Книга: Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера
Назад: Глава III Суд над Кенекой
Дальше: Глава V Спасение
Глава IV
Белая Мышь
– Что? – воскликнул я, подскочив на месте. – Какая еще женщина?
– Ревнивая жена Кенеки, та самая, что без ума от меня. Ее зовут Белая Мышь, наверное за способность шустро и бесшумно двигаться. У нее есть план, как спасти нашего здоровяка, так что либо сон бааса и впрямь вещий, либо баас просто слышал ее слова.
– Должно быть, она любит Кенеку, Ханс, раз отважилась прийти сюда после всего случившегося.
– Может, и так, баас. Или же она надеется вернуть мужа, ведь ее соперница больна оспой и теперь либо умрет, либо останется навеки изуродованной. Это ее собственные слова, баас.
– Я встречусь с этой дамой немедленно.
– Лучше сначала поужинайте, баас. Заставляя женщину дожидаться, ты даешь ей возможность лишний раз подумать о тебе.
Ханс, как правило, говорил разумные вещи, даже если они и звучали как полная чепуха. Поэтому я последовал его совету.
После трапезы готтентот проводил меня к пруду у подножия холма, ярдах в двухстах от лагеря. По берегам его рос кустарник. Когда мы приблизились, из-за дерева появилась невысокая женщина. Она передвигалась настолько бесшумно, что ее легко было принять за призрак. Свет луны озарял белые одежды. Женщина откинула капюшон, открыв довольно красивое, с тонкими чертами лицо. Я заподозрил, что в ее жилах текла не только арабская, но и европейская кровь. Гостья украдкой взглянула на меня, умоляюще и проникновенно. А потом вдруг упала на колени, схватила мою руку и поцеловала.
– Довольно, – сказал я, поднимая ее. – Что тебе от меня нужно?
– Господин, – произнесла она страстным шепотом, – я раба Кенеки. Здесь я для всех Белая Мышь, но в другом месте меня зовут иначе. Кенека дурно со мной обращался, ибо влюбленный в Тень не смотрит на других женщин. Однако я прошу тебя сделать все возможное для его спасения, ибо заклятие Кенеки еще лежит на мне.
– Стало быть, ты просишь меня о помощи?
– Да, господин. – Я промолчал, и моя собеседница с живостью продолжила: – Знаю, белые люди никогда и ничего не делают даром, а мне нечего тебе предложить, кроме себя. Я стану тебе верной слугой, Кенека не будет возражать. Он сам отпустил меня.
– Не бойтесь, баас, – шепнул мне на ухо Ханс, – говоря с вами, она на самом деле думает обо мне.
Я так пихнул готтентота локтем под ребра, что у него перехватило дыхание.
– Поведай же мне свой план, Белая Мышь, если он у тебя есть, но учти: мне не нужна рабыня.
– Тогда увези меня отсюда. Если ты подаришь мне свободу, я буду предана тебе до самой смерти. Только обещай, что не отдашь меня этой желтой обезьяне или своим охотникам.
– Какова чертовка! – пробурчал Ханс у меня за спиной.
– Излагай же свой план, я жду, – повторил я.
– Так слушай, о господин. На вершину скалы, к дому Кенеки, ведет тропа. Он лежит там связанный, дожидаясь, когда его казнят на восходе солнца. Об этой дороге знаем только мы двое. Я проведу туда тебя, твоего слугу и двоих охотников. Вы расправитесь со стражниками, если потребуется, и уведете пленника тем же путем. Узника в доме сторожат лишь трое, а остальные стоят за воротами.
– Что за ерунда, Белая Мышь! Я тщательно осмотрел эту скалу, когда навещал Кенеку. Со стороны обрыва нет ограждения, скала уходит отвесно вниз, и без длинной веревки невозможно ни взобраться на нее, ни спуститься.
