Глава 15
Вторжение
Оказывается, что подземцы действительно любят яичницу, во всяком случае такую маслянистую, какую готовит мой папа. После завтрака я кладу немного яичницы в пластмассовый контейнер и прячу в рюкзак вместе с пакетиком маминого печенья и бутылкой воды, чтобы королевскому советнику было чем заняться по пути в школу.
При его размерах у Кроллика отличный аппетит – и огромные познания по части внутренней политики Страны Чудес. Я веду машину, а он сидит на полу под пассажирским креслом, подальше от любопытных глаз. Уплетая яичницу, Кроллик отвечает на все мои вопросы.
По закону Страны Чудес, есть три случая, в которых кровный потомок подземной королевы может потерять трон после коронации: смерть, изгнание или поражение в магическом поединке с другим кровным потомком. Я передала трон Гренадине, но это не считается официальным отречением. Гренадина лишь временный заместитель, потому что она не из нашего рода. И теперь, когда Страна Чудес в опасности, я должна вернуться, надеть корону и победить Червонную Королеву. Как и сказал Морфей тогда, в машине: я единственная, кто способен освободить и укротить магию, ставшую частью моей крови.
Значит, я прикована к Стране Чудес пожизненно – и это то, о чем Морфей забыл упомянуть, когда прошлым летом возлагал на мою голову корону.
Но опять-таки, теперь, когда я смирилась со своим происхождением и новыми обязанностями – и с их неизбежным вмешательством в здешние дела, – я бы не стала передавать магию кому попало, даже если бы это было возможно. Преемник должен желать блага как Стране Чудес, так и миру смертных.
Если бы только я могла разделиться пополам и сделаться двумя людьми! Моя смертная половина осталась бы здесь, с Джебом и родителями, а волшебная правила бы Страной Чудес и железной рукой поддерживала в ней мир.
Парковка пуста, не считая двух машин. Я узнаю обе. Одна из них принадлежит директору, а другая – новенький автомобиль мистера Мейсона с прискорбно неэффективной сигнализацией.
Пусть даже Морфей держит слово и не лезет мне в голову, я чувствую на заднем фоне его присутствие. Он наблюдает, как я справляюсь. Совсем как в те времена, когда мы были детьми. Хоть он и страшно злился, когда мы расстались, я не сомневаюсь, что Морфей хочет, чтобы я победила. Кроме того, он хочет, чтобы я его нашла. Он ничего не делает без причины. Очевидно, для меня важно самой выяснить, куда он делся.
Нужно просто понять, что он имел в виду, когда сказал: «Я буду ждать среди потерянных воспоминаний».
Прежде чем войти в школу, я в последний раз пытаюсь дозвониться до Джеба. Как-то непохоже на него – не подавать о себе вестей. Может быть, он вчера вообще не получил мою эсэмэску? Но если так, отчего Джеб не позвонил, чтобы узнать, как дела у меня и у мамы? Ему что, всё равно? По крайней мере Роза уехала, и мне больше не нужно беспокоиться из-за нее.
Я снова слышу автоответчик – и на сей раз оставляю сообщение. «Я в школе. Напиши. Нам надо поговорить».
Я смотрю на экран. Кое-что продолжает меня тревожить. А именно сестра Терри.
Списка сотрудников Медицинского центра университета Плезанс в сети нет. Повинуясь интуиции, я начинаю искать униформу медсестер одновременно с названием клиники. Появляется объявление, размещенное на страничке новостей неделю назад: «В День памяти, чтобы почтить наших ветеранов, сотрудники Медицинского центра университета Плезанс наденут старинную врачебную и сестринскую форму. Все, кто потерял близких людей на минувших войнах и хочет поучаствовать в нашем проекте, пожалуйста, пишите в отдел кадров Луизе Колтон. Вам выдадут форму соответствующего вида и размера. Прокат костюмов оплачен Католическим центром по оказанию помощи семьям военнослужащих».
Я закрываю окно. Теперь понятны костюм сестры Терри и – отчасти – ее грустные, безутешные глаза. Возможно, я поспешила с выводами. Она такая добрая и услужливая. Но как же быть с клоуном и с мозаиками, украденными из машины мистера Мейсона? Неужели где-то рядом есть еще один подземец, которого я не заметила?
