Дмитрий Лукин. Контрольная группа
Орбитальная пилотируемая станция «Хранитель», все еще уверенно державшая высоту пятьсот километров, пугала не только астрономов-любителей, но и многих чиновников от космонавтики. Кто-то видел в ней асимметричную поделку, собранную заторможенным ребенком из деталей разных конструкторов, кто-то — кракозябру, мутирующую с каждым годом, а дети работников ЦУПа, взятые на закрытый просмотр, не сговариваясь, прозвали станцию «тараканищем».
Каждый русский мальчишка твердо знает: корабли, самолеты и космические станции должны быть красивыми, иначе добра не жди.
«Хранитель» получился уродцем.
Базовые модули запускали под лозунгом: «Наука! Развитие! Познание!» Шли годы, и восторгов поубавилось. Профиль станции поменялся с научного на транзитный и ресурсодобывающий. Гордость отечественной космонавтики превратилась в «ужас, витающий над головами», в «монстра на орбите».
Не сразу, конечно. Сначала про станцию «забыли» газеты и журналы, потом — телевизионщики и киношники. Политики тоже старались не упоминать о ней в интервью и выступлениях. Постепенно красочные плакаты с «Хранителем» исчезли из обсерваторий и планетариев. К вящей радости экскурсоводов: и самим смотреть неприятно, и людям показать стыдно. Нежизнеспособная конструкция. С видео все обстояло еще хуже: «кракозябра» оживала и начинала шевелиться. Ползающие краны и захваты сборочных площадок, крутящиеся жилые модули, колеблющиеся шланги заправщиков, пульсирующие топливные цистерны, вытягивающиеся стартовые фермы… «Тараканище» — ни дать ни взять.
Страна, для которой понятия «красота» и «гармония» стали основополагающими и в личных отношениях граждан, и в социальном устройстве, и в архитектуре, просто не могла смириться с «мутирующей кракозяброй» в небе. Не о такой космонавтике мечтали русские люди. Мальчишек «тараканищем» не увлечь.
Технических претензий к станции не было. Она четко по графику выполняла все поставленные задачи: транзит грузов с Луны и Марса на Землю, ротация вахт на лунных и марсианских базах, сборка и разборка орбитальных кораблей, ремонтные работы. Не придерешься. Но в глазах общества станцию похоронили. В ЦУПе устали ждать команды сверху на утилизацию и в инициативном порядке регулярно просчитывали сведение «Хранителя» с орбиты. В воздухе витал только один вопрос: «Когда?»
Вопрос «Почему?» работники ЦУПа могли обсуждать только в домашней обстановке, да и то тихонечко, почти шепотом. Кто-то считал, что причина в деньгах. Станция едва покрывала расходы, ни о какой прибыли и речи не шло. Стало быть, «верхи» променяли космос на удовольствия; дескать, для чиновника развлекательный центр куда ближе космической станции. Кто-то был уверен, что все дело в независимости одних и жажде власти других. Слишком умные люди собрались на «Хранителе», держать их «на поводке» становилось все труднее, вот чинуши и превратили станцию в утиль. Или по-нашему, или никак!
Версий было много, и все ошибочны. Никто космос на развлечения не променял и станцию в утиль не превратил. Не получилось.
Хотя финансирование станции постоянно сокращалось, расходники и запчасти кончились и перестали производиться, «Хранитель» уверенно держал высоту пятьсот километров и неплохо себя чувствовал. Уродец оказался на редкость живучим.
Орбитальная станция «Хранитель», третий научный модуль, библиотечный отсек
— Ребята, Лешку отправили с посылкой на Землю! Представляете?! Говорит, лично нужно доставить в ЦУП. Вот повезло человеку! На Землю!!!
Аня оттолкнулась от люка, проплыла через всю библиотеку над головами читателей и прилипла к иллюминатору, любуясь огромным голубым шаром. Перед выходом из «колеса» она (согласно правилам) надела белую облегающую невесомку и, как все новички, немного переборщила с утягиванием. Получилась не девушка, а живая мраморная копия древнегреческих скульптур. Только в мягких ботинках. Ну и волосы, конечно. Вырвались на свободу и превратили Анину голову в огненную сферу.
Скриншот. Вывод на первый монитор рубки наблюдения. Мажорный звуковой сигнал в рубку наблюдения. Метка: к просмотру обязательно. Статус: подтверждения просмотра нет. Отправитель: СПИАС «Ограда».
Средняя скорость чтения по библиотеке устремилась к нулю. Некоторым читателям показалось, что и время замедлилось.
Кабинет психолога, второй медицинский модуль
Дверь за спиной капитана закрылась. Легонько щелкнул замок.
Вызвала, как подопытного. Прямо с мостика. При всех. По громкой связи. Впервые за два года. И очень вовремя!
Полусидит-полулежит в кресле. Не пристегнутая. Напряженная. Улыбается. В белом халате с бейджиком на груди. Не к добру это. Но красивая, зараза! Красивая!
— Здравствуй, Лидочка! С днем рождения! — Капитан бросил психологу пирамидку, покрытую алым бархатом.
— Спасибо, Владислав Ефимович.
Психолог поймала пирамидку, открыла и увидела золотое кольцо с граненым изумрудом. Коробочка тут же исчезла в кармане белого халата, а кольцо психолог надела на средний палец левой руки.
— Шикарная вещь, я вас потом подробнее поблагодарю.
— Больно официально празднуешь. В рабочем кабинете! Нельзя было после смены, душевненько, в столовой…
— Владислав Ефимович, ложитесь и постарайтесь расслабиться. Я вас пристегну.
— Лишнее это! Сам пристегнусь! Мужик все-таки!
Капитан забрался в кресло и вцепился в подлокотники.
— Как будет угодно.
— И вообще, ни к чему это! Лида, поставь там галочку у себя, и разойдемся.
— Позвольте в этом кабинете мне решать, что к чему, а что ни к чему. Вы тратите наше время. Завтра прибывает марсианский сухогруз. Транзитник. Послезавтра — лунная вахта. Это две команды в карантин. Нам неделю глаз не сомкнуть. Я на таблетки сяду. У вашей «надзирательницы» дым из микросхем полезет. Будем с ней вместе новоприбывший контингент проверять. Потом с Земли корабль придет, — и опять свистопляска! Минутки свободной не выкроить. Да еще этот Олежка заждался вас, наверное… Неделю инкогнито по станции околачивается. Шугается от всех. «Надзирательницу» вашу дразнит.
— Откуда знаешь? — Капитан приподнялся в кресле.
— От мозга между ушей! Я же не Света — кое-что в жизни повидала. На Земле еще. Боится он ее как огня. То ли сблудил в путешествиях, теперь на глаза стыдно показаться, то ли замыслил что секретное. Но вы-то в курсе. Он же у вас в каюте прячется.
— Недоговариваешь, Лида!
— У меня уже примета появилась: незапланированная стыковка нашего катера — к Олежке!
— Лида!
