44

«Рассвет должен наступить».

Всю ночь Каден повторял это, словно заклинание, пока они бежали сквозь темноту под луной, бледной, как рыбье брюхо. Тан вел их маленький отряд вверх по предательским сухим руслам, по тесным ущельям, по уступам в шаг шириной, где нависающие скалы, казалось, грозили столкнуть их в бездну. Как и было обещано, Пирр встретила их в нескольких милях от монастыря, у подножия отвесной гранитной скалы, известной как Коготь. Одна сторона ее некогда модной куртки целиком обгорела, а левая рука была до локтя забрызгана кровью, черной и поблескивающей в лунном свете.

– А вы, монахи, здорово умеете бегать! – задыхаясь, вымолвила она, присоединяясь к ним.

Каден сперва удивился, как она вообще может ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать, но потом понял, что кровь принадлежала в основном солдатам, погибшим на склонах внизу. Когда из тени выскочили три эдолийца, пытаясь перегородить им дорогу, Пирр убила двоих, даже не сбившись с шага, а третьего столкнул со скалы Тан своим накцалем – солдат с воплем полетел за край уступа. Старый монах казался крепким, словно бык, а торговка – «хотя на самом деле она не торговка», напомнил себе Каден, – двигалась плавно и бесшумно, как тень, отброшенная луной.

«Рассвет должен наступить», – снова повторил Каден, взбираясь по крутому склону и таща за собой Фирума – тот уцепился за его пояс и всю дорогу пыхтел от изнеможения и ужаса. Конечно, это замедляло Кадена, но оставить послушника позади было немыслимо. И без того уже умерло слишком много людей… Каден безжалостно выкинул из головы воспоминание о Патере, подавил мысли о трупах хинских монахов, лежащих на полу своих келий, об Акйиле, прячущемся где-то, быть может, медленно истекающем кровью, – отбросил все, пока не остались лишь мерное вздымание его грудной клетки, жжение в мышцах ног и серая расплывчатая масса окружающих скал.

«Рассвет должен наступить»…

Однако, когда солнце действительно начало всходить и его слабые рыжевато-розовые лучи окрасили небосклон, кошмар не прекратился.

Тан вел их на восток, все время на восток и вверх, вонзаясь все глубже в самое сердце гор. Такое решение имело смысл – лишенная тяжести оружия и доспехов, группа Кадена могла двигаться быстрее, чем эдолийцы. Проблема была в том, что Фирум никак не мог держаться наравне с другими, он еле-еле передвигал свою тушу по каменистой тропе. Всю ночь Тан и Каден по очереди тащили его на буксире (Тристе была слишком хрупкой, чтобы чем-то помочь, а Пирр только рассмеялась при таком предложении). Тучный послушник постоянно спотыкался, бесчисленное количество раз падал и уже дважды увлекал Кадена за собой на землю. Ситуация была совершенно невыносимой, но у них не было другого выбора, поэтому Каден лишь скрипел зубами и продолжал бежать.

Солнце понемногу взбиралось на небосклон, и в воздухе стало теплеть. Каден обливался потом под своим балахоном. Внезапно ущелье, по которому они бежали, закончилось небольшой котловиной, где Пирр резко остановилась. Каден решил, что эдолийцы каким-то образом сумели их обойти и отрезать им путь; он вытянул шею, готовясь увидеть людей в шлемах с обнаженными мечами. Однако никаких солдат не было – лишь сверкающее горное озеро, такое маленькое, что до другого берега можно было добросить камнем, да несколько пятен горной травы. Тропа, если это можно было назвать тропой, огибала озеро и устремлялась прямиком вверх по устрашающе крутому распадку.

– Опять вверх? – утомленно спросил Каден.

– Подожди, – отозвалась Пирр. – Они оставили бо́льшую часть солдат прибираться в монастыре, но я хочу знать, сколько людей нас преследует. Кажется, отсюда можно увидеть участок пути, по которому мы пришли.

– Нельзя, – коротко отозвался Тан, но Каден с Фирумом уже поворачивались, чтобы посмотреть.

Пока Каден пытался разглядеть что-нибудь за рощицей жреческих сосен невдалеке, тучный послушник рядом с ним испустил тихий вздох и тяжело опустился на колени. Каден чуть не застонал. Если у Фирума не осталось сил даже стоять, будет почти невозможно втащить его на ожидавшие впереди крутые склоны.

– Брось! – сказал он, протягивая руку, чтобы ухватить его за балахон. – Тебе будет только тяжелее вставать, если ты сейчас сядешь.

