22
Джереми вышел из ванной и поспешил на кухню. Там на коленях стояла его мать, выстилая бумагой днище буфета. Джереми посмотрел на часы. Без десяти час. Давно пора выходить.
Мать выглянула из-за буфета и нахмурилась:
– Ты в порядке, дорогой? Каждые пять минут в туалет бегаешь.
Это, конечно, было преувеличением, но за последний час он действительно сходил уже раза три.
– Наверное, что-нибудь не то съел, – сказал он.
– Только не говори, что покупал что-то в этом Фанленде…
Его снова прошибла судорога; стиснув зубы, он поспешил обратно в уборную, поспешно сдернул плавки и чудом успел плюхнуться на унитаз.
Господи, думал он, теперь точно опоздаю.
Он не сомневался, что еда тут ни при чем. Скорее всего, это из-за погибшего тролля… или из-за Светлячка. Как будто даже его нутро протестовало против случившегося… или против свидания с девушкой. А возможно, против того и другого сразу.
Он закончил свои дела и поспешил обратно на кухню. На часах было уже без двух минут.
– Ничего, если я возьму твою машину? – спросил он у матери.
– Я записана к парикмахеру на два, – ответила она. – Могу подвезти тебя до пляжа, если хочешь. Только мне кажется, что идти туда в таком состоянии не лучшая затея.
– Но я должен быть там. У меня кое с кем встреча, а на велосипеде я точно опоздаю.
– Ладно, ступай к машине. Я буду через минуту.
– Спасибо, – сказал он.
Он открыл машину, уселся на пассажирское сиденье и снова ощутил судороги в животе. Кожа покрылась мурашками.
Это просто нервы, успокаивал он себя. Нет времени снова бежать в туалет. Как только я окажусь на пляже, все пройдет.
Наконец подошла мать и села за руль.
– Ты точно уверен, что нормально себя чувствуешь? – спросила она, выводя автомобиль со двора.
– Да, – сказал Джереми, а сам подумал: заметит ли она дрожь, пробегающую по его лицу?
– Может, дело вовсе не в еде. Может, тебе тяжело возвращаться туда после случившегося.
Он понял, что она имеет в виду драку с теми четырьмя ублюдками… и ничего больше.
– Вполне возможно. Я действительно немного переживаю из-за этого, – сказал он.
– Впредь будь осторожнее, сладенький. Там полно всяких сомнительных личностей.
– Да.
– И еще, мне кажется, что этот Ковбой – не очень подходящая для тебя компания.
– Но ведь ты даже не видела его.
– Хочешь сказать, что будь ты тогда один, драка бы все равно состоялась?
– Наверное, – солгал он. – Сегодня я все равно встречаюсь не с Ковбоем. Он, скорее всего, до сих пор в больнице.
– А с кем же тогда у тебя встреча?
– С девушкой.
Мать с улыбкой повернулась к нему и удивленно приподняла брови:
– Вот уж не знала, что ты встречаешься с девушкой.
– Это подруга Ковбоя. Она на самом деле хорошая, – сказал он, подумав, не зря ли упомянул о ее дружбе с Ковбоем. – Она тебе понравится.
– А звать ее как?
– Светлячок.
– А настоящее имя?
– Мы только вчера познакомились. – Он почувствовал, что желудок приходит в норму. Наверное, благодаря маме он отвлекся от навязчивых мыслей.
– Она твоя ровесница?
– Думаю, да.
Они доехали до бульвара у подножия холма и остановились на светофоре.
– Симпатичная?
Он чуть было не ляпнул, что видел ее только в темноте, но вовремя спохватился:
– Да, очень даже.
– Ну что ж, это здорово. Я о том, что наконец-то ты познакомился с хорошенькой девушкой. Я бы с радостью увиделась с ней как-нибудь. Может, пригласишь ее к нам на ужин?
– Мама, мы ведь с ней пока что едва знакомы.
Свет светофора сменился на зеленый. Мать проехала вперед и свернула к Фанленду.
– Если ты боишься, что она может мне не понравиться…
– Я не об этом. Черт!
Она бросила на него острый взгляд:
– Если в этой девушке что-то не так, отчего тебе даже стыдно знакомить ее с матерью, то подумай дважды, прежде чем с нею связываться. Мы приехали в этот городок всего пару дней назад, а ты уже успел вляпаться в неприятности. Мне почему-то кажется, что эти твои новые приятели отнюдь не из тех ребят, с кем следовало бы общаться.
– Они самые обыкновенные ребята…
– …которые обращаются друг к другу по кличкам. Уж не связался ли ты с какой-то бандой?
– Но это же смешно.
– Я хотела бы увидеть эту Светлячка.
– Ладно, ладно.
– Я хотела бы увидеть ее сегодня.
