V.
ТЕАТР КРАСИВОЙ СМЕРТИ
Бел: город, где нет ни неба, ни облаков, ни звезд, ни солнца, лишь серые краски и неприятные запахи. Одна архитектура чего стоит. Сгорбленные, сутулые дома, покрытые чешуей и увенчанные рогами, грозно нависают над улицами, фасады похожи на страшные рожи, двери — на разинутые пасти, окна — на пустые глазницы, все серое и черное. На веревках, натянутых между домами, болталось грязное тряпье — будто трупы повешенных. Жилищами служили и пустые панцири фрауков, тускло освещенные изнутри. Вулканический дым поднимался из зиявших тут и там дыр.
— Какой отвратительный город, — прошептал Румо. — И вы тут живете?
— Жили, — уточнил Укобах. — И уже почти сбежали из этого ада, да вот повстречали на беду некоего Румо и держим путь навстречу собственной гибели, растеряв остатки разума в канализации.
— Я вас не заставлял.
— Мог бы спасибо сказать.
Укобах и Рибезель делали вид, будто конвоируют пленника. Вольпертингер шагал впереди, Укобах нес его меч, подгоняя Румо, гомункул маршировал позади. Для начала они решили идти в тюрьму напротив театра: она, по словам Укобаха, охранялась не так надежно.
— Странно, на улицах мало народу, — заметил Рибезель. — Должно быть, в театре какое-то особое представление.
Они прошли мимо дома с тускло освещенными черными свечами окнами. В них красовались всевозможные челюсти. Если им попадались прохожие, Укобах и Рибезель принимали особенно воинственный вид. Укобах колол Румо мечом под ребра.
— Вперед, пленник! — громко кричал он. — Без глупостей!
— Ну, ты не очень-то, — шипел Румо. — Меч острый.
— Молчать, пленник! — приказывал Укобах. — Ах ты, щенок!
— Тссс! — шикнул Рибезель. — Мы пришли. Это тюрьма.
Держа лапы за спиной, будто связанный, Румо оглядел здание. Огромная черная коробка, мрачная и однообразная, без окон, с единственной дверью. Образцовая тюрьма.
— Сколько стражников?
— Когда как, — шепнул Рибезель. — Иногда только двое, иногда — дюжина. Следить ведь нужно только за одной дверью. Еще смотря сколько стражи требуется в театре. На этих пленников внимания обращают мало — все они старые и слабые. Стучать?
Румо кивнул. Рибезель постучал в дверь.
— Кто там? — прорычали изнутри.
Зюго и Йогг
— Э-э-э, Резебиль и Обуках из тайной полиции Фрифтара! — крикнул в ответ Рибезель. — Поймали бродячего вольпертингера. Наверное, сбежал отсюда.
— Отсюда никто не сбегал, — прорычал другой голос. — От нас не сбежишь.
— Вы что, даже смотреть не станете?
— Нет.
Рибезель задумался.
— Ваши имена?
— Зюго и Йогг из тюремной стражи. А что?
Укобах показал два пальца. Стражников всего двое.
Румо снова кивнул.
— Передам Фрифтару, что вы отказываетесь сотрудничать… э-э-э… с тайной полицией.
Дверь приоткрылась. За ней стояли двое кровомясов, вооруженных до зубов.
— Это же совсем молодой вольпертингер, — начал один. — Наверняка сбежал из театра, — добавил второй. — Тут одно старичье.
— Так вы нас впустите? — спросил Укобах. — Нам нужны цепи. Он едва связан. Опасный тип.
Вздохнув, кровомясы открыли дверь, Укобах и Рибезель подтолкнули Румо. Когда они вошли в тускло освещенную каморку, Зюго и Йогг уже лежали без чувств на полу.
— А ты быстрый, — сказал Укобах.
— Это они медленные, — возразил Румо. Он огляделся: деревянный стол, три стула, оружейный шкаф. Запертая массивная дверь.
— Пленники там, — сказал Укобах. — Твои друзья.
Румо отпер замок и распахнул обе створки. Впервые с той поры, как он попал в подземный мир, на него повеяло приятным знакомым запахом. Запахом вольпертингеров, множества вольпертингеров.
КОНВОЙ
Уже много дней кряду дверь камеры Урса отворяли лишь затем, чтобы бросить кусок хлеба или сменить кувшин с водой. Но сегодня все было иначе. Позади стражников выстроился целый отряд медных болванов, готовых конвоировать Урса на арену.
Как и прежде, его привели в арсенал, где он мог вооружиться. Урс выбрал удобный широкий обоюдоострый меч и приготовился к выходу на арену. За воротами, как полагал Урс, его ждало полдюжины солдат или голодный пещерный медведь.