Фирум не отвечал.

Каден повернулся к нему, уже готовя резкую отповедь. Однако когда он потянул послушника за одежду, голова у того упала набок, и Каден с ужасом понял, что с его губ стекает струйка крови, проливаясь алым ручейком на мясистый подбородок.

– Тан! – вскричал он. – Что-то…

Но слова замерли у него на губах: он увидел, как Пирр спокойно вытерла свой клинок о штанину и плавным движением сунула обратно в ножны.

Несколько мгновений никто не двигался. Каден уставился на Пирр, Тристе – на Фирума, а тот уставился в пустоту, и его глаза подергивались стеклянной пленкой. Затем Тан скользнул между Каденом и торговкой, обеими руками подняв накцаль.

– Возвращайся, – проговорил он жестким, бесцветным голосом.

Пирр насмешливо развела руками.

– Разве вы, хин, не считаетесь великими наблюдателями? За последние полдня я спасла Кадену жизнь четыре раза; следовало бы полагать, что мои добрые намерения к настоящему моменту уже должны быть ясны!

– Добрые намерения? – взвилась Тристе. Ее голос дрожал от гнева и недоверия. – Ты убила друга Кадена и теперь ты говоришь о добрых намерениях?

Пирр покачала головой, как будто вела подобные разговоры сотню раз до этого, и все без толку.

– Почему ты убила его? – спросил наконец Каден, чувствуя пустоту в собственном голосе.

– Потому что он убивал тебя! – ответила Пирр. – Он тормозил тебя, высасывал твои силы, увеличивал шансы на то, что эдолийцы нас догонят.

Она шумно вздохнула.

– Знаю, я говорю слишком упрощенно, но спасение твоей жизни и без того оказалось более… интересным занятием, чем я предполагала.

– Мы не слышим эдолийцев уже несколько часов! – воскликнул Каден. – Может быть, они вообще прекратили погоню!

Пирр изумленно раскрыла глаза.

– Ты думаешь, Ут с Адивом проделали тысячу лиг только для того, чтобы сдаться за одну ночь? Конечно, они не бросили свою охоту! И Фирум, да присмотрит Ананшаэль за его жирной душой, тормозил тебя настолько, что они вполне могли тебя поймать. Тогда был бы мертв не только он, но и ты. – Она нахмурилась, словно что-то прикидывая. – И кстати, все остальные тоже. Я подарила ему быструю смерть – без боли, без страха. Всем бы нам так повезло!

– Да кто ты такая? – завопила Тристе, проталкиваясь мимо Тана и наступая на торговку, пока не оказалась в каких-то дюймах от нее, яростно глядя ей в лицо снизу вверх. Пирр была старше и выше ростом, у Пирр были ножи, однако Тристе была неудержима. – Кто ты такая, чтобы решать, кому из людей жить, а кому умереть?

Пирр, казалось, задумалась над вопросом, но за нее ответил Тан:

– Она из Присягнувших Черепу. – Каден почувствовал, как мышцы на его спине и плечах напряглись при звуке этих слов. Монах продолжал голосом, звучавшим словно скрежет напильника по камню: – Она жрица Ананшаэля. Ее божество – Бог Смерти.

Тристе быстро отступила на шаг назад.

– Нет, – медленно сказал Каден, качая головой. Он старался обдумать ситуацию тем способом, которому его обучили. – Нет. Это не имеет смысла. Присягнувшие Черепу только убивают, а она спасла мне жизнь.

– Если она и спасла тебя, то лишь потому, что ей за это хорошо заплатили, – проскрежетал монах. Он повернулся к женщине: – Скажи мне, что я не прав, убийца.

– Нет, ты прав, – спокойно отозвалась Пирр. – И в любое другое время я с радостью провела бы это напоенное солнцем весеннее утро, узнавая новые подробности о своих собратьях по путешествию, но Ут все еще жив.

Она поморщилась, словно признание этого факта вызывало у нее досаду.

– Мне давно не приходилось убивать людей в полном доспехе и, боюсь, я несколько растеряла свои навыки. Если ты не хочешь закончить так же, как Фирум, я бы предложила двигаться дальше.

– Ты с нами не пойдешь, – ответил Тан железным тоном.

Пирр подняла бровь.

– Единственный вопрос в том, пойдешь ли с нами ты. Мне заплатили за то, чтобы вызволить императора. Никто ничего не говорил о жизни пожилого монаха или полураздетой шлюхи. – Взглянув на Тристе, она добавила: – Прошу прощения, разумеется.

– Кто тебе заплатил? – спросил Каден.