Застегнув рюкзак, в котором сидит Кроллик, я шагаю к двери. В классе горит свет, почти не видный в лучах утреннего солнца. Снаружи школа выглядит точь-в-точь как всегда, пусть даже внутри всё изменилось. По крайней мере для меня. Морфей об этом позаботился.
Я крадусь по безлюдному переходу и вдыхаю запах дрожжевого теста и сладких пряностей, доносящийся из столовой. Из рюкзака вдруг раздаются вопли зомби и надоедливая музыка. Я сделала ошибку, научив Кроллика играть в игры на мобильнике. Испугавшись, я расстегиваю рюкзак и отключаю звук, прежде чем вернуть телефон советнику.
Я ныряю в темный спортзал. Чтобы добраться до раздевалки, включаю фонарик, который висит на одной цепочке с папиными ключами. Надо шагать осторожно, чтобы не оставить сапогами черных полос на нашем школьном символе – огромном оранжево-синем баране, который нарисован на полу в центре зала.
Когда я огибаю загородку и вхожу в раздевалку, в нос ударяет запах грязных носков и сырого кафеля. Я щелкаю выключателем, и над головой с гудением зажигается флуоресцентная лампа. Передо мной – целая стена зеркал в полный рост.
Я расстегиваю рюкзак. Кроллик, у которого рот набит печеньем, вылезает. Он нажимает кнопки на телефоне в отчаянной попытке поубивать всех зомби. Я осторожно вытягиваю мобильник из костяных пальчиков и кладу его обратно в рюкзак.
– Готов? – спрашиваю я, но это риторический вопрос.
По пути в школу я дала Кроллику прямой приказ отправляться в Червонное королевство и не покидать Гренадину, пока я не приду.
Кроллик роется в карманах. Наперсток с лязгом катится по полу. Он подбирает его и снова продолжает искать ключ.
– Всё в порядке, вот он, – говорю я, вытягиваю цепочку и, глядя в ближайшее зеркало, рисую себе солнечные часы близ Темзы.
В стекле появляется размытое изображение каменного мальчика, скрывающего от людских глаз кроличью нору. Так, как я его помню.
Я жду, когда зеркало расколется. Как только появляются трещины, мое сердце начинает бешено колотиться. Я там же, где и год назад, – на пороге безумия. Только на сей раз я хорошо знаю, что ждет на той стороне.
Преодолев сомнения, я прижимаю ключ к пересечению трещин, напоминающему замочную скважину. Портал открывается, и мои волосы треплет прохладный ветер, который несет с собой аромат цветов и трав.
Я беру Кроллика за костлявую ручку. Мы уже собираемся пройти сквозь зеркало, но я вдруг замираю. Земля вокруг солнечных часов движется, колыхаясь, как море. Темное и сердитое, оно бьется о подножие статуи.
– Что это? – вполголоса спрашиваю я.
Кроллик заглядывает в портал, стуча костями.
– Огненные клешни. Ущипните себя, ваше величество.
Я придвигаюсь ближе и понимаю, что это действительно море. Море огненных муравьев, которые отливают красным и черным. Они стремятся в кроличью нору. Их достаточно, чтобы покрыть участок размером с футбольное поле. Тысячи и тысячи насекомых…
Интересно, видит ли их кто-нибудь, просто так пришедший полюбоваться солнечными часами?
Некогда осматриваться и выяснять это; надо отправить Кроллика вниз. Но ступить некуда. Неважно, что мы с муравьями каждый день по-дружески болтаем; они не задумаются пустить в ход жвалы, если рассердятся или захотят добиться своего, особенно если я окажусь у них на пути. Вдобавок это огненные муравьи. Самые агрессивные и ядовитые.
Если бы мне не нужно было вести себя тихонько, я бы обратилась к ним. Муравьи не могут победить армию цветов-зомби. Но тем не менее они, очевидно, решили попытаться.
Неожиданные голоса в спортзале заставляют меня отвлечься. Я отскакиваю от зеркала, и портал закрывается. Тогда я загоняю Кроллика в рюкзак и прячу его в шкафчик.
– Не вылезай, пока я не узнаю, что там такое, – говорю я и протягиваю ему пакет с печеньем. – Когда я вернусь, мы придумаем, как договориться с муравьями.
Дверца шкафчика, в котором лежит рюкзак, не закрывается на защелку, и я оставляю ее приоткрытой. Выключив свет, выглядываю из-за загородки в зал.
