Я не хочу начинать новую жизнь, мне бы со старой разобраться

Крендель сидел за своим большим столом, полным дорогих канцелярских игрушек, опирался на локти, уткнув щеки в костяшки пальцев, сложенных в кулаки. Он уже довольно долго так сидел, не шевелясь, и задумчиво смотрел на меня, словно пытаясь расшифровать ту околесицу, что я несла тут у него в кабинете, отрывая его от важных дел.

– Ромашина, что ты опять не поделила с Постниковым? Чего тебе не спится в ночь глухую? А? – спросил Крендель, наконец разморозившись и снова зашевелившись. Это был хороший знак – то, что он заговорил.

– Да в том-то и дело, что я с ним вообще ничего не делила. Я его в последнее время даже не вижу.

– Тогда почему? Скажи, неужели во всем нашем королевстве нет никакой другой мельницы, с которой он бы мог решить сразиться?

– Я не мельница, – обиженно пробубнила я и опустила глаза, снова принимаясь выводить неопределенные закорючки на листике из кренделевского блокнота. Я рисовала их каждый раз, когда мне приходилось выслушивать лекции – от мамы, от Лизаветы или от Кренделя. Не важно.

– И все же? Отчего он пытается перемолоть тебя?

– Потому что он ненавидит женщин? – предположила я. – Потому что боится, что я испорчу его репутацию? Хочет выслужиться? Просто кризис? Полнолуние?

– Ну, знаешь ли… – Крендель покачал головой и отобрал у меня исписанный листок. – Ромашина, от тебя проблем больше, чем пользы.

– Это спорный вопрос, – снова вклинилась я, запоздало выругавшись про себя. Никакого чувства самосохранения! Только не когда дело касается Постникова.

– Ладно, я понял тебя. Я посмотрю, что можно сделать. Ты говоришь, запросил документы в бухгалтерии? Интересно зачем?

– Ищет недостачу? – пожала плечами я. – Он же финансист. Видит мир только как цифры дебета и кредита.

– Хорошо, Ромашина, иди и работай пока.

– Я не поняла что-то, почему это «пока»? Я же ничего такого не сделала!

– Вот именно! – внезапно нахмурился Крендель. – Сделай ты хоть что-нибудь, а? Чтобы мне было чем тебя же от всяких Постниковых защитить. Начни уже вести себя как взрослый человек. Скажи вот, ты у психолога была? Он тебе заключение дал? Ты прошла профтест?

– Профтесты все – ерунда. Аршином общим нас измерять решили? – ухмыльнулась я. – Мне психолог, между прочим, повелел больше отдыхать и лучше спать. Вот. Я тут у вас заработалась вконец.

– Поговори у меня, – проворчал Крендель, выпроваживая меня из кабинета. Я старалась сдерживать стоны, чтобы не выдать себя. Не стоило давать Кренделю еще больше пищи для нездоровых подозрений. Главное было сделано, о проблеме было доложено. Если кто и может что-то сделать с Постниковым, так это наш красавчик Крендель, рыцарь в сияющих двубортных доспехах от «Dolce & Gabbana». Мавр сделал свое дело, мавр может уходить – в столовую, кофейку попить, пока взрослые мужчины будут разбираться с делами. Что же все-таки Постников ищет в бухгалтерских файлах?

Я прошла к лифтам, просочилась в кабину сквозь толпу вечно спешащих куда-то менеджеров, вышла к коридору, соединяющему «Башню» и «Биг Бен», имея твердое намерение пойти в столовую. Но неожиданно для меня самой ноги мои понесли в принципиально другом направлении – к заоблачным высотам, где царит главенство Подсознания. Иными словами, я зачем-то поперлась к Игорю, хотя никто меня туда не звал. Я успокаивала себя тем, что просто хочу уточнить про это дурацкое профтестирование, но обмануть себя этим не получалось. Я просто хотела… чего-то другого. Чего именно? Я остановилась около окна в конце длинного коридора, почти напротив дверей с табличкой «Апрель И.В.», и принялась думать о том, что же мне сказать. Чем больше размышляла, тем сильнее убеждалась, что все это чистая глупость и сказать мне совершенно нечего. Кроме, разве, того, что мне хочется увидеть Игоря. Но это было бы еще глупее, разве нет?

– Фаина? Что ты тут стоишь? Ты ко мне? – Игорь стоял в коридоре и смотрел на меня тем самым удивленным взглядом незнакомца, которого я больше всего боялась. Да и вопрос его прозвучал забавно, учитывая, что в этой части «Биг Бена» не было ничего и никого, кроме Апреля, к кому я могла бы прийти.

– Нет. Что ты! – воскликнула я, разворачиваясь от окна к Игорю. – Я просто трамвая жду.