— Заходил вчера ко мне, советовался. Уважает. Шоколадом угощал и кофейком. Свежим. Ароматным. Понимает, скотина, женскую душу. Но Светку с ума сводит, и вы его покрываете! Признались бы уже ей.
— Ага! Раньше надо было думать, когда он, забыв про все инструкции, просил включить ее в контрольную группу! Дескать, опасно ей в монтажниках, сердце у него не на месте будет. Чудо, что «Ограда» это проглотила. А теперь все равно плохо! Признаться, говоришь? Легче всю контрольную группу расформировать!
— Кстати, о контрольной группе! Сегодня у пополнения первый «выход в люди». Тоже бы не мешало отследить. Может, сразу кого забракуем. Ладно, не о них речь. Меня вы беспокоите. Исповедь не требуется, не бойтесь. Галочку куда надо я поставила. Толку-то! Теперь давайте просто поговорим. Как старые друзья. Без причины я бы вас не вызвала. Вы последнее время сам не свой, и я хочу знать почему.
Капитан усмехнулся.
— Простой дружеский разговор в кабинете психолога? С женщиной, надевшей белый халат в невесомости? О чем ты, Лида?
— Мне снять халат и вести прием в невесомке? Вы сразу станете откровеннее?
— Пойду я, пожалуй. Не до разговоров сейчас!
— Посылочку мне приготовьте, — проворковала психолог, любуясь подаренным кольцом. Сняла со среднего пальца — надела на указательный.
— Не понял?
— Ваше самодурство делает невозможным исполнение моих служебных обязанностей. Так понятно?
— Продолжай.
— Забыли, как просили: никаких скидок на должность и субординацию. Дескать, у меня на приеме вы обычный член экипажа. Сами боялись в деспота превратиться. Просили отслеживать «звоночки». Только поэтому и согласилась. А теперь… Если между нами доверия нет, о чем вообще говорить? Я здесь не нужна.
— Чего сразу ругаешься? «Не нужна»! Нельзя было спокойно сказать? Потолерантнее! Ты же психолог! Зачем сразу «посылочку»? Ну… если просил, значит, поговорим. Пристегиваться не буду! И ложиться! Мне сидя удобней! Халат не снимай. И так хороша. Работай как положено!
— Слушаю вас внимательно, Владислав Ефимович. Почему вы на нервах последнее время? Нам всем конец?
— Станции — да. У корабля, возможно, есть будущее. И то вряд ли. Слишком быстро все ускорилось! Я думал, у нас осталось еще два-три года относительного спокойствия. Оказалось — месяц. Если повезет! Нестеров говорит, две недели. Успеть бы людей и грузы на Землю отправить. А там уж…
— Видите, как хорошо! — Не замечая, что всплывает с кресла, психолог сосредоточилась на изумруде в золотой оправе. — Можно, оказывается, и с женщиной в белом халате спокойно поговорить. Продолжайте, Владислав Ефимович. Я вас очень внимательно слушаю.
Библиотечный отсек, третий научный модуль
Ровное свечение защитной плазмы не портило космический пейзаж, наоборот — придавало ему сказочный флер.
— На Землю… — мечтательно повторила Аня.
Читатели переглянулись; кто-то — с пониманием, кто-то — с недоумением.
— Новенькая, недавно с нами, зовут Аней, — пояснила Светлана (официально — куратор экспериментальной группы, по-простому — хозяйка третьей «бочки»).
— Послали-таки, — сказал монтажник Николай Крылатов, оторвавшись от «Сварки силовых конструкций», и поправил притяжные ремни. — Неудивительно. Интересно, кто следующий?
— Кхе-кхе! Девушка, вы не стеклянная! Нам бы тоже света в окошке, — раздраженно намекнул Анатолий Романович Савелов, но, увидев непонимание в глазах Ани, пояснил: — Планету загораживаете.
Анатолий Романович заведовал кафедрой материаловедения и сразу двумя лабораториями (вакуума и плазмы), рыжие девчушки в круг его научных изысканий совершенно не попадали. Даже красавицы с точеными фигурами.
Энергомеханики лабораторных модулей разочарованно переглянулись. Женя Климов покрутил пальцем у виска. Вова Рыбалко наклонился и прошептал ему в ухо:
— Можно, конечно, и Свету в окошко, но меня Аня вполне устраивает.
Оба рассмеялись.
Аня замерла в нерешительности.
Она прибыла на станцию подскока «Хранитель» две недели назад (по рекомендации декана исторического факультета МГУ) и уже чувствовала себя как дома. Люди вокруг добрые, участливые: все подскажут, все объяснят — не то что на истфаке! Здесь все как родные! Словно одна семья.
Это был ее первый «выход в люди». Две недели она жила в «колесе» третьей «бочки». Экскурсию по станции ей, конечно, провели, кое-что показали, с капитаном познакомили, но потом вернули в «колесо» и вежливо попросили с экипажем не общаться, территорию «колеса» не покидать. Пока не освоишься.
Оказалось, что «бочка» экспериментальной группы — это еще далеко не вся станция. В других модулях и нравы другие.
Пахну́ло родимым истфаком.
Кабинет психолога, второй медицинский модуль
— Начнем издалека. В свою первую вахту, где-то на середине срока (ты тогда еще в Бехтеревке блистала), я больше всего боялся быть отозванным со станции. Слишком много сил и времени было вложено в эти модули и в эту идею, чтобы вот так просто взять и улететь на Землю. Я буквально породнился со станцией. Под конец вахты мои страхи исчезли. Я понял, что переоценил свои возможности и уже не справляюсь, понял, что у меня нет сил. Металл устает, а я всего лишь человек. Три года на орбите — это предел. Я успокоился и готовился вручить станцию преемнику. Работы — море. Надо было увеличить жилые метры, добавить еще одну ось с двумя гравитационными модулями и по мере необходимости нанизывать одно «колесо» за другим. Запас прочности основных модулей это позволял. Нужны были лаборатории, специалисты, ремонтные цеха и прочее, прочее, прочее… Я составил длинный список. Идея превратить станцию в корабль пришла позже. Не пугайся. В ЦУПе ознакомились и — тишина. Конец вахты — никого не прислали. Преемника не нашли. Это был первый тревожный звоночек.
Пришлось ускориться. На Земле тоже творилось неладное. Я пригласил тебя, Нестерова и десятки ученых по нужным направлениям. Некоторые кафедры перекочевали к нам в полном составе.
— Ладно уж, «пригласил»! Не скромничайте. Нашу кафедру сократили в полном составе. Вы меня с улицы забрали.
— Не сбивай! Жизнь стала налаживаться. А потом Нестерова отозвали в ЦУП. «Для консультации». Он едва успел закончить «Ограду» и перед отбытием предложил идею контрольной группы. Ты должна это помнить: мы вместе обсуждали.
— Такое не забудешь!
