Каждое жилище внешне напоминает своего владельца. Взглянув на дом, вы довольно легко угадаете, как выглядит его хозяин, и наоборот, зная хозяина, вы почти наверняка представите себе, каковы «лицо и характер» его дома.

Особняк мистера Фэйса – это военный форт периода Гражданской войны одна тысяча восемьсот шестьдесят первого – шестьдесят пятого годов, ныне располагающийся вне городской суеты многомиллионного мегаполиса. В двадцати милях к западу от Лос-Анджелеса, в стороне от основных автомагистралей. Вытянутое в длину, приземистое сооружение. Одноэтажное. С маленькими окнами, больше похожими на бойницы. Излучающее грозную грусть. На крыше открытая будка – наблюдательный пост, с которого отлично просматривается округа в радиусе пяти миль. Современная часть здания – крытая веранда из толстого бруса. С улицы веранда выглядит точно так же, как и изнутри: без всякой отделки. Лишь однотонные стены, без миллиметра декора. Такие стены бывают у строений, несущих чисто практические функции.

Большой двор, обнесенный чугунной оградой высотой десять футов с основательными воротами посередине. Сквозь ворота немного видно улицу, а сама ограда не пропускает любопытных взглядов в силу своей монолитности.

В общем, интересное место этот особняк! Не вызывает страха, но и особой приязни не испытываешь к нему. Однако что-то испытываешь. Без вариантов. А что именно – так сразу и не разберешься. Думать надо, если мысли о вечном тебе не чужды.

В глубине двора «Песочный навес» – сооружение явно недавней постройки. Четыре мощных дубовых столба служат опорами настилу из высушенной травы – крыше. Настил примят тонной отборного белого песка. Под ним, на земле – тоже песок. Таким образом, «Песочный навес» напоминает хижину туземцев из страны Папуа – Новая Гвинея, только без стен и площадью на порядок больше. Отличная территория для шести автомобилей!

Пять кабриолетов разных торговых марок и разного цвета. С разными номерными знаками: одно авто с заморским регистрационным номером, а четыре другие машины… Они с «именными» номерами: «Mr. Dow-Jones», «Mr. Dream», «Mr. Daddy», «Mr. Bootlegger». Каков хозяин – таковы и его гости! Чем причудливей художественная составляющая сцены – тем странней для человеческого глаза ее персонажи.

Шестой автомобиль. Военный Rolls-Royce сорок четвертого года выпуска. Легковой. С открытым верхом. Номерной знак обычный, калифорнийский. На таких автомобилях возили донесения морские пехотинцы в период Второй мировой войны.

Сегодняшнее солнце умирало, падая в Тихий океан. Лишенные жизни лучи облекали обстановку в цветовую гамму фантасмагории – оттенок свернутой крови был основным в палитре. Явственно слышался шум морского прибоя. В двадцать ноль две с небес спустился Бог. Закурил трубку, неспешно поднялся по ступенькам крыльца и скрылся внутри особняка.

20.04 PM.

Театральная зала в особняке – это просторная комната около двухсот футов. Три окна-бойницы завешены плотными темными шторами. Электрический свет с синевой по-театральному выборочен – освещает лишь то, что необходимо осветить по ходу пьесы. Все остальное отдается в собственность темноте. Пол застелен синим ковролином.

Если смотреть от входной двери, можно высмотреть следующие диспозиции.

Посредине ярко-красный атласный занавес. Он делит комнату на две части: собственно сцена и зрительный зал. Здесь же уже знакомый нам круглый столик на колесиках, уставленный плеядой алкогольных бутылок, легкой закуской и льдом в мини-холодильнике – театральный буфет.

Справа собственно сцена. Ярко-красные обои на стенах и прямоугольный дощатый стол под ярко-красной скатертью. На столе – пять игральных карт, «рубашками» вверх. Коробка патронов и четыре револьвера.

Слева зрительный зал. Подобно двум сторонам треугольника – пять кресел (тоже ярко-красного цвета) с Игроками. На четырех – наряды бесов, на одном – костюм Данте Алигьери. Все пятеро прекрасно видят друг друга, не поворачивая голов. Все для удобства персонажей.

Добро пожаловать, дорогие Игроки! В театр мистера Фэйса!

Входная дверь отворилась, вошел Бог и сел в сторонке на специально созданное для себя кресло. Не привлекая внимания, он пыхал трубкой.

Занавес раздвинули сильные руки, и перед Игроками возник Арлекин. Двухцветное платье с заплатами-ромбами по всей длине. На голове шапка с заячьими хвостами, на поясе кожаный кошель. На лице – радостный восторг конферансье, объявляющего начало спектакля.

