Глава одиннадцатая. Никто не любит клоунов

– Я только хочу разобраться! – размахивала руками Фаина. – Понимаешь, все, чего я хочу, – это немножко простой, понятной и логичной правды. Но я ничего не понимаю. Ничегошеньки. Не понимаю.

– Тебя заклинило, Фая, ты повторяешь это по кругу. Я знаю, каково это, но правда редко бывает простой, понятной и логичной. Если все ясно и просто, тогда скорее это неправда. Легкое и приятное вранье.

– Такое, каким ты кормила меня все это время после Нового года? – Фая сбросила пустую тарелку из-под кекса в раковину, уже полную посуды. Я даже мыслить не могла о том, чтобы что-то вымыть или что-то убрать. Хаос перебрался изнутри наружу, отразился на моем жилом пространстве – в полном соответствии с тем, как это предсказывала психология. Если бы я пришла к самой себе на сеанс, я бы положила саму себя на кушетку психолога и сказала бы самой себе, что нужно начать с малого. Что нужно вымыть одну тарелку за другой, навести красоту вокруг себя, и тогда мир, красота и гармония придут и внутрь. Что действие порождает мысль, состояние вне меня изменит меня изнутри.

Гори она огнем, психология. Честно говоря, сейчас я просто не была в состоянии ничего сделать. И это открытие потрясло меня. Как так – я знаю, что нужно сделать, но не могу, не хочу и не стану делать этого. Чего я тогда хочу от людей? Что, если иногда и мои клиенты вот так же не в состоянии делать то, что нужно, чтобы выбраться из-под завала собственной грязной посуды?

– Кормила тебя враньем? А чем еще мне тебя кормить, дорогая сестра? Вот, ты знаешь правду, и что, мне стало легче? Ты хочешь, чтобы я пошла в полицию и разрушила жизнь моему мужу, отцу моих детей. И тебе, так получается, безразлично, виновен он или нет, так?

– Не так! Нет! – я посмотрела на Фаю в упор. Она отвела взгляд. – Ну, не совсем так в любом случае.

– Своя рубашка ближе к телу. Да я живу в этом, как в сказке. Чем дальше – тем страшнее. И тем больше всякой лжи. Я тоже хочу, чтобы вещи стали снова простыми и понятными. Мне иногда кажется, что я в прошлой жизни нагрешила как-то капитально и теперь расплачиваюсь.

– Но наркоторговля – это уже перебор, не считаешь? «Во все тяжкие»? Он что, болен у тебя? Смертельно, как этот учитель химии?

– Разве только на всю голову.

– Как ты с ним живешь, Лиза? Как ты всегда умудряешься находить какой-то аргумент, чтобы с ним остаться? – Фая смотрела не на меня, она смотрела на телефон, смотрела на него, как на опасное, ядовитое насекомое. Он лежал на столе и вспыхивал время от времени секретными сообщениями от моего мужа Сережи, на которые мы не отвечали. Потому что не знали, что сказать. – Ты чертова оптимистка. Твой стакан всегда наполовину полон, и тебя не волнует, чем, потому что там, в стакане, честно говоря, какое-то дерьмо.

– Мой стакан наполовину наполнен крапивным отваром, а моя кровать наполовину пуста, – грустно улыбнулась я. – Что мы будем делать со всем этим? Мне жаль, что я втянула тебя в это, я сделала все, чтобы ты оставалась в стороне. Даже врала тебе.

– Мне хочется тебя стукнуть, Лиза.

– Стукни, не вопрос. Ни в чем себе не отказывай, – ухмыльнулась я. Телефон мигнул. На экране отразилось:

– Может быть, пойдем в полицию, вместо того чтобы обмениваться секретными самостирающимися сообщениями с преступником? – предложила Фая и тут же сама махнула рукой. – Я знаю, знаю, ты так не можешь. Ты никогда не делала ничего, что в твоих собственных интересах.