– Верно, господин, но под выступом на вершине скалы есть отверстие. Внизу проходит туннель, который завершается как раз под площадкой, перед тем самым местом, откуда Кенека наблюдает за звездами. Понимаешь, господин?
Я кивнул, сообразив, что Белая Мышь говорила о веранде, где мы с Кенекой пили бренди.
– Но покрытие там твердое, как сквозь него пройти?
– Твердый пол изготовлен из каменных плит, но их можно двигать снизу. Дело в том, что мне известен один секрет, господин. Отсюда до ущелья рукой подать, а по любой другой дороге путь неблизкий. Отправляться сейчас преждевременно, раньше двух часов пополуночи нам в поселении делать нечего. Подождем, пока все не уснут, кроме тех, кто ухаживает за больными – проклятие Кенеки сбылось, – а им нет дела до посторонних шумов. Скажи, пойдешь ли ты со мной?
– Нет, не пойду, – отрезал я. – Это безумие. Почему я должен рисковать собой и жизнью своих слуг, чтобы спасти Кенеку? Мы знакомы с ним не более двух недель, и я понятия не имею, с кем и по какой причине он враждует.
– Почему? Да потому, что только Кенека может отвести тебя туда, куда ты желаешь попасть, – ответила она, уставившись в одну точку.
– Сейчас единственное мое желание – поскорее вернуться на Занзибар.
– Хорошо. Тогда потому, что ты взял у Кенеки слоновую кость и золото, о господин, – изрекла женщина.
От этих ее слов я вздрогнул.
– Я получил золото и кость в уплату за услуги, которые мне предстояло оказывать Кенеке во время нашего совместного путешествия. Твой муж добровольно отдал плату и не просил вернуть ее, если путешествие по какой-либо причине не состоится. Не моя вина, что он был вынужден остаться, поэтому я свободен от обязательств.
– Ловко придумано, на то ты и белый. Ладно, у меня остался последний довод, к которому прислушается каждый настоящий мужчина. Ты подчинишься, потому что тебя умоляет о помощи юная и прекрасная дева.
– Ах, умна чертовка! Как же хорошо она изучила бааса! – задумчиво пробормотал Ханс.
Его слова ожесточили меня, и я ответил:
– Ты ошибаешься, Белая Мышь. Во всей Африке, да и вообще в целом мире нет ни одной женщины, ради которой я согласился бы на подобную авантюру. Думаешь, я сошел с ума?
Она мрачно усмехнулась:
– Нет, наверное, это я сошла с ума. Мы все тут наслышаны о Макумазане: якобы он щедрый и великодушный человек, хозяин своему слову, опора в трудную минуту, всегда поможет в беде, храбрый искатель приключений, готовый рискнуть, если подвернется стоящее дело, хотя и отличается небывалой скромностью. Все это поведал мне твой слуга, и остальные говорят то же самое. Кенека много о тебе рассказывал, да я и сама наблюдала издалека, незаметно для тебя. Раньше я верила в эти рассказы, но теперь вижу, что ошибалась. Господин Макумазан такой же, как и все торговцы, – ни лучше ни хуже. Ну что ж, значит, все кончено. В одиночку Кенеку мне не спасти, а я поклялась своей душой, что сделаю это. Прости, господин, что навлекла на тебя беду. Конец всему придет на ваших глазах, а теперь я отправлюсь к тем, кто послал меня, и поведаю им обо всем случившемся.
Пока я пытался разгадать смысл слов Белой Мыши и уразуметь, есть ли хоть толика правды в ее таинственных речах, женщина вдруг выхватила нож, обнажила грудь и нацелила острие прямо себе в сердце. Я вовремя подскочил к ней и сжал запястье.
– Как же сильна твоя любовь! – воскликнул я изумленно.
– Ты ошибаешься, господин, – произнесла она со странным смешком. – Я вовсе не люблю Кенеку, а, наоборот, ненавижу его. Еще не родился такой мужчина, которого я могла бы полюбить. Да вот только пока Кенека мой господин, я связана нерушимой клятвой защищать его от опасности. Или я сдержу свое слово, или погибну.