– Мои дорогие Игроки! Я рад вас приветствовать в театре мистера Фэйса! – бодро вскричал Арлекин.

Дальнейшую речь режиссера сопровождал невозмутимый дым четырех сигарет и одной сигары. Игроки курили, слушали и тщательно наблюдали за Арлекином. Их пригласили сюда, пообещав приключение. Полноценное! Бесподобное! Чарующее! И если этот клоун солгал, то нужно постараться грохнуть его первым, опередив других Игроков. Так можно компенсировать себе потерянный вечер.

– Все вы до неприличия богаты, изнежены цивилизацией и измучены тягой к своей работе, – вещал Арлекин. – А так хочется отрешиться от бренной суеты, подумать о нетленном!.. Сейчас мы и будем о нем думать. Могу гарантировать, что сильнее драйва вы не испытывали никогда! И вряд ли испытаете, поскольку…

Арлекин замолчал и глубокомысленно задумался. Прошла секунда, три… тридцать!

– Что поскольку? Что?!

– Э, да клоун забыл текст!..

– За такое не убивают.

– К сожалению, не убивают…

– И чего, назад – по домам, в пресное, так сказать, бытие?..

Плох тот режиссер, что не умеет сам играть! Арлекин очнулся и запел:

– Потому что в жизни самое ценное – это смерть! Высшее наслаждение – это умереть! Мучи-и-тельно и больно-о-о! – Клоун простер руки, мягко приблизился к Игрокам. Прошелся вдоль ряда кресел, страдающе заглядывая каж-дому в глаза, крутанулся на каблуках и быстро вернулся к занавесу, за мгновение превратившись из просителя в распорядителя. – Showtime!

– Отличная метаморфоза!

– Клоун знает в них толк!

– Сто пудов, знает…

– Не так-то все и просто, коллеги!

– Похоже, парень с лихвой отработает стоимость билетов!

Арлекин достал из кошеля пять кредиток. Bank «A-Capital». Четыре золотые и одна платиновая. Прежде чем играть, положено озвучить ставки.

– Каждый из Игроков пришел с банковской картой!

Руки клоуна шулерски сложили-разложили кредитки, сдвинули, тасанули. Развернули карты веером перед собой.

– На каждой карте миллион – плата Игрока за спектакль!..

Нет ничего хуже, чем планируемое ожидание, когда планируешь не ты. Все ясно, понятно и так далее! Прелюдия хороша в меру, а здесь собрались убийцы, воры и подонки.

– Где обещанная Игра, клоун?! – наехали Игроки почти в унисон.

– Каждый спектакль начинается с персонажей!

Арлекин, не смущаясь, наставил указательный палец на Игроков, в раздумье им поводил. Выдержал насмешливую паузу. Убрал палец и сымпровизировал «колесо Судьбы». Зажмурил глаза, быстро повернулся вокруг своей оси. Пять раз. И вновь наставил указательный палец, твердо указывая в конкретную точку.

– Прошу вашего представления! – крикнул клоун.

Повисла недолгая пауза – Игроки словно поперхнулись. Глотать изумление они не стали.

– Что за бред! – воскликнул жирный Игрок.

– Мы четверо знакомы! – возразил сухопарый Игрок.

– Дерьмовый ты режиссер! – заявил смугляк.

– Мы даже живем по соседству! – вымолвил толстый Игрок.

– А я никого не знаю… – протянул Данте.

Четыре возражения четырех бесов. Одно недоумение поэта. Надо с этим что-то немедленно решить! Клоун суетливо повернулся к столику-буфету. Плеснул в пять стаканов темной влаги, побросал лед. Водрузил стаканы на поднос, подобострастно поднес их Игрокам:

– Не желаете промочить горло раритетом?

«Джек Дэниелс»! Семьдесят четвертого года выпуска! «Никто, пив старое виски, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше», – сказал мистер Иисус. Игроки, не колеблясь, разобрали стаканы.

– Бульк!

– Бульк!

– Бульк!

– Бульк!

– Бульк!

Арлекин со льстивым прогибом собрал пустые стаканы, отнес их в буфет и сказал с безбашенной ухмылкой:

– Смею заверить, что вы не знакомы. В течение пяти минут я это докажу. Идет?

Бесы заусмехались и согласно закивали, а потом с любопытством уставились на того, чью кандидатуру указало «колесо Судьбы».

Жирный Игрок. Имеет учтивую внешность и «бегающие» глаза. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук. 100 proof виски – отличный катализатор избавления от застенчивости! Он закурил и скупо изрек:

– Меня зовут мистер Доу-Джонс. Занимаюсь банковским бизнесом! Благодарю за внимание.

