47

Весь остаток дня они непрерывно двигались на восток – мимо Башни, мимо Скачка Бьюри и Гарпий, мимо Черного Ножа и Золотого Ножа, спускаясь в долины и протискиваясь через ущелья, в которых едва не застревали плечами, – пока не оказались в районе горных пиков, которых Каден никогда прежде не видел. С раннего утра Пирр не прекращала их подгонять, однако по мере того как день клонился к закату, усталость начала брать над ней верх, а долгие годы, проведенные в горах монахом, наконец пригодились. Тан держал ровный шаг, не замедляясь ни на секунду, даже когда другие спотыкались или останавливались, чтобы перевести дух. Как Тристе умудрялась поспевать за ними, Каден мог только догадываться. На самых крутых подъемах он поддерживал ее, кладя руку ей на поясницу, чтобы она не поскользнулась на предательской осыпи, но большей частью девушка бежала и карабкалась сама. Ее лицо было напряжено от усилий, грудь вздымалась в попытках захватить побольше разреженного воздуха, но она не прекращала бежать. Никто не забыл, что случилось с Фирумом, когда он начал отставать.

Солнце висело уже над самыми верхушками западных пиков – размытое красное пятно на темнеющем небе. Они только что перевалили через самый крутой за весь день хребет – огромную гранитную стену, простиравшуюся насколько хватало взгляда от севера до юга, когда Тан наконец объявил привал. Тристе рухнула на камни словно тряпка, вздрагивая от изнеможения и почти немедленно провалившись в сон. Она потеряла вторую из своих легких туфелек при переправе через речку, и ее ноги представляли собой ужасающее скопление порезов, волдырей, крови и синяков, так что Каден вздрагивал и морщился при одном взгляде на них. Казалось чудом, что девушка до сих пор могла стоять, не то что бежать.

Каден устало взглянул на восток, на местность, ждавшую их по другую сторону хребта. От увиденного его сердце упало: горные хребты вздымались ряды за рядами, уходя к горизонту. Он начал было что-то говорить насчет того, что это невозможно, что они никогда не смогут пройти через все это, но Пирр с Таном смотрели в западном направлении, разглядывая седловину, через которую их группа перевалила, может быть, часом раньше. Взбираться на нее было трудно, а спускаться еще труднее; на нечасто попадавшихся участках ровной поверхности шириной в несколько шагов Кадену хотелось лишь растянуться на земле и отдаться забытью. На одном из таких пятачков он предложил, чтобы они остановились на ночлег, но Тан ничего не хотел об этом слышать.

– Ты был прав, монах, – проговорила Пирр, показывая рукой.

Каден посмотрел в ту сторону. На седловине были люди, понял он, прищурившись так, что заболели глаза. Эдолийцы.

– Должна признаться, я под впечатлением, – продолжала женщина, нагибаясь вперед и упираясь ладонями в колени, чтобы отдышаться. – Это меня не радует, но внушает уважение. Не думала, что они смогут нас выследить.

– Но как? Как они смогли нас выследить? – спросил Каден, не веря своим ушам. – Они никак не могли двигаться так быстро!

Он сам был недурным следопытом, как и все монахи. Их путь через горы можно было проследить – кожаные сапоги Пирр наверняка вывернули несколько камней, а ноги Тристе кровоточили еще с тех пор, как они сбежали из Ашк-лана, – но это была трудоемкая работа, требующая немалого времени; их преследователи должны были двигаться черепашьим шагом.

Его замечание не имело смысла – пустое отрицание очевидного факта; однако Тан в кои-то веки не стал его порицать. Губы монаха были сурово сжаты, когда он снова посмотрел на запад.

– Ак-ханат, – после долгого молчания произнес он.

Пирр приподняла бровь.

– Что это, какое-то тайное монашеское заклинание?

– Это тварь, которая нас выслеживает, – ответил Тан и перевел взгляд на Кадена. – А точнее, выслеживает его; я в этом почти уверен.

За безумным ужасом бойни в монастыре и последующим изнурительным бегством через горы Каден совсем забыл о кошмарном создании, которое Тан показал им на листе пергамента несколько дней назад.

– Почему? – устало спросил он. – Какое отношение ак-ханат имеет ко всему этому?

Монах покачал головой.

– Невозможно сказать наверняка, но похоже, что эдолийцы отыскали его… или вырастили. А потом использовали, чтобы присматривать за тобой, пока они готовили свое нападение.

– Не хочу показаться тупицей, – сказала Пирр, – но все же что это такое?

