощутить свое подлинное «Я», защитившись от мира, который пытается отнять у ребенка его целостность («девственность» в метафорическом значении этого слова).
Для того чтобы защититься и вернуться в пространство целостности, ребенок чертит круг. До сих пор помню, как мы детьми подсказывали в кино герою фильма «Вий» (1967): «Круг черти! Черти кру-у-у-у-г!» Круг – самый древний сакральный символ Целого, Единого – символ Бога.
Вы символически показывали Богу, что хотите собрать целое из частей, собирая части (кубики) в емкость (в матку, в женское всеприемлющее начало бытия), и чертили, как Он, с помощью женственности, круг на лике бездны (внешнего мира).
Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, … когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его…
(Притчи 8:27–31)
Можно, конечно, попробовать, как это делал Отто Ранк, свести смысл вашей игры к детской попытке символического возвращения в мать. К тому чувству целостности, которое он испытывал внутри матки. Однако, на мой взгляд, это практически никак не объясняет ни необходимости кругового движения, ни происхождения ваших фантазий и тех «увлекательных миров», в которых вы путешествовали.
Для меня материалистическая гипотеза никак не объясняет, почему и как у человечка внутри матки «вспыхивает лампочка» самоосознания и он начинает ощущать разницу между определяющими онтологическими понятиями: «целое» и «часть». Ведь ваша игра – народный хоровод, кручение молитвенного барабана – заданы именно ими.
Еще один аспект вашей «игры-молитвы» – это шум, который производят кубики в носке, как и стук молитвенного барабана. Этот шум использовался как звук, отгоняющий злых духов и зло вообще. «Злые духи», по всей видимости, – тоже метафоры агрессивного внешнего мира, угрожающего младенцу.
«Криминальный талант», или О чем мечтают все женщины
Очень привлекателен для меня образ главной героини и ее необычного таланта в фильме С. Ашкенази «Криминальный талант». Вопрос таланта для меня является очень значимым. Во-первых, мне сильно-пресильно повезло: я занимаюсь любимым делом. Во-вторых, оно спасает меня во многих критических ситуациях. В-третьих, под вашим влиянием я стала писать эссе и даже мечтаю когда-нибудь издать книгу.
Все это в целом составляет грани моей личности и ее возможного таланта. Но перечисленные виды деятельности вовсе не являются криминальными. Обратила внимание и на внешние черты сходства с героиней. Типаж один: стройная длинноногая блондинка. На этом вроде сходство заканчивается, поэтому и не пойму свою такую любовь к этому фильму.
Что, по вашему мнению, говорит этот фильм о человеческой душе? Чем он может быть привлекателен для человека?
…Только в искусстве современный человек позволяет себе признать наличие у него нелестных, жестоких и ужасных аспектов, которые являются частью демонического. И в самом деле, искусство можно с определенной точки зрения определить как специфический метод прийти к согласию с глубинами демонического. Пикассо живет в окружении демонов и рисует, отдаваясь во власть их, что и приносит ему бешеный успех; его Герника, на которой изображены разорванные на куски тела мужчин, женщин, детей и быков, обитавших в беззащитной испанской деревушке, разрушенной бомбежкой «люфтваффе», представляет собой незабываемо яркую картину демонического – и поднимается над ним, придавая ему исполненную смысла форму. Пауль Клее вполне сознает, что его картины являются спором между детской игрой, с одной стороны, и демоническими силами – с другой, и пишет в своих дневниках о демоническом. И в самом деле, демоническое занимает важное место в сознании современных художников.
(Ролло Мэй)
Имеются в виду, конечно внутренние «демоны» души – ее теневые аспекты.
Мне думается, что не только «стройные и длинноногие блондинки» – все женщины втайне мечтают о собственной абсолютной власти над мужчинами. Женщинам иногда очень сильно хочется, чтобы эти самоуверенные «павлины-обманщики», «гордецы и подлецы» остались в дураках, получили по заслугам, «уткнулись в грязь лицом».
Когда в женщине просыпается этот «демон», мы и получаем «по полной программе». Мы сами, разумеется, будим этого «демона». Стоит мужчине обрести самоуверенность в отношении чувств партнера (в намерениях Саши Рукояткиной – так зовут героиню фильма), как яд обмана почти неминуемо оказывается в бокале изысканного красного вина.
Каждая женщина переживает удовлетворение, когда ее бывший «павлин» оказывается ощипанным и жалким. И практически ни одна ни за что в этом не признается. Униженность мужчины подтверждает правильность нового выбора.