Наступила тишина. Эта странная картина навсегда запечатлелась в моей памяти. Лужайка на берегу пруда, окруженная кустарником; лунный свет озаряет белизну округлой груди эльфийской красавицы – бледнолицей и большеглазой, с черными вьющимися волосами; вот она заносит над собой нож. И я, в волнении и замешательстве, хватаю ее за запястье, пытаясь предотвратить трагедию; надо полагать, со стороны все это выглядело глупо. Боковым зрением я улавливал насмешливый взгляд умудренного опытом Ханса: готтентот словно бы уже отведал плод с древа познания и теперь взирал на происходящее – одновременно равнодушный и любопытный, безобразный и обаятельный. А эти глаза на прекрасном лице – ибо Белая Мышь была по-своему красива, во всяком случае очень привлекательна, – манящие, полные таинственности! О, я вовек их не забуду!
Пока мы вот так стояли, друг против друга, словно в немой сцене какого-то спектакля, я призадумался: стоит ли мне идти на риск и связываться с этой странной женщиной, готовой расстаться с жизнью из-за того, что она не смогла спасти от смерти человека, которого якобы ненавидит? Почему Белая Мышь стремится умереть? За что она ненавидит своего мужа? И не должен ли я попытаться спасти Кенеку, раз уж взял у него вперед золото и слоновую кость? Разумеется, я не мог позволить даме убить себя прямо на моих глазах, но если даже я сейчас и отберу нож, она запросто найдет другой, да и кто помешает ей свести счеты с жизнью иным способом.
– Отдай мне кинжал, Белая Мышь, – попросил я, – и давай поговорим.
Она разжала руку, и нож упал на землю. Я наступил на лезвие и отпустил ее запястье.
– Пожалуйста, успокойся, – продолжал я. – Я попробую сделать то, о чем ты просишь.
– Знаю, господин, я уже прочла это в твоем взгляде, – ответила она с робкой улыбкой.
– Но видишь ли, какое дело, Белая Мышь. В одиночку мне тут никак не справиться. И получается, что Хансу и двум моим охотникам тоже придется рисковать жизнью. Однако приказать им я не могу, а пойдут ли они по своей воле – не знаю.
Женщина вопросительно взглянула на готтентота. Ханс нервно заерзал и сплюнул на землю.
– Баас поступает глупо, соглашаясь идти. Однако куда баас, туда и Ханс. Нет, я поступаю так вовсе не ради спасения Кенеки из капкана, просто, баас, я обещал это вашему преподобному отцу. За остальных я не в ответе. Сдается мне, эти двое откажутся, а даже если и согласятся, то лучше их оставить тут, ведь они глупы и трусливы: в самый неподходящий момент охотники как пить дать испугаются и наделают шума, а тогда быть беде. В такую переделку лучше ввязываться вдвоем, а не вчетвером. Разумнее отправить Тома и Джерри с носильщиками, ведь арабы помчатся за нами вдогонку, когда мы вытащим Кенеку из этой дыры. Они попытаются его вернуть, и чем дальше будут наши припасы, тем для нас лучше. Носильщики идут не спеша, баас, мы их живо нагоним.
– Ну, что скажешь? – спросил я Белую Мышь.
– Я скажу, о господин, что этот тщеславный глупец, твой слуга, иногда говорит мудрые вещи. Одной мне там точно не управиться. Кто-то должен отвлекать охрану и сторожить проход, пока я освобождаю Кенеку от пут. Но двое подойдут для этого ничуть не хуже четверых, к тому же они быстрее скроются в туннеле. Так что желтолицый прав. Отправь охотников вместе с носильщиками и грузом вперед задолго до рассвета. Сбежав с Кенекой, вы пуститесь по их следу и нагоните раньше, чем арабы: тем ведь придется двинуться в объезд. А к тому времени, как преследователи вас нагонят, они уже сильно устанут и окажутся легкой мишенью для ваших ружей.