– Ага, – улыбнулся он, а затем глянул на свои большие серебристые часы. Снова в деловом, с иголочки, костюме, застегнут на все пуговицы. Галстук у него сегодня серый, в косую полоску, он явно куда-то собирался идти. По каким-то своим делам. А меня вдруг озаботил совершенно нелепый вопрос. Интересно, а кто гладит ему рубашки? Эта мысль вдруг заставила меня вздрогнуть и нахмуриться. Прежде всего потому, что не должна я интересоваться такими вещами. Не твое это дело, Ромашка. Да и вообще, что ты тут забыла? Чего тебе надо от этого красавца в дорогом костюме, с качественной, отполированной до блеска жизнью? Профтестирование? Не смеши людей.

– Я хотела поблагодарить… хотела… сказать, что сказала сестре… что вы… что ты… – Я путалась в собственных словах, как в паутине, и к тому же начала краснеть. Идиотка.

– Я звонил тебе, ты не взяла трубку, – вдруг ответил Игорь. – И решил, что ты не хочешь со мной говорить.

– Почему? – изумилась я, от шока даже не осознав до конца сказанного мне. Игорь мне звонил. Он звонил мне. Да, да, да.

– Почему – что? – переспросил Малдер, с любопытством глядя на то, как я паникую и превращаюсь в зомби прямо тут, на его глазах. – Ты не могла бы выражаться чуть яснее? Для ученого, занимающегося наукой, ты иногда говоришь слишком расплывчато.

– Кто сказал, что я – ученая?

– А что, неученая? – хмыкнул он. – Так, все же, что ты имела в виду?

– Тезис вам? Извольте. Почему это я могу не хотеть с тобой говорить? Странное какое предположение и из всех возможных самое нелепое.

– Считаешь? А какие еще предположения должны были у меня возникнуть? – поинтересовался Игорь.

– Что я… на тайных переговорах в бункере. А там нет связи.

– Серьезно? Агент 007? Шпионка? Хотя… да, тебе подходит. Я как-то не подумал.

– Ничего и не подходит, – обиделась я, а Игорь странно улыбнулся и тряхнул головой, словно спорил сам с собой.

– Слушай, я должен идти на групповой тренинг. Он как раз в вашем корпусе, на двадцать седьмом, в конференц-зале. Проводишь меня?

– Конечно! Один идти боишься? Ладно, прослежу за твоей безопасностью. Доставлю в лучшем виде, – ерничала я. – Можешь на меня положиться.

– Хорошо, Фая, уточняю вводную. Пройдешься со мной за компанию? Без выполнения функции бодигарда? – покачал головой он. Я смутилась и кивнула. Когда я оказываюсь в обществе этого товарища, то веду себя как идиотка! Мы пошли по коридору, Игорь поглядывал на меня хитро, и в глазах его плясали искорки-смешинки.

– Ты уже обедал? – спросила я, обнаглев вконец.

– Почему ты не ответила на мой звонок?

– Варианты? Помимо того что я, как ты выразился, «не хотела с тобой говорить»? К примеру, ты позвонил не в то время. Может, меня не было на месте, у начальника была на ковре.

– Занималась йогой? Не могу представить тебя на ковре у начальства. Чтобы тебя за что-то распекали?!

– Представь себе. Но я не поэтому не ответила тебе.

– Нет?

– И не потому, что, когда ты звонил, я спасала мир от нашествия инопланетян.

– А такой вариант тоже должен был прийти мне в голову? В таком случае ты спасала его трижды, потому что я звонил тебе три раза, – добавил Игорь, нажимая на кнопку лифта. – И да, кстати. Я не обедал еще, ибо всего одиннадцать часов. Обеденное время еще не наступило. А ты?

– Нет. Но обычно я обедаю в самое разное время, как придется.

– Почему я не удивлен? – рассмеялся Игорь и склонил голову чуть вниз. Его лицо было так близко, что я чувствовала запах одеколона, тот же самый запах, что шел от его мягкого уютного свитера в воскресенье. Мне захотелось вдруг спросить, что это за марка, чтобы купить себе флакон такого же. Я бы облила им диван, и кресло, и плед, и даже свою пижаму. Просто чтобы сохранить это тонкое чувство уюта. Брежу, опять брежу.

– Потому что ждешь от меня чего угодно. Что, кстати, странно. Итак, я не ответила на твои звонки, потому что забыла телефон дома. То есть надеюсь, что дома, а не где-то еще, потому что у меня в телефоне и демотиваторы, и приложение по подсчету физической активности, которым я не пользуюсь, и «вотсап». Вообще, телефон мне не очень-то и нужен, если разобраться. Только чтобы кто-то мне вдруг позвонил – как ты, например, – сказала я, заходя в полный людей лифт, едущий вверх. Игорь задержался на секунду, глядя на меня как на форменную инопланетянку. Затем двери начали закрываться, и он сделал шаг, чтобы помешать им в этом. Менеджеры смотрели на нас с неодобрением, мы задерживали полет лифта к рабочим местам. Неприемлемо, если ты участвуешь в корпоративных тараканьих бегах.