Даже и не пишите в ответ, что вы – другая! Вам же нравится «мстительница за всех баб» – Саша Рукояткина? Впрочем, мне она тоже нравится!
Не только «Криминальный талант» – весь цикл повестей писателя Станислава Родионова о следователе Рябинине я до сих пор считаю одним из лучших детективных произведений советского времени. Это психологические детективы высочайшего класса – настоятельно рекомендую!
«Живьем брать демонов!»: мистика и рационализм
Что можно сказать про человека, у которого любимый афоризм из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Живьем брать демонов»?
Такой человек – романтик! Как еще можно назвать человека, мистически настроенного, но старающегося мыслить рационально?
Единственный способ «взять живьем демона» – это его разоблачить. А «демоны» наши – это откровенная ложь, суеверия, псевдонаука, псевдомистика, иррациональные убеждения или страхи, пьянство… И «имя им – Легион».
Для того чтобы «демона» разоблачить, его нужно понять. Для того чтобы рисковать, как маги из НИИЧАВО, занимаясь «ловлей демонов живьем» (не пытаясь их «убить», то есть забыть об архетипе Тени по Юнгу), нужна вера в возможность или существование иного – идеального мира, в котором действуют законы правды и добра.
По крайней мере нужна вера в то, что добро и правда в человеке и мире сильнее любых демонов! Вот и получается портрет неистребимого романтика.
Психоанализ и самопознание против архаического мышления
Могут ли психоанализ и самопознание до конца убрать буквализм архаического мышления? Или инерция его так велика, что можно лишь уменьшить силу его влияния, но до конца подобный буквализм убрать никогда не удастся?
«До конца» из души человеческой ничего не убирается. Эх! Если бы можно было взять и выбросить ненужный хлам! Да только бывает ли он? Бывает ли что-то совсем ненужное в наших воспоминаниях или способах восприятия мира? Психоанализ помогает «убирать» в прямом и непосредственном смысле этого слова. Он помогает «наводить порядок». Именно порядок в душе и нужен человеку.
Мне несколько раз на тренингах нашего психологического клуба приходилось организовывать сеансы «колдовства».
Я придумывал на глазах у изумленной публики некий «колдовской обряд» и устраивал «сеанс исцеления».
Я пытался показать, как работает тот же буквализм мышления – наша склонность овеществлять чувства, страхи или взгляды. Целью таких занятий являлась попытка объяснить: «колдун» человеку не нужен – это самовнушение, опирающееся на архаическое восприятие мира! Мы можем научиться исцелять самих себя и сами себя «околдовывать».
Однако подобные тренинги проводились три раза. Соответственно, три человека с какими-то жалобами или болезнями занимали место «исцеляемого».
Все трое вылечились, но никто из «нейтральных» участников занятий, насколько мне известно, так ни разу и не попытался придумать и провести подобный ритуал наедине с самим собой. Роль «колдуна» по умолчанию достается ведущему.
Предшествующие и последующие психоаналитические разъяснения слушатели «амнезируют» – не понимают или почти не помнят. Правда, постепенно разговоры все-таки наводят порядок в человеческой душе. Участники понимают, что врач – не колдун, поэтому начинают осознавать, что «колдовство» находится в глубине их собственных душ.
Многие начинают понимать, что непрерывный бег от экстрасенса к колдуну, от колдуна к «бабке» является бредом. Люди задумываются, начинают советоваться с психотерапевтами или психологами, а это уже много.
Жаль, что с помощью колдовских ритуалов, как известно, нельзя вернуть любовь. Ее «колдовство» все равно сильнее.
Психоанализ не может до конца убрать буквализм архаического мышления, но он вполне способен предотвратить «бред буквализма» (или проективный бред) – желание считать внешней вещественной реальностью свои внутренние надежды и мечты.
Мне думается, что до конца убирать буквализм и не нужно. Где-то на «донышке» души находятся и наши надежды на чудо, и наши надежды на любовь. Ведь любовь – это чувство, которое мы испытываем по отношению к вполне вещественному человеку, к его телу, его взглядам (во всех смыслах этого слова). Совсем нет буквализма – нет и любви к человеку. Хотя сегодня многие скажут, что это тоже архаическое чувство и от него нужно избавляться, чтобы не страдать.