– А что потом будешь делать ты? – спросил я удивленно, заметив, что она об этом даже не упомянула.
– О, не знаю, – ответила женщина со странной улыбкой. – Разве я не сказала, господин, что теперь служу тебе? Безусловно, как бы там ни было, я последую за своим господином или же пойду впереди него.
Вспомнив, как она называла Кенеку своим господином, я призадумался, кого она в данном случае имеет в виду: его или меня? Однако решил не вдаваться в подробности, поскольку сейчас явно было не до этого, и сосредоточился на главном. Следовало прояснить все детали, которые я не стану тут подробно описывать, и всесторонне обсудить операцию по спасению пленника.
Когда с этим было покончено, я распрощался с Белой Мышью, велев ей потихоньку уйти, и мы вернулись в лагерь. Там я отослал Тома и Джерри вперед, из предосторожности сказав охотникам, что якобы мы с Хансом намерены встретиться в поселении с одним человеком по очень важному делу. Я велел им взять с собой носильщиков и еще до рассвета отправляться к окрестным холмам. Ранее, гостя у Кенеки, мы побывали там все вместе и подстрелили самца африканской антилопы и птицу, которую у нас в Англии называют дрофой, дабы разнообразить свой рацион.
Хотя Том и Джерри были явно расстроены, они заверили меня, что не подведут и в точности исполнят мои указания. Желая мне спокойной ночи, Том вызвался сопровождать меня в крааль, заявив, что мало ли какие опасности могут там поджидать. Я заверил его, что мне ничего не угрожает, после чего мы распрощались. Увижу ли я своих охотников снова и что с ними станется, если я не вернусь? Вполне возможно, подумал я тогда, что эти двое вернутся на побережье и разбогатеют, распродавая оружие и прочие товары.
Потом я прилег немного отдохнуть, велев Хансу последовать моему примеру.
В назначенный час я моментально пробудился (обычно это не составляло мне труда) и выбрался из палатки. Ханс уже был на ногах и приготовил необходимое: воду, холодный чай, пузырек со спиртом, пару полосок билтонга (вяленного на солнце мяса), на случай если мы проголодаемся, и моток веревки – все это нам предстояло нести на себе. Из оружия я прихватил винчестер с пригоршней патронов, револьвер и мясницкий нож в ножнах. Ханс был без ружья, зато с двумя револьверами и ножом, еще он взял пару свечей и коробок спичек.
Собравшись в дорогу и упаковав вещи, оставленные на попечение Тома и Джерри, мы поспешили к кустам на берегу пруда, прихватив немного еды: ведь Белая Мышь, должно быть, умирала с голоду. Однако на прежнем месте жены Кенеки не оказалось. Ханс тут же решил, что она одурачила нас и сбежала. Слушая его болтовню, я оглядывался по сторонам и вдруг увидел ее. Женщина стояла, прильнув к стволу дерева. Вернее, я заметил лишь глаза, приняв ее поначалу за какое-то животное. Белые одежды скрывали фигуру под черным плотным одеянием. Оказывается, Белая Мышь принесла его с собой в узелке. Я предложил ей перекусить, но она отказалась, испуганно заявив:
– Спасибо, господин, но мне сейчас не до еды.
От нее исходили решимость и тревога. Она взглянула на луну и прошептала:
– Время пришло, господин. Следуйте за мной и, пожалуйста, не курите, не разжигайте огонь и не говорите слишком громко.
И Белая Мышь пустилась в дорогу, скользя будто тень, а мы двинулись за ней. Сомнения тяжким грузом лежали у меня на сердце. Во что мы с Хансом ввязались? Разумно ли я поступил?