– Я слышал, что у вас неприятности с налоговым департаментом? – невзначай обронил клоун, возясь у буфета.

На чужие слова могут и не обратить внимания, если ты погасишь в себе эмоциональный всплеск. Но раритетное виски не способствует подавлению эмоций. Доу-Джонса от наглых клоунских слов изрядно перекосило. Сломанная сигарета полетела на ковролин.

– Это мои проблемы! – пробормотал банкир.

– Налоги – святое для уважающего себя гражданина! Не так ли, мистер Доу-Джонс?.. – подмигнул Арлекин.

Словесная дуэль «тет-а-тет» переживаема, независимо от степени остроты шуток. Пошутили, посмеялись, пусть повздорили… И разошлись. А сейчас… Полный зал публики. И клоун начинает над тобой издеваться! Внезапно! Такого не написано в программке, иначе бы ты сюда не пришел. У клоуна реприза, он отрабатывает деньги. А ты – зритель, который купил билет. И тебя, за твои же деньги, прилюдно опускают! Соль в том, что вокруг другие зрители, которые тоже заплатили деньги за зрелище, и им все по кайфу. Поэтому самое лучшее смолчать. Клоун исчерпает запас иронии в адрес отдельно взятого мистера и найдет другой объект для издевательств.

Игроки вдумчиво отследили все эмоции жирной свиньи. Молча улюлюкая. Да уж! Неплохое доказательство. Браво, кукловод!.. Доу-Джонс еще разок перекосился и полез в карман за новой сигаретой. Взгляды Игроков поскучнели и сконцентрировались на конферансье.

– Зрелища, дай нам еще зрелища!

Извольте! Смугляк. Веселый тип. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук. Он сам поднял руку, призывая к себе внимание. Сейчас, драгоценная публика, вам покажут, как нужно разговаривать со злобным клоуном! Внимание. Ап!

– Мое имя – мистер Мечта. Я занимаюсь настоящим мужским делом! – напористо проговорил Игрок.

– Торговля кокаином – это воистину настоящее мужское дело!.. – тут же среагировал Арлекин. В тоне и в глазах неприкрытая усмешка.

– Много знаешь, клоун, да?.. – В руке Мечты возник пистолет. Щелкнул передергиваемый затвор.

– Для мужчины не стыдно зарабатывать деньги, стыдно их не иметь! – тут же с жаром выпалил кукловод. Как будто и не было наездов… – Это мое глубокое убеждение, мистер Мечта!.. Оцените, милые Игроки, – рядом с вами серьезный пацан! Век воли не видать! – Клоун чиркнул пальцем по горлу. Умильно улыбнулся. – Мистер наркоторговец – круто-ой!

Мечта оценивающе оглянулся и увидел, что его позиция разделена и одобрена. Игроки рады, что клоуна поставили на место. Только публика требует продолжения игры: теперь каждый хочет стать объектом репризы.

– Ведь это так very-very!

– Шикарные коллизии! Теперь ясно!

– Убирай ствол, смугляк, ты лучший!

– Ок, – Барон убрал пистолет. – Клоун, ты достойно вышел из ситуации. Респект!

Well-well, остались не представленными два беса и поэт…

– Кто первым желает обрести известность в нашем узком, почти семейном кругу?.. – сощурился Арлекин. – Так-так-так… Ага.

Вот же он: толстый Игрок! Курит сигары. В диоптральных тонированных очках. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук.

– Вы! – громко выкрикнул клоун, наставив палец точно на толстяка. – Почему вы молчите?!

– Я… – пробормотал толстый Игрок. По ходу он – единственный, кто до сих пор боится играть. Забздел и передумал, твою мать! Бесы угрожающе загудели. Порвать ломающего кайф отступника – это как крысу мочкануть, сорок грехов простится.

– Я – мистер Папа! – поспешно выкрикнул толстый Игрок. – Член…

– Палаты представителей Конгресса США, мистер… Папочка, – подхватил Арлекин. – Заодно владелец пяти порностудий.

«Встретимся в суде, клоун!» – чуть не воскликнул толстый Игрок, но профессия политика приучает к тактическим паузам. Поэтому вместо вскрика он затянулся сигарой. Огляделся исподтишка: тонированные очки позволяют смотреть именно так. Удобно очень!

– Ну-ну, – пробормотал Папа. – На чужой компромат все «положили болт», судя по рожам! Только… не верь глазам своим, даже когда тебя просят поверить сами избиратели…

Рожи отражают желание видеть политика в Конгрессе, а потом идут и голосуют за его конкурента. Так в ста случаях из ста.

