Глава 15

Перед тем как отправиться спать, Леня спросил, как найти байкеров, чтобы отблагодарить за спасение жизни. Я предложила наведаться к соседу.

— Какая у вас тут жизнь интересная!

Потом Леня встал из-за стола и сграбастал меня в медвежьи объятия — и тут же скривился.

— Это скоро пройдет, — сказала я.

— Хорошо, что ты все понимаешь.

И он меня поцеловал. Что я делаю? Я же почти незнакома с этим мужчиной! А он уже две ночи ночевал в моей квартире, ел за моим кухонным столом… Зеленые глаза были рядом, длинные пушистые девчоночьи ресницы тоже — и я поплыла. И причина тому — долгое воздержание.

Оторвавшись от моих губ (как он здорово целуется!), Леня вопросительно посмотрел мне в глаза.

— Ты ранен, завтра рано вставать на работу и тебе, и мне.

Я с трудом отодвинулась от его каменного торса. Вообще что он обо мне подумает?!

А какая мне разница? Он вполне может мне никогда не позвонить. И я больше его никогда не увижу. И секса не будет.

Но сегодня его точно не будет.

— Спокойной ночи, Леня, — сказала я и ушла к себе в комнату. Сын сидел за компьютером в наушниках, так что я не стала его беспокоить.

Утром мы уходили все одновременно. Мы с сыном сели в свои машины, за Леней приехал шофер, который поднялся в квартиру и отдал Русалкину одежду в пакете, явно собранном домработницей. Шофер вручил мне конверт, странно посмотрел на меня, на взрослого Ромку, но сказал только, что будет ждать в машине, и ушел. Я не стала отказываться от денег. Я выполнила работу. А увижу я еще этого мужика или не увижу… Любой труд должен быть оплачен. Причем деньгами, а не сексом. Если этот секс вообще будет.

И нет ничего удивительного в том, что медики вынуждены подрабатывать, используя все возможности. Почему при бравурных разговорах о повышении зарплаты не упоминается о том, какие надбавки при этом снимают? Разговоров всегда очень много. Один раз было, что «общероссийская» зарплата повысилась, а местная губернаторская надбавка исчезла. Во время последнего повышения на самом деле повысили именно зарплату. Но, например, в одном известном медицинском вузе, где не только учат студентов, но и работают великолепные специалисты, сняли ректорскую надбавку. Аккурат на величину повышения зарплаты.

— Слушай, а твоя машина? — вспомнила я. — Тут же ключи лежали.

— Шофер приезжал, когда ты была на работе, — пояснил Леня.

Мы все пожелали друг другу хорошего дня и разъехались по местам работы.

Вечером меня у больницы ждала Тоня. Она позвонила на мобильный и сообщила, что прогуливается у моей машины.

— Ну? — спросила подруга, плюхаясь на переднее место пассажира.

— Что «ну»? Запрягла, поехали?

— Что у тебя за мужик? Мне звонил вначале твой третий, потом твой второй. Он им понравился. Хотя он пока не пил, потому что его порезали.

— А про бомжей рассказали? Про тех, которые тебе огород вскапывали? Им опять морды набили. И они опять у меня были. Тоня, ты прекрасно знаешь, что ко мне иногда обращаются люди, которые не хотят идти в официальные медицинские учреждения и не желают, чтобы полиция и прокуратура лезла в их дела.

— Ты у мужика не спросила, кто его резал?

— Конечно нет. Не мое дело. Сам разберется. Это его жизнь. Хотя и этого то ли пикой какой-то пырнули, то ли ножом узким. Как Елизарова и двух бизнесменов, которых убили в ту же ночь. Что за мода пошла?

— Но хоть из-за бизнеса или из-за бабы? Или баба из-за того, что не женился?

— Застреленный и зарезанный вообще-то жениться не может. Никак. И в тюрьму можно сесть за такое дело, даже несмотря на то, что жертва выжила.

— Застреленный и зарезанный никому не достанется. А не поймали, так и не сядет, — махнула рукой Тоня. — Поехали к Андрюхиной жене.

— Может, в другой день?