На потолке сияют многочисленные светильники. Я моргаю от неожиданно яркого света. Бурная деятельность в зале меня пугает. Несколько человек вносят блестящие белые деревца и фонарики из кружева. Следом другие тащат огромные коробки, полные белых кружевных салфеток, гофрированной бумаги и прочих праздничных украшений.
У меня сердце уходит в пятки. Это члены школьного совета и устроители бала, которые готовятся к сегодняшнему сказочному маскараду. Я выбрала самое неудачное время.
Несколько парней покрупнее разбирают трибуны и оттаскивают их к стенам, чтобы освободить место для танцев. Большинство девушек возятся в другом конце зала, устраивая фуршет и импровизированную сцену для музыкантов и ведущих. А еще на нее выйдут король и королева бала.
Я издаю стон, когда в зал входит еще несколько человек. Никаких шансов отправить Кроллика сквозь зеркало до начала уроков. Кто угодно может забрести в раздевалку в ту самую секунду, когда мы шагнем в портал. Я думаю, не спрятаться ли в душевой кабинке, чтобы дождаться, когда все отвалят, но какое-то движение в толпе заставляет меня замереть.
– Эй! – кричит Таэлор, вскинув руку.
Меньше всего я хочу общаться с ней. Я ныряю за загородку – и тут же облегченно вздыхаю, поняв, что она обращается не ко мне. Она машет рукой какому-то темноволосому парню с детским лицом, который стоит в противоположном углу. Он только что поставил на пол дерево, и, прежде чем бедняга успевает опомниться, Таэлор, Твайла и Кимбер окружают его.
– Надо оставить место для садовой скамейки, на которой будут фотографироваться парочки, – сердито говорит Таэлор. – Дерево отнеси на другую сторону, к столу с едой.
Парень ошалело хлопает глазами, потрясенный то ли ее красотой, то ли тем, что к нему обратилась старшеклассница.
Таэлор вздыхает и принимается сама тащить дерево, не обращая никакого внимания на черные полосы, которые остаются на тщательно натертом полу от кадки и ее черных ковбойских сапог.
Секундочку. Ковбойские сапоги?
Таэлор, судя по всему, принарядилась, чтобы поразить какого-нибудь энтомолога. На ней серебристое мини с развевающимися рукавами, похожими на крылышки. Возможно, она надеется, что Морфей примет ее за бабочку и насадит на булавку.
Я улыбаюсь при этой мысли. Говорят, Таэлор порвала с парнем, с которым изначально собиралась пойти на бал, после того как ее пригласил «Эм». Мне и в голову не приходило спрашивать, правда ли это, но Морфей вполне способен выкинуть что-нибудь в таком роде – соблазнить Таэлор просто по приколу. Бедняжку ждет разочарование.
– Ух… – выдыхает она, стоя в нескольких шагах от меня.
Я отступаю еще дальше в тень, но так, чтобы видеть Таэлор. Ее руки, загорелые и мускулистые от неустанных теннисных и волейбольных тренировок, поблескивают в свете ламп, когда она вновь берется за кадку.
– Тяжело.
Придя в себя, парень краснеет и бросается на помощь. Он удостаивается ослепительной, хотя и саркастической улыбки.
– Спасибо, супермен, – мурлычет Таэлор и выпускает край кадки.
Когда он следует за Таэлор, я буквально вижу, как у него на подбородке пробивается щетина, двигая его ускоренными темпами к половой зрелости.
Они проходят мимо, и я ныряю за загородку.
– Эл?
Это Дженара. На руке у нее висит корзинка, в которой постукивают друг о друга фонари. Продевая через них веревку, она делает гирлянды, которые потом развесят на деревьях.
– Мне показалось, что ты тут прячешься, – говорит она. – Что случилось? Я не видела твоего имени в списке помощников.
– А я вообще-то и не подписывалась, – говорю я многозначительно.
Джен ухмыляется.
– Ага. Я тоже. Заставили отрабатывать за то, что я изуродовала афиши. Как будто их можно было сделать хуже.
Ее старательно подведенные глаза тревожно прищуриваются.
– Твоя мама…
Вопрос повисает в воздухе, заглушенный голосами наших занятых делом одноклассников на заднем плане.
– Нет, с ней всё нормально.
Я неохотно выхожу из-за спасительной загородки в зал, надеясь, что Кроллик не вылезет из укрытия.
– Кое-что случилось, когда мы вернулись домой из больни…
– Ни-ичего себе! – перебивает Джен, как только я выхожу на свет. – Ты не накрасилась?!