После поединка с Эвелом Многолапым Урс решил использовать свою боеспособность по полной. Если Урс не прикончит противника, тот убьет кого-то из вольпертингеров. Жестокая логика, но не он выдумал законы этого гнилого мира.
Но если прежде Урса выводили на арену сразу после выбора оружия, то на сей раз пришлось ждать. Ждал он долго — часами, как ему показалось. С арены и трибун до него доносился шум: звон мечей, рычание диких зверей, хлопки публики. Похоже, сегодня на арену вывели куда больше бойцов, чем обычно. То и дело раздавался гнусавый голос Фрифтара, толкавшего пространные речи в перерывах между сражениями. Беспокойство Урса нарастало. Не иначе, в Театре красивой смерти для него на сей раз приготовили что-то особенное.
МНОГО ДРУЗЕЙ
Увидав пленников в общей камере, Румо вспомнил, как, пропитанный кровью, вошел в пещеру на Чертовых скалах, чтобы освободить пленных добротышек. И на сей раз пленники поглядели на него, как на призрак, никто не мог вымолвить ни слова.
Огромная камера едва освещалась медузьими горелками. Пленники большей частью сидели на полу, некоторые стояли кучками. Из утвари Румо разглядел лишь соломенные тюфяки и одеяла, разбросанные по полу. В тусклом свете вольпертингер узнал многих сородичей: школьных учителей, кое-кого из мастеровых — в основном пожилых. Попадались и другие жители Цамонии. На соломенном тюфяке сидела Ога Железград, недоверчиво глядя на Румо.
— Румо? — удивилась она. Куда только девались вся ее строгость и напыщенность!
Румо узнал бургомистра Йодлера Горра. Он сидел, прислонясь к стене, и оглядывал Румо с не меньшим удивлением, чем остальные.
— Румо? — спросил он. — Отчего тебя прислали к нам? Плохо дело? Ты заболел? Или ранен?
Румо опустился перед ним на колени.
— Никто меня не присылал. Я пришел освободить вас.
Бургомистр навострил уши.
— Тебя не взяли в плен?
— Когда напали на Вольпертинг, я ходил в Нурнийский лес. Вернулся — а город пуст. На месте черного купола зияет огромная дыра. Я шел за вами и вот очутился здесь.
— Ты знаешь, что это за место? — спросил бургомистр. — Где мы?
— Это Бел, столица подземного мира, — отозвался Румо. — Вас одурманили и утащили сюда. Ты знаешь, где Рала?
— Здесь ее нет. Что ты задумал, Румо?
— Думаю, сперва я должен освободить остальных вольпертингеров. Их держат в плену в так называемом Театре красивой смерти. Потом мы вернемся за вами и все вместе выберемся из города.
— Мне нравится твой план, — одобрил бургомистр. — Быть может, это твое призвание: строить планы?
— Нет, — возразил Румо. — Вот уж точно нет. Послушай-ка! У меня — двое союзников, они выросли в этом городе. Одного из них я возьму с собой в театр, второй останется у дверей, притворившись стражником. Сидите тихо, пока мы не вернемся.
— Об этом я позабочусь, — пообещал бургомистр.
— Хорошо. Расскажи остальным! — Румо встал, а бургомистр поспешил передать всем приятную новость.
Румо хотел было идти, как вдруг кто-то негромко окликнул его.
— Румо? Это ты? — спросил голос из темноты. Прищурившись, вольпертингер разглядел два силуэта, сидевшие у стены. Один — необычайно толстый и увесистый, второй — маленький и тощий.
— Румо здесь? — спросил тощий, открыв глаза. Огромные круглые глаза сверкнули в потемках, как две луны. Удивившись, Румо шагнул ближе. Увидал Фольцотана Смейка и доктора Оцтафана Колибриля.
ТРИ РЕМНЯ
По тому, как вели себя солдаты, явившиеся за ним в камеру, Рольф понял: затевается что-то необыкновенное. С ним обращались с большой осторожностью, даже с уважением: причиной тому, разумеется, — его прежние успехи на арене. Рольфа считали безумным художником смерти, способным быть в нескольких местах сразу.
Своего намерения Рольф не изменил. Он попытается захватить маленького сумасшедшего короля в заложники и потребует в обмен на его жизнь отпустить Ралу и других вольпертингеров. Нужно лишь опередить стрелы медных болванов.