Автомобиль сбавил скорость, приближаясь к въезду на стоянку.
– Можешь высадить меня прямо здесь, – сказал Джереми.
– Я хочу пойти с тобой и познакомиться с этой девочкой.
– То есть что, прямо сейчас?
Кивнув, она въехала на стоянку и взяла талон у служащего возле будки.
– Боже, мама, нет! Ты все испортишь!
– Тебе всего шестнадцать лет, и я не позволю тебе связываться со всякими потаскушками и банди…
– Мама, черт тебя дери! Что ты городишь?!
– Не смей говорить со мной в таких выражениях, молодой человек. – Она припарковала машину и вытащила ключ. – Пойдем.
– Тебе нельзя со мной, – покачал головой Джереми.
– Не говори, что мне можно, а что нельзя.
– Тогда я никуда не выйду из машины.
– Ладно. Поехали домой.
– Мама, умоляю!
Она уставилась на него; суровое выражение ее лица немного смягчилось:
– Я же тебе добра желаю, дорогой.
– Нет в Светлячке ничего плохого, – проговорил он, чувствуя, как дрожит голос. Еще немного – и он заплачет.
– Я просто хочу познакомиться с ней. Посмотреть, кто она такая. Я достаточно проработала учительницей, чтобы в момент отличить хорошего ребенка от дурного.
– Я приглашу ее к нам, ладно? Только не ходи со мной на пляж. Пожалуйста. Если ты это сделаешь, то все испортишь. Эти ребята, они ко мне хорошо относятся, я не хочу, чтобы они посчитали меня маменькиным сынком. Если они увидят, что ты сопровождаешь меня, как маленького, я никогда здесь не приживусь. Все будет точно как в Бейкерсфилде. Ты не представляешь, как ужасно мне там было.
– Ты никогда об этом не рассказывал.
– Извини, – пробормотал он. – Но там было ужасно. Я не хочу, чтобы это повторилось и здесь. Сейчас у меня появился шанс начать новую жизнь. Пожалуйста, не лишай меня его.
– Просто я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
– Просто поверь мне, ладно?
– Ладно. Желаю хорошо провести время. И пригласи эту девушку к нам на ужин сегодня же вечером.
– Хорошо, мам. Спасибо.
Он перегнулся через сиденье и поцеловал ее.
Затем он вышел из автомобиля. Обошел его сзади. Мать смотрела на него из окошка. Он помахал ей рукой. Она уехала.
Боже мой, думал он, она чуть было все не испортила.
Зря он вообще сказал о Светлячке. Зря попросил машину. Что мешало, как обычно, воспользоваться велосипедом?
Что ж, урок усвоен. С этого момента он будет держать рот на замке.
На лестнице он заметил пару троллих. Они были заняты разговором и не обращали на него внимания. Он решил проскочить побыстрее, пока они не стали выклянчивать у него деньги.
Оказавшись на территории Фанленда, он посмотрел налево и увидел колесо обозрения. Оно казалось невероятно высоким, и вновь он увидел старика, летящего вниз в тумане…
Торопливым шагом Джереми пересек променад, достиг лестницы и бегом спустился на пляж. Там он направился к спасательной станции. На таком расстоянии он не мог различить Светлячка среди множества распластавшихся на песке тел.
Интересно, думал он, сможет ли он узнать ее при свете дня?
Оттуда, где он находился, была видна лишь площадка возле спасательной вышки и никого, похожего на Светлячка, он там не видел.
Он шел вперед, а голова будто сама собой снова и снова поворачивалась в сторону колеса обозрения. Он не хотел смотреть туда, но ничего не мог с собой поделать. Кабинки ярко алели на фоне бледного неба.
И снова он увидел, как падает старый тролль.
И снова почувствовал холодок в животе.
Это не моя вина, сказал он себе.
Он боялся, что Фанленд погублен для него навсегда. Неужели он никогда больше не сможет прийти сюда, не мучаясь воспоминаниями о прошлой ночи?
Но были среди этих воспоминаний и хорошие. Впервые в жизни он стал частью команды, а не изгоем. Чувства, пережитые им, когда Таня дала ему свисток. А еще момент, когда они со Светлячком стояли вдвоем на пляже, и он обнимал ее.
Это то, о чем я все время мечтал, подумал он. Необходимо пройти через это все. Нет худа без добра. Вряд ли я встречался бы сегодня со Светлячком, если бы вчера ночью старый черт не грохнулся с высоты. Это нас и сблизило.
А значит, оно того стоило.
Оно должно того стоить.
И тогда, словно эти мысли избавляли его от ответственности, он нашел в себе силы отвернуться от колеса обозрения.
Он приблизился к спасательной вышке.
Наверху кто-то дежурил. Но не Таня. Какой-то парень в красных плавках.