– Я – конгрессмен, ты прав, клоун, – резанул воздух ладонью Папа. – Но я не имею отношения ни к каким порностудиям, это твои грязные домыслы! И я считаю, что ты наглый…

– Лжец! – уронил слово кукловод.

– Да, – осекся Папа.

– Угу, – легко согласился Арлекин. – Я – лжец. Мне можно.

Не бойтесь совершенства – оно вам не грозит!

– А ведь политика – это шоу, – вдруг осознал Папа. – Не более и не менее… – Он устроил задницу в кресле поудобней, дабы далее наслаждаться процессом, и резюмировал почти про себя: – Спасибо тебе, клоун!

Итак, последний бес. Благородная седина и величавые жесты. Напыщенная значимость. Баки на лице словно из девятнадцатого века – столетия господства кулачных разборок. От шпаг тогда стали отвыкать, удобные револьверы еще не изобрели, и большинство проблем решали с помощью кулаков. Тридцать лет назад бокс был усладой рук. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук.

– Я – мистер Спирт, – с гордой неторопливостью сказал сухопарый Игрок. – Владелец завода по производству алкогольных напитков.

– Хорошее виски – это виски из спирта. Не так ли, мистер Спирт? – моментально поддел Арлекин.

– Ч-что-о?.. – поперхнулся бутлегер. – Ты… мать твою… на что-то намекаешь?!

– Намеки неуместны. А ваше виски на пятьдесят процентов состоит из денатурата! И немало пьяных покойников собирает Америка на своих улицах. Именно ваш бизнес этому причина! – выдал клоун и искренне заржал.

Придется призвать мистера Хука! У наших предков из девятнадцатого века есть чему поучиться.

– За мои деньги ты меня не опустишь, клоун! Не на того попал! – Спирт живо вскочил. Скинул пиджак, засучил рукава и двинулся к Арлекину.

Послышался протяжный многоголосый стон. Обычно в таких случаях говорят: «Публика взвыла от наслаждения!» Игроки предвкушающе заерзали в креслах.

Клоун с благодушной улыбкой на устах двинулся навстречу бутлегеру.

Встреча случилась посреди театральной залы. Спирт с разгона схватил пересмешника за грудки. Пристально посмотрел в глаза. Увидел там иронию. Это придало решимости. Бутлегер перехватил одной рукой Арлекина за платье на груди и занес кулак.

– Секреты! – тревожно крикнул клоун прямо в лицо капиталиста. Взгляд отразил переживание. – Никаких шуток, мистер! Секреты.

– А?!.. – вздрогнул Спирт. – Не понял…

Когда мы что-то не понимаем – мы этого «чего-то» начинаем опасаться. По крайней мере.

– Здесь умеют хранить секреты! – часто-часто покивал Арлекин на «зрительный зал».

Спирт машинально посмотрел на Игроков. Увидел четыре бесовские ухмылки: секреты здесь хранить явно никто не собирался. Клоун солгал, кто бы сомневался. Совсем не время копаться в чужих эмоциях: надо врезать по харе под дурацким колпаком! Как и планировалось. Однако… настрой уже сбит. Спирт неохотно выпустил насмешника и вернулся в свое кресло. Напялил пиджак и принял на свой счет разочарование Игроков.

В зрительном зале повисла тишина. Четыре беса уставились на Данте. Четыре пары глаз! Поэту чудилось, что на него смотрят четыре волка. Стало жутко. Сигарета искурена до основания, фильтр искусан. Трость не ломается, иначе бы сломалась под нажимом нервных пальцев. Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться! Вот и сбылось… Данте Алигьери в окружении бесов.

– Играть – так играть! – подмигнул кукловод.

Долой мысли! Долой! Поэт приосанился и пафосно вскричал:

– Я – мистер Принц! Я имею множество грехов, как и каждый человек. Но ни один мой грех нельзя назвать смертным. В отличие от ваших грехов! – Трость бесстрашно показала на бесов.

Редкий образчик городской фауны. Длинная синяя хламида, кожаные сапоги: платье Данте Алегьери. Поэт придумывал бесов и описывал их похождения. Видимо, ему наскучило быть сочинителем, а вздумалось самому побыть персонажем в созданном сторонним клоуном Кругу Ада. Ну что же, теперь ты с нами, Данте! С бесами. Игроки плотоядно ухмылялись.

– Мистер Принц. Питаю надежду, что отсутствие смертных грехов поможет вам вытянуть судьбу! – ободрил Арлекин.