Психоанализ может научить, что буквализм нужен в воображении, но нельзя требовать, чтобы то, что мы вообразили, немедленно становилось реальностью, особенно реальностью другого человека.
Может ли человеческое общество существовать без религиозных представлений
Как вы считаете, каким было бы общество, если бы в нем отсутствовали все религиозные понятия и представления?
Мне думается, что общества не было бы. Собственно говоря, и человека не было бы – некому было бы все это обсуждать. Люди просто съели бы друг друга еще во времена оны. Каин убил Авеля и умер.
Для того чтобы вечная зависть к успеху другого не вела к убийству, должна появиться мысль: «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4:7).
Понятия «грех» (буквально «ошибка») и «доброе» – это исключительно религиозные понятия. К борьбе видов за существование и к выживанию сильнейшего они не имеют отношения.
Слово «общество» происходит от слова «общее». Человек – «животное общественное». Если люди никак не могут договориться о разделе материальной собственности (включая сюда и земли, на которых проживают), то единственное общее, что может нас объединять, – это моральные ценности, а эти ценности всегда представляют собой религиозные понятия и представления. Никаких других нематериальных ценностей не существует.
Идеологические или биологические ценности всегда являются чем-то, что большинство людей принимают без критики, на веру. А вера – это религиозное понятие.
Марксизм-ленинизм, фашизм и атеизм, в сущности своей, представляют собой религиозные секты: «Учение Ленина истинно, потому что оно верно!» Да, в этих сектах отсутствует понятие Бога, но в буддизме оно тоже отсутствует. Тем не менее – это одна из мировых религий.
Вечно повторяется одна и та же архетипическая история.
Когда народ увидел, что Моисей долго не сходит с горы, то собрался к Аарону и сказал ему: встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось. И сказал им Аарон: выньте золотые серьги, которые в ушах ваших жен, ваших сыновей и ваших дочерей, и принесите ко мне. И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону. Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца, и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской! (Исх. 32:1–4).
История эта повторяется буквально и в деталях: ожидание указаний исключительно от вождя (требование «сильной руки» или «национальной идеи»); роптание и бунты в его отсутствие; экспроприация последних золотых серег у жен бредущего по пустыне народа…
Почему это происходит снова и снова? Человек либо обнаруживает религию (Бога) в собственной душе, и тогда не имеет значения, что именно сделалось с Моисеем, присутствует ли «всевидящее око» физически. Либо он снова и снова создает себе «религию» золотого тельца, то есть суеверие.
Увы! Религиозные понятия и представления так и не укоренились в человеческой душе. Человек, мечтающий исключительно о материальной справедливости (и забывающий, что справедливость – это религиозное понятие) все время принимает за религию закон, а о благодати никак вспоминать не хочет.
Ченнелинг: буквализация метафизического опыта
Каково ваше отношение к ченнелингу?
Отношусь с раздражением. Предпочитаю термин «вдохновение». Для меня слово «ченнелинг» как раз и относится к числу попыток завершить простым способом принципиально незавершенный гештальт метафизического опыта.
Этот процесс можно описать с помощью понятия «буквализация».
Как только человек начинает вместо вдохновения искать «каналы связи с высшими сущностями» (то есть «ченнелинг»), так у него получается пошлость. Даже сами сущности в большинстве случаев оказываются пошляками в самом непосредственном смысле этого слова.
Термин ввел Генри Олкотт – ближайший соратник Елены Блаватской и первый президент Теософского Общества – где-то в 70-х годах XIX века. Понятие «ченнелинг» должно было отличить философские обобщения теософов от конкретных (по мнению теософов) представлений спиритов об общении с духами и, конечно, описать процесс общения Блаватской с учителями Мория и Кут Хуми.
Даже здесь спор шел о степени обобщения того или иного понятия. В 1880 году Блаватская и Олкотт приехали на Шри-Ланку и приняли буддийскую веру. Будучи президентом Теософского Общества, Олкотт положил начало возрождению буддизма на Шри-Ланке и почитается там как буддийский святой. С точки зрения «ченнелинга» это не удивительно. Все направления буддизма всегда умели различать относительность возникающих в человеческом воображении образов бодхисаттв, святых или устрашающих божественных ипостасей.
Буддизм, в отличие от теософии, всегда понимал: мышление человека не может обойтись без конкретных образов божеств – человек не может любить ничто, брать ничто в качестве примера для собственной жизни, разговаривать с ничем. Но тем не менее все возникающие и используемые для поклонения образы – лишь иллюзия разума: «Если ты встретишь Будду – убей его!»