– Он говорит, что он этого не делал.

– Чего – этого?

– Я не уверена, – пробормотала я, и Фая громко и фальшиво расхохоталась – как Бармалей в бездарном спектакле уездного театра.

– Вот! Мы даже не можем с уверенностью сказать, чего – этого – он не делал. Зато мы можем с уверенностью утверждать, что он сделал точно. Сережа убежал и бросил тебя одну под прицелами автоматчиков, Лиза. В машине с героином. Это вполне серьезный повод для семейного скандала, не считаешь? Он не стал предупреждать тебя, и у тебя кончилось молоко, потому что тебя около дома подкараулил бандюга. Неужели этого мало, чтобы отнять у Сережи презумпцию невиновности? Что, если он просто врет тебе и использует тебя, чтобы отмазаться от тюрьмы? Что, если он как-нибудь еще испортит тебе жизнь?

– Спроси у него, откуда у него эта машина, – попросила я. Фая долго сверлила меня неодобрительным взглядом, а я старательно избегала ее взгляда.

– Бабы – дуры, – вздохнула Фая. Она не поняла меня, она решила, что я защищаю его из-за любви. Любовь сейчас была последним, что меня интересовало, но я не стала переубеждать сестру. Она написала сообщение. Через несколько секунд оно исчезло с экрана и из памяти телефона. Ответ пришел почти сразу же.

Тишина. Я перефразировала вопрос.

– Не такая большая сумма, да? Это с героином или без? – фыркнула Фаина, отбрасывая телефон. – Как он считает? Что это за бухгалтерия?

– Подожди, Фая, не нужно делать преждевременных выводов.

– Да. Давай дождемся приговора суда. Давай будем верить Сереже и после приговора суда, чего уж там.

– Спроси… спроси его еще раз. Скажи, что мне нужно все знать о машине, что тогда я ему тоже кое-что скажу, кое-что важное, – я посмотрела на Фаю умоляюще. Она скривилась, но пошла печатать сообщение.

– И что-то подсказывает мне, больше, чем ты готов вынести, – добавила Фаина. Телефон блямкнул. Я уже знала, что буду ненавидеть этот звук, что он станет частью моих ночных кошмаров. Я притянула телефон поближе и прочитала:

Вопросов было предостаточно. Меня просто разрывало на куски от вопросов и от возмущения.

– Хороший знакомый! Отличный просто знакомый! – холодно улыбалась Фая.

– Значит, у Сережи каким-то образом завелись двадцать тысяч живых реальных рублей, – добавила я. – И он нашел им применение.

– И этот добрый самаритянин ему на сто тридцать тысяч дал перезанять?! Добрый краснодарянин, – я крутила головой.

– Неужели ты не видишь, его облапошили. Сунули машину с героином. И не сочли необходимым поставить в известность, – сказала я, потянувшись к телефону. – Нужно ему об этом сказать, да?

– Или… не стоит, – Фая забрала телефон к себе. – Кто-то же умер, понимаешь? И Сережа сбежал. С чего бы кому-то умирать? С чего убегать?

– Откуда я знаю?

– Вот именно! Что, если Сережа только делает вид, что он идиот?

– Ты недооцениваешь моего мужа, – я забарабанила пальцами по столу. – Он – реально идиот.

Мы обе молча сверлили друг друга взглядами, перебирая в памяти все случаи, когда Сережа убедительно подтверждал этот тезис. Затем Фая кивнула.

– Да, идиот. Но все равно – мы не можем ему ничего говорить, нет, не можем. Это опасно.

– Спроси его, как именно он должен был отработать машину, – пришло вдруг мне в голову. Фая кивнула и вбила сообщение.

– Что? – повернулась ко мне Фаина. – Как ты хотела, что вы с ним обсуждали?

