Глава XVIII
Аллан спасается бегством
– Если ты собирался перейти расщелину вместе с ними, – и я указал на две с половиной сотни грозных воинов дабанда, – то теперь, когда она так расширилась, можешь забыть об этом.
– Понимаю, господин, – кивнул старик.
– И что же мы будем делать, Кумпана? Вернемся домой?
– Я не знаю, господин. Давайте подойдем поближе, хорошенько осмотрим щель в скале и тогда уж решим, что делать дальше. Может быть, абанда испугались обвала и убежали. Или же боятся, что из земли Моун придет новое землетрясение и поглотит их заживо.
– Возможно, – ответил я. А про себя подумал, что, пожалуй, нужно нечто большее, чтобы охладить ярость доведенного до отчаяния Кенеки.
Кумпана отдал приказ воинам, и те, слепо повинуясь, тут же зашагали вперед, к новому проходу. Они, похоже, смирились с неизбежным или же свято верили в защиту невидимых сил.
– Баас, – сказал мне Ханс, – мы тут не главные, а всего лишь нечто вроде амулетов на счастье, поэтому давайте лучше держаться позади. Что-то мне здесь не нравится, баас.
Готтентот, как обычно, рассуждал разумно. Ведь если дабанда там ждет засада или нечто подобное, нам вовсе не обязательно становиться первыми жертвами. Так что, рискуя вновь вызвать насмешки Кумпаны, я пристроился в хвосте маленькой колонны, аккурат за носильщиками.
И представьте, мы действительно угодили в засаду: эта военная хитрость с неизменным успехом используется по всему миру. Мне вспомнилась поэма Вальтера Скотта, где он описывает, как совершенно безлюдные шотландские холмы вдруг ощетинились врагами, которые выпрыгивали из-за каждого куста и из зарослей папоротников. Точно такая же сцена разыгралась сейчас в Центральной Африке, вот только вместо кустов и папоротников здесь были камни, во множестве лежащие вокруг нового прохода.
Видимо, Энгои и впрямь защищала дабанда своей божественной силой, ибо все копейщики, без сомнения, полегли бы на месте, если бы какой-то олух из числа абанда не дунул сдуру в рог, дав сигнал к атаке еще до того, как враги приблизились к входу в ущелье. Скалы тут же пришли в движение, воины абанда бросились к нам с дикими воплями. Наши герои кинули на них один лишь взгляд, после чего развернулись и, не дожидаясь команды, сплошной стеной ринулись оттуда прочь. То ли струсили и решили спешно уносить ноги, то ли так было задумано с самого начала. Честно сказать, не знаю и знать не хочу.
– Баас, бежим! – крикнул Ханс и помчался в обратную сторону, подавая мне пример.
Я припустил вслед за ним, по нашим же собственным следам, и мчался что есть сил, даже не пытаясь отстреливаться.
Кажется, я уже упоминал, как перед самым походом Кумпана заметил, что считает меня хорошим бегуном. И это сущая правда. То есть теперь-то, ясное дело, все уже давно в прошлом, однако в ту пору я был крепким молодым мужчиной со здоровым сердцем и отличными легкими. Одним словом, мы с Хансом бросились наутек и бежали довольно долго.
– Баас, – едва отдышавшись, сказал мой героический слуга, когда мы покрыли две или три мили вниз по склону, – пусть нам не пришлось вести этих ребят на битву, но зато сейчас мы находимся в самом авангарде.
Так и было, лишь самые резвые из них опережали нас.
Не вдаваясь в излишние подробности, скажу только, что мы бежали целый день, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться и восстановить силы. Накануне ночью Кумпана со своим отрядом достиг местности, покрытой густыми лесами, где и разбил лагерь. И сейчас я понял, каким верным стратегическим ходом оказалось отступление, ибо за нами, на безопасном расстоянии, следовали тысячи воинов абанда (хотя, возможно, их было только несколько сотен; недаром же говорят, что у страха глаза велики). Однако догнать нас враги не могли, хотя и сделали отчаянный рывок, явно не собираясь никого щадить. Возможно, они тоже боялись засады и продвигались осторожно, посылая вперед разведчиков. Так или иначе, но абанда отказались от наступления.