— Но этого мало! Когда мы остались вдвоем, он сказал, что страну ждут тяжелые времена. Даже скаламбурил. Сейчас, говорит, мы на пике, но скоро уйдем в пике! Потом улыбнулся грустно и добавил: «Уже идем и гораздо быстрее, чем в девяностые прошлого века. Закон времени, ничего не поделаешь. Тебе просто с высоты не видно». Запомни, говорит, Влад, «Хранитель» — это слепок нашей страны на пике развития, слепок всего лучшего, что у нас есть… было. Невозможное в масштабах страны, вполне реально для космической станции. У вас и дисциплина, и отбор. Сохрани слепок, Влад, не испорти. «Ограда» поможет.
— Меня в сей заговор по спасению Земли почему-то не посвятили. Обидно!
— Тут кто доктор?
— Продолжайте.
— Человек всю жизнь занимался программированием и социологией.
— Футурологией они занимались, Владислав Ефимович! У них в институте каждое второе исследование — про будущее. Серьезная контора, нас привлекали. А в заговор не посвятили! Потому и обидно! Продолжайте, продолжайте!
— Я думал, он преувеличивает. Знаешь, как все компьютерщики. После «консультации» Нестерова отправили на заслуженный отдых, решив, что программист на станции не нужен: все и так работает. Но и на Земле ему работы не нашлось. Это уже зазвонили колокола. Я понял: станцию закрывают. По-тихому. Такое однажды проделали с «Миром». Пришла наша очередь. Схема простая: сворачивают финансирование, не присылают запчасти для планового ремонта, за несколько лет станция превращается в утиль, который нужно срочно утопить, пока он не грохнулся людям на голову.
— Не очень-то мы похожи на утиль.
— Потому что у нас прямые договоры с организациями. Бартер. Олег с Нестеровым все устраивают. Не через ЦУП, конечно. Мы уже давно на самообеспечении. Просто я не очень это афиширую, чтобы народ зря не пугать. А теперь…
Библиотечный отсек, третий научный модуль
Света отстегнула ремни, высвободилась из ложа и отчаянно прыгнула в сторону Дмитрия Никитина. Оказавшись в его крепких объятьях, выдохнула:
— Выручай!
Никитин тут же, не отпуская Свету, на всю библиотеку продекламировал:
Солнце рыжее в окошке
Светит людям корабля.
Мне бы тоже хоть немножко
Рыжего вкусить огня!
Света отпрянула. Многозначительно демонстрируя Никитину правый кулак, левой рукой попыталась схватить ремень, но промахнулась. Никитин успел ее удержать…
Скриншот. Вывод на второй монитор рубки наблюдения. Мажорный звуковой сигнал в рубку наблюдения. Метка: к просмотру обязательно. Статус: подтверждения просмотра нет. Отправитель: СПИАС «Ограда».
…притянул к ложу и с гипертрофированным вниманием уткнулся в книгу.
Энергомеханики усмехнулись и зааплодировали. Публика поддержала (за исключением Анатолия Романовича и библиотекаря).
— Спасибо тебе, Димочка, выручил!
Никитин сосредоточенно перевернул страницу.
— Соблюдаем ти-ши-ну!!! Вы находитесь в библиотеке. Буду выгонять! Анатолий Романович, пришли материалы по вашей теме, я вам перекинула в конец книги. Ти-ши-на!!!
— Спасибо! — прошептал Анатолий Романович и тут же открыл последние страницы.
Света глянула на свои часы: надо торопиться — через двадцать минут у капитана закончится вахта, а беспокоить его в личное время не хотелось. Она подплыла к Ане, отбуксировала ее к энергомеханикам и попросила:
— Володя, проводишь Аню в нашу «бочку»? Я сейчас не могу, а с Никитиным оставлять боюсь: как бы «рыжего огня не вкусил».
— Сделаем, Света, книгу только сдам. — Он отстегнулся и поплыл к ложу библиотекаря.
— Володь, и мою сдай, пожалуйста! Пусть перезаливают.
Света задумалась. Доступа в модули и отсеки станции у нее не было. Прошли славные денечки. Это она в «бочке» хозяйка, а здесь — никто. Значит, попасть на мостик по-тихому не получится. Придется звонить. Пустить-то пустят, но к чему лишнее внимание?
Чуть не приказала Климову отвести себя на мостик. Забылась. Еще не привыкла к своему бесправию. Для экипажа она теперь такая же подопытная, как и все в третьей «бочке». Исключений нет. Значит, надо просить.
— Анечка, тебя сейчас проводят к нам; на первый раз достаточно. — Она повернулась к энергомеханику. — Женя, ты отведешь меня к капитану?
— Да хоть к реактору! Поплыли! Вован, мою книгу тоже сдай!
Кабинет психолога, второй медицинский модуль
— А теперь я сам боюсь. Страшно стало. Я не готов «хранить слепок»!
— Не вижу проблемы. За десять лет вы собрали на «Хранителе» цвет отечественной науки. Лучшие кадры. Внизу они стали не нужны.
— Вот именно, Лида! Научные кадры — это не слепок страны! Станция не предназначена для полноценной жизни! У нас не то что родильного отделения нету — у нас даже забеременеть нельзя: ни одно «колесо» целого «жэ» не дает! А члены семьи? Они же внизу, их забирать надо!
— Так решайте вопрос! Вы капитан, вам и карты в руки! Тоже мне проблема: скорость «колеса» увеличить да несколько катеров на Землю послать!
— Не все так просто. Но я подумаю.
— Подумайте, подумайте. Еще что-то беспокоит?
— Нестеров постоянно твердит о важности контрольной группы.
— Молодец! Кстати, вы заметили, что каждое пополнение все моложе и моложе? Первокурсников забираем. Кто следующий — школьники?
— «Ограде» виднее.
— Вот именно! Ее требования не изменились. А взрослых мы уже отобрать не можем. Не соответствуют. Значит, общество изменилось. Всего за несколько лет! Но это я так, мысли вслух. Извините, что перебила.
— Нестеров ставит контрольную группу во главу угла. Говорит, они самые ценные люди на станции. Без них «Ограда» не сможет работать.
— Врет! И раньше врал! Вся идея контрольной группы лжива изначально!
— Приплыли! Ты же ее поддержала!
— Только потому, что Нестеров очень умный и порядочный человек. А вы так и не поняли, почему он врал? Даже Олежек в курсе. Вчера с ним обсуждали.
— Просвети уж и капитана, не сочти за труд!
— Я не очень сильна в программировании, но уверена, что эталон для «Ограды» не нужен. В нее все «зашито» изначально. Она выбраковывает нас безо всякого сравнения с живыми людьми. Кстати, ребят из контрольной группы она тоже выбраковывает. И набор в группу мы проводим по ее лекалам.
— Нет. Лида, ты что-то путаешь! Я помню обоснование для ЦУПа наизусть.