И только тогда я вспоминаю, что действительно обошлась без макияжа. Впервые со дня перехода в старшую школу я появилась на людях без защитной брони.
Я подавляю инстинкт, который приказывает бежать, достаю из корзинки фонарик и веревку и тоже начинаю делать гирлянду, с тоской вспоминая те времена, когда нанизывала на нитку мертвых бабочек – с Морфеем, в Стране Чудес. Тогда я обходилась без всякой защиты.
– Тихо, Джен. Я чувствую себя уродиной.
Она кладет гирлянду в корзинку и ласково пожимает мою руку.
– Я ничего такого не имела в виду, правда. У тебя прекрасный цвет лица и идеальные черты. Просто… это как будто не ты. И волосы… – Джен трогает рыжую прядку, выбившуюся из моих спутанных волос. – Ты что, так и спала?
Прежде чем я успеваю ответить, она вдруг резко втягивает воздух сквозь зубы.
– О господи…
Корзинка сваливается с ее руки и переворачивается, фонари высыпаются на пол. Не обращая внимания на бардак, она хватает меня за плечи. На губах Джен появляется слабая улыбка.
– Ты наконец это сделала!
Ее возглас оказывается громче болтовни вокруг. Сразу несколько человек поворачиваются к нам. Твайла и Дейрдра перестают устанавливать на мольберт рядом со скамейкой для фотографий ярко-синий указатель с серебристыми буквами из фольги. Они шепчутся и указывают на нас; затем Твайла спешит к двери, где стоит Таэлор. Та копается в пожертвованных игрушках и слишком занята, чтобы заметить меня.
– Ты очень деликатна, Джен, – нахмурившись, говорю я.
Она смотрит через плечо и понижает голос до шепота:
– Прости. Но… но это так круто!
– Ты о чем?
– Ты провела ночь с Джебом, я права? Вот почему он не отвечал на звонки, после того как отправился в студию. И не приехал домой ночевать. Ха! Я знала, что, как только он увидит тебя в этом платье…
– Джеб не ночевал дома? – перебиваю я.
У меня вспыхивают щеки, когда я понимаю, что говорю очень громко. Теперь нас слушают почти все. И Таэлор тоже. Они с Твайлой пробираются сквозь толпу. Судя по самодовольному лицу Таэлор, она прекрасно слышала мои слова.
Но меньше всего я беспокоюсь из-за нее. Я бросаю свою гирлянду на пол рядом с фонарями, валяющимися под ногами у Джен, и шепотом говорю:
– Я не была с ним. Думаешь, Джеб провел ночь в студии?
Джен мрачнеет.
– Я… я просто предположила.
– Ты не знаешь? А разве ваша мама не волновалась?
– Она вчера работала допоздна и рухнула спать, как только вернулась. Я сама не знала, что Джеба не было дома, пока утром не заглянула к нему в комнату. Постель не смята.
Моя первая мысль: «Роза». Что, если она только сказала, будто уезжает? Я знаю, конечно, что Джеб не стал бы мне изменять. Но за этой мыслью – не мой рассудок, а инстинкты подземца. Темная сторона моей натуры понимает, что здесь что-то не так.
Может быть, я не просто ревную из-за того, что Джеб будет рисовать Розу. Она появилась в самое неподходящее время, когда Морфей начал посещать мои сны с известиями об опасности, грозящей Стране Чудес. Роза, конечно, реальный человек – я видела ее в сети, – но мы никогда не встречались. Не исключено, что какой-нибудь подземец похитил Розу и с помощью чар принял ее облик, точь-в-точь как Морфей поступил с Финли. Возможно, это то самое существо, которое таится в тени на моей мозаике. То самое, которое велело клоуну преследовать меня.
Почувствовав, как кровь стынет в жилах, я хватаю Джен за руку.
– Надо его найти…
Она кивает, и мы поворачиваемся к двери, но остальные стоят стеной, глядя то на нас, то на Таэлор. Пройти к выходу невозможно. Во мне начинает закипать ярость. Я хочу крикнуть: «Убирайтесь с дороги!» – но прикусываю язык, как только вижу Таэлор.
У нее в руках клоун – тот самый, который не давал мне покоя, вместе с виолончелью и странной квадратной шляпой.
Мир как будто съеживается.