В город дабанда мы вернулись засветло, на обратный путь ушло вдвое меньше времени. Наших преследователей нигде видно не было.
В городе нас ждали члены Совета и несколько местных жителей, которые, похоже, заранее знали, когда именно мы вернемся. Как им это удалось, ума не приложу. На помосте возле алтаря выставили стражников. Самое приятное, что для возвратившихся героев заранее приготовили еду и сварили пиво. Боже мой, как же мы набросились на угощение, особенно на питье! Ханс поглощал пиво, словно бездонная бочка, мне даже пришлось вырвать кружку у него из рук.
Утоляя голод, я тревожно оглядывался по сторонам и заметил, что, кроме этих людей, в городе никого нет, он будто вымер.
– Интересно, куда это все ушли? – спросил я готтентота.
– Наверное, в лес, баас, к слоновьим призракам, – ответил он, запихивая в рот кусок мяса. – И полагаю, мы тоже отправимся за ними.
Так и случилось. Вскоре явился Кумпана, совершенно спокойный, но слегка потрепанный. Вежливо заметив, что у меня на редкость сильные ноги, он сказал, что мы должны сейчас же укрыться на озере и держаться поближе к лесу, потому что в нем легче всего оторваться от преследователей.
– Разумеется, – ответил я, – но я надеюсь, что в этот раз ты, Кумпана, будешь держаться поближе к нам.
Так что пришлось нам, и без того уже порядком измотанным, двигаться дальше. Мне даже не удалось побывать в нашем домишке. На опушке леса я оглянулся и увидел, как орды воинов абанда ворвались в незащищенный город. Нет, они не грабили и не жгли его, а просто бежали за нами по пятам. Достигнув каменного помоста, неприятели все же остановились, а один из них, скорее всего сам Кенека, в сопровождении нескольких туземцев взбежал по лестнице и разбросал головешки священного костра, потушив его во второй раз. Кумпана, стоявший рядом со мной, содрогнулся при виде подобного кощунства.
– Ничего, он за это заплатит! Да, он за все поплатится! – пробормотал старик. И громко добавил: – Скорее, глупцы, скорее! Энгои ждет вас!
Мы нырнули в лесную чащу и потеряли врагов из виду.
Произошло это уже под вечер, солнце как раз клонилось к закату, так что мы двигались вместе с ним, пока не углубились в лес. Прежде чем царивший кругом вечный полумрак превратился в непроницаемую тьму, мы пришли туда, где на заболоченной почве росло всего несколько деревьев. Здесь, на берегу мелкого озера, образованного паводковыми водами, Кумпана объявил привал до утра, ибо тем, кто не различает в темноте тропинки, лучше не гулять по лесу до восхода солнца.
– А что, если абанда настигнут нас ночью? – спросил я.
– Нет, они не осмелятся войти в лес до рассвета, да и потом, уже утром, преследовать нас решатся лишь самые храбрые воины, потому что абанда знают: в это священное место вход им заказан.
Поскольку я слишком устал, чтобы разбираться во всех тонкостях, то просто принял его слова на веру и лег спать, надеясь, что на этот раз Кумпана нас не бросит. Сказать по правде, я порядком измучился, бегая весь день по жаре, и положился на судьбу: будь что будет.
Следует признать, что в целом в ту ночь я неплохо отдохнул и, к счастью, не испытал никаких потрясений вроде тех, что нам с Хансом довелось пережить после первого знакомства с заповедным озером. Впрочем, где-то приблизительно в полночь я вдруг проснулся. Лунный серп ярко светил в небе и отражался в воде. На дальнем берегу озера я увидел среди деревьев гигантские призрачные фигуры, отбрасывающие длинные тени. Я не мог понять тогда, сон это или явь. И невольно вспомнил слонов, убегавших от бури под защиту леса, где они, вероятно, и сейчас находились вместе с остальными животными.
Затем я снова лег и проспал до самого утра. Мы встали и наскоро перекусили. Уж не знаю, несли ли воины дабанда провизию с собой из города, или же ее доставили сюда ночью, но еды неизменно хватало для всех нас.