— В другой день ты тоже будешь усталая. И в другой день тебя может забрать этот твой новый хахаль. И ты поедешь с ним, а не со мной. И правильно сделаешь. Я не буду мешать твоему счастью. А сегодня поехали со мной. Я одна… нет, не боюсь. Просто с тобой мне спокойнее. И ты правильные вопросы умеешь задавать. Может, тебе в голову придет то, что не приходит мне.

— Адрес где раздобыла?

— Мир не без добрых людей. Мне же все сочувствуют. Столько бесплатных юридических консультаций надавали! В общем, экспертизу мне сделают, бумага о том, что он Людочкин отец, будет официальная. Теперь надо разбираться, за что бороться будем. И выяснить, сколько у меня конкурентов.

— Бывшая жена ни на что не может претендовать.

— Есть еще взрослая дочь.

— Где она?

— Вот у матери и выясним. И выясним, был ли Андрей еще женат. От нее он к кому ушел? Мужик же всегда уходит не в никуда, а к другой бабе. И, главное, есть ли еще дети. Про братьев и сестер она должна знать. Мать Елизарова умерла. Отца то ли не было, то ли мать с ним не жила. В общем, отец в жизни Андрея не присутствовал, да и по годам он — не претендент на наследство.

Бывшая жена Елизарова проживала в доме дореволюционной постройки, в котором если капремонт и был, то в прошлом веке. Екатерина занимала две комнаты шестикомнатной квартиры, то есть ей принадлежали две комнаты, но одна была к проживанию непригодна. Крыша текла, стены покрывал грибок. Когда пришли мы с Тоней, она была дома одна. Я не исключала, что она нас на порог не пустит, но ей было просто скучно. Да и брать у нее было нечего. Из четырех других комнат к проживанию была пригодна тоже одна, в ней обитало с десяток таджиков, которые в настоящее время находились на работе.

Оказалось, что Екатерина работает медсестрой в районной поликлинике, пару лет подрабатывала уходом за лежачим дедом в их же доме, но он умер три месяца назад.

— Вот сейчас думаю: где бы еще найти человека, за которым было бы можно горшки выносить неподалеку от дома? Чтоб не целый день при нем сидеть, а только заходить, пусть и три раза в день? Лучше, конечно, два.

— А если полностью переквалифицироваться в сиделки? — спросила я.

— А где гарантия, что работа будет постоянно? — ответила она вопросом на вопрос. — Тут у меня хоть небольшая зарплата, но постоянно. У меня же никого нет! И возраст. Найду кого-нибудь. Пока я за дедом ходила, мне два раза предлагали еще лежачих взять. Но тогда я не могла. Как бы я к двоим-то бегала? Если бы вторую комнату можно было сдать… Но вы же видели, в каком она состоянии.

Екатерина провела нам экскурсию по квартире, и мы с Тоней на самом деле пришли в ужас. Дом уже давно был признан аварийным, но это не решало проблему. Денег на новое жилье у Екатерины не было, а расселения они ждали еще при советской власти. И если бы власть оставалась советской, то, наверное, Екатерина бы уже жила в новой квартире. А так, похоже, и умирать придется в этой.

— У тебя же дочь есть, — сказала Тоня. Мы быстро перешли на «ты».

— Дочь в Испании, — хмыкнула Екатерина. — И не ладили мы с ней никогда. Она считала, что я виновата в том, что у нее нет отца.

— А она знала, что он собой представляет?

— Мне она не верила. Ни одному моему слову. А папочка, когда появлялся, всегда привозил подарки. Он был хороший и любимый, а мама, которая каждый день находилась рядом и жилы из себя тянула, чтобы девочку накормить и одеть, была плохая. Мама ругала, папа всегда хвалил.

— Елизаров часто появлялся?

— Редко. Насколько я понимаю, он давно не жил в Питере. Бывал наездами. Деньги за комнату ему перечисляли на карточку. Мне это его жильцы сами говорили. Возможно, он приезжал как раз из-за комнаты. Не знаю.