Наш путь пролегал вдоль берега ручья, который брал начало в источнике, несущем свои воды сквозь заросли кустарника к горному ущелью. Без сомнения, этот древний поток сотни лет прокладывал себе путь, прорезая эту расселину в лоне земли.
Пока мы шли, Ханс шептал мне на ухо свои соображения:
– Странное дело, баас, вместо того чтобы спать, мы вынуждены тащиться куда-то среди ночи. И зачем только баас согласился на это? Не будь Белая Мышь так хороша, баас ни за что не вызвался бы ей помочь. Разве баас не замечал, что, когда женщина просит об услуге, мужчина скорее поможет молодой и красивой даме, нежели старой и безобразной карге?
– Что за вздор! Если бы я отказался, Белая Мышь убила бы себя, вот и вся причина.
– Верно, но окажись на ее месте уродливая морщинистая старуха, баас не заботился бы так о ее спасении. Кому нужна рабыня с кожей словно оленья шкура, которую три месяца дубили под солнцем и дождем?
– Мне вообще не нужна рабыня, сколько можно повторять! – возмутился я.
– Это пока не нужна, но ведь баас может и передумать, верно? Совсем недавно баас клялся, что якобы никогда не пойдет спасать Кенеку. И вот пожалуйста: мы в кромешной темноте бредем по стране львов и бог знает, что нас ждет впереди. Вполне может статься, что из этого не выйдет ничего путного. Почему же баас передумал? Не потому ли, что женщина оказалась прехорошенькой мышкой с большими глазками и загадочной улыбкой, а не уродливой старой крысой с гнилыми зубами? Вот интересно, верит ли баас ее словам? По мне, так вся эта история – сплошной обман, и никакая она Кенеке не жена, одно притворство.
Мы как раз вступили в ущелье, и прекрасная проводница обернулась и приложила палец к губам, призывая нас к тишине. Как раз вовремя, ибо я уже не мог выносить насмешки Ханса.
Вскоре мы погрузились в огромную расселину с отвесными стенами, составляющими в самом глубоком месте добрых сто футов. Пересыхающее русло на дне ущелья было усыпано валунами, которые речной поток медленно, но верно вымывал из окрестных утесов. Мы ощутили это сильнее, спускаясь в бездну, свет луны лишь изредка достигал нас. Порой небо совсем скрывалось за тропическими зарослями – высокими пальмами и травой, росшими по берегам речного ложа.
К счастью, дорога оказалась не слишком долгой. Спустя полчаса Белая Мышь остановилась.
– Мы пришли, – прошептала она. – Слышите собак?
В самом деле, местные псы выли на луну, как это умеют делать лишь африканские звери, и сей звук подействовал на нас удручающе.
– Мы на месте, – повторила Белая Мышь. – Час почти пробил, – добавила она, взглянув на небо. – А теперь отдохнем, ибо силы нам еще пригодятся.
Обернувшись к Хансу, она сделала ему знак оставаться на месте. После чего отвела меня к плоскому камню, туда, где мой слуга не мог нас подслушать. Я сел, а женщина примостилась у моих ног на туземный манер, свернувшись в тени черным комочком; только белое пятнышко, испускавшее слабый свет, подсказывало, где ее лицо.
– Господин, ты не побоялся опасности, но знай: тебе и твоему слуге ничего не грозит.
– Да неужели? Что-то я сильно в этом сомневаюсь. Да и откуда бы тебе знать?
– Господин, люди, связанные с Кенекой, собирают крупинки его мудрости, а я рядом с ним с самого рождения. И тоже научилась читать по звездам, которым он поклоняется.
«Так наш приятель – астролог, – подумал я. – Это что-то новенькое: впервые встречаю африканца-звездочета».
А вслух произнес:
– Ну и что же ты прочитала по звездам, Белая Мышь?
– Только то, что вы оба будете в безопасности: и сейчас, и когда отправитесь в путь вместе с Кенекой, и еще много лет потом.