Когда мы покончили с трапезой, Кумпана велел идти дальше. Мы медленно обогнули разлившееся озеро и углубились в настоящую лесную чащу, причем по пути я заметил, что нас стало гораздо меньше: вместо двухсот пятидесяти воинов я насчитал лишь двадцать пять. Остальные загадочным образом исчезли.
Я спросил Кумпану, куда они подевались.
– О, копейщики пошли потолковать с дикими животными, которых после шторма в лесу значительно прибавилось. Они скажут им, что мы пришли с миром и попросят не причинять нам вреда.
Его ответ показался мне настолько глупым, что я прекратил расспросы.
Однако у Ханса было на этот счет иное мнение.
– Я уже говорил, баас, здесь живут не простые звери, а призраки, особенно это касается слонов. Проклятые колдуны имеют над ними власть, в чем мы убедились собственными глазами. Наверняка дабанда пошли прогнать зверей с нашего пути, как и сказал Кумпана. Вот и хорошо, баас, – многозначительно добавил Ханс, – ведь винтовок-то у нас с вами нет.
– А не мог бы ты найти того чернокожего слугу, которому я дал понести свое оружие? – спросил я и покраснел.
– Нет, баас, его нынче не сыскать. Возможно, его убили или он украл и спрятал твою винтовку. Тех, кто нес запасное оружие, тоже теперь не найти.
– А где твоя винтовка? – спросил я резко.
– Баас, – ответил он унылым голосом, – признаться, я ее выбросил. Да, когда я думал, что эти абанда вот-вот схватят нас, то кинул винтовку, чтобы бежать быстрее.
Мы переглянулись.
– Ханс, а помнишь, как Том и Джерри сделали то же самое, когда нас преследовали слоны? И как потом бедные охотники из-за этого переживали, говорили, что повесились бы от стыда, не будь они христианами? А помнишь, незадолго до того, как оба погибли, спая нас, ты дразнил их, предлагая снова выбросить ружья, если им тяжело нести их?
– Да, баас, я думал об этом всю ночь.
– А ведь мы, Ханс, поступили гораздо хуже, чем они. Эти двое бежали от зверей, а мы – от врагов. Вдруг придется сражаться, а винтовок-то у нас и нет.
– Знаю, баас. Ох, как же я понимаю теперь Тома и Джерри! И мне так стыдно, что впору в петлю лезть.
– Тогда висеть нам с тобою рядом, ведь мы оба виноваты. Подумать только, я отдал свою винтовку дикарю, зная, что вряд ли получу ее обратно! Теперь мы беззащитны перед врагом, а дабанда будут потешаться надо мною, белым человеком, который пообещал служить им!
Тут Ханс расчувствовался и даже смахнул со щеки слезу раскаяния.
Мы немного помолчали.
– Баас, – сказал готтентот, всхлипывая, – нет ничего плохого в том, что вы дали понести свою винтовку чернокожему слуге. Так поступают все белые. А если он украл ее или был убит, тут уж ничего не поделаешь. Другое дело я, баас. Я прохвост, что и говорить! Но даже такие, как я, баас, могут чему-то научиться.
– И чему же ты научился, Ханс?
– Тому, что мы не должны судить друг друга, потому что и сами можем попасть в такой же переплет или даже похуже. Ох, баас, до чего же мне стыдно, что я смеялся над Томом и Джерри. Если мы когда-нибудь вернемся на Занзибар, баас, я отдам все заработанные в этом путешествии деньги маленькой дочке Джерри, которая ходит в школу. А еще прибавлю туда свою долю золота, полученного от Кенеки. Ни единого шиллинга не потрачу на джин и новую одежду.
– Что ж, Ханс, это весьма похвально. Ну а мне-то что делать?