— Но в последнее время он явно жил в Питере… — задумчиво произнесла я. — Раз он числился в базе данных агентства…

— Дочь давно уехала, — пожала плечами Екатерина. — А ко мне он не приезжал. Нам с ним говорить не о чем. Вообще не о чем. Может, он поддерживал связь с дочерью. Этого я не знаю. Я не могу вам сказать, давно ли он вернулся в наш город. Я его не видела. Может, он в Испании какое-то время жил?

Я спросила, не знает ли Екатерина некоего Илью Ивановича Сергеева. Тоня рядом со мной напряглась.

— Ильюху? Знаю. Он свидетелем у нас на свадьбе был. Дружок ближайший Андрея. Они в одном классе учились.

Екатерина принесла старые фотографии и показала нам Илью Сергеева, молодого Андрея Елизарова, свою свадьбу, свою дочь маленькой, потом школьницей, затем уже красивой девушкой на фоне достопримечательностей Барселоны. Ребенком она была очень похожа на Людочку, дочку Тони от Андрея. Тоня это тоже заметила и показала Екатерине фотографии Людочки в своем телефоне.

— Где сейчас Илья? — спросила я.

— Понятия не имею, — ответила хозяйка. — А он-то вам зачем?

Я пояснила, что Андрей Елизаров в последнее время жил по паспорту Ильи. Екатерина сказала, что Илья вполне мог отдать Андрею свой паспорт, если тот его об этом попросил. Илья был человеком широкой души, готовым всем помогать, отдать друзьям последнюю рубаху. Правда, сильно пил и денег никогда не имел.

Тоня рассказала про дом в Новгородской области, куда ездил Андрей.

— Вроде это дом Ильюхиной бабки… — задумчиво произнесла Екатерина. — Или прабабки. Илья в детстве там каждое лето проводил, Андрей там многократно бывал. И я там была, только давно, когда мы еще вместе жили, и дочь была совсем маленькой.

Мы попросила нарисовать план — конечно, как Екатерина все помнит. Помнила она плохо, но какие-то детали отметила. Я подумала, что, имея два плана, нужный дом мы найдем.

— То есть Илья Сергеев вполне может сейчас проживать в Новгородской области, а Андрей жил в Питере по его паспорту и иногда ездил туда, возил Илье деньги, продукты, — сделала вывод я и посмотрела на Екатерину.

— Да, — кивнула она. — Скорее всего, так и было. И Илья мог жить по паспорту Андрея. Или вообще без паспорта. Он немного не от мира сего. Хотя, художник…

— Он картины рисует?

— Нет, он резьбой по дереву занимается. Кстати, ему, наверное, на самом деле удобнее проживать в том доме. Лес рядом, материал, так сказать, под рукой. Но продавать он свои работы не умел. Не умел запросить за них настоящую цену. Брал копейки. Может, Андрей взял реализацию на себя?

Я спросила про детей Андрея. Есть ли еще дети, кроме дочери Екатерины. Ей про других детей известно не было, как и вообще про каких-то родственников.

— Вы планируете сообщать дочери про смерть отца?

— Уже сообщила. Пусть приезжает хоронить папочку. Кто-то же должен. Не мне же последние деньги отдавать? — Потом Екатерина посмотрела на Тоню: — А ты судись за комнату. Я не могу тебе сказать, что будет делать моя Сонька. И повлиять на нее никак не могу. Мне эта комната точно не достанется. А если достанется моей Соньке, то мне она ничего не отстегнет. Переведет денежки в доллары, то есть евро, и заберет в свою Испанию. Навряд ли Андрей оставил завещание. Да и какое завещание, если он жил по чужому паспорту?

Тоня сказала, что даже если завещание есть, Людочке все равно положена какая-то доля, потому что она несовершеннолетняя. А несовершеннолетнего ребенка обделить нельзя. И Елизаров не знал про эту дочь. В общем, Тоня за последние дни получила много юридической информации и собиралась активно бороться за права дочери и компенсировать свой моральный ущерб.

Мы с Екатериной договорились, что я ей позвоню, если кому-то из моих пациентов потребуется сестринский уход, который она может обеспечить. Ехать в Новгородскую область с нами она категорически отказалась:

— Нечего мне там делать, девочки. Но потом позвоните, пожалуйста. Просто интересно. А Илье привет от меня передавайте, если встретите его там.