Залог успеха спектакля – масштабная работа режиссера. Изнурительная! Охватывающая все аспекты, даже те, в которых ты мало понимаешь. Ведь ты не светотехник и не звукооператор! Но надо научиться разбираться во всем, иначе успешной постановки не будет. Режиссер понял и разобрался – он готов. У Игроков же – апелляции к судьбе. Другого не дано. Режиссером.

– Подведем итоги?.. – возопил клоун, вскинул растопыренную пятерню и махнул ею перед собой: – В наличии – пять Игроков. Пять мужчин, а именно: банкир – подлый вор… грязный наркодилер… сладострастный политик… капиталист-ублюдок… И протагонист – лорд в обличье Херувима, – подытожил Арлекин и пронизывающе взглянул на Игроков: – Am I right?

– Я никогда не считал себя честным банкиром, – важно сказал мистер Доу-Джонс. – Честность – удел бедняков! Ты прав, клоун!

– Деньги от наркоты – это грязные деньги, – спокойно заметил мистер Мечта. – А кто думает по-другому – тот уже покойник. Тебе не отказать в логике, клоун! Ты мне нравишься!

– Половое влечение свойственно всем существам, имеющим половые признаки, – напыжился мистер Папа. – Импотенты, фригидные суки и кастраты – не в счет. Сладострастность – один из этапов влечения, но никак не эпитет. Клоун, ты знаешь толк в теме!

– Чем больше помрет пьяниц – тем больше воздуха достанется нормальным людям, – деловито произнес мистер Спирт. – Можно назвать это оправданием своей ублюдочности – только ничего не изменится. Все так и есть. Разве нет? Я на твоей стороне, клоун!

– Иногда ангелам наскучивают небеса, слишком уж там все без приколов, – усмехнулся мистер Принц. – И ребята устраивают игру типа «Догони меня, кирпич» – бросают друг в друга кирпичи.

– I am right, – подвел ответ-черту Арлекин. – Надо обозначить дату второго спектакля. Что скажут Игроки?

Ответы прозвучали незамедлительно и без раздумий.

– Предлагаю раз в две недели! – предложил политик.

– Раз в квартал достаточно! – возразил банкир. – Мы занятые, деловые люди. И выкраивать время просто сложно.

– Тринадцать раз в год! Число Удачи! – засмеялся наркоторговец.

– Раз в месяц! Частота притупляет остроту ощущений, – манерно заявил бутлегер.

Не надо штопать ветхое платье, а надо его выкинуть и купить новое. К вопросу о дате. Данте не разочарует Арлекина, в отличие от компаньонов по игре, не так ли?

– Какое мнение имеет мистер Принц? – спросил клоун.

– В театр я хожу по потребности души, а не по расписанию, – с улыбкой агнца вымолвил Данте.

Клоун усмехнулся. Никто не понял усмешки, ну и ладно. Мистер Принц, лучший – это ты!

– Устами младенца… как говорится, – подытожил Арлекин. – Начнем, пожалуй, жребий. Но прежде – антракт! Предлагаю вновь освежиться!

Клоун взялся за столик на колесиках – театральный буфет с выпивкой и закуской, и подвез его к Игрокам. Буфет вызвал оживление ничуть не меньшее, чем собственно Игра.

Прошло девятнадцать минут. Игроки оставили зрительный зал и через занавес прошли на сцену. Ранее была присказка, сказка впереди! Человек – интересное существо. Алкоголем он наполняет желудок, наслаждается алкогольными плодами – голова, а страдает тело. Игрок в этом смысле интересен вдвойне: для него цель не в питье, оно – лишь сопутствующий момент. Поэтому наслаждение нужно ровно распределить между телом и головой, а страдание изгнать совсем. Не те мгновения, чтобы страдать!

Собственно сцена. Ярко-красные обои на стенах и прямоугольный дощатый стол под ярко-красной скатертью. На столе – пять игральных карт, «рубашками» вверх. Коробка патронов и четыре револьвера. Карты и стволы – непременные атрибуты Игры для настоящих мужчин! Игроки, пошатываясь и чуть икая, окружили стол: бесы встали по бокам, поэт с торца.

Ярко-красный атласный занавес. Настолько длинный, что тяжелые оборки плотной скользкой ткани изрядно лежат на синем ковролине. Синеватый электрический свет ярко освещает стол и неярко – лица Игроков. Особенность освещения наполняет диспозицию холодным гротеском. И уже не разглядеть толком, где ковролин, а где занавес – причудливый свет погасил разницу между фактурами.