Тут я должен дать объяснения. Описывая, как мы убегали от воинов абанда, я кое о чем умолчал, поскольку испытывал стыд. Однако теперь, раз уж я упомянул об этом нашем разговоре с Хансом, мне придется честно все рассказать. Как я уже говорил, в какую-то минуту абанда, стремительно наступая, ринулись прямо на нас. Имея при себе тяжелые винтовки и боеприпасы, мы с готтентотом сильно отставали и рисковали получить удар копьем в спину. Тогда-то я и отдал винтовку и патроны длинноногому воину, который шел налегке с одним копьем. Увидев это, Ханс сделал кое-что похлеще. Он выбросил свое оружие. После чего мы изо всех сил рванули вперед и избежали опасности.
Можно, конечно, в свое оправдание сказать, что нас к тому вынудили обстоятельства. В отношении Ханса это будет вполне справедливо, однако мне, белому человеку, такой поступок непростителен. Ведь дабанда считали меня храбрецом и признавали мое превосходство перед ними. Теперь же они наверняка потешаются надо мной, как в свое время Ханс над Томом и Джерри. Не стану кривить душой: этот постыдный случай останется самым большим позором во всей моей охотничьей практике. Ханс не единственный, кто чему-то научился на собственном печальном опыте; я тоже получил урок, который теперь не забуду до конца жизни.
Бо́льшую часть дня мы осторожно продвигались через лес, делая по команде Кумпаны короткие привалы. Густая мгла не добавляла нам отваги, чего уж тут греха таить. Порой я видел неподалеку слонов и других животных. Они спокойно провожали нас взглядами, не убегали в страхе и не пытались напасть. Будто и впрямь считали дабанда своими друзьями. В тот раз я окончательно убедился в правдивости слов Кумпаны о том, что его соплеменники имеют особую власть над дикими животными. Звери выглядели по-настоящему дикими, однако с любопытством принюхивались – как видно, признавали туземцев по запаху. Ханс, само собой, как я уже упоминал, был иного мнения. Готтентот упорно придерживался своей абсурдной теории о призраках и переселении душ.
К вечеру мы наконец вышли из леса и очутились перед большим озером. Как я обрадовался, увидев на берегу несколько сотен дабанда, а рядом с ними также и Аркла! Он заметно выделялся на фоне туземцев ростом, комплекцией и рыжей бородой, хоть и был одет как все прочие и тоже держал копье.
Когда мы подошли поближе, я пожал Арклу руку.
– Вы что-то приуныли, Квотермейн, – заметил он. – Видать, вам крепко досталось.
– Так и есть. Никогда еще не убегал я от врагов так быстро. И я потерял оружие, чего солдат никак не может допустить. Просто с винтовкой тяжело бегать – ну, вы понимаете… Да и в любом случае, признаюсь честно, я не хотел стрелять в людей, которые не сделали мне ничего плохого.
– Мне понятно, почему вы выбросили оружие. Когда абанда охотились на меня, я сделал то же самое. Предпочитаю жить без винтовки, нежели умереть с нею в руках.
– Тут я бы поспорил, но нет времени. Скажите лучше, к чему весь этот спектакль? Зачем меня и две с половиной сотни воинов потащили сражаться с тысячным войском врага, какой в этом смысл?
– Не могу сказать наверняка, Квотермейн, ведь я в этой стране всего лишь для украшения и мне далеко не все рассказывают. По-моему, вас отправили в качестве приманки. Видите ли, Кенека считает вас важной фигурой. Должно быть, он объявил абанда, что если ему удастся захватить Макумазана, живого или мертвого, то они победят и он всего добьется, а вы знаете, чего именно хочет этот тип. Наверняка Кенека пообещал абанда, что они станут могущественным народом и впредь никогда не будут страдать от засухи и других напастей. Дескать, дабанда они сделают рабами, а Энгои проявит свою силу и мудрость им на благо.
– Однако это не объясняет, с какой стати мы отправились сражаться, не имея ни единого шанса на победу. Все, что было в наших силах, – это спастись бегством.
– Вы бежали, Квотермейн, чтобы абанда увязались за вами, иначе даже Кенека не заставил бы их войти в землю Моун, где расположено священное озеро. Уловка удалась, и скоро наши враги здесь появятся. Не сердитесь на меня, я тут совершенно ни при чем, честное слово.