– Очень мило, Алисса, – говорит Таэлор, подходя вплотную. – Мы просим новые игрушки, а ты принесла какое-то барахло. Чем эта штука набита, камнями?
Она бросает клоуна на пол к моим ногам. Он падает на пол с металлическим лязгом. Костюмчик в красно-черно-белую клетку испачкан.
– Где ты его взяла? – с трудом спрашиваю я дрожащим голосом.
Я не в силах отвести от игрушки взгляд – из опасения, что она начнет двигаться. Черные бисерные глазки издевательски смотрят на меня.
– Не изображай дурочку. На нем наклеен ярлычок с твоим именем.
Я молчу, и Таэлор закатывает глаза.
– Не думай, что все тут такие дешевки, как ты. Типа принесла этот хлам и сможешь пройти на бал? Мы же ясно написали – «новые игрушки». А не мусор, который не приняли в секонд-хенде. Кстати, ну и видок у тебя. Ты что, ночевала в шкафчике? Выглядишь еще хуже, чем обычно.
Я не сразу понимаю, что Таэлор имеет в виду мою мятую одежду и ненакрашенное лицо. Но клоун пялится на меня, и я не в силах ответить.
Джен становится между нами.
– По крайней мере она не меняет стиль каждую минуту, – говорит она, указывая на ковбойские сапожки Таэлор.
Слышатся смешки. Таэлор гневно оглядывается.
– Вам всем заняться нечем? По-моему, у нас есть список заданий. Разучились читать, что ли?!
Ребята расходятся, и Таэлор обменивается самодовольной улыбкой с Твайлой. А затем вновь поворачивается ко мне:
– Значит, Джеба всю ночь не было дома, так? Ну, наверное, бедняжке надоело, что ты ему изменяешь.
Я по-прежнему не могу свести глаз с клоуна. И говорить он мне тоже не дает.
Джен не ждет, когда я соберусь с силами:
– Эл не изменяет Джебу. Красавчик англичанин пытался привлечь твое внимание. Так что отвали.
– Допускаю, что твой брат достаточно наивен, чтобы поверить этой ерунде. Но я не верю.
– Правда? Тогда почему же ты до сих пор пытаешься закадрить Морта? – с нажимом спрашивает Джен.
– Потому что он секси и машина у него стоит больше, чем весь ваш дом, – огрызается Таэлор.
Джен стискивает зубы.
– Ах ты мелкая…
– Перестань.
Я наконец отрываю взгляд от клоуна и смотрю на Таэлор.
– Иди приставай к кому-нибудь другому.
Я хочу произнести речь о самоуважении, о том, что парня надо оценивать не по внешним признакам, а по тому, как он с тобой обращается. Но гораздо важнее найти Джеба, потому что случилось что-то плохое.
– Мне пора.
Я отталкиваю Таэлор в сторону.
Она толкает меня в ответ.
– Поздновато.
Ребята, которые начали было рассеиваться по залу, снова сгрудились вокруг, хотя и держатся на некотором расстоянии.
– Ты не вызывалась помогать, – рычит Таэлор. – Так зачем же ты пряталась в раздевалке? Снова хотела испортить бал?
– Ты о чем вообще?
Глаза у меня делаются сухими и горячими, а сердце рвется к Джебу.
– Мне некогда слушать эти сказки.
– Сказки?
Таэлор краснеет – с румянцем на щеках она сделалась бы еще красивее, если бы не ненависть в глазах.
– Сказки, кажется, должны заканчиваться хорошо. Поверь, нет ничего приятного в том, чтобы стать королевой бала, если твой король ушел, чтобы провести время с другой! Держу пари, ты порадовалась, когда узнала, что я стояла на сцене одна!
Таэлор стискивает зубы.
– Единственный раз я уговорила отца где-то побывать – и он увидел, что меня выставили полной дурой!
Я переминаюсь с ноги на ногу и чувствую, как по шее ползет неприятный жар.
– Джеб знает, что поступил не лучшим образом. Ему стыдно. Он ведь пытался извиниться.
Таэлор фыркает.
– Не нуждаюсь в его жалости.
– Таэлор, забудь уже наконец, – вмешивается Дженара. – Это был всего лишь какой-то дурацкий бал.
– Для тебя – возможно. Но когда твоя семья… – Таэлор плотно сжимает губы, словно преграждая словам путь. – Короче. Я просто хочу, чтобы у меня осталось одно приятное воспоминание, прежде чем я свалю отсюда навсегда. Поэтому не становись больше на моем пути! Не вздумай опять испортить мне праздник!