До начала спектакля минута или около того. Ты вот-вот должен выйти на театральную сцену. Рядом толпятся другие персонажи, но ты на них не смотришь. Ты в себе. Настраиваешься на контакт со зрителем. Волнуясь, повторяешь текст… Здесь нет зрителей и актеров нет. А есть Игроки, которые сами актеры и сами зрители. Что ни хрена не важно в плане мандража… Лучше не смотреть ни на кого, а побыть в себе. Почертыхаться или помолиться. Беспонтово: когда последняя минута превращается в несколько последних – нервы уже не успокоить.

– Где же режиссер?

– Пора бы начинать!

– Смотрите, занавес дрогнул!

– О, наконец-то!..

– Увы, это лишь Бог…

Специфический табачный запах, здесь не ошибешься. Притащил с собой кресло, сейчас сядет в сторонке и будет строить из себя «независимого наблюдателя».

– Джентльмены, какие мысли?..

– Выход один – берем пушки и наполняем их свинцом!..

– А дальше?..

– Дальше по обстоятельствам…

– Без сценария все порожняк!

– Ок, где у нас сценарий?

– Сценарий у меня.

Занавес раздвинули сильные руки, и на театральной сцене возник Арлекин. Клоун прошел к столу, встал против Данте, с другого торца стола. На лице – печать страдания. Надо компенсировать отсутствие этого чувства у Игроков! На одном наслаждении достойную Игру не сделать, хорошая драматургия не терпит половинчатых чувств.

Арлекин церемонно наклонил голову. Выдержал паузу. Когда убедился, что все взгляды направлены на его лицо, положил пальцы на карты. Снова пауза. Взгляды Игроков сместились на кисти режиссера. Forward, director! Forward!

Миг – и пальцы клоуна шулерски сложили-разложили пять игральных карт, сдвинули, тасанули. Раскатали на столе картинками вверх. Демонстрация.

– Как видите, здесь лежат пять карт. Это три ангела, черт и джокер. Тот, кто вытянет джокер, в следующем спектакле получит иммунитет. Тот, кто вскроет черта, – обречен.

Руки Арлекина одним движением собрали карты и молниеносно перетасовали. Вновь раскатили по столу, на этот раз вверх «рубашками», приглашая к Игре.

– Все очень просто. Игроки заряжают оружие и стреляют в обреченного, сколько хотят. Я думаю, никто не пожалеет миллион, который заплатил за вход. За то чувство, когда в руках оказывается оружие, а перед тобой – беззащитная жертва!

Глаза клоуна вспыхнули дьявольским огнем.

– Тянем жребий в обратном порядке от порядка знакомства. Мистер Принц, вы тянете первым!

Поэт без колебаний протянул руку к картам. И задумался… Шершавые «рубашки», а вот сукно стола гладкое. Атлас, без сомнения. Как там делают колдуны, экстрасенсы, маги и прочие хитрецы?.. Закрывают глаза, приставляя пальцы к конкретной карте… концентрируют волю и… видят карточное наименование сквозь «рубашку»!

– Так, – зажмурился Данте. – Ни хрена не видно так. Хитрецы, что и требовалось доказать…

Поэт на ощупь взял первую попавшуюся карту и резко перевернул.

Вздох. Коллективный и шумный! Это бесы. Их отзыв на жребий Данте.

– Мистер Принц! – послышался твердый голос Арлекина. – Либо вы так дороги Господу, что ему не терпится вас забрать к себе, либо вы страшный грешник, и этот черт – ваше Возмездие за прегрешения!

Данте открыл глаза. Увидел карту с нарисованным на ней чертом, единственную вскрытую. Она сразу бросилась в глаза. Придется вытерпеть несколько неприятных мгновений. От неприятностей не умирают. От холостых патронов – тоже…

Игроки мгновенно разобрали револьверы. Пришел их час – Час кровавой Похоти! Картонная коробка с патронами была тут же разломана. Заряжай!

– Мужайтесь, мистер Принц. И умрите как мужчина! – заключил клоун отчасти грустно. Жребий сделан, никто не мухлевал и твою руку не подталкивал. Все честно.

– Что значит – умрите?! – удивился Данте и тут же поразился глубине своего горя.

Нет ничего слаще, чем смотреть в глаза жертвы, понимая, что жертва невероятно напугана и она – твоя, только твоя, и удрать не получится!

– Это значит, что вы сейчас умрете! – взвыл толстый Папа.

– Это значит, что вас изрешетят пулями! – пропел жирный Доу-Джонс.

– Это значит, что вам нужно стоять к нам лицом! – предупредил сухопарый Спирт.

– Потому что настоящие мужчины встречают смерть лицом, а не жопой! – подчеркнул смугляк Мечта.

