Глава 13
Казалось бы, это была простая мысль – чтобы совершить массовый побег, нужно поднять восстание и расправиться с лагерной охраной. Почему же этот очевидный способ сразу не пришел в голову лейтенанту Печерскому? И почему до этого раньше не додумался никто из заключенных? Потому что, несмотря на малое число эсэсовцев по сравнению с заключенными, они оставались гораздо сильнее. Они были вооружены, обучены, они привыкли воевать и убивать. И они были организованы, спаяны армейским порядком, дисциплиной. Это были солдаты армии, прошедшей с победой через всю Европу. А толпы заключенных говорили на разных языках; они были сильно разобщены.
Надо было учесть и тот факт, что многие евреи не призывались на военную службу, не брали в руки оружие. Трудно было представить себе еврея с оружием в руках. И даже когда еврейское население Польши, Белоруссии, Украины стали сгонять в гетто, большая часть еврейской верхушки не готова была призвать соотечественников к сопротивлению. Некоторые даже послушно сотрудничали с оккупантами, подчинялись им. Во всех гетто были организованы «юденраты» – руководящие органы, которые осуществляли самоуправление жизнью гетто, поддерживали порядок. И нередко эти юденраты были не вместе с рядовыми жителями против нацистов, а вместе с нацистами против массы еврейского населения. Трудно было обозначить предел, до которого готовы были дойти члены юденратов в своем сотрудничестве с нацистами. Например, глава юденрата Лодзинского гетто Хаим Румковский призывал обитателей гетто добровольно отдать для уничтожения своих детей – якобы этой ценой можно было спасти остальное население гетто. А еврейская полиция под руководством юденратов помогала немцам сгонять людей для отправки в лагеря смерти.
Печерский не мог отдать своим товарищам приказ готовиться к восстанию, потому что они не готовы были такой приказ выполнить. До 1943 года примеры, когда евреи оказывали сопротивление нацистам, были единичны. Перелом наступил лишь в январе 1943 года, когда начались выступления в Варшавском гетто.
18 января еврейские повстанцы сумели сорвать организованную немцами депортацию жителей гетто в лагерь смерти Треблинка. После этого в гетто были созданы подпольные группы, которые начали готовиться к вооруженной борьбе с немцами. Польские патриоты передали бойцам гетто несколько пулеметов и автоматов, десятки винтовок, сотни пистолетов. Инструкторы Армии Крайовой учили бойцов гетто изготовлять бутылки с зажигательной смесью, мины, гранаты.
19 апреля немцы решили полностью ликвидировать гетто в Варшаве. Но когда войска под командованием генерала СС Юргена Штропа попытались войти на территорию гетто, их встретил плотный огонь. Два дня немцы не могли продвинуться ни на шаг. Но затем превосходство в вооружении и военной выучке дало себя знать. Немцы стали захватывать квартал за кварталом, уничтожая его защитников. Затем они перешли к тактике подрыва и поджога домов.
И здесь проявилось двойственное отношение поляков к евреям и их сопротивлению. Польская интеллигенция в большинстве помогала бойцам гетто, офицеры Армии Крайовой показали им подземные ходы, по которым можно было уйти из гетто. При этом варшавские обыватели зачастую просто глазели на горящие дома, на людей, которые выбрасывались из окон, чтобы спастись от огня. А иногда специально указывали немцам, где евреи пытались перебраться через стену гетто и бежать.
Восстание продолжалось до 16 мая 1943 года. Но и после завершения войсковой операции по подавлению восстания то тут, то там евреи совершали нападения на немецкие патрули.
Несомненно, евреи, находившиеся в Собиборе, знали о Варшавском восстании. Но они знали и о потерях среди восставших. А они были огромны. В ходе подавления восстания было убито свыше 7 тысяч его участников, еще 5–6 тысяч сгорели заживо, когда немцы сжигали квартал за кварталом. В то же время потери среди оккупантов были довольно малы. Генерал Штроп в своем отчете указал, что его войска потеряли всего 16 человек убитыми и 93 ранеными. Правда, в этом отчете не было указано число убитых восставшими еврейских полицейских, которые были пособниками нацистов.
