Глава 18
Мужчины – это такие люди, которые не женщины (из виртуального)

Я думала, что никогда не приду в себя после этого кошмара, что со мной произойдет нечто похожее на то, что свело с ума в свое время Веру Турчинову, несчастную пациентку моего Апреля. Я думала, что воспоминания не отпустят меня, станут трансформироваться во что-то, получая власть надо мной, и мне будет страшно ходить по улицам, приходить на работу, смотреть в глаза незнакомым людям, говорить о том, что случилось. Я боялась, что стану просыпаться по ночам в промокшей от пота ночной сорочке, со слезами на глазах, а кошмары будут преследовать меня, и что мне тоже будет казаться, будто воздуха стало слишком мало.

Психика – гибкая штука, и для большинства нормальных людей нет такого предела, после которого она не может восстановиться, по крайней мере до определенных пределов. Игорь смеялся, говоря, что меньше всего я похожа на нормального человека, однако то, что я все еще не убежала из его дома и от него самого, показывает, насколько крепкая у меня психика. Я возражала, что это не психика крепкая, а я – глупая женщина. Наивная Золушка, которая все прибирает в доме мачехи.

– Такая мы с тобой парочка, – смеялся Игорь. – Золушка из Физтеха и Принц с дипломом психиатра. Пополним коллекцию странных сказок твоего отца.

– Итак, в тридевятом царстве, тридесятом государстве, всего ничего от МКАД, недалеко от станции метро «Профсоюзная» стоял замок, окруженный рвами и колдобинами на дороге. И охранял его тролль по имени Джонни, – кивала я, переворачиваясь на бок, подставляя обнаженное плечо теплому утреннему солнышку.

– Иди ко мне, – прошептал Игорь, положив руку на мое бедро. – Иди, и я покажу тебе, что Принц делал с Золушкой после бала.

– Ну покажи, – нехотя соглашалась я, потягиваясь, совсем как кошка, разомлевшая на горячем капоте автомобиля. Лето накатывалось стремительно, полновесно, показывая свою огненную сущность еще до того, как мы перевернули последние листки календаря.

Я вернулась в «Муравейник» только через две недели после того, как случился весь этот кошмар. Игорь вообще предлагал уволиться нам обоим к чертовой матери и уехать куда-нибудь – залечивать душевные раны, но я не поддержала эту инициативу. Во-первых, это слишком напомнило мне план, который лелеяла Вера Турчинова. Это она хотела сбежать от всего мира куда-то, где ее не найдут косые взгляды и большие проблемы. Во-вторых, я просто не представляла, что буду делать «у чертовой матери», ибо никаких особенных душевных ран, как уже сказала ранее, я у себя не нашла. А ведь искала.

Законный больничный, выписанный нам обоим ненаглядной тетушкой Зинаидой из поликлиники, мы отгуляли на полную катушку. На этом настаивал Игорь, на этом настаивали мама и Лизавета. «Болели» мы вместе, но только от меня почему-то все требовали, чтобы я больше кушала и гуляла, а я все возмущалась, что ненавижу и то, и другое. Зато за время этого «больничного» я все же сумела окончательно разложить свои вещи на новые места. Консенсуса удалось достичь не сразу. Игорь и я – мы имели настолько разное представление о том, как именно нужно вести совместное хозяйство, поэтому я уже с самого начала стала шутить, что быт нас обязательно убьет.

Мы пошли на компромисс: поделили шкафы и ящики так, чтобы мой педантичный Апрель мог наслаждаться упорядоченностью своих отделений, а я могла пихать все без разбора в любые из своих. Эдакий полупорядок, напоминающий отчасти первозданный квантовый хаос, подходил мне лучше всего.

– Главное, чтобы ничего не было на поверхности, – говорили мы хором. Хотя, по большому счету, проблемы всегда приходят из-за того, что спрятаны очень глубоко.

В начале июля я вернулась на работу. Было немного странно снова входить в те же самые двери, здороваться с показушно доброжелательным Джонни, искать взглядом Постникова, чтобы, если получится, спрятаться от него за каким-нибудь углом или стеной. Мы снова целовались с Игорем на парковке и расходились по разным зданиям, как будто ровным счетом ничего не произошло.

– Тебя, может, проводить? – спросил Игорь, поглядывая на часы. – Не страшно возвращаться в царство Черной Королевы?

– Думаешь, она все еще может меня уволить? – спросила я в ответ.

– Господи, нет, конечно. С чего бы ей тебя увольнять теперь?

