С переднего пассажирского сиденья Палу указал вперед.

– Следующий поворот налево.

– Куда именно?

Грей склонился над рулем, всматриваясь в стену папоротников и железных деревьев. По бокам арендованного «Джипа» хлестали ветки.

Они ползли и подпрыгивали по веренице грунтовых дорог, пересекавших дикую часть заповедного леса Ханы. Примерно час назад пришлось съехать с шоссе и обогнуть Милл-Плейс возле универмага «Хасегава». Вокруг простирались поля таро. Грей хотел срезать путь, но Палу покачал головой, сказав, что это по’ино – дурной знак.

– Таро исходит из тела Отца Небо и первого сына Матери Земли. Оно дает жизнь.

И Грей послушался, не желая испытывать судьбу.

– Долго еще? – заныл Ковальски.

Он втиснулся на заднее сиденье рядом с профессором Мацуи. Вот и вся их группа.

Айко Хигаши с ними не поехала – осталась, чтобы обменяться с Кэт новостями о событиях времен Второй мировой войны и роли Гильдии.

Грей посмотрел в зеркало заднего вида. Сейхан следовала за ними на мотоцикле. Он подумал, что столь мобильное средство передвижения еще понадобится для лежащей впереди труднодоступной местности. Узнав о возможной причастности Гильдии ко всем этим событиям, Сейхан повела себя неожиданно спокойно. Впрочем, в последнее время она вообще стала более сдержанной. Что-то явно происходило, однако Грей знал ее достаточно хорошо, чтобы оставить в покое.

Взглянув на компас, Палу обернулся назад.

– Еще милю-две, братишка… Если дорогу не размыло последним дождем.

Ковальски застонал. Грей и сам беспокоился.

Палу вскинул руку над приборной панелью.

– Сюда!

Грей заметил поворот в последний момент. Внедорожник занесло, – а потом они въехали под полог леса.

Дальше вилась еще более узкая и едва заметная дорога.

Взглянув через плечо, Грей убедился, что его маневр повторили. Сейхан припала к рулю и уверенно держалась сзади.

Окна с обеих сторон хлестали ветки древовидных папоротников, известных как хапу’у. Прямо доисторическая автомойка. Лес выглядел нетронутым, отдельным громадным деревьям вполне могло быть по несколько тысяч лет.

Кружевной лист папоротника шлепнулся на лобовое стекло, словно предупреждая, что дальше ехать не стоит.

Палу ухмыльнулся.

– Ты не нравишься лесу, хаули. Место, которое я хочу тебе показать, знают лишь гавайцы.

Грей верил ему на слово. Основной источник дохода для Гавайских островов – туризм, но некоторые территории местные жители оставляли исключительно для себя. И стойко защищали их. Например, многомиллионное строительство нового телескопа на вершине Мауна-Кеа было приостановлено из-за поднявшихся протестов: это место считалось священным.

Грей понимал тревогу местного населения. За три месяца жизни здесь он ощутил глубокую связь между островом и его жителями. Их история была вписана в каждые скалу, животное или растение.

Словно читая его мысли, Палу сказал, глядя на заросли древовидных папоротников:

– «Золотыми волосами» – пулу хапу’у – мы набиваем подушки и матрасы. Листья и ядра можно даже есть. Правда, не очень вкусно, – он поморщился.

То ли Палу говорил о здешней жизни, потому что нервничал, то ли пытался поделиться тем, что поставлено на карту. Если не остановить обрушившуюся на острова кару, можно все потерять – не только землю, но и ее историю.

Углубляясь в лес, они поднимались по скалистому склону горы Халеакала. Иногда в просветах сзади мелькала береговая линия. С этой высоты была не так заметна суета вокруг Ханы. Расстояние и маячащая впереди гора смягчали оставшийся внизу хаос.

Еще выше окутывающий вершину туман стал таким густым и влажным, что приходилось вытираться салфетками. Лес вокруг обрел какую-то призрачность.

Заговорил профессор Мацуи – тихим голосом, возможно, из чувства почтения:

– Это деревья коа?

Он указал на высокую лиственную рощу. Ветви были усеяны желтыми цветами.