– Ничего я не хотела! Уж точно, мы не обсуждали покупку машины. Да, мы говорили о том, что можно бы пойти работать в такси. – Я смотрела на телефон, пытаясь припомнить обрывок одного из миллиона разговоров, столь типичных для семьи с финансовыми проблемами и неработающим мужем. В памяти мелькнул обрывок моего крика. «Да хоть таксуй, мне плевать! Только денег приноси хоть каких-то». Можно это назвать планом?

– Лиза! Ты бы хоть иногда запоминала, что ты ляпаешь.

– Это была простая ссора. Кто что не ляпнет в ссоре, а? Я в страшном сне не могла подумать, что Сережа так на самом деле поступит.

– А он поступил! – развела руками Фаина.

– Знаешь, хотеть и сделать – разные вещи, разве нет? Дай-ка сюда, – и я вырвала у нее из рук телефон.

– Не смей! – закричала она. – Не вздумай ему ничего говорить.

– Я не это… – пыхтела я, отворачиваясь от Файки, которая буквально нападала на меня со спины, пытаясь выдрать из рук телефон. В потасовке мы смахнули со стола тарелку с остатком кекса и остатки молочной смеси в бутылочке.

– Вот чего ты добилась! – фыркнула Фая, но я ее проигнорировала.

– Вот, понимаешь, какой! – хмыкнула Фая, читавшая все через мое плечо. – Дискомфорт он испытывает. Определенный. Слова-то какие, выражения. Эстет, мать его. Не нравится мне все это. Не к добру. Такое чувство, словно он вообще не в курсе.

– Нелогичная неосведомленность! – сказала я и подняла указательный палец вверх. – Ты тоже это чувствуешь, хоть и не желаешь признавать. Он не осведомлен. Именно! Он, мать его, не в курсе.

Отличная идея – разбираться с наркодельцами, впутывая в это семью. Вот почему раньше ничто не мешало Сереже праздновать праздники вдали от семьи? Почему именно в этот Новый год он решил к нам поехать? Я злилась так, что вспотели ладони. Телефон снова блямкнул.

– Видишь! – нахмурилась Фая. – Он даже не понимает. Он идиот.

– Может быть, он понимает, но не уверен, что я все знаю?

– И придуривается? Все может быть, – кивнула Фая, когда телефон снова пиликнул.

Немая сцена. К нам приехал ревизор, спятил, залез на крышу, стащил с себя всю одежду и принялся кидаться в прохожих трусами.

– Что? О чем он? При чем тут Воронеж? Какой, к чертям, Воронеж? Воронеж? – заголосили мы вслух. Фая замолчала и наморщила лоб, явно пытаясь срастить имеющиеся у нее в руках факты в какой-то смысл. Не смогла и набрала новое сообщение.

Долгая пауза. Дольше, чем нужно, чтобы написать ответ. Все предыдущие сообщения уже исчезли, я смотрела на Фаю, а она на меня, и мы понимали друг друга без слов. Воронеж. Что ж, ничего удивительного. Конечно, Воронеж.

– Он был в Воронеже, и там все и случилось, – тупо повторила я, и Фая молча кивнула. Потом она склонилась и забрала у меня из рук телефон.

– Теперь я в полном тупике, – призналась мне Файка. Ланнистер, вылизывавший молочную смесь на полу, повернулся и словно кивнул нам. Да уж, ситуация.

Я еле сдержалась, чтобы не швырнуть телефоном о стену. Подзаработать денег для семьи. Издевается он, что ли?

– Ты видишь, он тебе возражает! Он уверен, что нет ничего ненормального в том, чтобы перевезти героин. Действительно, он же не стоит лично у школ с готовыми шприцами в руках! – ехидствовала Фая. Я потерла виски.

Налоги с наркотиков?

У меня, что называется, срывало предохранитель. Фая стояла со сжатыми кулаками и сведенной от судороги челюстью. Обе мы не могли не чувствовать одного и того же – Сережа издевается. Телефон пиликнул.

«…тебе их посоветовали краснодарцы?..» – я не оставляла надежды придать всему этому хоть какой-то смысл.