– Хотелось бы верить! – воскликнул я. – Если бы я узнал, что вы сыграли подобную шутку со своим соотечественником, который спас вам жизнь, то после этого и знать бы вас не пожелал. А все-таки, Аркл, к чему все это? Зачем было заманивать абанда в эту страну? Ведь прогнать их отсюда будет непросто.
– Понятия не имею, Квотермейн, – ответил он вполголоса. – Мне лишь кажется, что дабанда хотят их уничтожить. Этих несчастных ожидает нечто ужасное, но, видит бог, я ничего не знаю. Жрецы не считают нужным мне рассказывать.
В эту минуту Ханс пихнул меня локтем в бок.
– Смотрите, баас, – сказал он, показывая на кромку леса.
Больше сотни рослых воинов ровным строем выходили из сумрака. Впереди всех шел Кенека. Судя по возгласу, Аркл тоже его заметил.
– Что ж, – произнес я, – бежать некуда, так что придется биться насмерть. У вас есть винтовка, Аркл? Дайте ее мне, и я застрелю Кенеку.
– Винтовку у меня забрали, а когда я воспротивился, объяснили, что мне нельзя иметь оружие белого человека, тем более что якобы оно мне больше не понадобится.
Как раз в эту минуту Аркла окружили жрецы дабанда, оттеснив меня, так что я его уже не видел. Поднялась суматоха. Кумпана и другие военачальники старались выстроить копейщиков в две шеренги. Меня и Ханса запихнули в середину первой, и мы стояли бок о бок, безоружные, если не считать револьверов с несколькими патронами, которые нам, к счастью, удалось сохранить. Аркла держали позади второй шеренги в окружении жрецов и воинов. Такие меры предосторожности навели меня на мысль, что дабанда защищали вождя, а вовсе не готовились к битве с абанда. Тем не менее схватка казалась неизбежной. Позади нас озеро, впереди – враг: отступать было просто некуда.
Абанда между тем приближались. Я рассматривал их лица, и меня поразило одно обстоятельство. Само собой, они были порядком измотаны, ибо сперва пережили землетрясение и бурю, а затем им еще пришлось гнаться за нами через лес. Однако, помимо усталости, в глазах этих людей отчетливо читался страх. Но чего им бояться? Хотя абанда и пришлось оставить часть воинов позади (очевидно, для осады города), они все же по-прежнему превосходили нас числом, раза в три или даже в четыре.
Может быть, с ними что-то приключилось в лесу, как тогда со мной и Хансом? Или абанда угнетало, что они совершили святотатство, ступив на запретную землю, чего прежде, в течение многих лет, никогда себе не позволяли? Только изменник Кенека, их нынешний вождь, осмелился на подобное. Опасались ли эти люди мести со стороны неких сверхъестественных сил? Кто знает… Но их страх ощущался вполне отчетливо, буквально висел в воздухе. Сейчас воины абанда выглядели жалким подобием своих смелых собратьев, которые охотились на Аркла или пытались отрезать нас от горного перевала.
Тем не менее враги продолжали маршировать походным строем и, видимо, собирались атаковать нас и уничтожить. Однако это мое предположение оказалось ошибочным. Невдалеке от нас абанда остановились и выстроились буквой «П». Пока я гадал, что будет дальше, из строя вышел Кенека и приблизился к нам на пятьдесят шагов. Ему ничто не угрожало, ведь у дабанда не было луков. Они вооружились лишь длинными тяжелыми копьями, которые так далеко не добросить.
– О народ дабанда! – воззвал он зычным голосом. – Вы бежали быстро, но я вас настиг. Теперь вы в моей власти. Отступать некуда, позади вода. Вижу, белый человек Макумазан потерял свою винтовку, с которой он так ловко управляется.
При этих словах мне захотелось проверить, не попаду ли я в него из пистолета. Но я вовремя вспомнил, что патронов осталось совсем мало, и сдержался.