Капитан глубоко вдохнул и выдал: «Контрольная группа необходима в качестве эталона, чтобы самопрограммирующаяся интеллектуально-аналитическая система «Ограда» могла во время карантина найти отклонения в поведении граждан, возвращающихся на Землю с лунных и марсианских баз, тем самым давая возможность специалистам «на земле» подготовиться и принять адекватные меры. Таким образом, контрольная группа — это необходимый элемент в защите нашей страны и всей Земли от неведомых космических угроз».
Капитан перевел дыхание. Психолог захлопала в ладоши.
— Обоснование Нестеров придумал?
— Да.
— Он вас одурачил. И ЦУП тоже.
— Ты хочешь сказать, что три сотни очень милых людей, оккупировавших третью «бочку», занимающихся чем хотят, получающих полноценную пищу безо всяких обязательств, вовсе не нужны для защиты Земли от потенциальных космических угроз?
— Истинно так, Владислав Ефимович. В точку! Но вы уже задыхаетесь. Выражайтесь покороче.
— Гнать их тогда в шею!
— Ни в коем случае! Они играют жизненно важную роль для станции. Нестеров зря нагнетать не будет.
— Какую роль?
— Этого я вам не скажу. Даже не пытайте. Не все можно объяснить, да и бесполезно: человек до многого должен дойти сам.
— Жестко ты со старшим по званию.
— Как просили, Владислав Ефимович! Прием окончен. Так что там насчет моего дэрэ? — Психолог встала с кресла, отстегнула бейджик и сняла халат. — Отметим после смены в неформальной обстановочке? В столовку пойдем или сразу к вам?
Капитан отвлекся, наблюдая, как психолог надевает поверх невесомки штаны и кофту.
— Отметим, отметим… Надолго запомнишь. Прошу вас, Лидия Семеновна, следовать за мной! Будем у меня в рубке ваших тунеядцев мониторить. Жизненно важных!
— Поплыли!
Психолог опять глянула на изумруд, улыбнулась и немного не рассчитала прыжок. Да еще капитан в последний миг повернулся! Врезалась в него — и он к себе прижал, и сама вцепилась — аж дыхание перехватило. Слиплись накрепко.
— Трудно тебе работать с таким дураком? — услышала прямо в ухе. Объятья ослабли.
— Боже упаси! — Выдохнула, высвободилась. — Вы умнейший человек, Владислав Ефимович. Но слишком много на себя взвалили. Думаю, и про контрольную группу скоро дотумкаете. Просто все сразу не умыслить. Дурак меня бы не выдержал. Это я точно знаю!
— И то ладно. Поплыли!
Рубка наблюдения и подступы
Проплывая в круглом коридоре, облицованном мягкими бежевыми панелями, очередной поворот, Женя спросил:
— Я же тебе все цифры сказал, ты знаешь код. Его еще не меняли. Забыла, что ли?
— Код я знаю, да воспользоваться не могу: права нет. Подопытным не положено.
— Ну ты даешь, Светлана! «Не положено»!
— Тише ты!
— А пусть слышат, пусть видят! — Он помахал рукой в камеру, утопленную между панелями. — И капитан, и «надзирательница»; мне скрывать нечего! Мы как были одной командой, так и остались. Ты да твой Олег — лучших внешников я не знаю. Так что проведу куда скажешь! И если кого-то что-то не устраивает, он может готовить посылочку: с удовольствием доставлю в ЦУП!
Света оттолкнулась от едва заметной скобы и ровно вошла в поворот вслед за Женей.
— Тогда уж сразу две посылочки. Мы своих не бросаем!
— Я же говорил — команда! — Он обернулся на секунду и показал Свете поднятый большой палец. — Кстати, почему ты ушла? Тебя же не в приказном порядке перевели. Это из-за Олега?
— Это по личной просьбе капитана.
— Понял. По личной просьбе и я бы согласился. Тут вопросов нет. Начальство уважить — святое дело! Кстати, поэт у вас прикольный, ты его сильно не гноби; сама ведь спровоцировала. Вышло забавно!
— Просто не ожидала такой прыти. Быстро сориентировался! Пожалуй, с кулаком я погорячилась.
— Нет-нет! Очень даже феерично смотрелось. Романтическая комедия!
Света врезалась плечом в мягкие квадратные панели, одной рукой схватила скобу, другой — ногу Жени и подтянула его к себе.
— Все, стой. Передумала я. Спасибо, что помог, но я не пойду на мостик. Незачем.
Женя принял вертикальное положение, чуть пригнув голову.
— Ты держись, Света. Все наладится. Вот увидишь! Думаю, он вернется. Обязательно!
— Спасибо!
— Номер моей каюты помнишь?
— И код помню.
— Заходи, если что. Ладно, мне пора обратно в библиотеку. А то не пройду переаттестацию — без посылки на Землю отправят! И прощай, отдельная каюта!
— Пока!
Несколько секунд, сжимая скобу обеими руками, она смотрела вслед его удаляющимся ботинкам.
Дурацкая была идея — ловить капитана. Что ему сказать? Каких ждать ответов? Ни черта непонятно. И кто она здесь, чтобы отвлекать начальство? Так… случайный объект непонятного эксперимента.
— Чего скукожилась? Молодость в печали! Обидел кто?
Капитан стоял в коридоре, подпирая стены ладонями.
— Владислав Ефимович! Я поговорить хотела.
— Здесь?
— Нет! Не доплыла до мостика…
— Хватит на сегодня с мостика. Лидия Семеновна всех инженеров перепугала. До сих пор в себя не пришли. Если еще ты заявишься, мы точно с орбиты сойдем. За мной плыви, стесняшка. Держим курс в рубку наблюдения. Там и поговорим.
Гравитационный модуль контрольной группы и подступы
Аня помахала рукой уплывающему в невесомости Володе, нырнула ногами вперед в белую трубу первого «колеса» и заскользила вниз по поручням.
— Красиво скользишь! Для новичка.
Аня коснулась ногами пола и обернулась на голос: Никитин, сидит по-турецки под темным иллюминатором. Поднялся.
— Привет, солнце!
— Привет…
— Я тебя не напугал? Там, в библиотеке.
— Немножко.
— Случайно вышло, я не хотел.
— Вообще-то, мне еще никогда не посвящали стихи.
— Это не стихи, солнце, это был комплимент. К сожалению, не совсем удачный.
— Зато от души.
— Это да!
— Меня Аней зовут.
— Конечно, солнышко Аня! — Никитин расплылся в улыбке. — Дмитрий, для тебя — Дима. Ну что, Аня, мир-дружба?
— Ты здесь кто, Дима? Я, например, историк! Изучаю либерально-фашистский период нашей страны. Конец прошлого — начало нынешнего века. Чтоб такое никогда не повторилось!
— Ух ты, круто! Серьезная профессия. Думал, так, от нечего делать прилетела, вот и пошутил! Знал бы, что ты историк, по-другому бы с тобой общался. Анна, как вас по батюшке?
— Михайловна! Ты не ответил на вопрос.
Никитин вдруг стал серьезным.