– Мало ли, кто-то героин вытащит, да? – холодно хмыкнула Фая. Не сговариваясь, и я, и Фаина нахмурились и сосредоточились. Сережа, может быть, и был идиотом, но, когда выпивал, он становился чем-то вроде неуправляемой ракеты, начиненной взрывчаткой напополам с дерьмом. И рванет, и заляпает. И вонять потом будет – как в придорожном туалете. Нехорошо. Никогда не выходило ничего хорошего, если Сережа пил спиртное.

– Не нравится мне все это. Он говорит так, словно все это – совершенно никак не связано с героином и захватом вас в Москве.

– А что, если это так и есть?

– Совпадение? Да брось, тебе теорию вероятностей достать? Рассчитаем?

– Да все эти твои теории – чушь. Мы тут имеем дело с Сережей! – возмутилась я. Фая не нашлась, что на это ответить. Новое сообщение заставило нас обеих подскочить на месте.

– Мы должны ему верить! – ледяным тоном произнесла – нет, обвинила меня Фая. – Я должна ему верить.

– Бла-бла-кар. Никогда не слышала, что это хоть такое? – спросила я.

– Это новый способ брать себе попутчиков в дорогу. И, определенно, искать проблем на свою задницу, – пояснила Фаина.

– Звучит как довольно рискованная штука, если честно.

– Конечно, рискованная, – согласилась Фая. – Потому что ты ведь понятия не имеешь, к кому в машину садишься. Можно вот к такому, как наш Сережа, попасть.

– И не знаешь, кто к тебе в машину подсядет.

– Это тоже, – нехотя согласилась она.

– Думаешь, это они подложили героин в машину? – с надеждой спросила я. Фаина отложила телефон и посмотрела на меня так, словно я была душевнобольной, сбежавшей из палаты.

– Даже ты не можешь быть настолько наивной. Ты сказала, что машина была нафарширована им, как мамины перцы говядиной. В дверцах, в боковинах, черт его знает, где еще. Такие операции требуют времени, места и умения. Гаража, специальных инструментов, деталей. Я бы поняла, если бы твоему Сереже в машину подкинули коробочку травки – в этом была бы логика. Смысла бы не было, но логика бы была. Но нашпиговать героином случайную тачку – заметь, героином, который наверняка стоит целое состояние. Случайную тачку, куда попали случайно, над передвижением которой нет никакого контроля, а затем самим же в ней и ехать – в этом нет никакой логики. И никакого смысла. Как бы они потом свой героин извлекали? А если бы их полицейские поймали? Что это за слепой курьер, если они вместе с ним подставляются под риск? Нет, в этой идее больше проблем, чем бонусов.

– Ну мало ли… Не один же мой Сережа – идиот.

– Не один, но надо признать, что таких – единицы. Даже Ланнистер не стал бы брать машину вот так, неизвестно у кого, да еще когда такой аттракцион невиданной щедрости – отдали же машину почти бесплатно, щедрые какие. Да, котик? Опять тебя выгнали из дома? – и Фая бросила со стола Ланнистеру кусок колбасы. – Слушай. А ведь ты сказала, что твой ночной гость у подъезда был из Краснодара, не так ли? Который пришел, чтобы тебе угрожать. Которого ты за полицейского приняла.

– Да, ты права, – удивленно кивнула я. – Я уверена, что он был именно из Краснодара. И он испугался, когда я об этом сказала. Он не ожидал, что я буду в курсе Сережиных дел. И он, кстати, совершенно не ожидал, что я окажусь в курсе про героин. Но это все неважно.

– А что же тогда важно? – холодно спросила Фаина. Я встала и прошлась по кухне, лихорадочно соображая, собираясь с мыслями. Фаина стучала кончиками пальцев по столу, равномерно, монотонно, отбивая какой-то смутно знакомый ритм. Что же важно? Что-то очень важное. Ах, да!