Разочарование охватило Джереми.
Я здесь не ради Тани, подумал он. Он пришел, чтобы встретиться со Светлячком, но рассчитывал, что и Таня будет на месте. Пусть не подойти к ней, но хотя бы смотреть. Любоваться ею, стоящей на вершине вышки, ее позолоченными солнцем волосами, трепещущими на ветру футболкой и шортами, ногами, длинными, крепкими и обнаженными.
Он вспомнил, как запустил в нее позавчера остатком мороженого.
Какой дурацкий поступок. Какой великолепный поступок. Этим он доказал, что не слабак. И как знать, не брось он в нее этот чертов рожок, наверняка она не приняла бы его в свою команду троллеров.
Он вспоминал, как она заставила его счищать мороженое со своей ноги. Он беспрестанно прокручивал этот момент в голове – особенно когда она просунула его руку в штанину своих шорт.
Светлячок хорошая девушка, может, даже очаровательная. Но она – не Таня. Она просто девушка; Таня же… что Таня? Что-то большее. Богиня?..
– Джереми? – окликнул его девичий голос. Джереми обернулся. Светлячок стояла на коленях на расстеленном одеяле – всего в нескольких метрах от спасательной вышки – и махала ему рукой.
А лучше бы Таня, подумал он, поднимая руку в знак приветствия. Но, подойдя ближе, вдруг понял, что не очень-то и сожалеет о ней.
Светлячок оказалась лишь смутно похожа на ту девушку, какой он представлял ее себе вчерашней ночью. В темноте он не мог видеть ослепительного блеска ее золотистых волос. Вот, должно быть, откуда ее прозвище, подумал он. Темнота скрадывала синеву ее глаз и мягкий загар. Зубы в темноте казались серыми; теперь они сверкали белизной. Тени скрывали черты лица; теперь же Джереми мог видеть ее глаза, носик, губы, изящный подбородок…
Она была прекрасна. И очаровательна. В основном из-за улыбки. Широкой, искренней, кажущейся даже великоватой для ее лица. От улыбки на ее щеках появлялись забавные ямочки, а кожа вокруг глаз лучилась морщинками. Глаза ее были исполнены радости, но была в них и толика грусти… возможно, даже обиды.
Улыбка, подумал он. Это за улыбку ее прозвали Светлячком.
Улыбка сделалась чуть кривой.
– В чем дело? – спросила Светлячок.
Он понял, что стоит, как вкопанный. Стоит столбом, таращась на нее, как одурманенный, с расстояния семи-восьми метров. Смутившись, он покачал головой и подошел к краю ее одеяла.
– Сядь и расслабься, – сказала она.
Он опустился на колени, чувствуя, как колотится сердце. Он не мог поверить, что это та девушка, с которой он познакомился прошлой ночью. Та, которая была рядом, когда они услышали страшный голос тролля под променадом, которая обнимала его, когда они вышли на пляж, которая тесно-тесно прижалась к нему, когда они наконец запустили труп тролля в плаванье. Если бы он знал тогда, как она хороша… И замечательно, что не знал, подумал он. Мог бы все испортить.
– Да что с тобой? – требовательно спросила она, уже не улыбаясь, и он увидел в ее глазах беспокойство.
– Ты… Ты такая красивая…
Улыбка вернулась, на этот раз робкая, а вместе с нею на лице проступил легкий румянец.
– Не такая уж и красивая, – сказала она. – Но все равно спасибо. – Она разгладила одеяло ладонью. – Давай садись. – Она переменила позу, снова встав на колени, чтобы освободить для него больше места, и уселась, скрестив ноги.
Джереми сел напротив нее.
– Я уж думала, ты не придешь, – сказала она.
– Извини, просто сложно было вырваться из дома.
– Да ладно, ничего страшного. Я сама пришла сюда несколько минут назад. – Уголок ее губ слегка дернулся вверх. – Не так-то легко вернуться сюда после того, что произошло.
– Я понимаю.
– Тебе не жарко в этой рубашке? – спросила она.
– Немного, – ответил он, доставая из кармана солнцезащитные очки и надевая их. Снял рубашку, скатал в комок, стараясь не выронить из карманов ключи и бумажник, и бросил на одеяло. – Так-то лучше.
Теперь, в темных очках, он позволил себе рассмотреть Светлячка поподробнее.
– То есть ты тоже переживаешь? – спросила она.
На ней было не бикини, а обычный цельный купальник.
– По какому поводу?
Даже вырез на груди не был достаточно глубоким.
– Я о том мужике.
Зато ткань была черной, тонкой и шелковистой. Она плотно облегала тело.
– Да, – ответил он, – очень переживаю.
Он устремил взгляд на ее грудь.