– И все эти месяцы, – медленно проговорил Каден, – он ошивался рядом, просто чтобы следить за мной?

– Трудно сказать. Если верить архивным записям, эти создания – чрезвычайно опасные бойцы, но предназначены они были не для сражений. Кшештрим создали их, чтобы выслеживать, чтобы охотиться.

– Он убивал коз. Он без труда вырвал горло Серкану. Почему он не напал на меня?

– Я не знаю, – ответил Тан. – Возможно, он пытался, но не нашел подходящего случая. Возможно, Ут с Адивом не хотели отдавать твое убийство на волю случая, не хотели рисковать, доверяя эту задачу созданию, о котором сами до сих пор мало что знали. Все это домыслы, бесполезные как ветер.

– Я не люблю делать легкомысленные приношения моему богу, – перебила Пирр, подняв руку, чтобы замедлить поток беседы, – но я чувствую растущее искушение взять одного из вас и тыкать его ножом в шею, пока второй не объяснит мне, о чем идет речь.

– Речь о твари, которую создали кшештрим, – ответил Тан, игнорируя ее скептический взгляд. – Создали, чтобы выслеживать добычу.

Пирр рассмеялась.

– Я не историк, но мне казалось, что последние из кшештрим умерли несколько тысяч лет назад.

– Ак-ханат – не кшештрим, – поправил Тан, поворачиваясь к ней. – Всего лишь их творение.

– Я бывала повсюду на двух континентах, от Поясницы до Фрипорта, и на западе, за Анказскими горами, но нигде не слышала ни о чем подобном.

– Теперь услышала.

Убийца поджала губы и кивнула.

– Ну хорошо. Примем это в качестве допущения – пока. Но почему эта тварь так ненавидит Кадена? – Она повернулась к нему. – Ты что, пописал в ее гнездо или что-нибудь в этом роде?

– Ак-ханат выполняет команды, – ответил Тан. – Охотничья собака, пущенная по следу зайца, не ненавидит зайца, но тем не менее делает все возможное, чтобы догнать его и порвать на куски.

– Ну что ж, в таком случае нужно сделать так, чтобы песик не нашел нашего кролика, – отозвалась Пирр, весело хлопнув Кадена по плечу. – Существуют десятки способов скрыть его запах. В следующий раз, когда мы будем пересекать ручей…

– Ак-ханат охотится не по запаху.

– Тогда что же он выслеживает? – спросил Каден.

Монах покачал головой.

– Для этого нет слова, по крайней мере, современного слова. В хрониках это называется «атма». Наверное, лучше всего будет перевести это как «я». Ак-ханат охотится за твоим ощущением себя.

Каден уставился на него.

– Это, – заметила Пирр, приподняв бровь, – звучит одновременно захватывающе, невероятно и ужасно некстати.

– Выбирай, что тебе больше нравится, – угрюмо отозвался Тан. – Эта тварь где-то рядом, один из монахов видел ее в Ашк-лане, и у нее есть атма Кадена. Посади ее на корабль и отправь в Манджарскую империю, и со временем она найдет дорогу обратно, чтобы добраться до него.

Каден содрогнулся при мысли об этих кошмарных, противоестественных глазах, этих щелкающих клешнях, имеющих всего лишь одну цель – выследить его.

– А теперь скажи что-нибудь утешающее, – предложила Пирр.

– У меня нет… Пригнитесь! – рявкнул внезапно Тан, затаскивая Кадена под нависающий козырек скалы. – Бери девчонку и в укрытие, живо!

На этот раз Пирр не стала тратить времени на вопросы. Повернувшись к Тристе, она схватила ее в охапку и нырнула под тот же самый козырек. Лишь оказавшись в укрытии, убийца повернулась к монаху.

– И что мы делаем под этой скалой? – спросила она скорее с любопытством, чем с раздражением.

Тан показал в небо над эдолийцами.

– Нам есть о чем беспокоиться, кроме ак-ханата. Теперь у них появилась еще и птица.

Кадену довелось видеть кеттрала лишь однажды, когда он был еще ребенком, и теперь он не мог не восхититься этим величественным созданием. «Так вот на чем летал Валин все эти годы», – подумал он, и на мгновение зависть преодолела в нем смятение, когда он рассматривал размах могучих крыльев и огромные острые когти, настолько большие, что каждый служил прибежищем для двух крошечных фигурок в черном. Птица описала широкий круг и затем грациозно приземлилась посреди эдолийцев.

Пирр была не столь взволнована.