– А мне лично кажется, что именно теперь ей захочется меня уволить, чтобы не вспоминать о том, как несправедлива она ко мне была. Никто не любит видеть каждый день перед глазами напоминание о собственных ошибках, – философствовала я. На деле все оказалось гораздо проще, чем я думала. Я вышла из лифта на двадцать шестом этаже, когда весь отдел, как оказалось, уже сидел на совещании. Все-таки как Черная Королева любит собрания! Я проходила между пустыми рядами, с удовольствием отмечая, что нигде, даже на столе Жоры, нет никаких признаков фисташек. Я попробовала свой пароль на одном из компьютеров, но он, конечно, не работал. Из совещательной комнаты высунулась и побежала к кулеру Яночка, на этот раз она была в платье, из-за чего я ее вообще не сразу признала. Вот что с людьми лето делает. Она посмотрела на меня с искренним недоумением, а потом спросила:

– Вернулась? А Гусев сказал, твой телефон отключен.

– Блин, я не проверяла его. Вы мне звонили?

– У нас у всех другие номера. Старые симки были скомпрометированы. Твоя сумасшедшая у нас всю информацию слизала. Пароли, номера, даже выкачала какие-то программы из системы. Она, оказывается, прилепила под потолком веб-камеру и потихоньку за нами наблюдала.

– Она вовсе не моя сумасшедшая, – возразила я. – Веб-камеру, серьезно? То-то я думаю, как она так выбирала моменты, чтобы творить свой беспредел? Хотя… она ж маскировалась под меня, ее бы все равно не заметили.

– Ты знаешь! – вытаращилась на меня Яночка. – Я ведь ее вспомнила. Однажды подхожу к тебе, зову тебя, а ты поворачиваешься, смотришь на меня, а затем встаешь и уходишь. На вопрос даже не ответила. А я спрашивала, какой алгоритм взять, чтобы в блок вписать возможность кастомизации. Ну, не важно. А ты смотришь так, словно впервые меня видишь. Это была она?

– Что вы тут делаете? – спросил, выглянув из переговорной, Жорик. Он заметил меня, тут же подскочил, принялся жать мне руки и говорить, как он «ни на секунду не сомневался» и что «если мне только что-то понадобится, то он в ту же секунду»…

– Денег дашь? – оборвала его я, улыбаясь. Жорка покраснел и улыбнулся.

– У меня самого нет. Зарплата-то еще когда! – На шум-гам из кабинета выпал Рудик, который, как я заметила, вернулся обратно к своим любимым футболкам с двусмысленными, а порой и вовсе бессмысленными шаманскими картинками. И сразу за ним выглянул Ваня Шариков, одетый в пристойную голубую рубашечку с короткими рукавами и светлые брючки.

– Я не понимаю, там что, никого не осталось на вашем собрании? – возмутилась я.

– Я так понимаю, оно стихийно перенеслось сюда, – сказала, выходя из дверей, Черная Королева. Она выглядела роскошно, просто великолепно. Терракотовое платье из тонкого крепдешина с изящным рисунком – изогнутые линии изысканных цветов. Ее ступни удобно возлежали на прозрачной подошве совершенно невозможных босоножек на высоченном, таком же прозрачном каблуке. Я не могла ничего с собой поделать, просто пялилась на ее обувь. Из-за осанистой спины Черной Королевы на меня смотрел, улыбаясь, Сашка Гусев. Он был загорелый, какой-то еще более подтянутый, и лысина его почти совсем не портила. Сашка выглядел как Брюс Уиллис.

– Вот это да! Ты что, летал в Таиланд, пока меня не было? Ты же черномазый! – воскликнула я.

– Эй, осторожнее, это же чистый расизм.

– Грязный тогда уж, – влез в разговор Жорик.

Черная Королева посмотрела на меня так, словно прикидывала, стоит ли со мной вообще говорить. Я уже поняла, это не оттого, что ей и вправду все так ненавистны. Просто вот такой человек: на всех смотрит сверху вниз, как на червяков в банке для наживки. Спасибо, хоть не душит.

– Фаина Павловна, вам нужно получить новую сим-карту, оформить компенсацию – вам выписали в бухгалтерии – и сгенерировать новый пароль.

– Ага, – только и смогла вымолвить я. Значит, не увольняют. Ну и хорошо, ну и ладненько. Только за компенсацией я не пойду, это ж надо в бухгалтерию идти, а там Машка Горобец, а вместе с ней воспоминания о том, как легко и быстро она сменила свое мнение обо мне. Я бы не хотела употреблять слово «предательница», но оно так и просится на язык. К тому же за все это время она ни разу мне не позвонила. Черт с ней, с компенсацией.

