Под утро Лихарь всё-таки задремал, сидя у ложа. Привалился головой к безвольной руке учителя – и не заметил, как один за другим изошли тонким дымом оба светильничка, а в белую оконницу глянул неказистый рассвет. За дверью шушукались Хотён и Лыкаш. Им нужен был стень, а постучать они не решались.

«Когда уже кашлянуть догадаются?»

Скосив глаза, сколько мог, Ветер различил белобрысую макушку. Если дунуть уголком рта, Лихарь проснётся, но дуть не хотелось. Пусть сами смекают, как означить себя да под тяжкую руку не угодить.

Ворон уже придумал бы.

Нет. Жильный хруст… скрип ветки о ветку…

Не вспоминать. Этого не было.

Вчера выдался плохой день. В загривке сидел раскалённый гвоздь. Втыкался на каждом вздохе всё глубже, норовил высунуться из груди. Единственные клещи, способные управиться с тем гвоздём, хранились в сундуке, в резной каменной шкатулке, в серебряном гнёздышке. Ветер то и дело проваливался в черноту, а когда возвращался – глаз не сводил с замкнутой крышки. Ловил взгляд Лихаря. Властно указывал ему на сундук. «Ты поклялся!»

Лихарь стоял на коленях и плакал, видя муки учителя. Он был очень хорошим лекарем, оттого и не тешил себя порожней надеждой. Ветер на его месте тоже ничего не смог бы поделать. Только, наверное, всё же набрался бы решимости. Дал избавление.

Сегодня он прислушивался к себе, понимая: Владычица удостоила его чуда. Вознаградила терпение. Гвоздь вышел из тела, как одевшаяся гноем заноза. Унёс с собой боль. Мысли текли ясно и радостно. Сердце с каждым ударом рассылало искры по телу.

За дверью наконец кашлянули.

Ветер снова повёл глазами. Лихарь не шелохнулся. Похоже, настолько изголодался по сну, что обычная чуткость ему изменила. Ученики не дождутся ответа. Ещё повременят, постучат. Ветер бросил всю волю в правую руку, приказал пальцам пошевелиться. К его счастливому изумлению, это удалось. Он-то едва надеялся, что пальцы хоть дрогнут на одеяле! Против всякого ожидания рука легко поднялась. В застоявшихся мышцах покалывало, играло. Ветер дотянулся, потрепал стеня по волосам.

Лихарь мигом вскинулся на локтях. Недоумённо уставился на улыбающегося учителя. Ветер доверился вдохновению:

– Ученики пришли, сын.

Выговорилось внятно, свободно. Лихарь ошалело посмотрел на него. Неуверенно улыбнулся в ответ:

– Я сейчас, отец…

Он заметно покачнулся, слишком резко вскочив. Торопливо вышел за дверь.

– Как учитель? – сразу спросил Хотён.

– Плохо, – ответил стень односложно. «Жаром измучился. А сегодня и боль, похоже, ушла…» – С чем пришли?

– Неустроичи новых ложек доставили.

– Кого?..

– Воря́т привезли. Малохи, в зеленце прибитые, иные детницы были.

Жителям затона понадобилась седмица, чтобы хоть как-то собрать размётанную, разграбленную, расточённую жизнь. Дать честное погребение своим павшим, вытащить на поживу зверью чужих мертвецов. До сирот, оставленных повольными жёнками, руки дошли в тридевятый черёд. Ещё почти седмица понадобилась медлительным оботурам на дорогу, занимавшую у быстрых лыжников двое суток. Собаки могли быстрее домчать, но собак разбойники перебили.

У Лихаря глаза смотрели из двух тёмных колодцев.

– Я вам на что? – выговорил он бесцветно. – Сами не можете через порог перевести?

«Новые ложки, – встрепенулся Ветер. Маленький треугольник оконницы наливался ярким дневным светом. – Ворон, удача, сиротский поезд привёл, а я встречать не спешу!»

Он сделал ещё усилие, опёрся освобождёнными руками, сел. Выпростал ноги. Встал. «Наконец-то. Славься, Владычица!»

На ложе осталось что-то ненужное, ничтожное, как порванная одежда. Приоткрытый рот. Остановившиеся глаза.

Лыкаш за дверью рассказывал, что четвёрка малышей, отмытая и приодетая, уже стучала ложками в поварне.

– Лихарь! – окликнул великий котляр. Стень послушно возник на пороге. Ветер распорядился: – Отрока из Деруги быстро ко мне!

Вместо исполнения приказа Лихарь зачем-то бросился к ложу, где никого уже не было. Обнял отвергнутую оболочку, затрясся, застонал. Ветер миновал его, спеша во двор.

Там переминались два косматых быка. Женщина в распашных санях куталась шубой, крытой серым и зелёным сукном. Коренника придерживал Космохвост, подкоренного – Ивень.

– Ворон где? – спросил Ветер.

Они засмеялись, словно он какую глупость сморозил. Женщина в санях протянула руки:

– Садись, маленький Агрым…