— Я никто, Анна Михайловна. К сожалению, никто. Бездельник. Околачиваюсь там, откуда не прогоняют, путаюсь у экипажа под ногами и постоянно кому-то мешаю. Даже в помощники никто не берет. Навыков и допуска, говорят, нету и не положено подопытным. Но кормят меня исправно. Не жалуюсь. Только до сих пор не пойму — зачем? И Света не говорит. Может, сама не знает.
— Кем же ты числишься официально? Здесь каждый кем-то числится. Бездельников на станцию не берут.
— Стыдно сказать, Анна Михайловна. Официально числюсь поэтом. Вы идите, вам пора уже. Это я — вольная птица: ничем не связан, никому не нужен, а у вас дело есть. Не теряйте время на болтовню.
— Ладно уж, зови солнышком. Будет у меня теперь друг-поэт! — Она встала на цыпочки, поцеловала его в щеку…
Скриншот. Вывод на третий монитор рубки наблюдения. Мажорный звуковой сигнал в рубку наблюдения. Метка: к просмотру обязательно. Статус: подтверждения просмотра нет. Отправитель: СПИАС «Ограда».
…и, покрасневшая, побежала к своей каюте.
Рубка наблюдения
Десять мониторов полукругом, под ними — стол управления. Света осталась у двери, держась за ручку. Капитан уплыл в кресло и пристегнулся. Молча показал рукой на соседнее кресло. Терпеливо дождался, пока Света пристегнется.
— Спрашивай, не тяни.
— Что с Лешкой? Даже фамилию не помню. Мне он сразу не понравился, но интересно, почему его «надзирательница» забраковала. К чему прикопалась?
— Сдался тебе этот охламон! Не наш товарищ. «Ограда» тоже иногда ошибается, или мы неправильно понимаем ее критерии. Не того отобрали.
Капитан пробежал пальцами по столу.
— Вот, пожалуйста! Скрытая агрессия, мстительность, зависть, подлость, эгоизм, интриганство… Мне лень читать, там еще три строчки комплиментов. Смотри сама! — Капитан коснулся стола — и характеристика-обоснование растянулась на все десять мониторов.
— Можно глянуть такой же документик на еще одного «посыльного»?
— Имя?
— Я хочу знать, чем ей Олег не угодил. Тоже эгоист или, может быть, скрытый агрессор, подлец? Когда меня с ферм сорвало, он спасать бросился без фалов и ранца, потому что знал, что в бригаде Сухарева вышли новички. Бросился, только чтобы я, новенькая, от страха с ума не сошла в открытом космосе. Успокаивал, объяснял. Наверное, от излишнего эгоизма? Десять минут мы держались друг за друга. Когда нас вернули в шлюз, в его скафандре не было воздуха. Может, интриговал? Клюнул на смазливое личико? Но мы работали на внешней стороне, на шлемах — зеркальные проплазменные забрала (спасибо Урюку). Лиц не разглядеть. До этого случая мы не пересекались. Знаете, что он спросил через пять минут разговора в открытом космосе, тратя последний воздух? «Как тебя зовут, монтажница?» Понимаете? Не «солнышко», не «принцесса». Монтажница! Уважал, считал коллегой! Это, наверное, от зависти, правда?
Капитан отстегнул ремни и вцепился в подлокотники.
— Вы позволите? — Света протянула руку к столу. — Я систему знаю. Вы сами меня учили. — Голос дрожит, пальцы над активной панелью дрожат, по щекам слезы катятся.
Капитан осторожно отодвинул ее руку от стола и сжал ее длинные пальцы в своих ладонях.
— Прости, Света. Нет его здесь. Не ищи. У «Ограды» претензий к Олегу не было.
— Как нет? Почему? Он же первый доставил посылку в ЦУП!
— Не в ЦУП. У нас кончалась еда и вода. Воздуха тоже оставалось немного. «Земля» игнорировала все запросы. Олег вызвался помочь. Через неделю у нас появилась еда и вода. А еще через месяц наши химики совершили прорыв и смерть от голода и жажды нам уже не грозила. Проблема с воздухом тоже решилась. Урюк отличился. Но месяц мы продержались благодаря Олегу. Понимаю, ты его любила…
— Не любила — люблю.
— Конечно.
— Он жив?
— Жив. Но больше про него не спрашивай. Не отвечу.
— Тогда я про всех нас, подопытных, спрошу. Сил больше нет. Что вы с нами делаете? Мне кажется, я состарилась лет на десять. Смотрю в иллюминаторы, вижу первую «бочку», и холодок по спине пробегает, как представлю себя рядом со спицами. Старая стала. А ведь когда-то мы с Олегом эти «бочки» насквозь пролетали. Порхали между спицами, не прерывая разговора. Кажется, вечность прошла, а не два года. Зачем мы здесь? К чему это все? Я уже спать не могу: думаю и думаю. Но ничего толкового в голову не приходит!
— Не поверишь, Света, я сам чертовски хотел бы это знать. Еще час назад у меня был ответ на твой вопрос. К сожалению, ответ неправильный. А теперь я вообще ничего не понимаю с вашей «бочкой». Но Лидия Семеновна говорит, что скоро я дотумкаю. В общем, надежда есть.
— Все так серьезно?
— Всего не умыслишь, Света. Всего не умыслишь.
— Мне, наверное, надо заглянуть к Лидии Семеновне. Пойду я…
— Стоять! Лидии Семеновне и без тебя забот хватает. У нее сегодня был трудный случай. Тоже вся на нервах. Дай женщине успокоиться. А тебе я сам помогу. Погоди секунду.
Капитан подвинул к себе микрофон и пробежался пальцами по столешнице.
— Вася, готовь два урюковских скафандра с бельем и монтажные ранцы. Заправь на час. Тридцать четвертый к первому ремонтному шлюзу, сорок второй — к пятому аварийному. Встречать по прибытии.
— Добро, капитан!
— Мостик! Убавьте плазму на «колесах». Режим ремонтных работ.
— Принято. Есть убавить плазму на «колесах».
— Что вы делаете, Владислав Ефимович?! — побелела Света.
Капитан отодвинул микрофон.
— Я тебя состарил, я и омолаживать буду. Дело поправимое. Я секрет знаю. Древний! Давай, дуй к первому ремонтному. Где-то там, в «бочках», между спицами, потерялись твои десять лет. Надобно отыскать, пока никто не спер. Да и я молодость вспомню. Жаль, поговорить не получится. В эфире должна быть тишина.
— Владислав Ефимович, вам уже Лидия Семеновна не поможет, — то ли с ужасом, то ли с восторгом прошептала Света.
— Еще слово в том же духе — и получишь в моем лице смертного врага. Мне ноющая старуха в третьей «бочке» не нужна. Пошла в первый ремонтный, надела белье, скафандр, и чтобы через час вернулась молодой, красивой, двадцатидвухлетней. А я рядом попорхаю. Для страховки. И ни слова Лидии Семеновне! Это не ее уровень. У меня своя терапия. Что-то непонятно? Приказ услышан?
Света сама не заметила, как вылетела из кресла и вжалась во входную дверь.