– То, что Сережа ничего не знает о героине, – это самое важное! – сказала наконец я. И остановилась. Фая перестала стучать. – Да, я думаю, именно это важно.

– Почему? Мотивируй?

– Да потому что! Сама смотри, он останавливается под Воронежем. Там что-то происходит. Назовем это событием Хэ. Кто-то то ли умер, то ли не умер. Однако Сережа боится, что его в этом событии Хэ обвинят. Верно?

– Ну, если только он не врет и не прикидывается. Не будь снова дурой, ты не должна ему столь безоговорочно верить.

– Не будь снова дурой, – медленно повторила я. – А если это так? Тогда получается, что Сергей не знал, что в его машине героин. И он не бросал меня под дулом автоматчиков.

– Как это не бросал?

– Да потому что, если он считал, что полиция ищет его в связи с событием Хэ, то я полиции буду неинтересна.

– М-да, и машина тоже не будет полиции интересна.

– Поэтому-то он и бесится, когда мы его о машине спрашиваем. Он же считает, что это просто машина! – воскликнула я. – А кто-то ищет именно машину. То есть именно героин, который, как ты правильно сказала, огромных денег стоит. И тогда Сереже нужно срочно об этом сказать.

– Зачем?

– Да потому что он в опасности! Я-то ничего не знаю! – закричала я. – А он все знает. Чья это машина, у кого была возможность героин туда напихать, когда это было сделано, кто его в машину сажал – все такое.

– И к кому в Москве за распиской он должен был подъехать! – прошептала Фая. И побледнела.

– Что? Ты чего? А? Ты меня не пугай! – Я почувствовала, что мне становится сложно говорить. – Фая! А ведь этот человек – и есть получатель. Он – наркодилер. И не какой-нибудь простой, а очень, очень крупный.

– Оптовик, – согласилась Фая.

– И Сережа до сих пор не в курсе ничего этого!

– Так-так-так, – кивнула Фая. – Что же получается. Сережа дал стрекача, потому что считал, что его будут ловить за убийство, в котором он не виноват.

– Но в котором он оказался как-то замешан.

– Если это вообще было убийство.

– Если кто-то вообще умер, – согласилась я. – Либо он снова врет, а я – снова дура. Я не жалуюсь, я просто суммирую.

– Не нужно цепляться к словам.

– И что теперь делать?

– Полиция. Нужно идти в полицию. И тебе, и Сереже.

– Если честно, Фая, я ведь была в полиции, мне там не понравилось. Я там встретила Новый год, что меня лично сильно пугает, потому как примету ты знаешь. Как встретишь Новый год, так его и проведешь.

– Полиция – единственный вариант что-то выяснить. Мы должны пойти к ним.

– Нет! Они не похожи на людей, способных что-то выяснить или разобраться. Они похожи на людей, которые хотят премию получить к февралю. Добавочную. И повышение. Нет, Фая, мы должны все рассказать Сереже.

– Не знаю, не знаю.

– Дай-ка телефон.

– Не дам, – уперлась Фая. Ее лицо – грозовая туча. Морщины – как стиральная доска. Сомнения. У нее они тоже есть, несмотря на то как сильно она хотела бы, чтобы Сережа врал. О, как давно моя сестра хотела покончить с моим мужем. Она хотела этого с самого первого дня, как я их познакомила. Она даже предпринимала для этого определенные действия, прилагала усилия, пыталась извести его, вытравить из моей жизни, как паразита-вредителя. Пока я не родила Вовку.

– Ты готова его потопить, сестра?

– А ты готова ради него утонуть? – она сжимала телефон в кулаке.

– Я думаю, это меньшее, что я могу для него сделать.

– Утонуть?

– Я умею плавать, – прошептала я, мягко, но настойчиво потянув к себе телефон.

– Ты сошла с ума.

– Я пилила его, Фая, это правда. Он пошел на это ради меня!