Рольфа подвели к столу с оружием, и он взял сразу три ремня, а не один. Одним он подпоясался, два других перекинул через плечи. Затем Рольф вооружился двумя мечами, шестью ножами и четырьмя сюрикэнами. В лапу он взял небольшой топорик. Этого дня он очень ждал и очень боялся. Во всяком случае, теперь Рольф во всеоружии.
ИСТОРИЯ СМЕЙКА И КОЛИБРИЛЯ
Не успел Смейк дочитать дневник, который доктор Оцтафан Колибриль вел на маяке в Туман-городе, как его взяли в плен весьма необычным способом. Сперва тумангородцы молча и неподвижно стояли вокруг маяка, где заперся Смейк. Потом духовой оркестр вдруг заиграл какую-то странную мелодию, отчего туман, окутывавший маяк, стал неистово колыхаться и так напирать на огромные окна, что те угрожающе прогнулись внутрь. У Смейка не выдержали нервы, и он сам сдался в плен.
Тумангородцы молча сопроводили Смейка в какое-то здание, где тот провел взаперти несколько дней вместе с доктором Оцтафаном Колибрилем, чье душевное здоровье оказалось серьезно подорвано, и семью другими пленниками — мидгардскими гномами.
Гномы, несколько недель подряд дышавшие ядовитым туманом, тоже лишились рассудка. Они считали, будто их куда больше, чем на самом деле, да и Смейку вскоре стало казаться, будто он заперт в тюрьме не с семью гномами, а с несколькими десятками.
Однажды дверь тюрьмы отворилась. Под конвоем дюжины свирепых кровомясов, среди которых Смейк с удивлением узнал Кромека Туму, Цордаса и Цориллу из трактира «У стеклянного человека», пленников провели сквозь густой туман в пещеру на берегу моря. Оттуда по длинному лабиринту они спустились под землю и после долгого утомительного перехода попали в Бел. Трижды на них нападали гигантские хищные насекомые — помесь паука и мотылька, трое кровомясов распрощались с жизнью. В Беле Смейка и доктора — как пленников второго сорта — отправили в тюрьму возле театра. К Колибрилю вернулось душевное равновесие, и они со Смейком возобновили глубокомысленные беседы, хоть и не при столь приятных обстоятельствах, как хотелось бы. Вскоре тюрьма заполнилась вольпертингерами. Смейк расспрашивал их про Румо, но никто не мог ничего толком рассказать. Да, они знакомы с ним, но где он теперь — никто не знает.
И вот Румо снова ворвался в жизнь Смейка, ровно при тех же обстоятельствах, что и в первый раз, когда он щенком очутился в пещере на Чертовых скалах.
МНОГО ВОПРОСОВ И ЗАГАДКА
— Смейк? — удивился Румо.
— Ну конечно! — отозвался Смейк, скаля акулью пасть в улыбке. — Ты Румо, я Смейк.
— Здравствуй, Румо, — сказал Колибриль.
— Здравствуйте, доктор, — ответил Румо. — Смотрю, вы нашли друг друга.
— Очень туманная история. Потом тебе расскажу, — перебил Смейк. — Как ты попал в подземный мир, парень? Что ты тут делаешь?
— Я пришел выручать товарищей.
— Так тебя не взяли в плен? — Глаза Колибриля вспыхнули.
— И ты сумел пройти через весь подземный мир и Бел? — продолжал ухмыляться Смейк. — Твое появление вселяет надежду в сердце старого друга.
— Тут будет потрудней, чем с циклопами, — отозвался Румо. — В тот раз чертями кишел только остров, а теперь — огромный город.
— Дело мастера боится, — многозначительно произнес Смейк, подняв кверху сразу несколько указательных пальцев.
— У тебя есть план? — спросил Колибриль.
— Не совсем, — смутился Румо.
— Тебе повезло, что нашел нас, — обрадовался Смейк. — Ведь у нас — пять мозгов на двоих.
— Мне нужно попасть в здание Театра красивой смерти, — заявил Румо. — Там держат остальных вольпертингеров. Пойдете со мной?
— Я с удовольствием, — ответил Смейк. — А вы, доктор?
— Немного размяться не повредит.
— Тогда вперед! — скомандовал Румо.
— Погоди минутку! — Смейк схватил Румо одной из своих лапок. — Ты нашел ответ на мою загадку? «Что одновременно становится длиннее и короче?»
— А, ну это легко, — хмыкнул Румо. — Конечно же, это жизнь.
— Верно! — ухмыльнулся Смейк.
СИЛЫ УШАНА
Ушан Делукка чувствовал себя превосходно. Уже спускаясь по лестнице под конвоем солдат, он знал: сегодня на арене он покажет такое, на что не был способен прежде.