– Не знаю, как насчет вашего кшештримского чудища, – заметила она, – но вот эта птица действительно будет серьезным препятствием. Пешком солдаты в часе ходьбы от нас. На крыльях же…

Она развела руками.

– Они придут прямо сейчас? – спросила Тристе.

Девушка проснулась, когда Пирр затаскивала ее под козырек скалы, и теперь полулежала, опершись на локти и глядя в сгущающиеся сумерки. В ее голосе страх смешивался с вызовом.

Пирр достала из своих вещей подзорную трубу, некоторое время смотрела в нее, потом медленно покачала головой.

– Не похоже, – ответила она. – Солнце уже село, а Адив – осторожный парень. Он знает, что теперь, когда у них есть птица, нам от них никуда не деться. Он подождет до утра, когда будет светло. Вот тогда они явятся за нами.

Каден переводил взгляд с Тана на убийцу и обратно.

– То есть у нас есть одна ночь, – наконец произнес он. – Что будем делать?

Пирр пожала плечами.

– Мы не избалованы выбором. В обычной ситуации я бы посоветовала истратить ваши последние монеты на добрый ужин и хорошую шлюху, но подозреваю, что вы, монахи, вряд ли носите с собой много денег, да и со шлюхами у вас обычно беда… Не в данном случае, впрочем.

Она улыбнулась Тристе при этом последнем замечании.

– Я не шлюха! – резко отозвалась девушка.

Пирр умиротворяюще подняла руки.

– Что касается меня, то я устала как собака. Времени как раз хватит, чтобы как следует, от души выспаться.

Под недоверчивым взглядом Кадена Пирр Лакатур растянулась во весь рост, лежа на спине, сцепила пальцы за головой и закрыла глаза.

– И это все? – потрясенно спросил он. – Ты пересекла целый континент, чтобы меня спасти, и теперь вот так просто сдаешься?

– Все почему-то считают, что в Рашшамбаре учат только тыкать людей ножиком в живот и подсыпать яд им в суп, – пробурчала убийца, не открывая глаз. – На самом деле то, что мы там узнаем, – это довольно простая вещь. А именно: смерть неизбежна. Бог приходит за всеми.

– А как же вчера, в Ашк-лане? Когда ты сражалась с Утом? Что-то в тебе не было видно такого смирения!

– Тогда у меня был шанс. А теперь… – Пирр пожала плечами. – Я бежала без остановки целый день и целую ночь. Как и мы все. Предатели, которые за нами гонятся, превосходят нас числом в пять раз. Кроме того, у них есть крыло кеттрал, а также, если верить вашему хмурому мастеру, какая-то мерзкая ручная зверюшка, оставшаяся от древней расы бессмертных, которая может унюхать тебя через текущую воду при лунном свете. Завтра мы будем драться, и я отдам богу еще несколько человек, но мы не победим. Поэтому пока я предпочла бы насладиться несколькими часами сна, желательно без перерывов.

Каден повернулся к своему умиалу.

– Подозреваю, что ты не согласишься вот так просто лечь и помереть, верно?

Монах покачал головой.

– Нет, однако путь мне пока неясен. Я должен подумать.

И затем, как если бы они снова были на скалистых уступах Ашк-лана, Рампури Тан сел скрестив ноги и вперил взгляд через долину в западном направлении. Его грудь вздымалась и опадала настолько медленно, что движение было почти незаметным; глаза оставались открытыми, но острая сосредоточенность покинула их, как если бы монах заснул. «Или умер», – угрюмо подумал Каден.

Какое-то время он продолжал смотреть на Тана, потом взял лежавшую на земле возле Пирр подзорную трубу и направил ее на вражеских солдат. «Должно же быть хоть что-то», – бормотал он, разглядывая кеттрал, которые как раз обменивались рукопожатиями с эдолийцами. Их лидером был светловолосый юноша, высокий и хорошо сложенный, одетый во все черное, как и другие члены его крыла. За его спиной крест-накрест были прикреплены короткие кеттральские мечи. «Мы с Валином в детстве играли с такими же мечами, только деревянными». Они представляли себя великими воинами, но когда завтра утром эти люди придут за ними, когда Пирр «отдаст богу еще несколько человек», Каден сомневался, что сумеет нанести хотя бы один удар. Горечь, горячая и едкая, наполнила его сердце. Он позволил эмоции затопить его, а затем отвел ее в сторону. Горечь принесет ему не больше пользы, чем сожаления.

«Смотри на людей, – напомнил он себе. – Ищи решение».

