Глава 25

Все время, пока они прорывались из лагеря, Печерский искал глазами Люку. И нигде не мог найти! Это было горько. Он и не представлял, насколько успел привязаться к этой девушке, которая не знала ни одного слова по-русски. Да что там привязаться. Надо было признаться самому себе: он успел полюбить ее.

И вдруг… Внезапно Александр увидел Люку – она шла по лесу, направляясь к нему.

– Последний раз мы плохо с тобой расстались… – сказала девушка, подходя к нему.

– Мы не расстались! – заявил Печерский, беря ее за руку. – Ты мне нужна.

Люка улыбнулась, сказала с загадочным видом:

– Тебе нужна другая женщина…

– Вот как? – удивился он. – Какая же?

– Ее зовут свобода! – заявила она и рассмеялась.

Они вместе двинулись в глубину леса. Но тут откуда-то сзади, со стороны лагеря, снова поднялась плотная стрельба. Печерский велел Люке укрыться за деревьями, а сам вместе с Цыбульским выдвинулся вперед, в ту сторону, откуда велся огонь. В течение нескольких минут они отстреливались и заставили охранников, устремившихся за ними в погоню, отступить. После этого они вернулись на то место, где оставили Люку. Однако девушки здесь уже не было. Напрасно Печерский бегал по лесу, звал ее – ему никто не откликался. Что случилось? Почему она ушла? Или она не ушла сама, а ее заставили? Но кто? Он так и не узнал этого.

Александр никак не хотел уходить с места, где он потерял Люку. Наконец товарищи чуть ли не силой увели его оттуда. Да он и сам понимал: оставаться вблизи лагеря было нельзя. В течение ближайшего часа немцы восстановят телефонную связь, вызовут подкрепление, и за беглецами будет организована погоня по всем правилам. Немцы никогда не оставляли без внимания ни одного побега, всегда старались найти беглецов и наказать их – так, чтобы был пример для других узников. Так что Печерский и его товарищи, бывшие советские военнопленные, стремились как можно скорее уйти от лагеря. Их было около тридцати человек – целый взвод.

…Они углубились уже на несколько сотен метров в лес, когда из кустов перед ними внезапно вышел человек с винтовкой наперевес. Это был Шломо.

– Сразу понял, что вы от нас сбежите, – заявил он.

– Мы не сбегаем, – ответил Цыбульский. – Мы возвращаемся.

– Перейдете линию фронта, переплывете Западный Буг – и к своим? – уточнил Шломо.

– Откуда такие познания, сынок? – спросил Печерский.

– Я видел карты в кабинете у Ноймана. Еще тогда понял, почему вы забрали у нас все винтовки и все деньги.

– Ты тут на своей земле, сынок, а нам еще далеко, – объяснил Печерский.

Однако Шломо упрямо покачал головой:

– У меня нет своей земли, Саша. И у тебя нет – ведь мы евреи…

Печерскому на это было что возразить. Он понимал, что хочет сказать Шломо – что евреям нужно вернуться в Палестину и восстановить собственное государство. Печерский был знаком с этими взглядами, но не разделял их. Но он не хотел затевать спор сейчас, когда им предстояло попрощаться – может быть, навсегда.

Молчание нарушил Шломо.

– Это ошибка, Саша, – сказал он.

– Что?

– Что ты возвращаешься. Ты пожалеешь.

Печерский покачал головой:

– Тебе бы сейчас ремня, сынок!

И тут же, без паузы, обнял парня, прижал его к груди. Приставил палец к его голове и прошептал:

– Я всегда буду у тебя здесь, сынок.

– И здесь, отец, – добавил Шломо, показав себе на грудь.

Затем он обнялся по очереди с каждым, кто уходил с Печерским, и они попрощались. Они пошли на восток, а Шломо постоял и двинулся на юго-запад… Он не был одинок. Десятки польских евреев шли в том же направлении. Они надеялись добраться до Хелма, а оттуда уже направиться в родные места и там укрыться. Что же – они знали язык, знали местность, у них были здесь знакомые. Поэтому у них был шанс здесь укрыться. Хотя они должны были опасаться не только немцев, но и местного польского населения: зачастую поляки выдавали евреев нацистам. Были те, кто спасали, и были, которые выдавали.

Правда, не все польские евреи хотели остаться в Польше. Такие, как Шломо, уже тогда задумались над тем, как пробраться в Палестину и попытаться создать там собственное еврейское государство. И, как мы знаем, после войны им это удалось…

Ну, а бывшие советские военнопленные дружно направились на восток, в сторону фронта. Шломо и здесь оказался прав: Печерский и его товарищи хотели переправиться через Западный Буг и соединиться с Красной армией.

В самом тяжелом положении среди беглецов оказались евреи из Западной и Центральной Европы – из Голландии, Франции, Германии. Нигде на территории в сотни километров они не могли ни с кем объясниться…

Группа Печерского быстро шла через лес на восток. Компаса у них не было. Некоторое время ориентиром для них служила продолжавшаяся возле лагеря ружейная пальба. Она говорила о том, что охрана активно преследует бежавших и добивает тех, кто не успел далеко уйти. Вскоре немцы должны были наладить телефонную связь, и тогда начнется настоящая погоня.

Беглецы остановились на несколько минут, устроили небольшое совещание. Печерский предложил идти всю ночь, делая только короткие привалы.

– Нам надо уйти как можно дальше, – объяснил он. – Когда прибудут подкрепления, они постараются окружить территорию вокруг лагеря и потом будут стягивать это оцепление. Важно оказаться за пределами этого кольца.