– Приятно сие слышать, – заметил я насмешливо, хотя в глубине души был рад, как и всякий, пусть даже современный и образованный человек, которому сообщили о добром предзнаменовании.
Стоит ли удивляться, что в такую глухую ночь, в преддверии опасного приключения, когда уют остался далеко в прошлом, путешественник, чей хлеб высох, обрадовался крупинке сахара. «Хоть чем-то поживиться», как выражается Ханс.
– Господин, еще один вопрос, и я оставлю тебя в покое. Ты веришь в силу благословения?
– Верю, Белая Мышь, вот только что-то меня давненько никто не благословлял.
– Ты ошибаешься, господин, я вижу множество благословений. Они на тебе, останутся с тобой на всю жизнь. Среди тысяч других и мое благословение.
– Как мило с твоей стороны, Белая Мышь. Но зачем ты благословляешь меня на спасение Кенеки, если ненавидишь его?
– Возможно, ты никогда этого не поймешь. Я сейчас кое-что скажу тебе. Кенека мне вовсе не муж, как я заставила думать твоего слугу. И я ничуть не ревную его. Это все неправда, как и то, что меня зовут Белая Мышь. На самом деле, о господин, тебе суждено отправиться на встречу с Сокровищем озера, прекрасной Тенью, которой я служу, и вскоре твои поиски увенчаются успехом. Помогая ей, ты поможешь и мне тоже, ну а я помогу тебе. А теперь нам пора.
Она взяла мою руку и поцеловала. Ох и странное это было ощущение: словно бы крылья бабочки коснулись моей кожи. Я помню нежное дыхание этой женщины и сладкий запах, который от нее исходил. Затем Белая Мышь подозвала Ханса (все это время готтентот сердито поглядывал в нашу сторону, сгорая от любопытства) и подвела нас поближе к утесу, который у подножия становился пологим из-за обломков, намытых потоком еще в незапамятные времена или, возможно, упавших сверху. Мы подошли к каким-то кустам, посреди которых лежал довольно крупный валун. Тут она остановилась и прошептала:
– Под этим камнем находится вход в расщелину. Присмотрись, о господин, гребень скалы на много футов нависает над ее верхушкой, так что подняться и спуститься невозможно; даже для веревок арабов здесь слишком высоко. Я говорила тебе о туннеле, или водном пути, который большей частью тянется под землей, но порой выходит на поверхность. Достигнув крутого утеса с нависшей над ним каменной губой, туннель сей проникает в твердую неприступную скалу. В том месте я спрятала две лампы, которые зажгу от палочек для добывания огня, твой слуга дал их мне. Одна лампа останется внизу и будет указывать вам обратный путь, а другую я возьму с собой. Вы последуете за мною и не споткнетесь. Все ли тебе понятно, господин?
– Вполне. Вот только я хотел бы знать: что будет, когда мы выберемся из туннеля?
– Как я уже сказала, господин, туннель закрыт подвижной плитой, которая внешне ничем не отличается от всех прочих во дворе дома Кенеки. Там есть секрет, я знаю его и открою вход в туннель, как только спрячу лампу. Мы прокрадемся во двор. Я почти уверена, что Кенеку держат на веранде привязанным к опорному столбу, со спутанными за спиной руками. Однако он может оказаться также и в доме, вот тогда справиться нам будет сложнее.
– Намного сложнее! – Я не смог сдержать тяжкий вздох.
– Надеюсь, – продолжала Белая Мышь, не обращая на мои слова никакого внимания, – что стражники будут спать или мертвецки напьются, если найдут вино белых людей. Кенека держит его в доме, а местные жители его очень любят, хоть вера им этого и не позволяет. А может, Кенека догадался сам попросить у своих тюремщиков немного выпить и сказал им, где лежит бутылка. Тогда я без труда освобожу его от пут, он подберется к входу в туннель, спустится и сможет бежать.