Вот почему заключенные из группы Лео так неохотно пошли на сотрудничество с Печерским и его товарищами. Лишь постепенно они пришли к мысли, что лучше погибнуть с оружием в руках, чем ждать гибели в «душевой».
…В тот день в Собибор прибыл очередной товарный эшелон. Группы заключенных выстроили на перроне – встречать прибывающих, выгружать вещи, вытаскивать умерших в пути. И вот состав остановился, охрана открыла двери вагонов… и по рядам выстроенных на перроне заключенных пронесся стон. Вагоны были полны мертвыми телами. Здесь вообще не было живых! Только трупы!
Капо, орудуя бичами, накинулись на заключенных, заставляя их вытаскивать убитых из вагонов и грузить их на телеги. Началась разгрузка эшелона. Вот отъехала в сторону крематория первая телега, вторая…
Калимали вынес из вагона тело красивой женщины, уложил на телегу. Снова забрался в вагон, подхватил молодого парня… И вдруг «труп» у него в руках ожил. Парень открыл глаза и возбужденно заговорил. Однако горский еврей не мог понять ни слова: оживший покойник говорил на идиш.
– Annemen aundz, bruder! – восклицал парень.
Калимали беспомощно обернулся, заметил Лео, подозвал его. Лео поспешил к ним, и не зря – парень, как видно, был сильно истощен. Он говорил все тише, и стоять уже не мог – присел тут же, на перроне. Подбежавший Лео вслушивался в его тихое бормотание. А Калимали тем временем достал фляжку с водой, протянул выжившему. Тот взял фляжку…
И тут за спиной у Калимали прогремел выстрел. Горец обернулся. Стрелял унтершарфюрер Берг. Выстрел выбил фляжку из руки выжившего. Эсэсовец улыбался – он был доволен.
– Хороший выстрел, а? – спросил он у Калимали и Лео. – Что молчите? А этот?
Он поднял пистолет – и выстрелил прямо в голову выжившему. Тот свалился на перрон.
– А этот? – угрожающе спросил унтершарфюрер и направил пистолет в голову Калимали.
Тут на помощь советскому военнопленному пришел Лео.
– Прекрасный выстрел, господин унтершарфюрер! – поспешно заверил он. – Он просто не понимает по-немецки.
А сам по-русски скомандовал Калимали:
– Скажи ему про его чертов выстрел, если хочешь жить!
Горец кивнул и произнес:
– Я этот выстрел запомнил на всю жизнь.
– Что? Что он сказал? – Берг вопросительно смотрел на Лео. Пистолет он так и не опустил.
Лео перевел слова Калимали. И эсэсовец неожиданно рассмеялся – он принял слова пленного за комплимент. И, продолжая смеяться, отошел к другому вагону. А Калимали бережно уложил тело убитого парня на телегу. Взглянул на свои руки – на них была кровь. Кровь только что погибшего человека…
…Вечером в бараке состоялось совещание. Когда все собрались, Лео начал рассказывать, что успел узнать у парня, прибывшего с «эшелоном смерти».
– Он сказал, что их поезд пришел из Белжеца, – рассказывал Лео. – Там тоже был лагерь уничтожения еврейского населения, такой же, как наш Собибор. Белжец ликвидировали за один день. По приказу немецкого командования.
– А к нам прислали трупы на утилизацию, – кивнул Цыбульский. – Все продумано.
– Орднунг! – согласился Лейтман.
Лео повернулся к Печерскому, который мог не знать здешней обстановки:
– Белжец – это лагерь, как наш Собибор. Он расположен еще восточнее, еще ближе к фронту.
Калимали не давал покоя один вопрос.
– Что он говорил перед смертью? – спросил он у Лео. – «Анемен, анемен» – что это значит?
