15. Таня. 13 января 2018 г

Таня, все еще находясь в состоянии легкой эйфории после того, как Костров привез ее на свою дачу, где скрывал Игоря Николаевича, старалась насладиться всем, чем только можно было в ее положении. Во-первых, она встретилась с Игорем, который так обрадовался ее появлению, что сразу же сделал ей предложение. Конечно, не так, как это бывает в кино, но все равно — предложение было сделано торжественно, серьезно, хоть и без кольца и букета. Игорь Николаевич сказал, что влюблен в нее, причем давно, и очень хочет сделать ее счастливой. Она, конечно же, согласилась, после чего они провели ночь в одной постели.

Во-вторых, ей очень понравился дом, большой, теплый и уютный. Декоративный камин, дрова в котором горели скорее для ощущения уюта и красоты, поскольку дом отапливался газом, привел ее в настоящий восторг.

В-третьих, выпал снег, и пейзаж за окном стал каким-то новогодним, сказочным, как на картинке. Высокие ели стояли, укутанные в легкие белые шубки, каменный забор, отделявший хозяйскую территорию от леса, был сверху прикрыт пухлыми белыми подушками, при утреннем солнечном свете сверкавшими нестерпимым блеском. И когда Таня, воспользовавшись тем, что ее взрослый возлюбленный позволил себе нежиться в постели, позабыв загрузить свою ученицу гаммами и этюдами, вышла на крыльцо и вдохнула сладкого морозного свежего воздуха, жизнь показалась ей поистине прекрасной.

Если бы она знала тогда, что, стоя на крыльце, залитая солнцем, в своем пестром вязаном свитерке и джинсах, она станет объектом пристального внимания человека, разглядывающего ее в бинокль, быть может, она поспешила бы вернуться обратно в дом. Но солнце так припекало, и мороза пока еще не ощущалось, и она стояла, подняв лицо к лучам, и дышала глубоко, с удовольствием, и ни о чем совершенно в это время не думала. Всего, чего ей хотелось, она достигла. Она занималась музыкой, у нее был Игорь Николаевич, впереди была спокойная, полная приятностей жизнь. Они будут вместе разучивать с ним новую программу, возможно даже, она выучит Первый концерт Чайковского для фортепиано с оркестром, хотя об этом даже мечтать пока еще как-то дерзко, почти нахально.

Она так далеко улетела в своих мечтах, что оказалась на сцене консерватории, где исполняла этот концерт вместе с оркестром, а в партере сидел Игорь Николаевич вместе с Кларой, которые следили как завороженные за ее исполнением, что не сразу поняла, куда провалилась сцена с роялем «Steinway» вместе с ней самой, не доигравшей концерт, и полным зрительным залом и почему на голову падает снег. Когда же картинка, рожденная ее воображением, была выветрена снежной метелью, она поняла, что в нее кто-то просто запустил снежком. Да так метко, что снежное послание, твердый шарик, ударившись о ее плечо, рассыпался, брызнув снегом в лицо.

Таня обернулась. Дом Кострова стоял на самой окраине какого-то поселка, и вокруг — ни души. Где-то за елками она видела розоватую черепичную крышу высокого особняка, но это было довольно далеко. Однако в нее выстрелили именно оттуда, словно кто-то, забравшись на забор, сгреб ладонью мокрый снег, слепив из него снежок, и бросил точно в нее.

Покрутив головой, она показала кулак елкам и розовой крыше и собралась уже вернуться в дом, как получила еще один удар снежком прямо в голову.

— Эй, там! — крикнула она елкам. — Хватит бросаться! У меня и без того сотрясение мозга!

И тут она увидела, как на широкой плоской длинной площадке, являющейся верхом мощного каменного забора, появился человек. Длинноногое существо в синих джинсах и пестром джемпере. Словно это была она сама! Даже расцветка на джемпере его была похожа на узоры ее свитера. Это был парень. Он улыбался так широко, подгребая к ней по снегу в своих высоких ботинках, имитируя лыжную походку, что Таня тоже ему улыбнулась.

— Ты кто? — спросил он ее. — Кажется, здесь мент живет. Ты его дочка?

— Нет-нет, я здесь в гостях.

— Понятно. А я здесь живу, по соседству, — он махнул в сторону розовой крыши. — Здесь скука страшная. Смотрел в бинокль, там ворона на ветке елки сидела, такая важная и смешная. И вдруг вижу — ты выходишь.

— И тоже важная и смешная?

— Да нет. Прикольная. И одетая почти так же, как и я. Чем занимаешься?

— Музыкой.

— Понятно.

— А ты?