– И я. Так и стоит перед глазами… Все, что произошло там…
Он перевел взгляд с ее груди вниз, на плоский живот.
– …будто кошмарный сон, – продолжала она. – Но ведь все было на самом деле, верно?
Она откинулась назад, выставив бедра, и Джереми не мог не обратить внимания на узкую ложбинку между ними.
– Тут уж ничего не попишешь, – сказал он.
Она сидела так, что ему были видны открытые ложбинки там, где ноги соединяются с пахом. Лобковых волос не было.
– Думаю, – добавил он, – время лечит.
Она переменила позу, и он увидел, как масло для загара поблескивает на внутренней стороне ее бедер.
– Очень на это надеюсь.
Джереми перевел взгляд на ее лицо:
– Мне очень жаль, что мы убили того мужика, – сказал он, – но все равно я ужасно рад, что познакомился с тобой.
Уголки ее губ изогнулись в легкой улыбке:
– Я тоже очень рада. – Подавшись вперед, она положила руку ему на колено. С мгновение сидела неподвижно, а потом, осторожно погладив, убрала руку. – Хочешь, я дам тебе своего масла для загара?
– Да, было бы неплохо.
Не меняя положения ног, она прилегла рядом с Джереми, опершись на локти, и залезла рукой в боковой карман джинсовой сумки. Достав оттуда пластиковый флакончик, передала ему.
Потом, опустив голову на руки, она наблюдала, как Джереми втирал масло в свою кожу. Слава Богу, что он уже успел провести некоторое время на солнце и его кожа не была слишком белой. Он прекрасно понимал, что не обладает внушительной мускулатурой, но упорные тренировки не прошли даром, и он знал, что больше не похож на мозгляка.
Наконец он закончил, вернул флакон Светлячку и прилег на бок лицом к ней.
– Тебе обязательно быть в этих очках? – спросила она. – Мне было бы гораздо приятнее видеть твои глаза.
Джереми почувствовал укол тревоги. Неужели она заметила, как он ее разглядывает?
Он снял очки.
Она улыбнулась:
– У тебя красивые глаза.
– Спасибо. У тебя тоже.
Они смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Ее лицо было так близко от его, что он никак не мог сфокусировать взгляд на обоих ее глазах одновременно. Их синева уже начала казаться ему какой-то запредельной.
Он чувствовал себя немного не по себе, играя с ней в гляделки. Ему было хорошо, но как-то странно. Он никогда еще не испытывал ничего подобного. Он испытывал… неуверенность.
Как будто она смотрит ему в душу.
А я – ей, подумал он.
В голове не укладывалось, что это та самая девушка, которая вчера ночью избивала ногами тролля. Сейчас он не видел в ней той злобы. Только нежность и растерянность, смесь радости и печали, ума, любопытства, надежды.
Ему казалось, что он знает, о чем она думает.
Интересно, а знает ли она, о чем думаю я?
Может, она ждет, когда я поцелую ее?
– Хотела бы я, чтобы никого не было вокруг, – сказала Светлячок.
– Да, – сказал Джереми. – Я тоже.
– Почему? – спросила Светлячок.
Он улыбнулся:
– Эй, так не честно. Ты первая сказала, что жалеешь о том, что мы здесь не одни.
– Но ты же согласился.
– Ну да.
– Что бы ты сделал, если бы поблизости никого не было?
– А что бы сделала ты?
Светлячок протянула ладонь и провела ею по его лицу:
– Думаю, мне бы захотелось тебя поцеловать, – сказала она. – Ты тоже думал об этом?
– Да.
Она перевернулась на живот и посмотрела на него, приподнявшись на локтях:
– Но только не сейчас, когда вокруг куча народу. Вот почему мне хочется, чтобы мы оказались одни. Это личное, надеюсь, ты понимаешь?
– Да.
– Посмотришь, как некоторые сосутся на пляже средь бела дня у всех на глазах, и противно становится. У них никакой сдержанности.
– Или самоуважения, – добавил Джереми, глядя на Светлячка со спины.
Спина была почти обнажена, не считая перекрестья лямок между лопатками и треугольника ткани чуть ниже талии, плотно облегающего ягодицы. Ее кожа цветом напоминала зефир, если его немного подержать над огнем.
Он подумал, как было бы здорово, если бы она попросила натереть ей спину маслом для загара.
– Откуда ты переехал? – спросила она.
– Из Бейкерсфилда.
– А девушка у тебя есть?
– Не совсем.
– Что значит «не совсем»?
– Ну, на самом деле у меня ни с кем не было ничего серьезного. Так, были в школе некоторые девчонки…
– А в моей школе нету парней.
– Как это?
– Я хожу в школу святой Анны. Она только для девочек.
– И у тебя ни разу не было парня?