– Да. Когда-то весь Халеакала был покрыт лесом коа. Сейчас остались клочки. – Палу оглянулся на остальных. – Еще одна причина, по которой мы не рассказываем об этом месте.

Кен подался вперед.

– Скопление старых лавовых трубок, которые вы описали, – как раз то, что нужно одокуро. Идеально для создания лека. – Он выглянул в окно. – Им нужна глубокая центральная нора с куполом и хорошим источником воды поблизости. А взгляните, сколько здесь цветов, богатых нектаром.

– Не говоря уже о том, как много тут хозяев-носителей, – добавил Грей.

В тропическом лесу кипела жизнь: птицы, млекопитающие, насекомые.

Кен серьезно кивнул и уселся на свое место.

Грей думал о месте назначения. Три недели назад они с Сейхан посетили пещеру Каэлеку на северной окраине Ханы. Это была широкая лавовая труба, украшенная сталактитами и коричневыми наростами. Просветы голубого неба – обвалившиеся участки потолка – помогали освещать длинный туннель. Популярная туристическая достопримечательность напоминала посетителям об огненном прошлом Халеакалы, когда потоки базальтовой лавы пахоэхоэ как на поверхности, так и под землей формировали остров Мауи.

На склонах вулкана Халеакала было множество других лавовых трубок, и знали о них, скрытых густым лесом, местные жители. Палу вел отряд туда, где сплетение труб давно провалилось, обнажив лабиринт туннелей, шахт и пещер. Именно в это место острова отправился вчера рой, несомый ветром.

По дороге Грей высматривал ос, но не видел ни одной. Казалось, всех поглотило море.

«На такое везение рассчитывать не приходится…»

Палу указал вперед.

– Приехали. Дальше только пешком.

Между извилистыми колеями посреди дороги раскинулось баньяновое дерево. Его крона достигала семидесяти футов в высоту и раскинулась на пятьдесят ярдов. Великана окутывали и подпирали сотни воздушных корней, образуя деревянный занавес под лиственной беседкой.

– Ничего хорошего, – буркнул Ковальски.

Грей был согласен.

Возле дерева стоял старый фургон «Фольксваген».

– Кто-то уже поднялся туда, – пробормотал Грей.

– Машина Эммета Ллойда, – нахмурился Палу. – У него туристическая компания в Макавао. Водит туристов в походы с ночевкой. Зачем этот сукин сын потащил сюда людей?

Грей смотрел на окутанный туманом лес за баньяновым деревом.

Особенно сейчас.

– Помедленнее! – крикнул Эммет троице своих подопечных.

Снявшись с лагеря выше по склону Халеакала, они буквально ползли по скользкой вулканической породе. Чтобы устоять на ногах, приходилось хвататься за нависающие с обеих сторон бамбуковые стебли.

Всю ночь над вершиной горы кружили вертолеты. Что-то там происходило – явно нечто более серьезное, чем обычная поисково-спасательная операция.

По крайней мере, мы недалеко от того места, где я припарковался. Может, еще с милю.

Эммет повел группу в настоящие дебри – не то что жалкий лесок на юго-востоке, где бродили орды туристов. Те места, конечно, не соответствовали девизу турфирмы: «Когда сходишь с проторенного пути, начинается настоящее путешествие».

Вот только тяжело уже… Эммет поскользнулся в жидкой грязи и едва сохранил равновесие – все-таки не зря в молодости был серфером, даже чемпионом. Увы, те золотые денечки остались в прошлой жизни. Тем не менее в пятьдесят два года он не хотел отказываться от своей страсти и зарабатывал себе на жизнь, водя туристов – тех, кто не стремился к комфорту, – в джунгли вокруг Халеакала.

Нынешняя группа – муж, жена и их одиннадцатилетний сын Бенджамин – провела в пути трое суток.

– Не спеши, Бенджи! – попросил Пол Симмонс, тяжело дыша и изо всех сил стараясь не отставать от прыткого, как козленок, мальчишки.

Симмонсы владели технологическим стартапом в Сан-Рафаэле. Родители были в очень хорошей форме. Муж страстно любил кроссфит, а жена, Рейчел, каждый день занималась йогой. Эммет с удовольствием смотрел, как она выполняет асаны в первую ночь на берегу освещенного луной озерца, в который спадали струи водопадика. Длинные каштановые волосы, завязанные в хвост, при каждом движении рассекали воздух. А когда она стала на мостик, упираясь руками и ногами, у нее высоко поднялась грудь…

Вспоминая, Эммет улыбался. Еще один маленький плюс его работы.