– Как ты думаешь, какой будет у этого кольца радиус? – спросил Вайспапир.

– Думаю, километров двадцать, вряд ли больше. И эти двадцать километров мы обязаны пройти. Идти будем без дорог, прямо через лес. Скорость движения при этом уменьшается. Так что нам потребуется пять-шесть часов. Но к утру, я уверен, мы выберемся из этого опасного круга. Идти будем цепочкой, друг за другом. Я пойду первый, за мной Цыбульский, потом остальные. Аркадий пойдет замыкающим. Не курить, не разговаривать. Когда первый ложится отдыхать, следом ложатся все остальные. Если немцы запустят ракету – сразу ложатся все. Ни в коем случае не поддаваться панике.

И они пошли. В первый час к группе несколько раз прибивались другие люди, бежавшие из лагеря. Они охотно вставали под команду Александра – ведь у русских был ясный план, у них имелся командир. А значит, у них было больше шансов уцелеть.

Спустя два часа группа вышла из леса. Впереди лежало открытое поле. Прошли по нему километра три. Печерский в душе радовался, что все еще стояла ночь – днем на этом поле их было бы видно издалека.

Внезапно дорогу идущим преградил глубокий ров, наполненный водой. Ширина рва была метров шесть – не перепрыгнешь. Надо было искать переправу. Повернули, пошли налево. И вдруг… Впереди они услышали чей-то разговор. Кажется, говорили по-русски. Но это могли быть немецкие прислужники, власовцы. Аркадий Вайспапир вызвался пойти в разведку. Он по-пластунски пополз вперед и вдруг различил, что кто-то говорит по-русски с кавказским акцентом. Кто мог в этих краях так говорить, если не Шубаев-Калимали? Аркадий сделал еще несколько шагов… Так и есть! Шубаев вел целую группу. И они уже успели соорудить плот и переправиться через ров.

Произошла радостная встреча. Группа Печерского тоже переправилась на ту сторону, и вместе они двинулись дальше. Во время коротких остановок Печерский расспросил людей из группы Шубаева, не видели ли они Люку. Но нет, никто не видел девушку. Ее исчезновение так и осталось необъясненным.

Теперь в объединенной группе было пятьдесят семь человек. Это было очень много – целых два взвода. В такой большой группе труднее было поддерживать порядок, труднее было добиться тишины. Труднее найти удобную площадку для отдыха, труднее переходить дороги… Но разделяться пока не хотелось.

Вдруг одна женщина, шедшая с Печерским, раскричалась.

– Мойше, ты где? – звала она мужа. – Где ты? Мойше, отзовись!

Кричала она не во всю силу – так, чтобы услышал ее ненаглядный Мойше, который тоже был здесь, с группой. Но все равно в ночной тишине ее крик разносился, наверное, на несколько километров. Ну, и что с такой делать? Если бы с ними был Лейтман, самый авторитетный человек для Печерского, он бы, наверно, сказал, что придется терпеть, что нельзя выгнать женщину из группы. Но Лейтмана с ними не было – он остался там, на опушке леса, убитый шальной пулей. Какая нелепость! Вырваться из лагеря – и умереть, уже оказавшись на свободе!

Прошли примерно пять километров после рва с водой. Впереди послышался шум поезда. Перед глазами беглецов предстала открытая местность, кое-где поросшая кустарником. Близился рассвет, и соваться туда, на открытое место, было нельзя. Надо было найти ночлег здесь, в лесу. И пока основная часть группы спит, провести разведку.

Впрочем, в лесу тоже убежище не слишком надежное – лес в этом месте был редкий, он просматривался во всех направлениях. Три руководителя – Печерский, Цыбульский и Шубаев – собрались и устроили совещание. Цыбульский стоял за то, чтобы вернуться немного назад. Ему казалось, что в километре отсюда они проходили густо заросший лесок. Там можно было бы спрятаться.

Однако Шубаев возразил:

– Помню я этот лесок. Не лес, а пятачок. Хватит взвода эсэсовцев, чтобы прочесать его насквозь. Да и зачем ходить взад-вперед? Нет, прятаться надо здесь!

– Где это – здесь? – не понял Цыбульский. – Вот тут, на открытом поле?

– Да, вот тут! Оно совсем не открытое. Вон сколько кустов, овражков. Надо рассыпаться по этому полю и спрятаться по одному – по два человека под каждым кустом. Немцам и в голову не придет искать нас здесь, совсем рядом с дорогой.

Предложение Калимали было на первый взгляд странное, даже нелепое. Но именно этим оно понравилось Печерскому. Действительно, немцы и не подумают искать беглецов в таком опасном месте. И он отдал приказ группе рассыпаться и прятаться в поле.

– Только так прячьтесь, чтобы вас и в двух шагах не было видно! – напутствовал он людей. – Вон в лесу сколько листьев нападало. Натаскайте побольше этих листьев, заройтесь в них. И до ночи не шевелитесь. Постарайтесь хорошенько выспаться, отдохнуть. Потом снова придется долго идти.

Люди разошлись и начали укладываться. Спустя полчаса уже никого не было видно: пятьдесят семь человек словно ушли под землю.

Печерский заранее оставил возле себя Цыбульского, Шубаева и Вайспапира. Они разбились на пары и отправились в разведку. Шубаев и Печерский вышли в открытое поле, за которым виднелась железная дорога. Идти по полю они не рискнули.

Цыбульскому и Аркадию повезло больше. Вернувшись, они рассказали, что примерно на расстоянии километра от того места, где остановилась группа, находится железнодорожная станция. Там на путях работают поляки, без охраны. Немцев нигде не видно.