– Вам все понятно? – спросила Черная Королева. – После совещания зайдите ко мне на летучку, я дам вам фронт работ.

– Да, конечно. Хорошо, – кивнула я. – Фронт – это хорошо. Зайду.

– И на совещание тоже идите с нами. Что вы тут сидите? – спросила она.

– Иду. Да, иду.

– За ноутбук с вас тоже ничего не удержали, можете не волноваться. Вся ваша зарплата поступила в полном объеме, – бросила Черная Королева, и это был ее личный максимум, в смысле извинений. Я большего и не требовала. В конце концов, ну откуда она могла знать? Никто ж не знал. Даже сам Игорь, и тот проворонил свою пациентку. А кофе-то кто-то пролил.

– Спасибо, Оксана Павловна. Я это очень высоко ценю, – ответила я, и Сашка Гусев скривил рожицу, передразнивая меня и мой пафос. По пути на совещание он подскочил ко мне и спросил, помню ли я, какой сегодня день.

– Четверг? – пожала плечами я.

– А число? – не унимался Гусев.

– Ну… третье… вроде.

– Третье! Вроде! А ты помнишь, что будет пятого июня, Ромашка? – налетел на меня он. Я даже остановилась, чтобы подумать.

– Суббота? – родила я после яростного мозгового штурма.

– Правильно. Пятое июня, суббота. Думай, Ромашка, думай.

– Я не могу думать, отвыкла! – капризно пожаловалась я.

– Это у тебя слишком в жизни стало много секса.

– Эй! – одернула его я, но Гусев даже не отреагировал.

– Между прочим, ты перестала тренироваться вообще. Это просто никуда не годится.

– Нет! – ахнула я и встала на месте. Гусев наткнулся на меня, затем повернулся, кивнул и рассмеялся.

– Да-да-да.

– В эту субботу?

– Именно! И я тебе звонил, хотел предупредить. Потом решил, что ты сдулась. Но раз ты здесь…

– Я не пойду. Действительно сдулась!

– Ты не шарик с Губкой Бобом, чтобы сдуться. И ты пойдешь, – настоял Гусев. – Бери своего кота апрельского, пусть болеет. Бери шоколад и бананы – и все, никаких разговоров. И сестру свою зови.

– В эту субботу? – чуть не разрыдалась я.

В субботу был турнир по бадминтону. Я уже забыла, как ракетку держать, путалась в сторонах света, не знала, куда бежать, но Сашка Гусев был категоричен и велел мне ваньку не валять и отмазок не искать. Обещала – значит, обещала. Подумаешь, какая-то сумасшедшая пыталась тебя убить. Подумаешь, ты переехала к своему мужчине, и он хочет провести субботу как-то по-другому. Пусть тоже приходит. Сестра беременная? Ну, так не рожающая же. Да даже и рожающая. Роды длятся до суток, а партия в бадминтон – пятнадцать-двадцать минут максимум, учитывая мое полнейшее неумение играть. Мама? А что мама? Скучает? Одиноко ей с тех пор, как все дети по мужикам разъехались и замуж повыходили? Так тем более пусть приходит.

– Ты меня умаял, – разозлилась я. – Смотри, Гусев, продуем – ты меня потом четвертуешь. Не боишься опозориться? Сам-то ведь сгоришь. Мне-то все равно, а у тебя друзья.

– Идущие на смерть приветствуют тебя, Ромашка, – ерничал Сашка. – Конечно, мы продуем. И что? Наша с тобой задача-максимум – выйти из подгруппы.

– И не выйдем, – пообещала ему я. Но на турнир я все-таки пошла. Нацепила свою спортивную форму, кроссовки, «мастерку» на молнии, которую мне принесла Лизавета, чтобы мышцы не мерзли между играми. На «мастерке» были цветы и узоры, она была крутая и патриотичная, Bosco.

– У меня нет мышц! – кричала я, но мама стояла рядом и поправляла мне воротничок.

– Ты хорошо играешь, – говорила она. – Ты в детстве на даче все время играла в бадминтон. Вы обе – и ты, и Лиза.

– Мама! – стонала я. – Это не тот бадминтон.

– Не тот? – удивлялась она, а Вовка все время норовил стащить у Сашки Гусева волан. Вся моя группа поддержки была словно жужжащий улей. Мы прибыли все на машине Игоря, еле поместились. Даже Сережа изволил приехать и поболеть за меня, хотя я лично была уверена, что он просто хотел посмотреть на мое позорное (и неминуемое) поражение. Бадминтонный центр, новенькое здание из красного кирпича и стекла, располагался в самом центре Москвы, недалеко от станции метро «Китай-город», прямо во дворах, зажатый старыми каменными домами. И я увидела, сколько там бадминтонистов – стройных, прыгучих, веселых, серьезных, сосредоточенных, взволнованных. И все они разминаются, протягивая свои мышцы, связки, обсуждают какую-то там тактику и стратегию. Я оглянулась в панике, поняла, что хочу сбежать или как минимум провалиться сквозь землю.