Она улыбнулась и слегка пожала плечами:
– Было несколько. Но ничего серьезного. Моя мама, она всегда все портила, отпугивала их.
– Совсем как моя.
Светлячок перевернулась на спину и положила голову на руки.
Плакали мои шансы натереть ей спинку, подумал Джереми.
– Родичи такие дотошные, – сказала она, щуря один глаз от солнца, а другим косясь на него.
– Да уж, это точно. Я чуть не попал впросак, ляпнул своей, что иду на свидание с девушкой.
– Наверное, не следовало.
– Знаю. Но так уж вышло. И теперь она хочет познакомиться с тобой.
– Что, серьезно? Она что, боится, что я могу научить тебя плохому?
– Ну если честно, то да.
Светлячок прикрыла ладонью глаза от солнца и посмотрела на Джереми:
– А если она права?
– Я очень на это надеюсь.
Она рассмеялась:
– Если хочешь, чтобы тебя научили плохому, обратись к кому-нибудь еще. К Хизер, например.
– Надо подумать.
Она опустила руку на одеяло и снова закрыла глаза.
Локоть ее находился прямо перед глазами Джереми. Он обратил внимание, что ее рука только снаружи покрыта золотистым загаром, а с внутренней стороны белая, гладкая и нежная.
– Если ты действительно хочешь, я познакомлюсь с твоей матерью, – сказала она, не открывая глаз.
– Ты не обязана этого делать.
– Да все в порядке. Если это облегчит тебе жизнь, то почему бы и нет?
– Отлично. Тогда и я познакомился бы с твоей.
– Скорее ад замерзнет. Забудь о моей матери. Если такое случится, она приложит все усилия, чтобы мы больше не увиделись.
– Не может все быть настолько плохо.
– Уж поверь. – Светлячок перевернулась на бок. – Что насчет сегодняшнего вечера?
– Э-э-э-э-э… Ну если это тебя действительно не…
– Сегодня мы все собираемся в восемь у Тани. Ты тоже приглашен.
– Это шутка?
– Это ее идея. И она попросила, чтобы я передала тебе. Мы все должны там быть.
– Что-то вроде собрания?
– Не знаю. Это впервые. Наверняка на тему того, что случилось ночью.
– Н-да…
– Заинтригован?
– Признаться, да.
– Я в любом случае поеду на машине, вот и подумала, почему бы не заехать за тобой? Заодно и с матерью твоей познакомлюсь…
– Это было бы здорово!
– А ты уверен, что она тебя потом отпустит?
– Конечно. Когда вы с ней познакомитесь… В общем, уверен, что ты ей понравишься. Черт, да она будет в восторге. А что насчет твоей?
– Да не переживай. Что-нибудь придумаю. Скажу, например, что у нас в школе вечеринка. Она верит всему, что я ей говорю. Иногда она меня с ума сводит, но всегда доверяет. Я могу наплести ей что угодно.
Светлячок умолкла. Джереми лег рядом с ней, положив голову на руки. Их локти соприкасались. Она даже не пыталась отодвинуться. Он тоже. Ощущая ее локоть своим, он закрыл глаза.
Солнце согревало его своим теплом. Кожей он чувствовал легкий бриз.
Все идет как нельзя лучше, подумал он.
Она бы поцеловала меня, не будь никого рядом. Сегодня вечером у нас будет возможность остаться наедине. В ее машине.
Интересно, а что будет у Тани? Мысли об этом возбуждали и нервировали его.
Но еще больше нервировали мысли о том, что они окажутся вдвоем со Светлячком в ее машине. Может, она не повезет его домой сразу после того, как все закончится. Может, они припаркуются в каком-нибудь темном и пустынном местечке. И, может быть, поцелуями дело не ограничится.
Робин никак не могла избавиться от ощущения холодной пустоты, засевшего в ней после встречи с Нейтом. Она играла на банджо, пела, а внутри чувствовала нестерпимую боль.
Это было как тоска по дому.
Ничего, пройдет, убеждала она себя.
Она пережила жесточайший приступ тоски по дому, когда сбежала – два года назад. Это началось не сразу. Сначала были только гнев – гнев на Пола, на мать, взявшую его сторону… и страх за свою жизнь. Тоска навалилась неделю спустя и оказалась сокрушительной.
Робин тогда держала путь через какой-то городок, на улицах уже смеркалось. Был октябрь. Холодный ветер швырял в нее листья. Робин чуяла аромат дыма из каминных труб. По обе стороны улицы приветливым, теплым светом горели окна.
И тогда оно впервые пронзило ее. Чувство потери. Внезапно она осознала, что бредет по улице одна-одинешенька, никем не любимая, без надежды вернуться в родной дом, когда-то бывший оплотом уюта, счастья и безопасности.
