Солнце, уже несколько часов, как поднявшееся из-за горизонта, упорно стремилось выше по траектории к полуденному зениту. Просторная беседка в красивом уголке парка залита его лучами.

Белые, квадратные в сечении столбики, на которых держалась крыша, окаймлявшие ее белые деревянные «рюши» – работа деревенского резчика, белые поручни – все слегка поблескивало в сиянии прекрасного летнего утра.

С ограбления в ресторане клуба «Подмосковные вечера» прошло больше суток…

Несколько человек прислуги – все мужчины в летах, самому младшему – не меньше сорока – бесшумно сновали по деревянному полу. Тщательно отполированные доски выкрашены белой краской. Все официанты – «стюарды», как принято их называть в недавно отремонтированном дворце, – в белых костюмах, сшитых на заказ по несколько старомодному фасону.

Килин и Барон заехали к Кёлеру. Хозяин в самом начале завтрака извинился и по срочному делу уехал в офис. Его жена вылетела рано утром в Париж за покупками. Друзья оказались за столом одни.

Барон – в бешенстве.

– Ты читал газеты?!. – Он швырнул на стол «Коммерсантъ» – край листа угодил прямо в баночку с вишневым вареньем. Его по заказу Кёлера доставляли из одного частного хозяйства в Краснодарском крае. Там выпускалась только экологически чистая продукция.

– Нет… Скажу тебе честно, газет я не читал. – Килин покосился на варенье, потом перевел взгляд на приятеля. – Я их вообще никогда не читаю. Я очень странный бизнесмен. Все настолько на меня подействовало… Приехав, выпил лошадиную дозу виски. Пробыл в совершеннейшей отключке до самого полудня. И сегодня тоже ничего не читал. Что там пишут?

– В том-то и дело, что ничего! Абсолютный ноль!.. – Александр, который сел было в плетеное кресло, вскочил и заходил по веранде. Слуги смотрели на него с почтением и некоторым страхом. – Ни одного слова о том, что произошло на днях здесь, на Рублевке.

Килин покачал головой. Поставил фарфоровую чашку с густо-коричневым чаем обратно на блюдце.

В дверь, которая вела из беседки в пристройку, было видно еще несколько человек прислуги. Старший стюард – высокий худой мужчина с коротко стриженными темными волосами – держал их «на подхвате». На случай, если людей, прислуживающих за столом, окажется недостаточно.

Такое количество слуг было здесь привычным. Даже если Кёлер завтракал в полном одиночестве – стюардов бывало не меньше.

Эти люди получали очень небольшую зарплату и обходились хозяину в сумму, которую он сам считал ничтожной.

Кандидатов на должность стюарда Кёлер отбирал сам. Старался выбрать таких, которые в прошлом либо занимались искусством, либо добились успехов на научном поприще. Старший стюард, к примеру, окончил Московский университет, был археологом, специализировавшимся на древней цивилизации, существовавшей на территории нынешнего Таджикистана. В молодости переехал в эту южную республику. Поближе к священным для него камням. Во время гражданской войны был вынужден бежать в Россию, где не имел ни жилья, ни работы. В момент трудоустройства стюардом находился перед выбором: либо участь бомжа, ночующего в канализации, либо броситься под поезд.

Кёлер при собеседовании предложил археологу койку в подсобном помещении, бесплатное питание – от завтраков, обедов и ужинов Тимофея Кёлера оставались большие излишки, униформу. И очень скромную зарплату. Ее хватало только на дешевые сигареты.

Закончил это собеседование Кёлер как всегда: предложил кандидату станцевать… На вопрос «зачем?» ответил тоже привычно:

– Это проверка стрессоустойчивости. К тому же, если кому-то из моих гостей захочется развлечься, вы должны быть готовы ко всему.

Археолог неплохо изобразил русскую народную пляску, но с этого дня затаил в душе особую ненависть ко всему миру, а в особенности – к работодателю.

Трудился при этом исключительно старательно, через пару месяцев занял должность старшего стюарда… В подчинении у него: бывший главный инженер консервного завода, возведенного в советские годы неподалеку от развалин древней таджикской цивилизации, непризнанный художник-абстракционист, театральный режиссер и еще несколько столь же «выдающихся» личностей.

Все – не молоды, но бегали с тарелками и подносами ничуть не менее живо, чем делали бы это двадцатилетние…

– Ни слова о том, что произошло с нами в «Подмосковных вечерах»! Мне было удивительно, когда о попрыгунчиках не писали раньше. Но тогда всему находилось хоть какое-то оправдание. Тогда эти криминальные случаи тоже не лезли ни в какие ворота, но я говорил себе: «Включи телевизор, в любом городке, любом районе этой страны происходит примерно одно и то же: грабежи, убийства, воровство… Почему должны показать по телевизору именно те случаи, которые произошли на Рублевке?..» То, что произошло вчера, – из ряда вон! Такого не происходит сплошь и рядом. Случай уникален. Невероятен!.. Свидетелями и участниками были десятки людей. Буквально через пятнадцать минут, когда все кончилось, обо всем узнали сотни… Хоть бы слово, маленькое упоминание! Даже в районной газете – абсолютная тишина. Странно и неспроста… – Барон подошел к ограждению веранды. – Пока не отыщу объяснение загадке, не смогу спать. Поехали в редакцию какой-нибудь газеты. Спросим напрямую. Я знаю нескольких светских хроникеров. Недавно они осаждали меня расспросами. Вчера и сегодня не звонит ни один. Почему?

– Действительно, странно… – пробормотал Килин.

– Поехали скорей! – воскликнул, окончательно входя в раж, Барон.

Килин, которому затея с газетой казалась бессмысленной, принялся стирать с губ белой салфеткой следы варенья.