Новоприбывший командовал стандартным крылом из пяти человек. Впрочем… Каден снова поглядел в подзорную трубу. Один из них – кажется, пилот, – был женщиной, среднего роста, с короткими светлыми волосами. Из остальных кеттрал он мог хорошо разглядеть только еще одного, долговязого субъекта с перьями в длинных волосах и татуировками на руках. Для солдата он выглядел странно, но после всего, что Кадену довелось видеть за последнюю неделю, странности его больше не задевали.

Эти двое оживленно разговаривали о чем-то с Утом и Адивом. Каден опустил трубу. Ночь уже накрывала небо. Может быть, Пирр была права; может быть, действительно настало время принять неизбежное. Бешра-ан, сама-ан, кинла-ан, даже ваниате – все эти занятия казались пустыми и малозначительными перед лицом отточенной стали.

– А это что? – сказала вдруг Тристе, показывая куда-то вдаль.

Каден прищурился. В сгущающейся тьме, высоко над горными пиками, двигалась какая-то темная точка. Он снова поднес к глазу подзорную трубу – и увидел вторую птицу. Она стремительно приближалась к ним мощными взмахами крыльев.

– Шаэль побери! – выругался он.

– Осторожнее, – пробормотала Пирр, не открывая глаз. – Ты призываешь моего бога.

Она сонно пошарила у себя под спиной, вытащила острый камешек, отбросила его в сторону и снова затихла.

– Появилась еще одна птица, – сказал Каден. – Хочешь посмотреть?

– Не особенно.

– Мы не знаем, что за люди эти новые.

– Мы и старых-то никого не знаем, не считая Адива и Ута. О которых нам известно только, что один из них ублюдок, а второй – здоровенный ублюдок со здоровенным мечом. Как их зовут, не имеет значения. Важно то, что они хотят тебя убить и очень серьезно подходят к этому делу.

– Мы могли бы выяснить что-нибудь новое.

– Все, что мы выясним, – это что их пятеро и у каждого по два меча. Это значит десять мечей, если ты умеешь считать. Кроме того, у них окажутся поясные ножи, и по крайней мере двое будут вооружены большими луками, а может, и все пятеро. По моим подсчетам выходит, что у них приблизительно на пятнадцать единиц оружия больше, чем у нас, – не считая, конечно, взрывчатки, которая у них тоже наверняка имеется.

– Вижу, ты интересовалась кеттрал.

– Я интересуюсь всеми, кого мне может оказаться нужно убить, – отозвалась Пирр. – Этих ребят убивать сложнее, чем большинство других. Мне не обязательно смотреть на них, чтобы это знать.

– Ну а я хочу посмотреть, – сказала Тристе, подползая вперед на локтях и протискиваясь мимо дремлющей женщины.

Она поднесла трубку к глазам, нахмурилась, потом медленно перевела ее, следуя за движением подлетающей птицы. Каден тоже, прищурившись, смотрел невооруженным глазом. Он смог разглядеть, что птица приземлилась и ее экипаж спешился – в сгущающихся сумерках были видны лишь темные фигуры, – но ничего больше.

– Новые солдаты, похоже, не так хорошо ладят с эдолийцами, как первые, – произнесла Тристе спустя некоторое время.

– В каком смысле? – спросил Каден.

– Не могу сказать. Кажется, у них какая-то заминка. Вот, погляди.

Каден взял у нее подзорную трубу и навел ее на далекий перевал. У него ушло около минуты на то, чтобы различить новоприбывших кеттрал среди тех, что уже находились там.

– В этом крыле тоже есть женщина, – сказал он. – С длинными рыжими волосами. И… еще одна! Хотя эта на вид выглядит ненамного старше тебя.

– Но она одета в черное? – уточнила Пирр.

Каден кивнул.

– К тому же у нее есть лук. Здоровенный, почти такой же высоты, как она сама.

– Не обманывайся насчет ее роста, – посоветовала Пирр. – Убийца не всегда выглядит как убийца. Может быть, эта девчонка и молода, но если она летает на задания Гнезда, это значит, что она, скорее всего, может засадить стрелу тебе в глаз с трехсот шагов. Знаешь, кеттрал ведь однажды пытались зачистить Рашшамбар. Один из твоих достопочтенных предков решил, что ему не слишком нравится существование храма Ананшаэля в Анказских горах. К нам послали десять крыльев, все ветераны…