Это сломило ее, но она продолжала идти, не обращая внимания на ветер, бьющий в лицо, проникающий в рот и размазывающий слезы по щекам.
Она не переставала плакать, и в ту же ночь решила вернуться домой. Может, она сможет сладить с Полом. Может, получится сдать его в полицию.
На следующее утро она тронулась в обратный путь.
Некий Джордж согласился подбросить ее на своем автомобиле. Ему было около сорока, он оказался веселым и разговорчивым. Все шло хорошо. А потом он остановил автомобиль на пустынном участке дороги, где не было ничего, кроме простиравшихся вдаль кукурузных полей. Он повернулся к Робин, и по его глазам она поняла, что произойдет дальше.
Это был тот самый шальной, лихорадочный блеск, который она столько раз видела в глазах Пола.
– Даже не пытайтесь, – сказала она.
– Ай, да брось. Будь умницей, я же тебя подвез.
Она хотела выскочить из машины. Но на заднем сиденье лежали ее рюкзак и банджо. Она не могла убежать без них.
А нож лежал как раз в боковом кармашке рюкзака.
Она расстегнула ремень безопасности и посмотрела мужчине в глаза:
– Просто позвольте мне взять вещи и уйти, хорошо?
Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Дрожащим голосом она проговорила:
– Не смейте. У меня сифилис.
Он лишь улыбнулся, продолжая расстегивать пуговицы.
– Надо же, какое совпадение, – сказал он. – У меня тоже.
Обеими руками он разорвал на ней рубашку.
Ее кулак угодил ему прямо в нос. Из ноздрей хлынула кровь. Схватив мужчину за горло, Робин треснула его затылком о боковое стекло. Глаза его закатились. Она била его головой о стекло, пока он не обмяк. Потом достала из зажигания ключ. Оставив бесчувственного мужчину в автомобиле, она выскочила и торопливо выгрузила банджо и рюкзак.
Ключ она бросила на пол между его ног, а сама подхватила свои пожитки и бросилась в кукурузные заросли. Там она затаилась и достала нож.
Она ждала, когда Джордж очухается и отправится на ее поиски.
А пока ждала – думала, как глупа она была в своем стремлении вернуться домой. У нее не было дома. Там был Пол, а Пол был хуже Джорджа.
Вскоре она услышала звук заводящегося автомобиля. Несколько минут подождала, а затем вышла на дорогу. Та была пуста. Джорджева автомобиля и след простыл. Она повернула на запад и отправилась в путь.
С того дня она перестала тосковать по дому.
Но гложущая душевная боль, что причинил ей Нейт, была не лучше.
Робин объявила перерыв. После того как слушатели разошлись, она собрала деньги из чехла для банджо, взяла инструмент вместе с остальными вещами и отошла к ближайшей скамейке.
Она пересчитала наличку.
Шестьдесят три доллара семьдесят пять центов.
Достав из рюкзака хлопковый носок, она ссыпала всю мелочь туда, а бумажные деньги сложила пополам и сунула в карман джинсов.
Часов у Робин не было, но она полагала, что у нее еще есть время добраться до банка и обменять мелочь на банкноты. Оттуда она пойдет на автовокзал и купит билет куда-нибудь подальше отсюда.
Чего здесь задерживаться? Денег на ближайшее время должно хватить, даже если отдать половину за билет на автобус. Конечно, Нейт – не повод, чтобы остаться. И лучше свалить из этого пристанища бомжей, воров и троллеров поскорее, пока не нажила настоящих проблем.
Нагнувшись, она сунула набитый монетами носок в боковой карман своей сумки.
Кто-то уселся на скамейку рядом с ней. Робин подняла голову посмотреть, кто это.
Это был Нейт.
Он улыбнулся ей. Теперь он не выглядел больным и измученным.
– Как дела? – спросил он.
– Нормально.
– Прости за старое. Я не должен был так с тобой разговаривать.
– Все в порядке, – сказала Робин. Сердце ее колотилось.
– Я переживаю за тебя. Вот и психанул. Понимаешь, я знаю, что тут с людьми случается. Не хочу, чтобы тебе причинили вред. А ночуя на пляже… ты сама ищешь неприятностей.
Тебе не придется больше переживать, подумала она. Я покину Болета-Бэй еще до темноты. Исчезну навсегда.
И больше ты меня никогда не увидишь.
Нахмурившись, он посмотрел ей в глаза, сжал губы в тонкую линию и покачал головой:
– Не хочу, чтобы ты превратно поняла мое предложение… – начал он.
– Какое предложение?
– Я хочу, чтобы ты взяла это, – он полез в передний карман своих брюк, вытащил ключ, привязанный к большому овалу из зеленого пластика, и протянул его Робин.