– Позор на мою седую голову, – пробормотал Игорь. – Это мне даже в голову не пришло, ты права. Что, кстати, странно, ибо этот вариант совершенно соответствует твоему характеру.

– И мы снова упираемся в твою уверенность в полной прозрачности людей перед твоим всевидящим психологическим оком, – сказала я, разбавляя все изрядной дозой ложного пафоса.

– Думаешь, я тебя так и не раскусил?

– Думаю, что если бы ты меня укусил, это было бы забавно, – «согласилась» я и ухмыльнулась достаточно злорадно.

– То есть для меня ты пока что – как тот кот из коробки, верно?

– Скорее, кошка, – поправила я Игоря. Мы вышли на двадцать седьмом этаже, Апрель – чтобы пойти и возглавить какой-то очередной умный и сложный бизнес-тренинг, в которых, как я слышала, он был мастером и почти богом. Я – вышла по ошибке, за компанию. И осознала это тут же, стоило лифту закрыться за моей спиной. Мы стояли в пустом коридоре двадцать седьмого этажа, когда случилось нечто, совершенно выбивающееся за ряд возможных вероятностей обычного дня.

– Фая, хочешь, я отвезу тебя сегодня домой? – спросил Игорь неожиданно. – Мне сейчас уже надо бежать. По правде говоря, опаздывать на собственный семинар – полнейшее свинство, и я бы совершенно этого не хотел.

– Отвезешь… ох. – Я растерялась и покраснела. – Домой? Конечно… Да, хорошо. Только мне сначала надо за Вовкой заехать. И… ой, я ему обещала пойти в «Мак», хотя, конечно, это неправильно. Непедагогично. Просто там сейчас каких-то покемонов дают, и племянник с ума сходит по ним. Я даже не знаю, что это.

– Фая! – строго одернул меня Игорь.

– Что? – вытаращилась я.

– Сосредоточься, пожалуйста. Поедем куда скажешь. Я зайду за тобой к шести. Хорошо?

– Хорошо, – промямлила я, и Игорь, кивнув, посмотрел на меня, словно хотел еще что-то сказать, но передумал. Развернулся и пошел в сторону конференц-зала. А я поплелась в другую сторону, к лестнице. Это решение – идти пешком, а не ждать лифта – пришло ко мне спонтанно, просто потому, что не хотелось стоять на месте, нужно было движение, чтобы сбить собственные мысли со следа. Я даже перестала замечать боль в мышцах, она внезапно поутихла. Игорь хочет подвезти меня домой. Что это значит? И значит ли это что-то? Может быть, мне все это померещилось? Если да, то означает ли это, что я схожу с ума? А если и да, то не означает ли это, что я схожу с ума по Игорю? Но… это было бы совершенно нелепо. Ведь мы мало друг друга знаем. И все-таки…

Я иду по двадцать седьмому этажу к черной лестнице, голова набита соломой и глупыми мыслями, ноги и руки двигаются, подчиняясь командам периферической нервной системы. Я никуда не спешу, потому что возвращаться к работе в условиях травли и подозрений мне не очень-то хочется. Вернее, просто лень работать. Это – если честно. Поэтому я буквально плетусь, таращась на высококачественные с полиграфической точки зрения фотографии в коридоре. Тут, на двадцать седьмом, все стены – это парад понтов и выпендрежа. Фотографии с конференций, где в центре кадра министры и президенты фондов. Наши боссы жмут руки звездам кино, вручают статуэтки победителям премий. Мы – холдинг, понимающий социальную ответственность бизнеса перед обществом. Помогаем детям, разрезаем красную ленточку перед дверями нового медицинского центра. Поощряем благотворительность. Выступаем на телепередачах. У нас дружный коллектив.

Я никогда раньше не рассматривала фотогалерею двадцать седьмого этажа, просто как-то в голову не приходило. На некоторых фотографиях – и наш Крендель, улыбается как победитель и жмет руки президентам и фотомоделям. Он смотрится хорошо, почти своим. Вот бы только был не такой широкоплечий. А то рядом с каким-то невысоким, худощавым мужчиной средних лет наш смотрится как охранник. Слишком молод, слишком высок.