– Патроны разве… боевые?! – вместо возгласа у Данте вырвался стон. – Эй, клоун, мы так не договаривались!

Игроки закончили с зарядкой. Однако надо дать возможность режиссеру произнести Напутственное Слово перед отправкой поэта на тот свет. Иначе не по-джентльменски получится.

– Вы сказали, что это театр! – возопил Данте. Дикие глаза бывают у загнанной дичи и у поэтов под прицелом. – Патроны боевые! Черт! Черт! Черт!

– Театр, где ставка – собственная жизнь. Вы приняли это условие, подтвердив согласие приходом… Молитесь, мистер Принц! – Умиротворение на грани с сочувствием. Но. Как часто встречается в нашей жизни это «но»! Иногда оно приходит за минуту до смерти. Арлекин бесстрастно скрестил руки на груди.

Пора! Все сказано и все сделано. Кульминация. Она – вот она! Игроки направили револьверы на поэта, стоя на месте, «плечом к плечу», примериваясь. Данте у торца стола, бесы – по его сторонам. Режиссер – против поэта, у другого торца. Стволы почти что уперлись Данте в грудь.

– Нас четверо.

– На счет «четыре» мочим!

– Я буду считать!

– Я буду считать!

Не время спорить, и смысла нет. Мочилово на мази. Такт убийц по отношению к другим бесам – непременное условие всестороннего кайфа!

– Считаем по очереди! – воззвал один из Игроков. В конце концов, поэт – не индейская целка, а бесы – не ковбои, что требуют у племени виниту «право первой брачной ночи». Воззвание больше почувствовали, чем услышали. И то ладно.

Данте, как под гипнозом, все всматривался в Арлекина. На лице клоуна царило безразличие. Щелк! Щелк! Щелк! Щелк! Бесы взвели курки. До собственных похорон отрезок меньше, чем из чрева матери до выхода в руки акушера. Надо смотреть в глаза смерти и пытаться с нею разговаривать.

– Так. Ок!.. Закончим театр! Я… я не мистер Принц! – Поэт выставил руки вперед. Одновременно сделав шаг назад. Когда видишь направленные на тебя четыре ствола, то шаг назад – самое малое, что требует твой инстинкт самосохранения, и самый мужественный характер помешать не сможет. Рассказы о помехе со стороны такого характера – это либо фанатизм, либо байки. Фанаты, к слову, больные люди, психически. Не смешно.

На лице клоуна возникло любопытство. Кто же ты, поэт?

– Раз! – грянула многоголосая команда.

Бесы сделали по синхронному шагу к Данте. В глазах – жажда убийства. Врешь – не удерешь!

– Э-эй! – Поэт мощным рывком разодрал на себе хламиду, явивши чужим глазам парадную (белую) двойку-костюм, суетливо залез в карман пиджака… – Э-эй! Во…от! – Данте выхватил из кармана перстенек, стиснул его пальцами и выбросил руку вперед, показывая Игрокам. – Я – принц Эндрю, наследник Короны! Божий помазанник, черт возьми!..

На лице клоуна возникла усмешка. От Арлекина до Данте – десяток футов. Если прищурить глаза и чуть наклониться, то можно разглядеть вензель на печатке…

– BG.

Кукловод – не стареющая дева из кадрового агентства, он знает толк в подлинниках.

– Наследник королевского дома Бирмингемов!.. Только это не повод, чтобы не умирать, Ваше Высочество, – коротко рассмеялся театрал.

– Два! – крикнули бесы.

Второй шаг назад, поэт! Жажда убийства – та вещь, что не слышит никого, кроме себя. Нет больше бесов, а есть их жажда убийства. Одна на всех! Поглотившая разум и душу!

– Три!

Игроки замерли, прицеливаясь.

Третий шаг назад, поэт! Разговаривать надо с тем, кто тебя слышит, по крайней мере.

– Я не хочу умирать так и здесь! – полетел в Арлекина отчаянный вопль. – Слышишь, ты, режиссер хренов!

На лице клоуна усмешку сменило презрение. Детский сад. Если невыполнимое желание ребенка надо гасить лаской, то такое желание взрослого дяди – признак того, что дядя не повзрослел, даже став дядей. Идиот, если по науке. Как вы смотрите на идиотов? Жалость или презрение. Третьего не дано.

– Че-ты… – Четыре пальца двинули спуски четырех револьверов. Нажать на спусковой крючок не так-то просто. Тот, кто ни разу на спуск не давил, с первой попытки вряд ли это осуществит. Да и тот, кто стрелял долгое время назад, не вспомнит навык мгновенно.