Она взяла его и перевернула бирку. На ней стояло название мотеля, «Вайфарер-Инн», и адрес. Это был ключ от одного из номеров.
– Без возражений, – сказал Нейт. – Комната уже оплачена. Я знал, что нет смысла давать тебе деньги, поэтому просто снял номер. – Он пожал плечами. – Иначе ты просто сберегла бы их на завтраки.
У Робин перехватило горло. Сердце стучало, как отбойный молоток.
– Ты не волнуйся, – сказал он. – Я не пойду с тобой и не начну приставать, ничего такого. Черт, да я даже номера не знаю. Просто хочу, чтобы ты была в безопасности.
Она взяла его за руку и сжала.
– Это… очень мило с твоей стороны, – сказала она. Голос дрожал, и она ничего не могла с этим поделать. – Не надо было, но…
– Ты воспользуешься ею, правда? Комнатой.
– Да. Но только позволь мне расплатиться с тобой.
– Ни за что.
– Но я серьезно. Сейчас у меня денег с избытком. – Она услышала в собственном голосе странные нотки. Глаза вдруг наполнились слезами. – Я собиралась купить билет на автобус сегодня вечером, но теперь думаю, что останусь.
– Ты собралась уезжать? – Он был явно поражен, и она почувствовала, как его рука напряглась.
– Да, но… не сейчас. Не когда подвернулся шанс отдохнуть в гостиничном номере.
– Но ты все равно собираешься уехать? А я думал, ты решила обосноваться где-то здесь.
Она шмыгнула носом. Пожала плечами.
– Мне нужно возвращаться в магазин, – сказал Нейт. – Ты обещаешь, что воспользуешься комнатой?
– Обещаю.
– Отлично.
– Но ты должен позволить мне заплатить. Ты не обязан тратить на меня столько денег. Блин, да ты же наверняка сам зарабатываешь гроши в этом магазинчике…
– Он принадлежит моей семье, – улыбнулся Нейт. – А также весь пассаж, американские горки, колесо обозрения и много чего еще. Так что не сомневайся, с деньгами у нас все в порядке. Чего там, мы богаты до безобразия. Я езжу на «Транс-Ам», а живу в двенадцатикомнатном доме с собственным бассейном и теннисным кортом. Так что не волнуйся, я могу позволить себе снять для тебя номер в мотеле.
– Ладно, ты меня убедил, – сказала Робин, глядя на ключ. – Я принимаю подарок. Спасибо.
– Не за что. – Он высвободил свою руку и поднялся со скамейки. – Значит, до встречи завтра, да?
– А не раньше?
– Поверь мне, Робин, это не какой-нибудь подлый трюк. Честное слово, я даже не видел номера твоей комнаты.
– Я тебе верю.
– Надеюсь, тебе там понравится, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.
– Номер комнаты – двести сорок. Комната двести сорок.
Нейт обернулся через плечо и посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. Рот его слегка приоткрылся.
– Это на случай, если ты вдруг решишь убедиться, что я действительно отправилась туда.
– Не знаю, не знаю, – покачал головой он и поспешил прочь.
– Советую проснуться и перевернуться, иначе обгоришь.
Джереми открыл глаза. Светлячок лежала, опершись на локоть, и улыбалась, глядя на него сверху вниз.
– Неужто я заснул? – спросил он. От солнца он чувствовал себя отяжелевшим и вялым.
– Действительно, и чего это ты? Ночью, что ли, не выспался?
– Сам не пойму, – сказал он.
Светлячок засмеялась.
– Перевернись, – сказала она. – Я тебе спину смажу.
От этих слов он сразу забыл про тяжесть. Он быстро повернулся на живот и положил подбородок на скрещенные руки.
– Во сколько ты соберешься домой? – спросила она.
– Около трех.
– И я тоже.
Он вздрогнул, когда масло теплой струйкой потекло на спину. Потом почувствовал руки Светлячка. Они скользили по его коже, втирая в нее жидкость.
Казалось, ничего не может быть романтичнее, чем ее прикосновения. Она делала это бесстрастно, но Джереми подумал: она, наверное, очень старается не подавать виду, что хочет чего-то большего. Но и от этих ее прикосновений он чувствовал себя восхитительно.
– Как думаешь, долго Нейт пробыл там? – спросила она.
– Не знаю.
– Я уж думала, он утонул. Боже, до чего жутко было, пока мы его ждали…
– Да уж, – Джереми вспомнил, как испугался, увидев наконец Нейта. Первой его мыслью тогда было, что это убитый тролль выходит к ним из тумана.
Руки Светлячка скользили по его спине и бокам.
– Я очень рада, что ты был там со мной. В твоих объятиях мне было как-то спокойнее.
– Я тоже рад, – сказал Джереми.