– Но ведь вполне может оказаться, что охранники абсолютно трезвые и бодрствуют. Что тогда?
– Тогда ты и твой слуга возьмете их на себя. Не мне тебе рассказывать, как это делается, – ответила она холодно. – К пленнику не приставят много стражников, бо́льшая часть несет караул за воротами, ведь они опасаются нападения со стороны поселения. Теперь ты все знаешь, пора начинать.
И мы начали действовать. Первой пошла Белая Мышь; она обогнула валун, расшатала какие-то камни, открыв отверстие, и скользнула туда, а мы спустились следом. Ханс протиснулся вперед меня. Некоторое время мы ползли вверх по склону утеса в полной темноте. Потом, как и обещала женщина, над нашей головой то и дело начал открываться небосвод: время от времени расселина разверзалась, и свет рассеивал тьму.
Минут через десять Белая Мышь остановилась и прошептала:
– Тут начинается туннель. Отдохнем немного, ибо взбираться будет нелегко.
Я с радостью согласился. Вдруг рядом чиркнула спичка. Наша спутница нашла лампу – глиняный сосуд с пальмовым маслом, такими частенько пользуются арабы. После долгого пребывания в темноте вспыхнувший свет буквально ослепил нас. Когда глаза немного привыкли, я увидел туннель, уходящий почти отвесно вверх. Тот самый проход, что пронзал каменную губу скалы, нависающую над ущельем. Сооружение сие наверняка было делом рук человеческих, кого-то, кто жил здесь много лет назад. Это вполне могло оказаться, например, заброшенной шахтой древних рудокопов. В Африке они попадаются довольно часто, особенно много их я встречал на плато Матабеле в Южной Родезии.
Тут, словно бы в подтверждение своей догадки, я заметил на стенах поблескивающие пятнышки какой-то руды; впрочем, я мог и ошибаться. Вверх убегала своеобразная лестница, с площадками через равные промежутки и вырубленными в скале «ступеньками» – выемками для рук и ног. Веревка, закрепленная где-то вверху, показалась мне совсем гнилой: еще бы, ведь она провисела здесь довольно долго. Сердце мое ушло в пятки, и я всей душой пожелал оказаться сейчас где-нибудь в другом месте, подальше от этой дыры, но старался не подавать виду, что боюсь. В любом случае обратного пути не было, поэтому я оставил свои опасения при себе. Ханс у меня за спиной то ли молился, то ли чертыхался.
– Вперед, и ничего не бойтесь! – прошептала наша провожатая. – Смотрите, за что я держусь, куда ступаю, и в точности повторяйте за мной. Ниши не рухнут под вашими ногами, а веревка крепче, чем кажется на первый взгляд.
Затем Белая Мышь зажгла вторую лампу и прикрепила ее себе на спину, предварительно поставив светильник в корзину, чтобы не обжечься. Указывая нам путь, она взобралась на каменную стену. Женщина передвигалась по стене необычайно проворно, вполне оправдывая свое имя.
Мы еле поспевали за ней, хватаясь правой рукой за хлипкую на вид веревку, скрученную, вероятно, из шкуры буйвола, а левой рукой и ногами цепляясь за выступы. Подъем представлялся мне самой жуткой частью нашего предприятия, однако Белая Мышь оказалась права: веревка была куда прочнее, чем выглядела, в чем мы с Хансом вскоре и убедились на собственном опыте.
Страшнее всего было смотреть на горящую лампу, оставшуюся внизу: сразу становилось ясно, как долго придется падать, если кто-то из нас вдруг сорвется. Я дважды глянул вниз и не на шутку перепугался. Да еще вдобавок ремень винчестера, закинутый за спину, натирал мне плечо, а затвор больно давил на позвоночник. Уж как я жалел, что не последовал примеру Ханса, который решил обойтись без винтовки.