— У меня отпуск. Я программист. Вот, отправили отдыхать зимой, гады. Но я и здесь умудряюсь работать, сижу за компом, ем, сплю и снова за комп. Понимаю, что так не отдыхают, надо хотя бы на лыжах пройтись. Смотри, сколько снега навалило. Я видел лыжню, кто-то уже начал сезон, хоть и с опозданием. Ты когда-нибудь на лыжах ходила?

— Ну да, в школе.

— Может, прокатимся? У меня лыжи есть, целых пять пар, выберешь себе любую.

Таня обернулась на дом, представила себе, что вот сейчас она вернется туда, будет пить кофе с Игорем Николаевичем, он снова, в который уже раз, станет рассказывать ей о том, как перепутал этажи и вошел в квартиру с трупом Вадима, как переживал, что Таня исчезла, затем захочет поговорить о том, как она сама оказалась свидетелем убийства, после чего, вероятно, наговорившись и утомив ее всеми этими разговорами, он усадит ее за пианино, и они начнут заниматься. И такая тоска ее взяла, так ей стало нехорошо от того, что ей придется расстаться с этим морозным солнечным лесом и снегом, что она кивнула:

— Пошли. У тебя куртка есть, чтобы мне не возвращаться?

— Да у меня сто курток!

Она смотрела на него, такого молодого, в чем-то бесшабашного, учитывая способ знакомства, веселого, жизнерадостного, подумала о том, что у него-то в жизни все в порядке и ему не нужно скрываться от полиции, как Игорю Николаевичу, да и ей самой. И ей тоже на время захотелось оторваться от проблем, вскочить на лыжи (в школе она на лесной лыжне всегда была первой!) и помчаться, если получится, наперегонки с этим дерзким программистом. Она уже видела, как обгоняет его на лыжне, как хохочет, показывая ему язык. И вдруг она поняла для себя, что вот этот чудесный заснеженный лес, этот румяный симпатичный парень, суливший ей предстоящую лыжную прогулку, — это и есть самая настоящая жизнь, которая сделает ее счастливой. Пусть и ненадолго. А все эти ее утомительные занятия, ее стремление сыграть лучше и быстрее, чтобы удивить, порадовать своего учителя, и вся эта ее любовь к нему, как к благодетелю и талантливому человеку, — все это стало для нее настоящей пыткой, к которой прибавилась и еще одна, в которой она боялась признаться даже себе. Та близость, которая возникла между ними, вместо того чтобы сделать ее счастливой, сделала ее теперь как бы обязанной быть с этим мужчиной всегда. Да, он не стар еще, довольно красив, у него здоровое, хорошо пахнущее тело, он ласков, он любит ее, наконец, но тогда почему же она с ним чувствует себя так напряженно, примерно так же, как когда сидит рядом с ним за инструментом и разучивает новую пьесу или сонату? Она словно и в постели боится подвести его, разочаровать.

…Женя, так звали парня, протянул ей руку, она положила свою ладошку в его ладонь, он схватил ее, и они вместе побежали к стене, забравшись на которую без труда по выпуклым камням спрыгнули уже по другую ее сторону, оказавшись в соседнем саду или лесу. Она не чувствовала холода, совершенно! Да и нога перестала болеть!

Огромный дом с розовой черепицей оказался очень красивым внутри. Стоя в круглом холле, полы которого были выложены белой плиткой с черными вкраплениями, Таня стояла и ждала, когда же ей принесут куртку и лыжи. Она слышала, как Женя чертыхается где-то в глубине дома, и спрашивала себя, как это она решилась вот так, не предупредив Игоря Николаевича, который уже наверняка встал и теперь разыскивает ее, отправиться в чужой дом и довериться незнакомому парню. Но солнце, бьющее в высокие, до пола, французские окна холла, было таким ослепительным и все вокруг наполнялось таким жарким теплом и ощущением радости, что она просто запретила себе думать о чем-то другом, кроме предстоящей лыжной прогулки.

Дверь распахнулась, и она увидела сияющего Женю, который тащил в руках целый ворох курток — черная, красная, голубая, белая!

— Это куртки твоих девушек?

— Не, моей мамы. Тоже любительница лыж. Она сейчас в Москве, завалена работой, она архитектор… Ну что, выбирай, а я пойду за лыжами. Да, и еще шапку поищу, все-таки мороз, а ты совсем раздета.

— Вот эту можно? — Она извлекла из пестрой кучи нежно-голубую куртку и надела. — Как? Нормально?

— Вау! Какая ты красавица, Таня!

И он, перешагивая через куртки и цепляясь за них ногами, подошел к ней совсем близко и теперь смотрел на ее лицо, любуясь. Она закрыла глаза. Отчего ей так захотелось его поцелуя?

— А у тебя мазь лыжная есть? — Она тряхнула головой, чувствуя, что с ней происходит что-то странное, непонятное.

— Конечно! Тебе что больше подойдет: «Swix», «Briko» или наш «Марафон»?