Буддизм изначально сформировал куда более высокую (то есть обобщенную) систему представлений о взаимодействии разума с божественным началом, чем теософия. На мой взгляд, более высокую, чем все «софии» (мудрствования) нового времени. Поэтому, наверное, теософия на Шри-Ланке исчезла, а буддизм – остался.
Однако теософский термин подхватила культура Нью-Эйджа с ее склонностью к коммерческой эксплуатации потребности человека к «завершению гештальта» (к буквализации, конкретизации и простоте – это одно и то же) и фактически снова использует его для описания спиритических сеансов. От чего с помощью термина Олкотт пытался уйти, к тому термин и вернулся. Стремление к простоте и понятности – страшная сила!
Почему меня раздражает этот термин? Потому что попытка понять духовные образы буквально, воплотить их в конкретные сущности тем способом, с помощью которого большинство людей воспринимают проблему пришельцев: «Где-то рядом летают физические объекты – тарелки с зелеными человечками», – сводит людей с ума. Более того, мне сегодняшнему думается, что механизм буквального восприятия духовных образов – и есть основной процесс, приводящий к возникновению психозов.
Вместе с тем убежден, что Единое буддизма, Платона, Владимира Соловьева существует и человек может взаимодействовать с ним, переживая это чувство как вдохновение. Карл Юнг описал это взаимодействие как «встречу с самостью».
У Владимира Соловьева это встреча с Софией – Душой Мира – связующим звеном между Богом и людьми.
Обратите внимание, у Соловьева София – вечный аспект женственности в Боге, а у Юнга Самость – это завершенный архетип женственности в душе человека (у Юнга его описывает буддийский символ мандалы).
Женственное начало Вселенной помогает человеку выполнять его желания, в том числе услужливо подбрасывая ему иллюзии – конкретные образы собеседников из «тонкого мира». Было бы желание – «канал» найдется!
Говоря с помощью терминов гештальтпсихологии, пользоваться приемами «ченнелинга» можно только не завершая гештальт! Выделяя фигуру (создавая «канал связи»), нужно постоянно помнить о фоне, которым является майя – иллюзия – относительность всех созданных воображением форм. Правда, тогда получится буддизм, без всякого «ченнелинга».
Что побуждает людей быть сатанистами
Большинству людей свойственно быть на стороне добра (как они его сами понимают). Даже когда человек совершает зло, то все равно стремится себя оправдать, вытеснить или обвинить себя. А откуда берется желание осознанно поклоняться силам зла, пускай даже и символично, например в образе дьявола? Ведь природа человека изначально добрая или не у всех так, и не каждый хочет быть хорошим? Что побуждает людей быть «сатанистами»?
«Где я находил живое, там находил я и волю к власти; и даже в воле слуги – и там я находил волю стать владыкой», – Ницше «Так говорил Заратустра». Последняя книга Ницше – «Воля к власти» содержит развернутый ответ на ваш вопрос.
Желание обрести магическую власть над судьбой и другими людьми приводит людей в подобные культы. Мифологический библейский образ для них – это своеобразная «волшебная палочка» на пути к обретению власти. Для последовательного христианского мышления Сатана – властелин этого мира. Хочешь власти в «мире сем» – значит, поклоняешься Сатане. Даже если не знаешь об этом и объявляешь себя наиправославнейшим государем-игуменом, как это сделал Иван Грозный…
Про Фридриха Ницше смело можно сказать, что в своей частной жизни он был человеком хорошим и добрым. Однако какие страсти бушевали в его душе! Видимо, подобные страсти бушуют в душе у каждого из нас. Если мы не признаем этого, то считаем не людьми или себя, или Ницше.
Ницше одним из первых смог с предельной («дьявольской») искренностью выразить на бумаге мысли, которые его век считал запретными, а потому – несуществующими. До него подобные мысли и считались «дьявольскими» и, как вы правильно пишете, вытеснялись культурой из сознания.
Термин «вытеснение» австрийский психоаналитик Зигмунд Фрейд введет чуть позже, вместе с понятием «Супер-Эго» – «представителем» массовой культуры в индивидуальном сознании. Супер-Эго и вытесняет подобные мысли.
В смысле психоанализа З. Фрейда стремление человека всегда быть хорошим и добрым – это проявление механизма вытеснения. На самом деле оно оказывается стремлением к конформности или «соглашательству».
