9. Наташа. 5 января 2018 г

Вот говорят же, что счастье любит тишину. Это так правильно. Наташа, завернувшись в длинный шелковый палевый халат, стояла возле окна и сквозь прозрачную занавеску смотрела, как вышедший из ее подъезда мужчина машет ей рукой и усаживается в машину. Он уже уехал, а она все еще не могла пошевелиться. Какое-то странное любовное оцепенение овладело ее телом, словно он, ее Вадим, был все еще с ней и держал ее в своих крепких руках.

Она познакомилась с ним случайно, в июне, могла и вовсе не познакомиться, если бы отдала машину в ремонт своему мастеру. Но так уж судьбе было угодно, чтобы она обратилась в другую автомастерскую, где и познакомилась с Вадимом. Простой автомеханик оказался таким вежливым, обходительным и внимательным, что его вечерний звонок почему-то даже обрадовал ее. А ведь он просто позвонил ей, как клиентке, чтобы сообщить, что машина готова и она может ее забрать. «Хоть сейчас. Или же, если хотите, могу пригнать вашу красавицу прямо к вашему дому». Быть может, какую-то роль сыграл его голос, от которого ей стало не по себе, словно этот бархатистый тембр срезонировал с ее чувствами и наложился на скучный дождливый вечер, который она коротала, слушая Лару Фабиан.

«Хорошо, пригоните, это было бы просто отлично».

Она спустилась, вышла, держа над головой зонт, он припарковал машину туда, куда она ему указала, на ее место рядом с домом, и сочла, что будет вежливым, если она пригласит его на чашку чая.

Он как-то не сразу согласился, несколько секунд стоял прямо под дождем, разглядывая ее, и под его взглядом она почувствовала себя не сорокапятилетней одинокой и страдающей от одиночества женщиной, а роскошной молодой дамой — вот такой у него был взгляд.

В его присутствии она оробела, и уже когда он вошел и расположился в гостиной, такой мокрый от дождя, она пожалела, что позвала его к себе. О чем они будут с ним говорить? Разве что он выпьет горячего чая и уйдет? Но как же быть с его одеждой? Рубашка мокрая, волосы тоже. Но если она предложит ему переодеться в сухое, то не превратится ли эта встреча во фрагмент романтического фильма? А ей этого не хотелось. Она вообще не верила мужчинам, считала их людьми недалекими, живущими по каким-то своим принципам, а потому непонятными. За плечами был двадцатилетний брак и тяжелый развод. Мужчин ну совсем не хотелось впускать в свою жизнь. И вдруг этот симпатичный синеглазый брюнет, который, если его переодеть, так и вовсе будет смотреться роскошно. Прекрасная фигура, проникновенный взгляд, какая-то недосказанность и таинственность, словно он вовсе и не автомеханик, а весьма состоятельный человек, который развлекается тем, что выдает себя за простого парня. Вот таким был Вадим. От такого любовника она бы не отказалась. Но тогда придет конец ее спокойной жизни, и, вернувшись домой после работы, ей не удастся уже спокойно поужинать перед телевизором и лечь с книжкой на диване. Она должна будет до самого позднего часа находиться в лихорадочном ожидании внезапного прихода любовника. Домашние фланелевые и такие удобные штаны и трикотажные толстовки, в которых так приятно поваляться на диване, должны быть забыты, и ей придется носить дома пеньюары, сексуальное белье и постоянно следить за прической. Да и дома должно быть всегда чисто прибрано, и еда должна быть в холодильнике на тот случай, если ей придется кормить его, мужчину, ужином. Готова ли она к таким переменам? Нужно ли ей все это? Ради чего? Секс?

Но она боится секса, она забыла уже все эти ощущения, да и желания давно не испытывала. Тело ее заснуло, как и она сама. Но что в этом плохого? Зато жизнь ее протекает спокойно, да что там — она счастлива! Вон, Рита, сестра, у нее минутки свободной нет, она постоянно с мужем, она и себе-то не принадлежит. Да, конечно, у нее прекрасный муж, но спокойствия-то нет. Она не может сама выбрать шторы, ей надо посоветоваться, да и вообще они с мужем как сиамские близнецы и делают вид, что счастливы.

…Она принесла поднос с чаем, пригласила Вадима к столу. Про то, что могла бы предложить сухую одежду, и слова не сказала. Внешне отнеслась к нему, как действительно к автомеханику, которого захотела отблагодарить за то, что он пригнал ей машину. Хотя, какая же она глупая, надо было не чаю предложить, а дать денег!

