Ну, Пир Граммон, ну, су… сударь, чтоб его! Ведь трижды, трижды предупредил его, чтобы не вздумал в пятне хвататься за что ни попадя. И все без толку, только увидел коконы — и тут же потянул к ним грабли, словно дитя неразумное. Так кто он после этого? Бараненок, однозначно. Наивность ягненка с хватательными рефлексами баронов — страшная смесь! Искренне сочувствую его батюшке и поздравляю с наличием старших отпрысков. Хоть какая-то гарантия, что этому недорослю не грозит баронская корона, а баронству — соответственно банкротство.

— «…Старший умный был детина, средний сын и так, и сяк, третий вовсе был дурак». — Продекламированные соседом строки заставили меня улыбнуться. Интересно, что это такое?

— Не помню. — Дух, наверное, вздохнул бы, если было бы чем. А так до меня дошла только легкая тень сожаления, впрочем, тут же смытая деловитостью. — Пятно прошли. Встаем на маршрут?

Именно, но сам маршрут предлагаю чуть изменить. Изначально мы планировали идти налегке до поворотной точки, а уже набив пауков, на обратном пути заняться выполнением попутных заказов. Но сейчас у нас появился помощник, которого можно нагрузить трофеями и при этом не потерять особо в силах и возможностях.

— Точно! Повысим барана до мула! Или осла? — В тоне духа послышались насмешливые нотки. Язва. Но… нет, все же до мула сударь Граммон не дотягивает. А вот осел — вполне. Решено. Как оглашают приказы в легионах, «волеизъявлением военного совета» Пир Граммон повышен в звании до отрядного осла. С чем его и поздравляем… мысленно. Мне еще обиженного дитяти тут не хватало.

— Пф! Кому ты компостируешь мозги! Сам повесил нам на шею этот жернов — так чего ныть? Пищи, а беги…

И ведь не поспоришь с этим бесплотным созданием. С другой стороны, а что прикажете делать с мальчишкой? Бросить в Пустошах на верную смерть? Так ведь с такими замашками сам не заметишь, как в черноту уйдешь. А эта дорожка не по мне.

Выйдя к опушке небольшого пожухлого леска, я жестом остановил следующего за мной по пятам Граммона и, лишь оглядевшись по сторонам и выслушав соседа, не обнаружившего поблизости какой-либо опасности, двинулся по краю зажатой меж двух холмов длинной долинки, сплошь покрытой алой травой, встопорщившей длинные тонкие хлысты с метелками мелких желтеньких цветков на кончиках.

— Стоп. — Затормозив у самого начала травяного ковра, я остановил своего спутника, и тот, выполнив приказ, молча взглянул на меня с явным вопросом в глазах. — Сударь Граммон, с этого момента я буду обращаться к вам по имени и того же жду от вас. Иначе, боюсь, в случае опасности я просто не успею о ней предупредить, и нас напластают ломтями раньше, чем я договорю слово «сударь». Это ясно?

Ответом мне стал резкий кивок и выжидающий взгляд. Ну надо же, всего одна демонстрация характера Пустошей — и мальчишка начал соображать. Уже хорошо, тем больше шансов у нас закончить дело и уйти невредимыми.

— Замечательно. Тогда перейдем к делам насущным. Видишь эту травку? — указал я Пиру на поросшую алой растительностью долину. — Нам требуется нарезать не меньше двух килограммов таких хлыстов, но только цветущих, и… не вздумай вырывать траву с корнем, если не хочешь неприятностей.

— Каких? — не сдержал любопытства баронский сын.

— Больших, Пир. Как только корень окажется на открытом воздухе, растение тут же распылит ядовитую пыльцу, а следом за ним «полыхнет» и все это поле — защитная реакция, говоря умным языком.

— А яд смертельный, да? — нахмурился Граммон.

Я же задумался… Честно говоря, это был не тот вопрос, которого я ждал.

— В какой-то мере, — определившись, ответил своему спутнику. Тот непонимающе взглянул на меня:

— Это как?

— Ну, если противоядия не принять, то дня через два можешь и кончиться под каким-нибудь лопушком, — почесав затылок, пояснил я.

— Почему под лопушком? — изумился Граммон. И это все, что его интересует?

— Потому что пыльца алого хлыстовика вызывает неудержимый понос. Да такой, что остановить его можно лишь противоядием, приготовленным на основе вытяжки из того же растения. А у меня такого противоядия нет. Зато есть кое-что другое. — Так и не дождавшись нужного вопроса от своего спутника, я решил форсировать процесс и, выудив из снятого со спины заплечника короткий тубус, извлек из него небольшой секатор, одну из обработанных нейтрализующим раствором тканевых масок и пропитанные черной смолой бумажные перчатки. Стандартный набор сборщика трав. — Держи.

