Этот вид казни, принимая во внимание всю крайнюю жестокость и продолжительность процедуры, не применялся в отношении обычных преступников, а предназначался для особо опасных, совершивших тягочайшее из преступлений – государственную измену.

В зависимости от тяжести преступления казнь могла быть долгой и включать в себя несколько моментов, кроме того, зачастую она вырастала до события национального масштаба и собирала толпы зрителей.

Сама процедура была следующей, хотя всегда оставалось место для индивидуального творчества отдельных палачей:

1. Предателя привязывали к лошади и волокли по земле к месту казни; иногда для пущих мучений жертвы землю по маршруту следования посыпали острыми камнями, что очень нравилось многочисленным зрителям, толпившимся вдоль дороги. Однако этот метод в большинстве случаев приводил к нежелательному результату, поскольку главное действующее лицо умирало задолго до того, как должны были быть сыграны самые впечатляющие сцены спектакля. Таким образом, преступников начинали волочить к месту казни сначала на бычьей шкуре, а потом на плетенных из прутьев салазках.

2. Преступника вешали, однако обрезали веревку до того, как он испускал дух. Это было вовсе нетрудно, поскольку даже при обычной казни через повешение палачу приходилось затрачивать много усилий, чтобы задушить преступника, а жертве здорово помучиться, прежде чем отойти в мир иной.

3. Преступнику отрезали половые органы, вскрывали живот, а внутренности бросали в костер прямо перед его глазами.

4. Затем палач отрубал ему голову и, подняв ее за волосы, провозглашал: «Вот она, голова предателя».

5. Туловище разрубали на четыре части и обычно выставляли для обозрения на городских воротах (в Лондоне – на Лондонском мосту).

В своей «Истории жизни Томаса Эллвуда, написанной его собственной рукой», Эллвуд – квакер и узник Ньюгейтской тюрьмы в годы царствования Карла II, так описывает приготовления голов преступников, подвергнутых четвертованию, к демонстрации:

«Когда мы оказались в Ньюгейтской тюрьме, то увидели во дворе тела трех мужчин, четвертованных тремя днями раньше за какие-то совершенные или несовершенные ими преступления. Родственники казненных ходатайствовали о передаче частей тел для погребения и вскоре получили их. Только не головы, которые предписано было выставить в городе для обозрения. Я видел, как палач принес эти головы в грязной корзине, вывалил их на землю и позволил находившимся в тюрьме преступникам поизгаляться над ними. Те брали головы за волосы, размахивали ими, смеялись над ними, обзывали их непотребными именами и били по ушам и щекам. Затем палач кинул их в котел и некоторое время варил их в воде с добавлением морской соли и тмина (соль задерживала процесс гниения, а запах тмина отпугивал птиц). Все, что я видел, вызвало во мне страх и отвращение, и долго я не мог забыть увиденное».

Хочется найти разумное объяснение тому рвению, с каким знаменитый юрист и политик сэр Эдвард Коук (1552–1634) поддерживал сохранение позорной практики четвертования. Коук, испытанный ветеран юридических и парламентских дебатов, в молодые годы грудью ставший на защиту «божественного права королей», не упустил возможности ввязаться в судебные процессы над Эссексом, Рали, а также Гаем Фоксом и его соучастниками по «пороховому заговору», самыми знаменитыми изменниками, казненными через повешение, волочение по земле и четвертование. Защищая казнь через четвертование, сэр Эдвард обосновывает свою точку зрения следующим образом:

«Все решает король, и милосердию его нет предела даже для тех изменников, которые превзошли всех своих предшественников по гнусности своих деяний. И все же король не станет выдумывать для них особое наказание, а подвергнет их обычной казни, предусмотренной законом. В своем милосердии он позволит им пройти сквозь обычную судебную процедуру, а наказание за преступление, называемое нами „государственной изменой“, – общеизвестно. Как только изменник будет справедливо осужден на смерть, его проволокут, привязав к лошади, из тюрьмы до места казни, ибо недостоин он уже ступать по земле, из которой он вышел и которая его вскормила. Поскольку Бог сотворил человеку голову и сделал ее его главным достоинством и украшением, изменника проволокут по земле лицом вниз, дабы вкусил он пыли и праха. И по этой же причине следует ему быть повешенным за голову между небом и землей, чтобы глаза людей видели его и люди осудили его в своем сердце. Изменника следует срезать с виселицы еще живого, отрезать ему детородные органы и сжечь их в костре перед его глазами, ибо недостоин он уже оставить после себя потомство. Его внутренности и внутренние органы нужно вынуть и сжечь в том же костре. Пусть превратится в пепел сердце, в котором он вынашивал такую гнусную измену.

Когда ему отрубят голову, задумавшую преступление, его следует четвертовать и части поместить так высоко, чтобы все люди видели их и негодовали и чтобы стали эти части добычей для хищных птиц. Такое наказание ждет всех изменников, чьи сердца зачерствели во грехе».

Иногда, конечно, измена, как и любое другое политическое преступление, является таковым только в глазах власти. Сэр Вильям Уоллес, например, был негодяем в глазах его величества, короля Эдуарда I, но для националистов своей родной Шотландии он являл собой образчик великого патриота, для которого обвинение в государственной измене звучало бессмыслицей, поскольку он рассматривал Англию как иностранную державу. Тем не менее Вильяма Уоллеса проволокли, привязав к лошади по земле, повесили и четвертовали в Смитфилде в 1305 г., его голова первой украсила старый Лондонский мост, а части тела были отправлены для демонстрации в Ньюкасл, Бервик, Перт и Стерлинг.