– Впрочем, – продолжал Кенека, – я не хочу убивать вас, о народ дабанда. Вы были моими соплеменниками и, надеюсь, станете моими подданными. Да и Макумазана с его слугой я тоже убивать не желаю. Ведь эти люди спасли мне жизнь и мы вместе проделали долгий путь. Я убью только белого Странника, который прячется за вашими спинами. Этот вор занял мое место, присвоил себе мои законные права и собирается украсть Тень, обещанную мне в жены. Отдайте же его добровольно, чтобы я покарал негодяя на ваших глазах, и впредь будьте верны мне. Тогда я никому не причиню зла, даже хитрому шакалу Кумпане.
Тут Кумпана шагнул вперед и заговорил спокойно, но чеканя каждое слово:
– Прекрати свою глупую похвальбу, о Кенека, мерзкий предатель. Ты сам отдал белому Страннику все свои привилегии в обмен на жизнь. А затем коварно набросился перед алтарем на Энгои, да еще вдобавок затоптал вчера священный огонь жертвенника. Ну и чего ты добиваешься? Никак забыл, что был проклят Тенью?
Слушайте меня, о народ абанда, – продолжал он громче. – Зачем вы воюете с нами? Разве вы не получили в избытке дождь, который просили у Энгои? Разве засуха в вашей земле не закончилась? Отдайте нам человека, который обманул вас, и ступайте себе домой с миром, иначе вы погибнете.
Неужто вы не слышали от отцов и дедов о древнем пророчестве? Там говорится, что скалы низвергнутся на голову тех, кто посмеет ступить в заповедный лес и взглянуть на священное озеро, что дикие звери в клочья разорвут нечестивцев. А избежавших этой страшной кары охватит безумие. Разве скалы уже не обрушились на вас, убив тех, кто жил возле их подножия? Вы хотите сполна испытать на себе силу проклятия или же отдадите этого человека и уйдете с миром? Вы должны сделать выбор до заката, ибо потом будет уже поздно.
Воины абанда сильно встревожились. Они обеспокоенно перешептывались, а их командиры совещались. Откровенно говоря, я сильно сомневался, что храбрые и преданные туземцы согласятся выдать человека, ставшего их предводителем, того, вместе с кем они надеялись захватить землю дабанда, овладеть ее богатствами и обрести покровительство свыше.
Однако мне так и не довелось проверить, прав я или нет, ибо в эту минуту Кенека, очевидно почуяв опасность, снова подал голос:
– Народ абанда, разве безродный Кумпана, а не я, благородный Кенека, назначен свыше Щитом Тени и великим колдуном? Когда гора низверглась, не я ли провел вас через нее и объединил обе земли? Разве не послушны мне дикие звери? Кто не верит, пусть спросит у белого господина Макумазана и его слуги. Они видели, как я повелеваю животными. Не забывайте, что я провел вас целыми и невредимыми мимо множества слонов, которые бежали прочь по первому моему слову. Эй, ты, белый вор, – он указал копьем на Аркла, – если ты не трус, то выходи и сразимся, как мужчина с мужчиной, и пусть Тень достанется победителю. Если ты побоишься со мной драться, то придется передать Тени, что Странник, который утверждает, будто влюблен в нее и пришел издалека, чтобы завоевать ее, всего лишь трус. Сердце белого человека еще бледнее его лица.
Услышав такие слова, Аркл взревел, вырвался из рук жрецов и ринулся мимо нас прямо на Кенеку. К своему ужасу, я заметил, что он безоружен. Наверное, выронил копье или жрецы отобрали его. Только представьте, он шел на врага с голыми руками!
– Пусть никто не вмешивается! – крикнул он на ходу.
Кенека замахнулся было копьем, но Аркл ловко увернулся, бросился на соперника, схватил древко копья, сломал его как прутик и бросил под ноги противнику. Затем они схватились и начали бороться. Оба отличались храбростью и силой, так что предсказать исход схватки было мудрено. Однако развязка наступила раньше, чем я ожидал. Аркл сбил Кенеку с ног, и тот остался лежать на земле, почти лишившись чувств. Прежде чем абанда успели прийти на подмогу своему главарю, Аркл поднял его на руки, как ребенка, прошел с ним через обе шеренги дабанда и швырнул к ногам жрецов!