Лео нехотя объяснил:
– Он сказал: «Отомстите за нас, братья…»
Калимали схватился за голову:
– Но как отомстить, как? У них пистолеты, у них власть… Как нам до них добраться? Саша, как мы будем их убивать?
– Остынь, Калимали, – сказал ему Лейтман. – Белжец уничтожили, потому что советские войска идут на запад, к нам. Может быть, сейчас главное – дождаться Красной армии, выжить?
И тут вдруг раздался голос, который они никак не рассчитывали услышать.
– Не получится выжить! – со смехом произнес голос, который они привыкли слышать на плацу.
Заключенные обернулись. Сзади них, с кнутом в руках, стоял капо Бжецкий… Он незаметно вошел в барак, и теперь стоял на виду, не прячась, и усмехался.
Калимали, горячий, как все горцы, вскочил и кинулся на капо.
– Шпион! – кричал он. – Сел нам на хвост! Выследил! Убью! Вот тебе! Саша, его надо убить!
И остальные, подчиняясь этому призыву, набросились на Бжецкого, стремясь скорее задушить капо и тем спасти свою жизнь, пока тот не донес на них. Однако Бжецкий повел себя неожиданно. Он не стал сопротивляться и не попытался убежать. Он щелкнул своим кнутом (и этим сдержал бросившихся к нему людей), а потом отбросил его в сторону. И остался безоружным. После чего заговорил, обращаясь в первую очередь к Печерскому:
– Да, Белжец уничтожили. Наш лагерь – следующий. Может, он будет ликвидирован уже через неделю, 15 октября, может, чуть позже. Я своими ушами слышал, как немцы обсуждали приказ об уничтожении лагеря. Они убьют всех, в том числе и нас, капо. Тот человек в поезде, которого застрелил Берг, был капо в Белжеце. Так что нас убьют вместе с вами.
Заключенные, окружившие Бжецкого, готовые его задушить, остановились. Они смотрели на капо – и словно видели его в первый раз. Сейчас это был совсем другой человек! И на его лице отражалось сильнейшее волнение. Бжецкий снова заговорил:
– Вы думаете, я шкура? А я учитель! Учитель физики из Лодзи! У меня всю жизнь указка была в руках. А теперь я здесь, я… Но я не собираюсь оправдываться. Я собираюсь… собираюсь примкнуть к вам. Я вам нужен. С моей помощью вы сможете проникнуть в самые разные помещения. Туда, куда заключенных никогда не пускают. Сможете получить важную информацию. Лейтенант Печерский! 15 октября – конец всему. И всем…
Бжецкий договорил, и наступила тишина, все молчали. Печерский внимательно смотрел на капо. Неожиданно он спросил:
– А ты эсэсовца убить сможешь?
Такого вопроса Бжецкий не ожидал! Вот так, сразу… Он растерялся и ответил:
– Я не знаю…
Печерский кивнул. Вид у него был удовлетворенный, словно он ждал именно такого ответа. Он сказал:
– Зато я знаю!
Среди гробового молчания он поднял отброшенный Бжецким кнут и отдал его капо. Сказал:
– Знаю, что ты не провокатор. Провокатор ответил бы: «Да, конечно, смогу!»
Потом повернулся к своим товарищам, оглядел их и произнес:
– Время пошло! Скоро ты получишь приказ, Калимали.
А сам он подумал, что сегодня к ним пришла настоящая удача. Такой удачей был переход на их сторону капо Бжецкого. Он действительно мог оказать восставшим неоценимую помощь.
А еще Печерский подумал, что переход Бжецкого на их сторону – хороший знак. Он говорил о том, что конец нацистского режима близок. Даже люди, которые в свое время дрогнули и согласились служить нацистам, теперь меняли свое решение.
И еще Александр вспомнил капо Блятмана. Конечно, Бжецкому было далеко до того человека из минского лагеря. Блятман пошел на сотрудничество с нацистами по приказу подполья, а Бжецкий – спасая свою шкуру. Но именно знакомство с Блятманом расширило кругозор Печерского, привело его к мысли, что и среди капо могут найтись его союзники.