Едва он догнал родителей, как парнишка с неуемной энергией рванулся вперед и исчез в бамбуковом лесу. Эммет встревожился. Здесь было полно прикрытых мхом и папоротниками ям и обрывов.

– Вы бы лучше попридержали ребенка.

Пол вдруг вскрикнул и шлепнул себя по шее.

Жена обернулась и спросила – скорее устало, нежели обеспокоенно:

– Господи, Пол, что там у тебя?

Тот дернул плечом, словно что-то стряхивая, – а потом вдруг закричал и упал на колени, обеими руками сжимая шею.

– Пол! – вцепилась в его руку Рейчел.

Эммет шагнул вперед и огляделся. Обычно здешние окрестности напоминали волшебную картинку: бесконечные колонны толстых зеленых стволов, зонтики листвы, повсюду змеятся нити тяжелого тумана… Теперь это место неожиданно показалось жутким, а они здесь были чужаками.

Чувство страха усиливалось от негромкого гула, которого он не заметил раньше из-за собственного пыхтения.

Когда Рейчел помогла мужу встать, Эммет развернулся.

Клочья тумана шевелились, словно в них вселилась какая-то невидимая сила. Волосы встали дыбом от адского гула. Совершенно дикий звук!.. А затем Эммет разглядел маленькие черные тельца. Это их гудение доносилось сквозь туман, и они неслись к ним со всех сторон.

– Бегите! – крикнул он.

Рейчел смотрела лишь на мужа, который едва держался на ногах.

– Ч-что?

Эммет промчался мимо них и бросился вперед по тропе. Что-то врезалось в его руку и вцепилось в длинный рукав рубашки. Он опустил глаза и остолбенел. Там сидела гигантская оса, вибрируя крылышками. Эммет ударил рукой о бамбуковый ствол и сбил тварь на землю.

– Подождите! – окликнула его Рейчел. – Помогите мне!

Затем Пол снова вскрикнул, а мгновение спустя Эммет услышал вопль Рейчел.

На самом деле он вовсе не бросил их. Взрослые, знают дорогу вниз. Пусть выпутываются в меру своих сил.

Сейчас надо позаботиться о другом человеке.

Его занесло на повороте, и Эммет едва не сорвался со скалы. Восстановил равновесие – мышцы еще не забыли, как балансировать на доске, – и ринулся вперед еще быстрее.

Он приложил руку ко рту.

– Бенджи!

Затем заметил мальчика – не на тропе, а в лесу слева. Либо ребенок заблудился, либо что-то заставило его сойти.

– Вернись! – закричал Эммет.

Бенджи испуганно застыл на месте. Должно быть, слышал крики родителей. Он уставился на Эммета, явно не решаясь довериться почти незнакомому человеку.

– Ну же, малыш! Нам нужно спуститься с этой горы! – Эммет старался, чтобы голос не сорвался от страха. – Мама и папа прямо за мной. Возвращайся на тропу.

Взгляд Бенджи забегал по сторонам. Наконец мальчик поник и заспешил к тропе.

Хорошо, малыш.

Но, не сделав и двух шагов, мальчик исчез. Его поглотила земля.

Эммет изумленно вскрикнул, и такой же крик, только на октаву выше, сорвался с губ мальчика.

Эммет в ужасе бросился вперед, ломясь сквозь покачивающиеся бамбуковые стебли. Они бились друг о друга и сухо постукивали.

Словно множество костей.

Попировав самцами, она ждала в прохладной темноте, почти не двигаясь после спаривания. Все ее существо сосредоточилось на наполненном брюшке. Усики свернулись на голове, четыре крыла легли на спину.

От сытости чувства притупились. Большие глаза не мигали.

Рой нашел убежище и привел ее сюда дорогой из феромонов. Она поселилась в приятной темноте с себе подобными. Готовясь, самка пробовала ногами воду, сочащуюся из каменной стены. Иногда всасывала влагу.