Он выпил чай, поблагодарил, сказал, что у нее хороший вкус, что давно не видел такой красивой квартиры, потом поцеловал ей руку и, когда она попыталась вложить ему в ладонь деньги, улыбнулся и покачал головой — не надо.

И ушел! Не приставал, не сказал ни одного комплимента лично ей, как женщине. А уж она напридумывала себе!

Ну и ладно. Заперев за ним дверь, она надела пижаму, достала из холодильника малину, выдавила на нее большой шар взбитых сливок и устроилась на диване смотреть очередное вечернее телевизионное шоу. И что? Чем плохо?

Если бы ей тогда сказали, что уже через пару дней она проснется с ним в одной постели и что ей будет совершенно все равно, в чем она и в каком состоянии находится ее прическа или квартира, она бы расхохоталась говорившему в лицо.

Ничто в тот пасмурный день не предвещало ей в будущем крепкого сна на сеновале в маленькой захолустной деревне, ночных купаний в лунной речке, утомительных любовных упражнений в закрытом на защелку душном купе случайного пассажирского поезда, едущего в неизвестном им направлении, веселой прогулки на велосипедах в воскресных Сокольниках и много чего другого, сумасшедшего, переполненного физическими удовольствиями и приятной усталостью. Время словно покатило вспять, пока она находилась в объятиях прекрасного мужчины, сами собой разглаживались морщинки-лучики вокруг глаз, наливалось молодой упругостью ее тело, а глаза сияли так, словно в них плеснули лунный или солнечный свет.

— Ты похудела, мать, на себя не похожа. Ты вообще здорова? — спрашивала Рита, сестра, заглядывая к Наташе время от времени и только после предварительного звонка (новое, обязательное условие).

— У меня все в порядке. Я счастлива, — отвечала, блаженно улыбаясь, Наташа. — Любовь — это такая отрава, скажу я тебе!

И проговаривая эти слова, она считала себя на самом деле какой-то отравленной, больной, преступной, грешной, настоящей падшей женщиной. Ей теперь постоянно хотелось спать, хотелось зарыться в постели и замереть, прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. Звук работающего лифта стал для нее музыкой, все ее чувства обострялись в тот момент, когда она слышала звук раздвигающихся дверей, за которым либо последует шуршанье шагов престарелой соседки, либо тонкий и острый, проникающий прямо в мозг и куда-то в живот, осязаемый телом звонок в ее дверь: он пришел.

Имя «Вадим» теперь могло принадлежать только ему, и больше никому. Такое ленивое, тягучее и отдающее миндалем имя «Вадим» резало слух, заставляло напрягаться, возбуждало.

— Кто он?

— Рит, он простой мужик, но классный, и я люблю его.

— Что значит простой? Бомж, что ли?

— Нет, автомеханик. Машины ремонтирует.

Отчего ей вдруг стало стыдно перед сестрой, такой благополучной, правильной? Ну да, у нее муж покруче будет, да и положительный со всех сторон, просто идеальный. У него небольшой стабильный бизнес, отнимающий у него не так уж и много времени, поэтому он все вечера проводит с женой, дома. Да, им обоим повезло, но это не дает им права смотреть на нее свысока. Ну, обожглась в браке, с кем не бывает? Если бы ее муж был такой же порядочный и любящий, как Риткин Сергей, разве случилась бы с ней эта сумасшедшая любовь? Она и сама знает, что так нельзя, вернее, что все закончится, что так не может продолжаться долго, что она рано или поздно надоест Вадиму. Ночами, когда ей удавалось ночевать одной дома, она слушала по интернету умные советы женщин-психологов, словно готовясь к возможному разрыву. Она и сама не могла понять, зачем это делает. Но шли месяцы, ее страсть не утихала, в ней по-прежнему горел огонь, и пусть он делал ее слабой, пусть что-то болезненное появилось в ее движениях, да и мыслях, все равно она жаждала этих встреч, у нее появилась потребность ощущать рядом с собой мужское тело, без него она погибала.

— Он женат? — Наташа видела, что сестра осторожничает и даже не смотрит на нее, боясь взглядом выдать свои настоящие чувства. Быть может, это презрение? Или жалость?

— Нет-нет, что ты! Он точно не женат. Я и паспорт его видела, даже ксерокопию сделала, так, на всякий случай, когда мы только познакомились.

— Разумно. Но у него может не быть штампа в паспорте по многим причинам.

— Я проверяла, у меня знакомая в ЗАГСе работает, она по своим каналам узнавала. Он не женат и никогда не был. Он молодой, ему тридцать четыре, работящий, очень приятный в общении. Начитанный, умный и вообще много знает, с ним интересно…

— Что он в тебе нашел?