— Кажется, я уже молодею!
— Кыш отсюда!
Капитан услышал щелчок замка, поднялся на ноги, держась за кресло, и уставился в камеру над мониторами. Через пять секунд прошептал еле слышно:
— Давай уже! Не тяни! Перегнул?
На экранах появилась надпись:
«НЕ НАДЕЙТЕСЬ, ВЛАДИСЛАВ ЕФИМОВИЧ! НЕ ДОЖДЕТЕСЬ! А КОМУ ЛЕГКО?! ХВАТИТ СОПЛИ ЖЕВАТЬ! РАБОТАЙТЕ!
Нестеров».
«Вот скотина! — подумал капитан. — Ни разу не повторился! Сколько же он этих фразочек заготовил?»
На экранах появилась новая надпись:
«ОТКЛОНЕНИЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ПОВЕДЕНИЕ И СОСТОЯНИЕ В ПРЕДЕЛАХ НОРМЫ. РЕКОМЕНДУЮ ПРОДОЛЖИТЬ РАБОТУ.
СПИАС «Ограда»».
— И то ладно!
Капитан отодвинул дверь подсобки. Лидия Семеновна и Олег, оба перепуганные, запутавшиеся в шлейфах и проводах, вжались в полки с комплектующими и смотрели на капитана остекленелыми глазами, боясь пошевелиться.
— Ты! — Капитан ткнул Олега указательным пальцем в грудь. — Понял, что нужно делать?
— Первый ремонтный шлюз, урюковский скафандр, монтажный ранец!
— Пятый аварийный! И тишина в эфире. Шлюзы откроют по прибытии.
— Точно! Виноват. Спасибо!
— Чтоб на все десять лет отпорхал! Быстро!
Олега как ветром сдуло.
— Теперь ты! — Капитан собрался было ткнуть указательным пальцем в грудь психолога, но быстро отдернул руку. — Вы. Можете загибать в голос, Лидия Семеновна! По-матерному. Знаю, вы умеете.
Психолог «ожила», выпуталась из проводов и шлейфов.
— Загнула уже все, что знала. Олегу в ухо. Шепотом. А теперь матюки кончились. Теперь у меня только восторги! В себя бы еще прийти, совсем было бы хорошо! Шикарный мастер-класс, Владислав Ефимович! Утерли вы меня. Я бы ее не вытащила. У нас шоковая терапия запрещена. За такое дипломы отбирают. А у вас получилось!
Капитан отодвинулся от подсобки и указал на второе кресло:
— Хорош прибедняться! Заплывай! Пока наши молодята порхают, займемся контрольной группой. У пополнения первый «выход в люди». Надо отмониторить.
Открытый космос
Света шагнула в сизую пустоту (Солнце спряталось за Землей) и медленно поплыла вперед — к темным направляющим кранов и затаившемуся орбитальнику.
Внешняя шлюзовая плита беззвучно вошла в пазы, закрывая путь к отступлению. На забрале погасли отсветы габаритных огней.
Одна в космосе. Скованная скафандром и жестким ранцем.
Молодость не спешила возвращаться. А нехорошие мысли про капитана полезли в голову сразу.
Владислав Ефимович просто поиздевался. Пятый аварийный люк на другом конце станции. За крестовиной с «бочками». Ей туда не добраться. Ранец управляется корпусом — руки у монтажников постоянно заняты. Никаких тебе джойстиков. Один реактивный двигатель на горбу, и как хочешь, так и крутись. Да, еще реверс и режим стабилизации. Но от них не легче. Разучился управлять монтажным ранцем — считай, и вовсе не умел. Это тебе не велосипед. Навыки быстро не вернутся. Придется все начинать сызнова. Долгие месяцы ежедневной практики, пока подсознание не привыкнет. Она два года из модулей не высовывалась. Зачем ей ранец?
Света боязливо обернулась.
Может, попросить открыть шлюз? Пусть ее обратно забирают. Только кто она будет после этого? «Ноющая старуха»? А если Олег вернется? Зачем она ему такая? Он монтажницу любил.
Придется пробовать.
Света чуть наклонилась, но ранец потащил ее вперед слишком быстро. Она дернулась назад — и тут же понеслась обратно к шлюзу. С перепугу едва не согнулась пополам. Ранец полыхнул ионизированным газом, устремившись по расширяющейся спирали к стальным захватам сборочной площадки. Света перестала двигаться, замерла, но мир в ее забрале по-прежнему крутился со страшной скоростью. Мелькали лапы захватов, солнечные панели, огни на Земле, научные модули, снова огни на Земле, снова лапы захватов и панели, а неизбежного «Бум!» все не было.
Постепенно вращение упорядочилось. Мир еще кружился перед глазами, но станция почему-то становилась все меньше и меньше, а потом и вовсе перед забралом оказались только звезды. Правда, ненадолго. Их тут же закрыл зеркальный шлем Владислава Ефимовича. Убила бы! Но почему-то хочется расцеловать! А он еще большой палец показывает! Весело человеку!
Рванул, за собой потащил. Все дальше от станции и от Земли. Куда?
Наконец реверс. Остановились. Владислав Ефимович на станцию растопыренными пальцами показывает. Света присмотрелась. Никогда не видела ее с этого ракурса. Среди беспорядочного нагромождения сборочно-транзитной периферии четко выделялась стройная, гармоничная ось базовых модулей, пронзающая крестовину жилых «бочек» и дискретную сферу лабораторий. На одном конце оси — тяжелый двигатель Леонова, на другом — игла телеметрии (упирается прямо в золотой серп на краю Земли). Космический корабль, притаившийся внутри орбитальной станции.
Владислав Ефимович очень вовремя приложил указательный палец к своему забралу, уберегая эфир от Светиных восторгов. Она уже полную грудь воздуха набрала и рот открыла.
Полетели вокруг станции. На приличном расстоянии. Постепенно снижая орбиту. Прижались друг к другу. Владислав Ефимович лидировал. Света потихоньку привыкала к ранцу. Телами двигали синхронно, в такт. Он отпустил ее. Кое-что у самой стало получаться. Вокруг своей оси уже спокойно крутилась, не сходя с курса.
Он снова обнял ее и рванул прямиком к станции! Снова тела двигаются синхронно, как одно. Держим курс на «бочки», догадывается она. Рано еще! Не готова я! «Колеса» растут на глазах. Крутятся в разные стороны. Раздавят спицами! Уже видны иллюминаторы отдельных отсеков. Сейчас Владислав Ефимович отвернет. Он еще крепче прижался. «Колеса» стали огромными, но почему-то остановились.
Пролетели все десять за один миг. Насквозь. Потом обратно. И опять! Она вдруг вспомнила, что надо дышать. А он бросил ее и улетел между спицами на другую сторону «бочки»! Остановился и руками машет. Давай, мол, сама!
Совсем спятил!
Ну ладно, попробую.