Это все, что ей было сейчас нужно.

Ганглии за ее глазами ответили на перемену освещения – от яркого света до полной темноты. Всплеск гормонов сообщил, что она в безопасности. И самка отозвалась, оплодотворяя каждое из тысяч яиц легкими сокращениями яйцевода. Клетки внутри делились снова и снова, и каждый раз образовывалось яйцо.

Когда самка закончила, в животе раздалось требовательное урчание.

На кончике жала образовалась капелька яда.

Вдруг с дальнего края их территории пришел сигнал тревоги.

Когда был устроен лек, воительницы на границах подавляли свое естественное желание атаковать все, что движется. Их агрессию смягчали общие потребности роя. Они позволяли войти на территорию лека тем, кто мог оказаться полезным, и давали приблизиться, кусая лишь тогда, когда жертву следовало подхлестнуть болью.

Самка вытянула усик и просканировала звуки и запахи.

Живот скручивался и разворачивался, проталкивая яйца к острому яйцекладу. Тем не менее она ждала. Другие за стенами тоже ждали. Одни взмахивали крыльями, выражая желание, другие щелкали толстыми, затвердевшими задними лапками. Каждый щелчок гулко разносился в туннеле. Эхо помогало уточнить форму прохода.

Затем в тональности гула появилась новая нота.

Самка услышала, взобралась на стену и, повинуясь инстинкту, тоже начала щелкать задними лапками.

Наконец, ее усики уловили два аромата: феромон завоевания и углерод дыхания.

Всё!

Она поднялась в воздух, изо всех сил работая крыльями, чтобы поднять тяжелое тело, и направилась к выделениям газа. Повсюду подобные ей, щелкая лапками, поднимались в воздух. Эхо позволяло легко обходить препятствия в темноте.

Хотя глаза самки все еще были слепы, мембраны над полостями по обе стороны головы натянулись и вбирали каждую вибрацию. Хитиновые ланцеты отшлифовали ее жало, уже смазанное ядом.

Наконец впереди что-то послышалось – вибрация, перед которой она не могла устоять.

Вибрация отдавалась эхом, заставляя двигаться быстрее. Надо добраться первой. Впереди становилось светлее, но самка не обращала внимания на освещение и сосредоточилась на вибрации воздуха.

Та становилась более явной. Превращалась в ритмичную быструю пульсацию.

В светлеющем туннеле раздавалось все больше резких щелчков, заставляя и ее щелкать лапками.

Впереди появились смутные очертания.

Эхолокация роя проникала в плоть добычи. Сквозь клетку из костей самка видела, как бьется комок мышц. И ринулась сквозь облако углекислого газа, выдыхаемого жертвой.

Она опустилась на мягкую кожу, гораздо более нежную, чем говорили древние воспоминания в генетическом коде. Когда-то она охотилась на более крупную добычу, закованную в броню.

Жало легко вошло в нежную плоть. Мышцы у основания живота содрогнулись, вводя яд.

Жертва не реагировала. Яд самки не вызывал боль, а гасил сознание, усыплял.

Опустошившись, она отпрыгнула и выпустила сетку феромонов, отметив добычу как свою.

Другие нагруженные яйцами самки вырвались на свет, ища иных хозяев для будущих личинок.

Самка зависла на месте. Она постоянно потирала лапками, оценивая добычу, чтобы убедиться, что плоть не нарушена предыдущим вторжением. Ее живот содержал тысячи яиц. В свою очередь, каждое яйцо содержало множество личинок. Их голод был ее голодом. Им нужно было много мяса, крови, костей.

Чтобы обеспечить все это, она ждала, пока ее яд полностью вступит в силу.

Он действовал и на более крупную добычу, так что много времени не понадобилось.

Глухие удары замедлились, потом еще и еще. Теперь они стали едва различимыми.

Внизу, в клетке из костей, трепетал и слабо корчился комочек плоти.

Пора!

Она снова пролетела через облако углекислого газа и приземлилась на нежную кожу. Выгнула брюшко. Яйца были готовы к выходу.

Каждый укус – дополнительный шанс на выживание потомства.

А жертва была обездвижена, поэтому кусать самка могла снова и снова.

И не собиралась останавливаться.

Столько мяса!