Наташа отшатнулась, словно сестра ударила ее по лицу. Она даже приложила прохладную ладонь к горячей щеке.

— В смысле? — не поняла она. — А я что, по-твоему, уродина?

— Да нет, ты меня не поняла… — спохватилась Рита, осознав, что сморозила глупость, хотя обе сестры в тот момент отлично понимали, что она сказала чистую правду. Другое дело, что она могла это сделать потактичнее. Да, Наташа некрасива, это не новость, но у нее стройное тело, длинные ноги, а вот лицо совсем обыкновенное, простое, с маленьким курносым носом, узкими глазами, которые ей приходится подводить черным карандашом, чтобы как-то их увеличить, и широким ртом.

— Да ладно, думаешь, я не понимаю? Я старше его на одиннадцать лет, я не красотка и не собираюсь рожать, а ему нужна семья и дети. Но если он говорит, что любит меня, что не может без меня прожить ни дня, так что же мне теперь, отказываться от его любви? Да я в жизни не испытывала столько наслаждения, сколько сейчас! И пусть все закончится, пусть он исчезнет, я все равно никогда не пожалею о том, что этот роман, эти отношения были в моей жизни.

— Ты прости меня… Просто я очень боюсь за тебя. Ты плохо выглядишь. Когда ты последний раз была у гинеколога?

— В прошлом году, а что?

— Я бы на твоем месте проверилась, мало ли…

— Рита!

— Брови когда выщипывала? Когда у косметолога была, а маникюр? Все пальцы в заусенцах!

Это правда, ей никуда не хотелось выходить из дома. Она боялась, что, когда выйдет, именно тогда приедет Вадим, поднимется, позвонит в дверь, а ее нет. Поэтому, вернувшись с работы, она первым делом принимала душ и сидела, тупо уставившись в телевизор, в ожидании Вадима.

— Но в чем-то ты права… Так действительно нельзя. Я словно заболела им. Я думаю только о нем. Я постоянно жду его. Он мерещится мне повсюду, где бы я ни была. И я очень боюсь, что он меня бросит.

— А ты сама-то чего от него хочешь? Замуж?

Наташа посмотрела на Риту. Она была такая чистая, ухоженная, в летнем платье бледно-розового цвета, в белых туфельках, и даже прическа была уложена волосок к волоску. А Наташа? Ненакрашенная, в длинной мужской рубашке, с голыми ногами, распущенными волосами, бледная, с осунувшимся лицом и припухлыми глазами. Она действительно выглядела так, что ее можно было только уложить в постель и делать с ней, что хочешь. Как животное, готовое к соитию. И она же все понимала! Почему же тогда не хотелось сделать себя лучше, привлекательнее? Быть может, она где-то внутри себя ждала развязки, ждала, что Вадим наконец обратит внимание, на кого она стала похожа, и бросит ее? И тогда она вернется в свою прежнюю, спокойную жизнь, приведет себя в порядок, успокоится и будет вечерами поедать малину со сливками или пирожные с жирным кремом, глядя все телевизионные шоу и сериалы подряд?

— Замуж? Я об этом как-то не думала. Знаешь, Рита, я вообще не понимаю, как можно, выйдя замуж, получать удовольствие от мужчины.

Рита посмотрела на нее озабоченно.

— Понимаю. Тебе, как замужней, неприятно это слышать. Но согласись, что, живя в браке, начинаешь чувствовать, как любовь и страсть угасают. И сначала ты по инерции изображаешь эту самую страсть, а потом тебе становится стыдно, да и лень…

— Брак — это прекрасно, — возразила Рита, перебив сестру. — Это постоянный партнер, друг, помощник, я не знаю… Это значит, что ты не одна. Брак — это надежность.

— Рита, ты несешь настоящий бред!

— Я говорю про свой брак. Ты не ответила мне: что ты ждешь от своего парня? Что он тебя бросит? Ты боишься этого? Это станет для тебя трагедией? Так, может, ты сама порвешь с ним, пока дело не зашло так далеко?

— Не знаю. Но предложение он мне точно не сделает.

— Тогда рви с ним.

— Но как?

— Постарайся найти в нем все самое отталкивающее.

Наташа улыбнулась. Да нет в нем ничего отталкивающего. Только притягивающее. Она вросла в него, пустила корни.

— Может, мне уехать?

А вечером он приехал. В руках его был большой букет полевых цветов, которые пахли полем, лесом, свежестью, медом, пчелами и летом.

— У меня участок земли есть, там лес и речка. Давай построим там дом. Выйдешь за меня?