Ее слова повисают в воздухе. Увидев круглые глаза слушателей, Таэлор закрывает покрасневшее лицо руками и стремительно бежит в раздевалку. На мгновение безупречная маска спбла. Я-то привыкла быть постоянным объектом критического внимания, а для Таэлор это внове.
Сердце у меня начинает колотиться, когда я вспоминаю, что Кроллик сидит в шкафчике. Таэлор может его заметить. Я разрываюсь между ним и Джебом, но все-таки решаю заняться тем, что ближе, и бегу в раздевалку вслед за Таэлор.
– Ну нет! – кричит Твайла, обхватив меня сзади.
Дженара вмешивается, и они обмениваются толчками. Несколько человек бегут к двери, остальные подбадривают соперниц.
События развиваются так быстро, что у меня раскалывается голова. Я припускаюсь вдогонку за Таэлор и, схватив ее за локоть в нескольких шагах от входа в раздевалку, разворачиваю к себе.
Глаза у нее влажные. Она беззащитна и похожа на ту девочку, с которой я когда-то играла в начальной школе. Я пытаюсь подыскать подходящие слова, чтобы не пустить Таэлор в раздевалку, но чуть не глохну от чьего-то пронзительного вопля.
Я оглядываюсь и ищу Джен. Внимание всех, включая ее и Твайлу, обращено на что-то у меня за спиной.
– Что это? – кричит кто-то и тычет пальцем.
Опасаясь худшего – что на пороге стоит Кроллик во всем своем безобразии, – я оборачиваюсь.
Раздается крик:
– Муравьи!
Черно-красный поток стремится из раздевалки к нам.
У меня перехватывает горло. Не может быть. Я же закрыла портал.
Спотыкаясь, ребята несутся к выходу. В зале остаемся только мы с Таэлор – и синхронно пятимся. Муравьи окружают нас, мы в ловушке…
– Эл! – зовет с порога Джен.
– Не подходи! – отзываюсь я.
– Я бегу за помощью! – кричит она и исчезает в коридоре.
Муравьи что-то шепчут, но из-за воплей Таэлор я ничего не слышу. Она топает ногами, убивает их и калечит.
Я затыкаю уши от предсмертных криков.
Они окружают нас плотнее.
– Отойдите! – кричу я. – Она просто испугалась… она больше не будет!
– С кем ты говоришь? – визжит Таэлор и снова заносит ногу.
– Не надо!
Я удерживаю ее, поднимаю с пола гирлянду фонариков и разметаю ею наступающую армию муравьев, не причиняя им вреда. Потом хватаю Таэлор за руку и лезу на стол, таща ее за собой.
Едва обретя опору, она вырывается.
– Это ты их притащила! Вот зачем ты пряталась в раздевалке!
– С ума сошла?
– Ты всегда была помешана на букашках! Собиралась выпустить их вечером, да?!
– Нет! Послушай…
Мой голос обрывается. Какое объяснение я предложу взамен? Правду?
– Слушай, ты, – мрачно говорит Таэлор. – Я сожалею, что всем рассказала про ваш фамильный секрет, но сколько еще ты будешь на меня злиться?
– Замолкни! – кричу я, роняя гирлянду на стол. – Мне надо их послушать!
Таэлор смотрит на меня, выпучив глаза. Я пригвождаю ее к месту гневным взглядом, одновременно прислушиваясь к муравьям.
«Беги… беги… беги! Кроличьей норы больше нет!»
Они бежали не к нам, а от чего-то – пока Таэлор не принялась их давить. Мое внимание привлекает какое-то слабое царапанье в раздевалке. Пять тонких пальцев хватаются за косяк. Это просто тень… или нет. Пальцы длинные, текучие, словно состоящие из густой жидкости. Капли скатываются по стене и собираются в лужи на полу, темные и блестящие, как нефть. Ногти, похожие на когти, появляются на кончике каждого пальца. Их становится больше и больше. Через несколько секунд руки облепляют весь порог. Они хватаются за него, точно пытаются перетянуть какую-то огромную тяжесть на другом конце.
Всё мое тело немеет. Я не желаю знать, к чему присоединены эти полужидкие отростки.
– Ты видишь? – шепотом спрашиваю я, больше обращаясь к самой себе.
Надеюсь, Таэлор ничего не видит. Единственный раз, когда я предпочитаю, чтобы у меня были галлюцинации.