– Я не имею права умереть так и здесь! – завопил в истерике поэт, делая четвертый шаг назад.

Четы…!

По лицу клоуна пробежала рябь. Презрение вмиг исчезло, но эмоция на замену не пришла. Не успела. Машина времени – полезная штука, жаль, что она вне нашего жанра, кукловод!

Бог встрепенулся, отшвырнул трубку и выбросил вперед руку с растопыренными пальцами по короткой диагонали к поэту. Данте отбросило на занавес. Тело поэта с такой силой врезалось в блестящую ткань, что гардина рухнула на ковролин. Тяжелые оборки накрыли поэта, укутали его и опустили на пол.

– Fire! – залп из четырех револьверных стволов наполнил помещение грохотом.

Атмосфера, окутанная пороховым дымом, наполненная запахом пота, пронизанная алкогольными парами и животными инстинктами. Гротеск! Фантасмагория! Невероятное нагромождение причудливых образов.

Четыре беса растерянно опустили руки с оружием. Тяжелое спертое дыхание – больше не слышно ничего.

– Что за хрень, где жертва?!

Поэт под атласом! На ярко-красной ткани не видна кровь. Она ведь тоже ярко-красная. Поэтому непонятно: Данте невредим, ранен или труп.

Что-то отчетливо клацнуло за спинами бесов.

– А?!

Когда улавливаешь движение железа за спиной, лучше повернуться к нему глазами. Правило, не требующее доказательств и не подвергаемое отсрочкам. Игроки развернулись на клацнувший звук.

– Подстава, кто бы сомневался! – громко заржал Мечта над своей доверчивостью.

На столе задрана скатерть. У Арлекина в руках охотничий карабин торговой марки WCF. На уровне живота. Такое ружье берут охотники, желая завалить кабана и медведя-барибала. Проверено патентным бюро, а испытания на бесах сейчас проведет Арлекин.

– Итак, можно ли завалить беса из винчестера? – с усмешкою выкрикнул кукловод. – Кто ныне первый? Банкир, не будем менять порядок!

– Не-е-е-е-т!.. – завыл в голос Dоу-Джонс. Он отбросил револьвер, закрыл лицо руками. Сжался. Напрягся. – Зачем только я вылез первым?! Лучше бы вон Мечта начал…

– Пожалуй, ты прав, банкир… – усмехнулся клоун, мгновенно переводя ствол на наркоторговца. Парень не промах (чувствуется школа гангстерских разборок) – вскинул револьвер. Опередить Арлекина захотел!

Выстрел!

В плечо Мечты впилась пуля .30-30, он выронил револьвер. В глазах ярость. В теле беспомощность. В голове тревога. Беспомощность тела к добру не приводит, пусть голова хоть лопнет от тревоги!

Выстрел – пуля .30-30 в рот. Литр крови с обломками зубов выплеснулся на ковролин. Мечта – покойник. Отлично, продолжаем испытания.

Доу-Джонс похож на кабана. Но жир – плохой проводник свинца в организм. Поэтому шесть пуль в сисястую грудь. Кровищи намного больше, чем предсмертного визга!.. Кто у нас медведь?

Медведи не плачут, потому что не умеют выделять слезы. Возможно, у них вообще нет слезных желез. А Спирт плачет и вытирает слезы револьвером. Значит, медведь не он.

На тебе, на! Фонтанчик из шеи – карабинная пуля разорвала сонную артерию. Кровь выплескивается мощными неровными толчками, заливая костюм и баки девятнадцатого столетия. Дальше! Дальше!

– Не время наблюдать. Совсем не… Так. Последний.

Конгрессмен, по совместительству порноделец.

– Ну, ты медведь! Говори, где медведь?! – заорал клоун.

Медведя нет и не было. Есть толстый заяц. Пальцы до посинения сжали рукоятку револьвера, губы трясутся, а глаза… Вот глаз не видно за тонированными очками с диоптриями. Неприятное чувство: смотреть на человека и не видеть его глаз. Когда человек тебе неприятен – неприятней вдвойне.

– Who are you, clown?..

Пиф-паф. Пуля пробила стекло очков и глубоко засела в глазном яблоке. Толстый rabbit упал навзничь. На ковролин из расколотого затылка вытекли мозги.

Вот так вот. Проводил испытания на бесах, а убивал все равно фауну… В каждом бесе живет либо зверь, либо животное. Реже – человек. Клоун повел перед собой карабином в вытянутой руке. Поднял оружие, покачал стволом в дымном воздухе. Цинично ухмыльнулся.

– Я – мистер Фэйс, ребятки. И вы это знали, когда сюда шли…