Отсутствие всякой погоды в подземном мире опьяняло Ушана с каждым днем все больше. То, что наверху нагоняло на него слабость и усталость, не давая порой пошевелиться, вдруг исчезло, и он почувствовал прилив сил, как в молодости.
Ушана привели в арсенал у выхода на арену, и он стал выбирать оружие. Публика галдела. Ушан слышал рычание диких зверей и отчаянные крики пленников. Чуял свежую кровь и пот, катившийся от страха, но сам ничего не боялся. Ушан Делукка был в превосходном настроении.
Учитель фехтования взглянул на стол. Что бы такого выбрать? Разумеется, он возьмет шпагу, самую лучшую, превосходно заточенную. Взяв одну из шпаг, он рассек воздух.
— Вжик, вжик, вжик! — посвистывал Ушан.
АЛМАЗНЫЕ ЩИПЦЫ
Генерал Тиктак блуждал по Белу, не разбирая дороги. Булыжники мостовой крошились под его тяжелыми шагами, а встречные в ужасе прятались кто куда.
Ему больно? Глупости, он не может чувствовать боль, у него нет нервной системы, он машина. Тогда отчего он так страдает? Неужто от мыслей? Мыслей о смерти Ралы. Тиктак знал: его напичканный оружием корпус скрывает что-то, способное страдать. Но никогда он не чувствовал этого так остро, как теперь.
Наконец он остановился. Та самая улица. Тот самый дом. Дом кузнеца, где Тиктак нашел медную деву. Проклятую медную деву, снова ставшую бесполезной грудой железа. Рала была ее душой, а теперь медная дева пуста.
Тиктак распахнул дверь, опечатанную по его приказу. В мастерской с прошлого раза ничего не изменилось. Скелет кузнеца так и лежал на полу.
Генерал Тиктак что-то искал.
Он искал огромные стальные щипцы с алмазными шипами — такие мощные, что ими можно проломить даже медного болвана. Где эти чертовы щипцы? Тиктак опрокидывал верстаки — инструменты, обрезки металла и шурупы разлетались во все стороны.
Вот они, щипцы!
Тиктак взвесил их в руке. Мощный инструмент с хитроумным гидравлическим механизмом и грозными шипами из чистейших алмазов.
Генерал приставил клещи к груди. Будь он проклят, если не найдет эту чертову штуку, что причиняет такую боль!
СЕРЕБРЯНАЯ НИТЬ
Румо, Смейк и доктор Колибриль единодушно решили, что Рибезель останется со старыми вольпертингерами, прикинувшись стражником, и будет держать дверь на засове. Зюго и Йогга связали, заткнули пасти и спрятали в камере под соломой. Смейк, Колибриль и Укобах проводят Румо в Театр красивой смерти и помогут освободить вольпертингеров. Укобах хорошо знает устройство театра, так что они войдут незамеченными.
Но едва все они вышли из тюрьмы, их планы были перечеркнуты. Не успели они повернуть к театру, как Румо втянул носом воздух, и его внутреннему взору предстала мрачная пугающая картина. Запах множества вольпертингеров доносился со стороны театра.
И тут Румо почуял серебряную нить.
Сердце так и подпрыгнуло в груди. Сомнений нет: тут, в самом центре мрачного Бела, несмотря на адскую вонь, блестит тонкая серебряная нить. Рала здесь, должно быть, совсем рядом.
— Нам туда! — заявил Румо.
— Но к театру совсем в другую сторону, — возразил Укобах.
— Знаю. Но я чую запах Ралы, — ответил Румо.
— Неужели?
— Ралы? — удивился Смейк. — Что еще за Рала?
БАШНЯ
По дороге Румо попытался объяснить Смейку, кто такая Рала. Рассказал про Вольпертинг, про Нурнийский лес и шкатулку — разумеется, снова задом наперед.
— Ясно, ты втрескался, — подытожил Смейк.
— Интересно, — добавил Колибриль. — Серебряная нить. Видимые запахи и ощущения. Я ставил кое-какие эксперименты с оцтокуляром. Обоняние вольпертингеров еще так слабо изучено!
Тем временем Укобах изо всех сил старался, чтобы их пестрая компания походила на конвой пленников, и надеялся не встретить солдат. И все же общество, состоявшее из вольпертингера, червякула, эйдеита и белянина привлекало внимание прохожих.
— Вперед! — кричал Укобах, потрясая мечом. — Вперед, жалкие рабы!
Наконец Румо остановился перед темной башней.
— Рала здесь.
Укобах поежился.