«Быть хорошим» – чаще всего означает быть удобным для всех, всем угодить, всем нравиться. Это стремление оказывается попыткой убить собственное «Я».
Ни одно другое стремление не принесло нашей стране столько зла, сколько принесло стремление быть хорошими, то есть послушными мальчиками и девочками.
Ницше писал:
Душа по существу скажет себе: никто не сможет построить мост, по которому именно вам придется пересекать реку вашей жизни, – никто, кроме вас. Безусловно, существуют бесконечные тропинки, и мосты, и полубоги, готовые перевезти вас через реку, но только ценой вашего «я». Во всем мире существует определенный путь, который предстоит пройти вам и только вам. Куда же это ведет? Не спрашивайте, а ступайте по этому пути. Когда человек говорит: «Я хочу оставаться самим собой», то он обнаруживает, что это страшное решение. Теперь он должен дойти до самых глубин своего бытия…
С точки зрения Супер-Эго, индивидуальность («Я») – это и есть «дьявол», не желающий подчиняться общему. По сути, под названием «Тень» Юнг описал архетип Сатаны.
Быть яркой индивидуальностью – дьявольски опасное занятие! Люцифер – светящийся (яркий) ангел – отпал от Бога, обнаружив свое «Я». Это был протест – несогласие с поглощением своего «Я» Божественным началом. Стоит отметить, что «Я» Люцифера тоже создал Бог, а кто же еще? И Ницше создал тоже Он. Значит, Ему зачем-то это было нужно.
Участие в сатанинских культах оказывается инфантильной (детской, незрелой) формой протеста против подавления «Я» лицемерной моралью (она же – власть) официальной церкви. Это утверждение не отменяет первого: сатанизм – это попытка обретения магической власти над тем, что ограничивает твое «Я». Это попытка победить вытеснение не с помощью осознания собственной Тени, а с помощью «волшебной палочки». То есть все того же вытеснения тревоги, вызываемой собственным «Я», посредством магического ритуала.
Сатанизм находится в полной зависимости от христианства. Его ритуалы – та же литургия, только исполняемая с точностью до наоборот. Поэтому, видимо, «Церковь Сатаны», основанная Антоном Шандором Ла Веем в 60-х годах прошлого века во вполне пуританской стране – США, была признана официальным культом и существует до сих пор.
В России байкеры с откровенно сатанинской раскраской стали чуть ли не официальными представителями власти. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы преступлений не совершало и в политику не лезло!
Справиться с «сатаной» можно только обнаружив (осознав) его в себе. Юнг предполагал, что справиться со злом можно только осознавая и принимая собственную Тень. Любой ритуал, христианский или сатанинский, без внутренней работы души окажется всего лишь способом вытеснения собственной жажды власти, комплекса неполноценности или чувственной страсти.
Сатанизм – не добро и не зло: это детские забавы взрослых мальчиков и девочек. Для того чтобы творить добро, нужно сначала обнаружить Ницше в себе самом. Это тяжелая и тревожная работа.
Психологический смысл благодарности
Почему за успехи благодарить Бога, а за неудачи – осуждать только себя? Зачем Богу нужна наша благодарность, разве Он делал это для благодарности? Подумалось, может, благодарность нужна больше самому человеку, чтобы «не забываться»?
Как преодолеть в себе склонность желать положительной оценки, похвалы за разные дела, которые вроде бы делаешь от души и с интересном?
Мне думается, что главное дело нашей жизни – это двигаться в сторону Бога или того, как мы Его понимаем: в сторону призвания, любви, смысла жизни. Если мы чувствуем, что живем в согласии с собственной совестью или призванием, то мы ощущаем радость.
Кого же, кроме Бога, нам благодарить за эту радость (за благодать)? Все то, что мы в жизни называем «неудачами», по большей части связано с достижением власти или извлечением выгоды. Выгода и власть – это удел мелких человеческих страстишек.
Христиане верят, что человек – это образ и подобие Божье («душа по природе своей христианка»). Если человеческой душе нужна благодарность, то, наверное, она нужна и Богу. Вероятно, Он тоже хочет радости.
Наверное, та самая радость, которую мы испытываем, если сделали что-то правильное, согласованное с совестью, и должна быть достаточной благодарностью для нас. Это ведь благодарность Бога. Не ждать благодарности от других людей – это наука смирения. Она дается человеку с трудом. Видимо, так происходит из-за того, что мы не умеем доверять внутренней радости.
notes