Она не сводит глаз с муравьев. Островок вокруг стола уменьшается: они подползают всё ближе.
– Что? – огрызается Таэлор. – Тварей, которых ты выпустила? Да, вижу. Здесь понадобится бочка дихлофоса!
Она пинает муравьев, которые карабкаются на стол, цепляется каблуком за гирлянду, теряет равновесие и пытается выпрямиться. Ей под пятку подкатывается стеклянный шарик, и Таэлор поскальзывается.
– Осторожно!
Я выбрасываю руку вперед, но промахиваюсь совсем чуть-чуть.
Она падает спиной на стол и со стуком ударяется головой о край. Глаза у нее тускнеют и закрываются.
– Нет, нет, нет…
Я опускаюсь на колени, краем глаза следя за призрачными руками в дверях раздевалки, и осторожно касаюсь ее щеки.
– Таэлор, ты меня слышишь?
Словно удовлетворившись ее поражением, муравьи возвращаются в раздевалку.
«Спаси наш мир, Алисса. Изгони захватчиков».
Они вытекают в коридор, и я спрыгиваю со стола. Шепот муравьев смолкает, и в зале становится тихо.
Я поворачиваюсь к призрачным рукам и давлюсь собственным дыханием. На пороге раздевалки стоит клоун. Он держит заложника – Белла Кроллика. Смычок от виолончели прижат между подбородком и костяной шеей советника.
Высоко над ними с косяка капает черная жидкость. Она течет по лицу клоуна, пачкая его глаза и зубы.
– Ваше величество, жаль мне… – скулит Кроллик, и на его уродливом лице я вижу раскаяние.
В одной руке он сжимает ключ, в другой пустой пакетик от печенья. На полу валяются крошки. Видимо, Кроллик открыл портал и попытался подкупить муравьев, чтобы попасть в Страну Чудес, как я и хотела. Но вместо этого Страна Чудес пришла к нам сама.
Я начинаю думать, что она была здесь всё время, просачиваясь в наш мир с тех пор, как я чуть не утонула. Тогда и появился этот одержимый клоун. Червонная Королева могла найти его на кладбище и послать за мной.
Я не позволю чокнутой игрушке забрать Кроллика.
– Отпусти его! – кричу я.
Издав зловещий назойливый смех, похожий на звук расстроенной виолончели, клоун еще сильнее сжимает шею Кроллика.
Маслянистые пальцы хватаются за порог и оставляют отпечатки на бетонной стене. К чему бы они ни крепились на той стороне, оно не пускает их дальше. Раздаются сдавленные крики и стоны, гораздо неприятнее тех, что я слышала на третьем этаже психиатрической лечебницы, где помещались пациенты, запертые в одиночках.
Этот звук проходит по нервам, эхом отдается в костях. Я падаю наземь, обхватив голову руками, и лежу, пока он не затихает.
Я так измучена, что у меня едва хватает сил приподняться. Огромная черная тень протискивается в дверь, оттолкнув клоуна и Кроллика. Она взрывается, разлетевшись, как куча тряпья. Ее клочья постоянно меняют форму, словно клубы живого дыма, вопят, поднимаются к потолку и просачиваются в лампочки, наполняя их чернильной жидкостью, пока все они поочередно не лопаются. Свет гаснет. Эффект домино.
Я вскрикиваю, стаскиваю безжизненное тело Таэлор на пол и заталкиваю ее под стол, чтобы укрыть нас обоих от разлетающихся осколков стекла. Когда лопается последняя лампочка, в зале темнеет – остается только свет из коридора, который косо падает через входную дверь.
Я снова слышу крики. Одна из теней скользит по полу к выходу, оставляя за собой жирный черный след. Она снимает ограничитель, и дверь захлопывается, так что мы оказываемся в полной темноте.
Клоун шипит. По моему позвоночнику ползет ужас, и я притягиваю Таэлор ближе, цепляясь за нее, как за спасательный круг. Ее теплое дыхание щекочет мне шею, пульс бьется ровно. Хорошо, что она без сознания. Я бы в жизни не сумела объяснить, что такое творится вокруг.
– Кроллик, что это? – кричу я.
Мне надо услышать его знакомый голос в темноте, понять, что он по-прежнему здесь.
– Мюмзики… – негромкий ответ Кроллика так странно контрастирует с громким стуком костей. – Мова.