Она осторожничала. Держалась ближе к ободьям, но все-таки пролетела бочку. А он даже большой палец не показал! Молча выставил перчатку перед собой. Давай, дескать, обратно. Незачет!
Она устала считать попытки. Одна, еще одна, и вот уже они порхают вместе, обвивая спицы и ободья. Она успевает заглядывать в иллюминаторы.
Колеса остановились? Разве можно крутиться так медленно?! Тяжелые, неповоротливые дуры! — думает она. Ей становится скучно в «бочках». Она толкает его и летит на сборочную площадку. Она не понимает, что происходит. Словно шампанского напилась. Ей хочется играть с ним в салочки, гоняясь друг за другом от модуля к модулю. Как дети в садике. Почему нет? Кто им запретит? Ее только одно смущает. Маленькая у нас все-таки станция: вдоволь не погоняешь!
Поймала его, а он на часы показывает. Время, дескать. А что ей время? У нее воздуха еще на десять минут! Но надо, так надо. Рванула к первому ремонтному, думала, догонит. Обернулась: никого. Габариты шлюза уже мигают, и плита в сторону поехала. Все, конец салочкам! Золотой человек этот Владислав Ефимович! Десять лет жизни вернул.
Рубка наблюдения
— Вроде порядок. Походили, посмотрели, обратно вернулись. Особо никому не мешали. Нормальные ребята. А у тебя что? — Капитан повернулся к психологу.
— Без приключений. Даже не верится. Всегда что-то происходит.
— Подожди-ка. В библиотеке движуха. «Ограда» фотки прислала.
На экранах появились присланные скриншоты.
— Ого, — восхитилась психолог. — Кулаки да поцелуи? К таким картинкам не грех и видео добавить. Сделайте-ка запрос.
После просмотра видео оба некоторое время молчали.
— Все видели, товарищ психолог? — Капитан, довольный, высвободился из кресла и прогнулся, разминая спину.
— Самое интересное видела.
— Тогда я вас поздравляю, Лидия Семеновна! Первое появление на публике предлагаю считать успешным!
— Это что-то феерическое!
— Вот именно! Нет повода для грусти. Обошлось без ругани и мордобоя. Зато с угрозами и поцелуем! Жизнь продолжается и входит в правильное русло! Кажется, у нашего поэта появилась муза. Что ж, дело полезное. Может, хоть сейчас бриться начнет. Приведет себя, так сказать, в божеский вид.
— Как ваша «надзирательница»? Все проглотила или недовольна? Кулак ее не смутил?
— «Ограда» даже не пожелтела. Зафиксировала эмоциональные всплески, но цвет графика остался зеленым.
— Умные люди писали. Наверное, по совокупности факторов анализирует.
— За станцию можно быть спокойным. Пока… Но одна проблемка все же имеется. — Капитан вернулся в кресло. — Лидия Семеновна, что у вас есть по Анатолию Романовичу?
— Анатолий Романович, Анатолий Романович… Кто это?
— Прекрасно! Лидия Семеновна, вы часом сухофруктами не злоупотребляете?
— А, все, поняла. Урюк?
— Лидия Семеновна!
— Анатолий Романович Савелов, известный в народе как Урюк. Сейчас вспомню, секундочку. Порядок с ним. Лаборатории план выполняют. Коллеги не жалуются. Агрессии не наблюдается. Рановато ему в почтовики. Долго будем замену искать. Может, и не найдем. Товар штучный. А что случилось?
— Вы правы, Лидия Семеновна, Анатолий Романович — уникальная личность! Мы должны его на руках носить. Он ведь нам не только защиту от излучения и мелких камешков сделал. Еще от «сюрпризов» с Земли подстраховал. Работали, конечно, всей командой, но идея была его. Хитрую систему придумали. Плазма и поле — великие вещи.
— А проблема-то в чем? Что с ним не так?
— Красоты вокруг не видит. Печально это. Думаю, человека надо поощрить. Сделать героем дня. Грамоту какую-нибудь торжественно вручить, подарок ценный. Может быть, творческий вечер устроить. Цель мероприятия — повысить авторитет Анатолия Романовича в коллективе. А то совсем с катушек слетит. Проработайте сценарий, подумайте, какие нужны ресурсы, и, как будет готово, ко мне на утверждение. Можете Никитина задействовать. Он стих по случаю напишет.
— Поняла, все будет в лучшем виде.
Пискнула входная дверь — и в рубку влетела Света в скафбелье.
— Владислав Ефимович, вы мой герой и спаситель! — Бросилась к нему, обняла со спины и расцеловала в макушку, не обращая внимания на психолога. Наконец отстранилась и взлетела под потолок.
— Пойду своих на уборку поднимать! Будем карантинную «бочку» готовить к транзиту!
Капитан развернулся к ней в кресле:
— Светочка, ты лучше сейчас иди отдохни. У тебя была большая нагрузка, после такого полежать надо. А приборка до завтра подождет.
— Будет исполнено, мой командир! — Света поднесла правую ладонь к виску, оттолкнулась от потолка и вылетела в открытую дверь.
— Ну чего брови подняла? Говори уже!
— Перерадели вы, Владислав Ефимович. Как бы она теперь в вас не влюбилась. Подкорректировать бы.
— Резонно. Ща сделаем…
Гравитационный модуль контрольной группы
Оказавшись в своей каюте, Никитин упал в ложе, закрыл глаза и потер пальцами правую щеку. Сверху из динамика раздался голос капитана:
— Дружочек, не хочешь немного поработать и сделать кое-что полезное для коллектива?
Приятные воспоминания тут же улетучились. Никитин подскочил на ложе и резко встал.
— Конечно, хочу, Владислав Ефимович! А что надо делать?
— Стихотворение надо бы написать. Не пошлое. Для Светланы Николаевны. Что-нибудь лирическое. Попробуешь?
— Так это… Уже написано, Владислав Ефимович.
— По какому поводу проявлена инициатива?
— Настроение было соответствующее, звезды, космос, девушка красивая… Романтика! Мы тогда вдвоем в библиотеке сидели. Только я показать ей не решился.
— Надеюсь, ты в курсе, что к Светлане Николаевне подкатывать не нужно?
— Разумеется!
— Тогда беги, вручай стихотворение адресату.
— Может, сначала вы посмо́трите… На предмет цензуры. Я же не могу угадать все…
— Дружочек, у меня другие дела есть. К тому же я поддерживаю свободу творчества. Цензор должен сидеть у тебя в голове. Если он будет слишком либеральным…
— То меня попросят доставить в ЦУП очень важную посылку.
— Все правильно. Порядок усвоил. Кстати, против утреннего экспромта ничего не имею. А теперь беги к Светлане Николаевне!
В дверь постучали. Никитин. Остальные на кнопочку нажимали, здоровались, объясняли цель визита. Чего приперся, рожа небритая? Света встала, опустила крышку стола и открыла дверь.
— Здравствуй, Дима. Случилось что?
Он покачал головой и протянул ей белый листок, сложенный вчетверо.