– Ну что, Ромашка, готова? – подбежал ко мне Гусев. – Этого дня мы ждали столько лет! Сегодня у тебя появится рейтинг!

– Серьезно? А какой? А бывает отрицательный рейтинг? – скалилась я, пока Гусев обменивался рукопожатием с моим возлюбленным Апрелем. Самое обидное – я так надеялась, что Игорь «отмажет» меня от этой пытки, взревнует к Гусеву, запретит ехать. Но мой дорогой котик только сказал:

– Это пойдет тебе на пользу, спорт как воздух.

– Ага, прямо надышаться не могу, – съязвила я. И убежала на корт – разминаться. Нет, вообще я против бадминтона ничего не имела. Даже поняла вдруг, что за всеми этими событиями как-то соскучилась по острому чувству точного удара. Я хотела играть, но не хотела турнира. Однако списки были составлены, а Сашка уже говорил мне что-то без остановки о том, чтоб я стояла на сетке, не мешала ему работать сзади, но и не расслаблялась, не пропустила бы «низкий волан», чтобы свое добила – уж будьте-нате.

– Я боюсь, Сашка, – призналась я, когда судья в микрофон вызвал нас на корт. – У меня сердце стучит как сумасшедшее.

– Адреналин пошел. Так всегда бывает. А вообще, Фаина, ты меня удивляешь. Как ловить сумасшедших преступников – ты первая. А как выйти и надавать ракеткой по волану – ты трясешься как заяц. Неправильно это. Смотри, вон, Машка приехала.

– Какая Машка? – оглянулась я.

– Как какая? Твоя Машка. Она мне все уши прожужжала про то, как виновата перед тобой и как ты ее никогда не простишь.

– И не прощу, – кивнула я, но ничего не могла поделать – обрадовалась. Горобец стояла, держа в руках свою дурацкую электронную пыхтелку. Она смотрела на меня с вопросом, с ожиданием, а затем помахала мне рукой и покачала головой. Я вздохнула, кивнула и помахала ей в ответ. Что ж поделать, никто не совершенен. Психологи, особенно такие, как моя сестра Лизавета, часто говорят, что при желании любой человек может измениться, нужно только очень сильно захотеть и, конечно же, ходить на психологические сеансы вместо завтрака, обеда и ужина. Я же не была уверена, что психология может изменить Машку Горобец, и еще меньше была уверена, что хочу этого. Мы с ней были как две березы в саду около дома моей мамы. Мы были высокими, уже пожившими, склонившимися в сторону от дома в поисках солнечного света. Мы не были идеально прямыми, но наши ветки сплелись, наша пыльца летала, перекрестно опыляя нашу жизнь, ошибки и мечты.

– Файка, ну-ка быстро иди сюда. Вставай на сетку, потом со своей Машкой помиришься.

– Фая, вперед! – крикнула Лизавета, и Вовка подпрыгнул на месте и кинул в воздух волан. Я посмотрела на соперников. Волан разыграли, подача была нашей. Высокий бугай с широченными плечами готовился принимать подачу. Стройная, упругая девушка в голубой футболке с надписью Yonex смотрела на меня из-за сетки в полуприседе. Я стояла почти у сетки, пригнувшись так, чтобы не помешать Сашке подать волан. И в этот момент все остальное вдруг исчезло, и все мое существо собралось в какую-то точку, единый сгусток энергии, и я приготовилась ко всему. Главное в тот момент было – суметь отбить волан. Бадминтон упрощает вещи, делая все кристально ясным. Вот ты, и вот корт, и ничего больше. Только твое тело и твое сознание, и то, что они сделают вместе. Командуй, сознание. Нам надо отбить волан.

Сашка Гусев подал на другую сторону корта так, что бугай не успел правильно отбить волан: он ударил по его перьям слишком сильно и закинул волан в аут. Я глянула на Сашу: тот только кивнул, оставаясь молчаливым и серьезным, Гусев перешел на другую половину корта и уже готовился к следующей подаче. Откуда-то сзади кто-то из наших крикнул: «Так держать!» Я присела и выставила ракетку вперед. Игра только началась. Каким бы ни был баланс сил, исход битвы всегда неизвестен. В этом-то и вся прелесть!