— Подготовка, однако, — покачал головой баронский сын, натягивая перчатки и примериваясь к секатору.

— Я же знал, куда и зачем иду, — пожал я в ответ плечами и кивнул в сторону поля. — Все, Пир, принимайся за работу. А я присмотрю сверху, чтобы к нам нежданчик не пришел.

— Нежданчик? — не понял Граммон.

— Бродячие твари, — пояснил я. — Не забывай, мы не на прогулке в парке, а в Искаженных пустошах, причем не сказать что на самой окраине. Здесь всегда нужно держать ушки на макушке.

Пир вздохнул и, натянув на лицо маску, принялся за работу. Я тоже не стал нарушать техники безопасности, и вторая маска, извлеченная из тубуса, закрыла нижнюю часть моего лица. Пусть я не собираюсь заниматься сбором хлыстовика, но если бараненок ошибется в работе, то количества пыльцы, выброшенного в воздух этим полем, хватит, чтобы накрыть облаком всю долину до самых вершин холмов. В общем, лучше перестраховаться: противоядия-то у меня и в самом деле нет.

Понаблюдав за тем, как Пир старательно выискивает среди хлыстовика цветущие растения, я печально вздохнул и двинулся вверх по склону. У меня на сбор нужного количества травы ушло бы часа два, в случае же с непривычным к такой работе баронским сынком это время можно смело умножать на два. А значит, раньше чем через четыре часа мы отсюда не уйдем…

В отличие от долины, сплошь поросшей хлыстовиком, холмы, окружившие ее, представляют собой абсолютно безжизненные груды камней. Здесь нет ни кустика, ни деревца, только обломки скал и вездесущая серая пыль, забивающаяся во все щели. Хорошо, что я догадался напялить маску, иначе сейчас, взметаемая ветром, эта соленая и горькая пыль скрипела бы на моих зубах. Впрочем, она и без того добавит мне головной боли. Вечером придется основательно чистить одежду и броню от набившейся в них пыли, в противном случае через сутки она начнет въедаться в кожу, вызывая зуд и сыпь. Серая пыль — бич здешних мест. Тварям на нее плевать, а вот ходокам она доставляет немало проблем, заставляя подыскивать места для стоянок вблизи воды и каждый вечер чистить экипировку, избавляясь от этой серой гадости.

Казалось бы, если эта пыль такая сволочная вещь, зачем лезть туда, где ее больше всего? Но что поделать, если сидя на вершине холма куда легче засечь приближающуюся опасность.

Конечно, у меня есть мой сосед, который всегда готов предупредить о незваных гостях, но одно дело быть предупрежденным, когда расстояние до опасности не превышает пары сотен метров, а время на подготовку к встрече исчисляется секундами, и совсем другое — увидеть приближение возможных неприятностей за пару километров. В общем, ради такой возможности стоит потерпеть некоторые неудобства, тем более что они давно уже стали привычным злом. Мелкой, но почти безвредной пакостью.

Следить за окрестностями — занятие скучное. Вокруг расстилаются каменистые, редко поросшие перелесками равнины. И лишь гряда холмов, уходящая далеко на юг и где-то там превращающаяся в один из отрогов Срединного хребта, отсюда больше похожего на нагромождение облаков на горизонте, разбавляет невзрачность открывающихся видов. Скука… в какой-то момент она достает так, что почти всерьез хочется увидеть хоть какое-то движение. Пусть даже это будет стая бредней. Но когда подобные мысли начинают закрадываться в голову, я, встряхнувшись, принимаюсь проверять вооружение, чтобы через минуту вновь сосредоточиться исключительно на окружающем пространстве. Знаю, за такое несение дозора любого легионера ждала бы неделя работ золотарем, не меньше.

Но здесь, в Пустошах, нет вражеских лазутчиков, только и ждущих ослабления внимания дозорных, а у меня нет команды и сменщика, которому можно было бы передать вахту. Полагаться же на Граммона было бы полной глупостью. Парнишка просто не понимает всей опасности здешних мест, не знает, куда смотреть и на что обращать внимание, а значит, способен пропустить опасность, просто не опознав ее. Оно мне надо?!