— Это вам как бы от него, не пошлое. Держите. Без цензуры. Размер немного скачет, но ведь не на конкурс.
— Мне?
Света осторожно взяла листок. Бумага? Настоящая? С Земли привез? Почему не на мультиписном листе?
— Вы прочитаете и все поймете. Я побежал. — Никитин исчез из проема.
Света закрыла дверь, села на ложе и развернула белый листок. На нем красивым почерком было написано:
Забыли про кофе в постель:
Здесь даже кроватей нету.
Но я не жалею, поверь,
Что влез в авантюру эту.
Когда ты стоишь на вахте,
Исследуя темноту,
Мне букв в алфавите не хватит —
Твою описать красоту.
Пространства ты меряешь светом,
Пронзая родную галактику.
Порой разговоры с поэтом
Привносят в твой мир романтику.
Поверь, я найду тебя. Точно!
У солнышка не заблукать.
Возьму и сорвусь в одиночное,
Ведь ты еще будешь ждать?
Сложила листок вчетверо — и тут же голос капитана из динамика над ложем:
— Никитин заходил?
— Да.
— Стих принес?
— Да.
— Не пошлый?
— Нет.
— Понравилось?
— Очень! Шикарное стихотворение!
— Правда, что ли? А я уж хотел его на Землю вертать. Удивил товарищ. Ладно, пусть еще с нами покрутится. Представляешь, пришел ко мне и говорит, есть, мол, у меня стих для Светланы Николаевны, да все не знаю, будет ли уместно приподнести. Притащил мне на предмет цензуры! А какой из меня цензор? Я и читать не стал, к тебе сразу отправил. Хорошо, что понравилось. Все, отдыхай.
Уже засыпая, она прокручивала в мыслях строки никитинского стихотворения. Вдруг подпрыгнула на ложе. Это был ОН!!! Олег здесь, на станции!
Спустя две недели… Капитанский мостик
«Ограда» полыхала красным.
Уже седьмой день подряд.
Предельный уровень опасности. Бортинженеры пожимали плечами и разводили руки. Все системы станции работают штатно. Никаких отклонений ни в одном процессе. Орбита, воздух, давление — все идеально.
Но «Ограда» полыхала красным. Графики и сообщения выводила исключительно на красном фоне.
Владислав Ефимович вторые сутки не сходил с мостика. Сколько ни пялился в камеру, спасительный ответ на экране так и не появился, а Нестеров упорно не выходил на связь.
Лидия Семеновна маялась рядом. По опыту знала: когда не ладится, присутствие психолога в белом халате с бейджиком — лучшая профилактика стрессов у экипажа.
Олег развалился в кресле справа от капитана, не прятался. Зачем? Контрольная группа заперта в своей «бочке» от греха подальше. Света его не увидит, а инженеры трепаться не станут. Лидия Семеновна — вообще свой человек. И потом, сколько можно? Все равно надо признаться. Не дело это — мучить друг друга даже ради великой цели. Хватит уже.
Капитан в сотый раз прокручивал в голове события последней недели. В чем опасность? Транзитные вахты с Луны и Марса уже в полном составе вернулись на Землю. Отклонений ни у кого не обнаружено. Грузы доставлены в целости и сохранности. Графики у контрольной группы и членов экипажа в норме. На красном фоне! Почему «Ограда» тревожится?
— Первый шлюз — мостику. К стыковке готовы. Катер ведем.
— Мостик — первому шлюзу. Так держать! — отозвался дежурный бортинженер и глянул на капитана. В ответ — молчаливый кивок.
Очередная вахта с Земли на Марс. Передохнут — и в путь. Орбитальник заправлен. С ними, что ли, проблема? Только сегодня прибыли. «Ограда» выдает красные плашки уже неделю. Что же случилось? Неприятные переговоры с ЦУПом? Неужели «Ограда» диспетчеров просканировала? Так все лица знакомые. Нашла что-то необычное? Нервничали, лгали? Ни черта непонятно. И Нестеров на связь не выходит. А ведь не только с диспетчерами общались! Вроде бы там еще несколько человек из команды было!
— Первый шлюз — мостику. Катер пристыкован. Запускаем команду в шлюз?
На этот раз капитан ответил сам:
— Мостик — первому шлюзу. Запускай.
Через несколько секунд взвыла сирена, и тут же весь мостик замигал красным.
Выключив сирену, «Ограда» вежливо сообщила по громкой связи:
— Опасность в первом шлюзе. Прибывшая группа заблокирована. Доступ на станцию запрещен. Рекомендую вернуть группу на Землю. Выпускаю усыпляющий газ.
На экранах появились фото прибывших с целыми страницами эпитетов: эгоистичный, агрессивный, подлый…
Снова взвыла сирена.
Капитан крикнул в микрофон:
— Принято, убери цветомузыку!
Сирена затихла. Красные отсветы на стенах исчезли.
Команда зачистки? Или правда вахта? Не важно.
Фото и тексты на экранах изменились. Теперь «Ограда» вывела портреты военных с краткими биографиями. Диверсанты. Наемники. Где ж отыскала-то? Стало быть, команда зачистки.
— Приплыли! Все, ребята, космос наш, но Земля нам этого не простит.
— Ровно две недели, — напомнила психолог. — Как вы и обещали. Все четко по графику. Нестеров — умничка. Нет повода для беспокойства. Медики советуют не паниковать. Командуйте, мой капитан!
Он послушался.
— Мостик — техникам. Проверьте катер в первом шлюзе. Подготовьте к возвращению на Землю.
— Техники — мостику. Принято. Доложим по готовности.
— Сволочь ты, Нестеров! Скотина и сволочь! — разошелся капитан. — Решил не только Землю от космоса уберечь, но и космос от Земли! Так ведь и это «Ограда» делает сама! Зачем ей контрольная группа?
— Это не для нее, Владислав Ефимович. Я же вам говорила.
— А для кого? Для нас, что ли, образец, для экипажа?
— О! Сами дотумкали!
— Как бы не заиграться, Влад, — испугался Олег, — не сменить галс. Возомним себя новыми богами, этакой космической элитой. Оно ведь незаметно приходит. Шаг за шагом, постепенно. Еще вчера двигал общество к светлому будущему, а сегодня сам карабкаешься на Олимп.
Капитан несколько секунд заторможенно глядел в мониторы, а потом расхохотался.
— Вот старый черт! Как же я его все-таки люблю. Все, сволочь, предусмотрел! Учиться нам еще и учиться! Какой Олимп! Какие галсы! Не смеши, Олег! Боги, запертые в клетке! Спасибо, не надо! Нам же отсюда не выбраться. Ни на Землю, ни в космос. «Ограда» «богов» не выпустит. У нас нет выбора: если хотим выжить, хотим быть свободными, придется забыть про Олимп и остаться людьми.
— А что делать с контрольной группой? Она теперь не имеет смысла.
— Наоборот, теперь мы все — контрольная группа и единственная надежда Земли. Правда, Лидия Семеновна?