– Без понятия, – отозвалась она, пожав плечами. – Клиенты платят Рашшамбару, и Рашшамбар кого-нибудь посылает. Так выходит аккуратнее… Итак, кто идет дальше, а кто умирает?

Тан крепче сжал свой накцаль, и хотя Пирр, казалось, даже не заметила этого, Кадена охватило внезапное неодолимое предчувствие, что вот-вот на его глазах разразится схватка – жестокая, смертельная схватка.

– Мы идем все вместе, – твердо сказал Каден, поглядев в глаза сначала Пирр, потом Тану. – Может быть, она и жрица Ананшаэля, но она на нашей стороне.

Он заставил себя не смотреть на обмякшее тело Фирума, не думать о том, как эта темная сталь пронзала его мягкую плоть. Все его существо кипело от чувства вины и страха; однако если сейчас ему не удастся склонить своего умиала к согласию, то будет убит кто-нибудь еще. «А возможно, убьют нас всех».

– Несколько часов назад имперский посол тоже был на твоей стороне, – прорычал Тан. – Не стоит так спешить, называя людей своими друзьями.

– Я не говорю, что она мой друг, – ответил Каден, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Я говорю только, что пока мы можем идти вместе. Когда погоня отстанет, мы решим, что делать дальше.

– Я с ней никуда не пойду, – сказала Тристе. С тех пор как Тан раскрыл настоящее занятие Пирр, Тристе не отрывала от нее взгляда, как если бы та была ядовитой змеей, готовой к броску, и теперь Каден заметил, как побелели костяшки ее пальцев, сжимающих стержень подсвечника. – Я лучше пойду одна, чем в компании Присягнувшей Черепу!

Пирр помахала перед ней ножом.

– Очевидно, я выразилась не настолько ясно, как мне казалось. Нет такого варианта – чтобы ты «пошла одна». Если ты нас покинешь, тебя схватят и ты расскажешь им, кто я такая, что уменьшит наши шансы на успех. Итак, я повторю еще разок – пожалуйста, постарайся хотя бы сейчас все уяснить: либо ты идешь с нами, либо я отправляю тебя к богу.

Каден схватил Тристе за запястье, боясь, что девушка попытается сбежать.

– А если мы все пойдем с тобой, – осторожно спросил он, – ты не причинишь им вреда?

Пирр простодушно развела руками:

– Ну я же сказала, разве нет? Кроме того, я никогда никому не причиняю вреда. Я только убиваю.

Тан покачал головой.

– Ты не сможешь ничего у нее выторговать; переговоры тут бесполезны. Жрецы Ананшаэля не верны никому, кроме своего кровавого бога. Эта твоя спасительница не имеет ни жалости, ни сострадания.

– Звучит похоже на одну закрытую монашескую секту, с которой я недавно имела несчастье столкнуться, – отозвалась убийца, приподняв бровь.

– Вопрос не в эмоциях, а в том, кому ты предана, – ответил Тан. Он повернулся к Кадену. – Ты видел в этой женщине колебание, когда мы сообщили ей, что ее муж погиб?

– Хакин не был моим мужем, это была просто история для прикрытия, – сказала Пирр. – Но мы не раз работали вместе. Он был честен, по-своему добр, хотя и грубоват, и убийственно владел своим арбалетом. Мне будет не хватать его, монах, но я не собираюсь плакать о нем. Бог приходит за всеми.

Каден набрал в грудь воздуха.

– Твой контракт предписывает тебе меня спасти. Значит, ты не станешь убивать Тана или Тристе, если я тебе скажу не делать этого?

Женщину, казалось, позабавила эта идея.

– Мне заплатили за то, чтобы ты остался жив, а не за то, чтобы я подчинялась твоим приказам! Император, мясник или бродяга – все умирают примерно одинаково, и служители бога не делают между ними различий. – Она помедлила. – Впрочем, монах, похоже, знает эти горы, а девчонка… девчонку, возможно, тоже еще удастся использовать. Я не возражаю, если они присоединятся к нам, по крайней мере сейчас.

Каден повернулся к Тану.

– Помнишь, что всегда говорил Нин? «Истина – это просто прямая линия между двумя точками». Сейчас самая прямая линия для всех нас – держаться вместе и двигаться дальше, вверх по этому распадку.

Тан задумался. Его темные глаза смотрели твердо и непрони-цаемо.

– Вверх, – наконец сказал он, поворачиваясь к тропе.

– Вверх, – повторила Пирр и изумленно покачала головой: – Почему всегда нужно двигаться вверх?