Добравшись до первой лестничной площадки, мы остановились передохнуть. Внимательно взглянув на меня, готтентот, видимо по тревожному выражению лица, угадал мои мысли и воспользовался случаем прочесть маленькую проповедь.
– Выручать людей из беды – дурная привычка, – начал он, утирая пот со лба тыльной стороной ладони, – надеюсь, в будущем баас от нее избавится. Теперь баас и сам видит, что происходит с теми, кто совершает подобную глупость. Даже ради своего родного отца я не полез бы в эту дыру, тем паче что я никогда его и не знал.
Я промолчал, в душе соглашаясь с Хансом.
– Однако, баас, – добавил он весело, – если это и впрямь заброшенная шахта, то бедным рудокопам было куда тяжелее взбираться сюда, сгибаясь под тяжестью мешков с рудой, особенно если они не были добрыми христианами вроде нас с вами и не питали надежду, сорвавшись в пропасть, попасть в рай. Человеку, который переходит реку вброд, баас, приятно вспомнить тех, кто утонул на глубине.
Верите ли, слова Ханса меня рассмешили, и я не смог сдержать улыбку. Тем более я знал, что цинизм этого славного малого был напускной, и не опасался, что готтентот может таким образом накликать беду.
Вскоре мы снова двинулись вперед, цепляясь за углубления, и все по той же сомнительного вида веревке благополучно достигли очередной лестничной площадки. Белая Мышь велела нам немного подождать.
Пообещав быстро вернуться, она одним махом взобралась на третью площадку, что-то там посмотрела, а затем проделала некий удивительный трюк, не привычный нашему глазу.
Странно было видеть, как эта женщина возвращается. Развернувшись и крепко держась за веревку, Белая Мышь спускалась, перебирая руками, и при этом лишь изредка искала ногой опору в нишах, а чаще просто висела в пустом пространстве над каменистым дном. (Вскоре мы и сами убедились, что таким образом можно довольно быстро добраться до нужной точки или ближайшего каменного выступа.) Я невольно залюбовался нашей проводницей. Лампа, висевшая у нее за спиной, освещала тонкую изящную фигурку. В окружающем мраке она скорее напоминала не женщину, а летящего ангела. Миг – и Белая Мышь уже стояла подле нас.
– Господин, – сказала она, переведя дух, – я проверила, можно ли подцепить камень, закрывающий проход, и у меня получилось. Мы толкнем этот камень, покрытый, как и весь двор, известкой, и он немного повернется наружу на железном пруте, оставив достаточно места, чтобы человек мог влезть во двор по маленькой лестнице, которая отходит от площадки. Только будь осторожен, не прикасайся к камню, когда окажешься во дворе. Достаточно лишь дотронуться до него пальцем, как проход закроется и отрежет путь к отступлению.
– Он не открывается снаружи? – спросил я тревожно.
– Нет, господин, объяснить, как все устроено, я могу только на месте, но тогда у меня не будет ни времени, ни возможности. Однако опасаться нечего, я воткну клин, и, если только его не вытащить специально, проход не закроется. Но довольно вопросов, у нас мало времени, – сказала она, не дав мне и рта раскрыть. – Разве я не обещала тебе, что все будет хорошо? Следуй за мной и ничего не бойся.
Я невольно залюбовался нашей проводницей.
Затем, желая положить конец дальнейшим разговорам, Белая Мышь подошла к краю лестничной площадки и принялась взбираться. Мы с Хансом по-прежнему следовали за ней. Восхождение совсем не запечатлелось в моей памяти, я думал только о том, что ждет нас там, наверху. К тому времени я уже свыкся с ремеслом верхолаза и значительно больше доверял веревке, видя, как эта женщина смело виснет на ней. Наконец мы благополучно добрались до третьей площадки; она располагалась в двухстах футах над тем местом, куда туннель выныривал из расщелины, которая то погружалась во тьму, то опять выходила на поверхность.
Назад: Глава III Суд над Кенекой
Дальше: Глава V Спасение