Я прохожу мимо стеклянной двери малой переговорной и вдруг останавливаюсь, остолбенев. Там, за дверью, Виктор Аркадьевич Постников собственной персоной, за большим, заваленным бумагами столом. Сидит, погруженный в бумаги, и не замечает меня. Напротив него какая-то девица втолковывает ему что-то, но мне не слышно, о чем именно они говорят. Я уверена только в одном. Постников корпит над моими бумагами. То есть не моими, а теми, что он запросил у Машки Горобец – по мою душу. Значит, колокол вовсю звонит, а я и не слышу. Бегаю, прыгаю, резвясь в наивном убеждении, что все будет хорошо. Подпрыгиваю, пытаясь отбить воланчик. А в это время Постников копает под меня – господи, это даже звучит абсурдно! Но вот он встал из-за стола, устало потер глаза. Пиджак висит на спинке кресла, галстук развязан, рубашка мятая, словно несвежая. Они тут словно со вчерашнего дня сидят. Бумаг – целая гора. Зайти, спросить? Безумная мысль! Но тут Постников, будто почувствовав, что за ним наблюдают, поворачивается и касается взглядом меня. Он чуть ли не подпрыгивает на месте, и это только лишний раз подтверждает мои подозрения. Постников тут, в переговорке, корпит над бумагами, призванными разрушить мою судьбу. Выражение его лица меняется. Он закатывает рукава своей помятой белой рубашки, выходит, распахивая дверь чуть ли не ногой, его глаза горят ненавистью.

– Ромашина, тебе чего тут надо? – спрашивает он со свойственной ему презрительной интонацией. – Шпионишь, что ли?

– А что, есть за чем? – Я решаюсь и иду ва-банк. Делаю вид, что ни о чем не знаю, ни сном ни духом.

– Что ты тут забыла? – повторяет вопрос он, и я вижу, как бледнеет его лицо. – Откуда ты узнала, что я тут?

– У меня с тобой кармическая связь. Слышу твои мысли. Скажи лучше, чего ты добиваешься?

– Это не твое дело, чего я добиваюсь. – Постников почти плевался в меня словами, а девица, что была с ним в комнате, лихорадочно собирала со стола бумаги, чтобы я – не дай бог – в них не заглянула.

– Как же не мое? А мне кажется совсем иначе. Только ведь ничего у тебя на меня нет и не будет. Тебе больше совсем нечем заняться, кроме как портить мне жизнь?

– Что? – скривился Постников. – Ромашина, ты что, снова на работу пьяная пришла? Тебе муженек последние мозги отбил? Всерьез считаешь, что мне есть дело до тебя? Да ты для меня – пустое место.

– Да что ты говоришь? – скривилась я. – А давай заглянем в эти бумаги, что твоя помощница так лихо припрятала. Я уверена, что они имеют ко мне самое непосредственное отношение. Что? Боишься?

– Я не собираюсь ничего тебе показывать. Ты совсем уже, да? Последние мозги потеряла, Ромашина? – кричал Постников, и чем дольше, чем громче и визгливее становился его голос, тем яснее было, что я попала в самую точку. – Убирайся! И имей в виду, я еще разберусь с тобой. Кто ходит на работу в таком виде? Что это за штаны? Ты – пятно на имидже нашего холдинга.

Постников говорил мне что-то еще, кричал вслед. Разошелся так, что даже его собственная девица принялась хватать его за руки. Она пыталась втащить его в переговорку, успокоить, а я лихорадочно думала, что же именно могло до такой степени заставить нервничать Постникова. Что-то в этом не состыковывалось, не соответствовало пропорциям, размеру вопроса. Допустим, он хочет избавиться от меня. Зачем? Это отдельный вопрос. Ну, не нравлюсь ему я. Однако не слишком ли сложная выбрана схема для личной мести? Не проще ли было бы сговориться с кем-то из отдела кадров и просто выдавить меня из холдинга? Приставить ко мне слежку, хотя бы электронную. Я ведь живой человек, к тому же с племянником и сестрой на руках. Скоро еще и ее несуразный муж прибавится. Я опаздываю, и довольно часто. Нарушаю трудовую дисциплину. Не соблюдаю режим. Ухожу раньше с работы. Да выбросить меня с предприятия – легче легкого, если сильно захотеть. Наш Крендель, надо признать, хоть и привязан ко мне, но вряд ли вступится, если надавить всерьез.

Да, за все эти годы совместной работы чего только не было пережито. Сколько падений системы, сколько «багов» убрано, сколько абсурдных запросов исполнено, программ написано и проинсталлировано, сколько технических требований признано невыполнимыми. Срабатываться с новыми людьми всегда сложно, особенно если речь идет о сумасшедших бородатых программистах, питающихся консервами и цифровыми кодами. Я знала, что Кренделю комфортно со мной. Но станет ли он защищать меня? Не уверена. Но чтобы ради меня целое расследование, взмыленные люди в переговорках на двадцать седьмом… Что-то было не так во всей этой истории, и я шла вниз по лестнице с твердым намерением во всем разобраться.