Она продолжала говорить, но Каден перестал слышать ее слова. Он навел подзорную трубу на командира второго крыла – это был высокий, загорелый юноша с короткой стрижкой, его губы были сурово сжаты, глаза черны как смоляные озера. Вначале Каден обращал больше внимания на его препирательства с Мисийей Утом. Они о чем-то спорили, потом эдолиец вытащил свой клинок, а другие солдаты начали стекаться к своему командиру, словно почуяв приближение драки. Каден уже собрался еще раз хорошенько рассмотреть птицу, когда что-то вновь привлекло его внимание к этому лицу. Солнце уже почти село, света оставалось немного, и вначале он подумал, что игра теней обманывает его, но затем командир рубанул в воздухе ладонью – короткое, раздраженное движение, – и Каден больше не сомневался. Глаза еще больше потемнели и посуровели, бывший проказливый мальчишка стал взрослым мужчиной, высоким, крепко сложенным, с солдатской выправкой, но Каден узнал этот жест и узнал это лицо даже спустя восемь лет. Он пытался хоть как-то объяснить себе, что происходит там, на седловине, но еще продолжая наблюдать, он уже чувствовал, как в его живот погружается холодный клинок предательства. Он опустил подзорную трубу.

– Это Валин, – проговорил он бесцветным тоном. – Мой брат.

Чувствуя навалившуюся усталость, он опустил подзорную трубу и лег спиной на неровную скалу. Вдруг ему показалось, что Пирр была права, что лечь и хорошенько отдохнуть перед концом – это все, что они еще могут сделать.

– По крайней мере теперь мы знаем, кто стоит за всем этим.

– Твой брат? – переспросила Пирр, внезапно заинтересовавшись. Она привстала, опершись на локоть. – Ты уверен?

Каден утомленно кивнул.

– Я провел полжизни, бегая с ним наперегонки по Рассветному дворцу. Он вырос, и в нем появилось что-то… более опасное, что ли, но это он.

Пирр подобрала с земли подзорную трубу и довольно долго смотрела в нее, поджав губы.

– Ну что ж, – наконец сказала она с ухмылкой, разлившейся по ее лицу. – Если тот прием, который они там встретили, можно принять за указание, я бы сказала, что он на нашей стороне.

Каден покачал головой.

– Почему ты так решила?

– И вновь я должна заметить, что не в восторге от хинской наблюдательности. Мисийя Ут, да сгрызет Ананшаэль все мясо с его непомерных костей, только что заставил крыло твоего брата сложить оружие. В настоящий момент его люди связывают их как цыплят. Рыжеволосая красотка с обворожительной фигурой, кажется, откусила ухо у одного из солдат, а если судить по лицу твоего брата, он готов пойти намного дальше.

В груди Каден вспыхнула внезапная, яростная надежда.

– Они дерутся?

– Ну, они попытались драться, но драка вышла довольно неравноценной. Зубы против клинков – не очень честное единоборство.

– Но они не с ними? – настаивал Каден. – Они не участвуют в этом?

– Хорошая новость состоит в том, – продолжала Пирр, словно не слыша вопроса, – что такая птичка должна быть способна унести нас всех отсюда.

– Птица находится там, – заметил Рампури Тан. Его глаза снова смотрели остро, сосредоточенно; состояние транса, в котором он пребывал, осталось далеко позади. – Мы находимся здесь. Нас разделяют долина и больше дюжины вооруженных людей.

– Э-э, я еще не закончила с хорошими новостями, – отозвалась Пирр. – Ты забегаешь вперед.

– И это все? – воскликнула Тристе. Ее лоб избороздили гневные морщины. – Это все, что ты можешь предложить?

– Никак нет, – отозвалась убийца, поворачиваясь к девушке. – Хорошая новость номер два: у меня есть план.

Каден сузил глаза. Где-то в этой приманке таился крючок – он просто не мог его увидеть.

– План? – проскрежетал Тан.

– И вот теперь мы подходим к плохим новостям. – Пирр положила подзорную трубу, вытащила один из своих длинных, страшных ножей и повернулась к Тристе. – Плохая новость состоит в том, что планом предусмотрена жертва, и в этом несправедливом мире некоторые из нас призваны быть жертвами больше, чем остальные.

В самый последний момент Каден бросился на ее запястье в отчаянной попытке перехватить нож; но он был всего лишь монахом – он даже и монахом-то не был, – в то время как Пирр Лакатур была жрицей Ананшаэля, профессиональной убийцей, Присягнувшей Черепу, обученной следовать путями своего кровавого бога под жуткими сводами Рашшамбара. Она двигалась так стремительно, так отточенно, что у Тристе не хватило времени даже вскрикнуть, прежде чем в нее вонзился нож.