— Распадок на одиннадцать часов. У кривой сосны. — Голос соседа, неожиданно раздавшийся в моей голове, заставил дернуться. А взглянув в указанную сторону, я лишь в очередной раз порадовался предложенной духом системе, позволяющей быстро находить взглядом то, на что он указывает. Уж не знаю по какой причине, но вроде бы смотрящий на мир моими глазами сосед отчего-то успевает замечать куда больше и, кажется, имеет куда более широкий угол обзора, нежели я. Вот и сейчас он умудрился заметить маячившие на самом краешке переферийного зрения две небольшие фигурки, устроившие какую-то непонятную возню в распадке меж двух низеньких холмов, под странно искривленным стволом старого дерева.

Не теряя времени, я опустил на глаза круглые окуляры изготовленных дедом очков, тут же плотно прижавшихся к моему лицу, и, крутанув рифленое колесико, рывком приблизил далекую картинку. Небьющиеся, обработанные какой-то алхимической дрянью стекла очков на миг помутнели, но почти тут же изображение прояснилось, и я смог рассмотреть происходящее в добром километре от меня так, словно действо творилось всего в нескольких метрах от моего наблюдательного пункта. А посмотреть было на что. Там, в распадке, какой-то невезучий ходок умудрился напороться на жвальня. Я не представляю, какой силы должен был быть Прилив, чтобы суметь так исказить обычного медведя. Но результат, устойчивый результат, между прочим, просто пугал. Получившаяся в результате искажения огромная, порой достигавшая веса в тонну чешуйчатая тварь, вооруженная мощными медвежьими когтями и широченной усеянной острейшими зубами пастью, по праву считается самым опасным хищником Пустошей, справиться с которой без алхимического оружия можно лишь командой в пять-шесть человек, да и то если сильно повезет. И сейчас именно такая тварь решила закусить каким-то ходоком. Вот ведь… пакость!

Впрочем, противник ей попался пусть и не такой пугающий, но явно умный и хорошо вооруженный. По крайней мере, огненными гранатами он орудует с толком, не подпуская к себе тварь на расстояние броска. Только боюсь, это мало ему поможет. Огонь гранат не очень-то опасен для бронированной туши. Вот если бы ему снаряженный теми же алхимиками болт в пасть засадить… или в глаз. Тогда — да. Верная смерть.

Я покосился в сторону Пира, по-прежнему ползающего на четвереньках по полю, и, мысленно выругавшись, свистнул. Баронов сын тут же поднял голову и посмотрел в мою сторону. Жестом я подозвал помощника к себе и, когда он оказался рядом, вручил ему пару ледяных гранат из своих запасов.

— Смотри в оба и держи кинжал наготове, — проговорил я, а когда Граммон состроил недоумевающую физиономию, развернул его в сторону сражающихся. — Я должен помочь. Если не вернусь, заберешь мой заплечник и двинешься в город. На входе покажешь стражникам кинжал, точнее, герб на его навершии, и тебя тут же проведут к моему деду. Расскажешь ему обо всем происшедшем, он поможет. Понял?

— А… это обязательно? — каким-то пришибленным тоном спросил мальчишка.

— Тебя спасать тоже было совсем не обязательно. Так что, может, мне не стоило заморачиваться? — рыкнул я в ответ.

— И-извини, Дим. Глупость сказал, — вздохнул Пир и, встрепенувшись, договорил: — А может, я с тобой пойду?

— Я спасаю несчастных, а не идиотов, — открестился я от предложения своего спутника и, заметив очередной недоумевающий взгляд, покачал головой. — Чем ты там поможешь с одним ножом и парой гранат? Правильно, ничем. Так что сиди здесь и смотри представление. Если выживу, расскажу, как это все выглядело вблизи. А нет — ты расскажешь моему деду, что видел. Все. Разговор окончен. Я пошел.

Заплечник наземь, арбалет и кивер со стрелами на плечо. Первый фиал… я поморщился от предстоящих ощущений, но, отжав рычаг, решительно опрокинул содержимое стекляшки в глотку, которую тут же обдало жаром. Следующий эликсир будет еще хуже. Глоток… и во рту растекается невыносимая хинная горечь. Ну и третий, как награда за страдания! Зеленоватое, мерцающее золотистыми искорками содержимое фиала, обдав внутренности зимним холодом, упало в желудок. Сладкая штука… Началось! Цвета ушли, оставив вместо себя все оттенки серого. Картинка стала необычайно резкой, контрастной… и начала замедляться. Все, подействовало. Вот теперь и проверим, так ли преувеличивал дед, когда утверждал, что с этой тройкой его эликсиров я могу поспорить в скорости даже со жвальнем.