Он почувствовал, как масло полилось на тыльную сторону ног. Когда ее руки принялись растирать его, он немного приподнялся и повернулся, чтобы ослабить давление на пенис. Светлячок массировала верхние и внешние части ног. Потом перешла на внутренние. Но выше колен подниматься не стала. Джереми подозревал, что она понимает: массировать там – это уже не просто массаж.
Вскоре она убрала руки.
– Все, – сказала она. – Можешь проделать со мной то же самое?
– Конечно.
Она легла, а Джереми встал рядом с ней на колени, стараясь изогнуться так, чтобы скрыть выпуклость спереди.
Она расстегнула лямки купальника и обнажила спину.
Это выглядело возбуждающе, но в то же время невинно. Это лишь для того, чтобы после загара на спине не осталось белых полосок. Девушки всегда так делают. Это еще ничего не значит.
Но Джереми понимал: она прекрасно знает, что делает.
Она пригладила волосы и убрала их со спины. Теперь ее гладкая спина была обнажена до самого низа купальника.
Джереми нанес на нее немного масла, поставил пузырек между колен и обеими руками принялся растирать его. Кожа ее была теплой и скользкой.
Не думай об этом, предостерег он себя, понимая, что в таком состоянии легко все испортить.
Это было как вытирать с Тани мороженое.
Не думай об этом!
Он поскорее закончил обрабатывать ее спину, стараясь не касаться боков, потому что ее грудь – Боже! – была слишком близко, а коснувшись ее, он вполне мог потерять самообладание.
– Ты пойдешь домой одна? – спросил он, растирая масло по ее бедрам (на самом деле ему просто нужно было отвлечься).
– Да, – ответила она, – я живу не так далеко отсюда.
Он налил масла на ее бедра. Оно начало просачиваться между ними. «О, нет!» – подумал он и поскорее вытер его, стараясь не думать о том, где находятся его руки.
– Я бы хотел проводить тебя. – Голос его дрожал.
– Тогда ты узнаешь, где я живу.
– А что в этом плохого? – Он быстрыми движениями растирал масло по ее икрам.
– Я не позволю узнать, где я живу, никому из троллеров, – сказала Светлячок. – Я даже свое настоящее имя никому не говорю.
Джереми остановился.
Закончил. Слава тебе, Господи.
Закрыв бутылку, он отставил ее и лег на спину:
– Почему ты не хочешь, чтобы кто-то знал?
– На всякий пожарный. Вдруг что-то пойдет не так. Кто-то из нас может попасться копам. Конечно, такого еще не бывало, но мало ли. Я не верю во все эти клятвы, что никто не расколется. Нет, я не думаю, что любой из нас тут же заложит остальных, но… Полицейские, они такие, могут пообещать смягчить наказание за дачу имен и адресов, а это очень заманчиво. И тогда они смогут повязать всех. Кроме меня.
– То есть, получается, ни один из троллеров не знает, кто ты на самом деле?
– И где я живу. Копам не видать меня, как своих ушей. Честно говоря, после вчерашнего я несказанно рада, что соблюдала конспирацию.
– Да, – сказал Джереми. Он слегка расстроился, понимая, что она не доверяет и ему. – Самому бы так законспирироваться.
– А кто-нибудь знает, кто ты на самом деле?
– Я называл Ковбою свою фамилию. И адрес тоже.
– Ну что ж, могу только сказать, чтобы ты особо не переживал. Тут вот какая штука: единственная причина, почему я до сих пор себя не выдала, в том, что я хожу в другую школу. Никто из троллеров не ходит в школу Святой Анны. Все они посещают самую обыкновенную, государственную, ведь ты тоже пойдешь туда, так?
– Так.
– Значит, как только занятия в школе начнутся, они в любом случае узнают, кто ты. Так что анонимность сохранить все равно не получится.
– Вот засада!
– Да не переживай ты так. До сих пор никто не попадался, и вообще, сдается мне, что всей этой троллиной охоте пришел конец.
– Серьезно?
– Готова поспорить, что сегодняшняя встреча именно этому и будет посвящена. Понимаешь, никто из нас не планировал совершать убийство. Оно все изменило. Думаю, Нейт смог убедить Таню, что пора расходиться.
Внезапно Джереми испытал чувство утраты. Как будто ему сказали, что все его новые друзья вдруг покинули город.
– По крайней мере уж для меня-то все точно закончилось, – сказала Светлячок.
– Но ведь мы все равно будем видеться, да?
– Надеюсь. Разве есть причина нам не встречаться?
– Нет. Боже, конечно нет. – Произнося эти слова, он почувствовал странное ощущение вины. Словно он предавал кого-то. Но кого? Таню? Ковбоя? Всю команду троллеров? Или саму Светлячка?