— Здесь? Отлично! Это башня генерала Тиктака!
— Как, генерал Тиктак — в Беле? — удивился Смейк.
— Да. Командует медными болванами. А те охраняют пленников в театре.
— Медные болваны охраняют театр? — опешил Смейк. — Ну, пиши пропало.
— Я иду туда, — сказал Румо. — Там Рала.
— А что, если генерал Тиктак у себя? — спросил Укобах.
— Убью его. Дай мне меч!
— Ясно, — вздохнул Укобах, возвращая Румо меч. — Убьешь генерала Тиктака. Как бы не так.
ТРОЙНОЙ БОЙ
Урс не ждал ничего хорошего и все же с облегчением вышел на арену.
Зал был переполнен. Фрифтар, стоя у парапета королевской ложи, объявлял:
— Театр красивой смерти представляет Снежного Урса!
Урса встретили громкими аплодисментами.
«Интересно, кто на этот раз? — задавался вопросом Урс. — Солдаты? Дикие звери? Те и другие? Или что-то пострашнее?»
Открылись вторые ворота, и на арену, поигрывая шпагой, небрежно вышел Ушан Делукка.
— Вжик, вжик, вжик, — посвистывал Ушан.
— Театр красивой смерти представляет Ушана Делукку! — провозгласил Фрифтар.
Аплодисменты раздались еще громче.
Урс опешил. Другой вольпертингер. На это он не рассчитывал.
Распахнулись третьи ворота. На арену вышел Рольф.
— Театр красивой смерти представляет Рольфа Лесса!
Зрители вскочили с мест, приветствуя бойцов восторженными криками и топотом ног.
«Ушан? — с удивлением подумал Урс. — Рольф? Неужто им предстоит сразиться с кем-то втроем?»
— Тройной бой! — раздалось с трибун. — Тройной бой! Тройной бой!
Три вольпертингера стояли посреди арены. Их забрасывали цветами и венками. Фрифтар поднял руку, и аплодисменты смолкли.
— Если вы не знакомы с правилами тройного боя, — прокричал Фрифтар, — я их вам объясню.
Ушан, Рольф и Урс смущенно переглядывались.
— Самое главное в тройном бою, — продолжал Фрифтар, — погибает не один боец, а двое. Первым умрет глупейший: тот, кто постесняется объединиться с одним из противников, чтобы вместе прикончить третьего. А когда тот будет мертв, первые двое дерутся один на один.
— Мы не станем убивать друг друга, — крикнул Урс в ответ.
Гаунаб показался у балюстрады рядом с Фрифтаром.
— Жиска ми! — прошипел он. — Жиска ми, что дебут, лиес каотжутся!
— Ах да, — подхватил Фрифтар. — Чуть не забыл. Если вы откажетесь убивать друг друга, ваших старших товарищей одного за другим станут выводить на арену в качестве живых мишеней для медных болванов — пока не перестанете упрямиться. И уж поверьте мне, упрямиться бесполезно. Да начнется бой!
— Тройной бой! — скандировала публика. — Тройной бой! Тройной бой!
Ушан взмахнул шпагой.
— Вжик, вжик, вжик! — посвистывал он. — Знаете, что мне больше всего здесь нравится?
Урс и Рольф молча на него уставились.
— Погода, вот что!
— Да ведь здесь, под землей, нет никакой погоды, — удивился Урс.
— Вот именно! — усмехнулся Ушан. — Вам-то все равно, но вы и представить не можете, как это важно для меня. Здесь во мне будто проснулись сверхъестественные силы. Вжик, вжик, вжик!
— К чему ты клонишь? — спросил Урс.
— Он предлагает нам с тобой драться против него, — догадался Рольф. — Хочет показаться героем.
— Я не стану драться с вольпертингером, — возразил Урс.
— Как ни крути, а драться придется, — сказал Рольф. — Не то они перебьют наших.
— Тогда убейте меня первым, — перебил его Урс. — А там уж разбирайтесь между собой.
— Еще один герой, — пробурчал Рольф.
— Вжик, вжик, вжик! — посвистывал Ушан. — Повторяю для тех, кто не понял с первого раза. Вы ведь знаете, на что я способен, а здесь, под землей, мои силы удвоились. Ваш единственный шанс — объединиться против меня, а еще это наш единственный шанс выиграть время.
— Время для чего? — поинтересовался Урс.
— Не знаю, — ответил Ушан. — Вдруг случится чудо.
— Согласен, — вклинился Рольф. — Время мне понадобится. Я собираюсь взять в заложники чокнутого короля.
— Ну, так почему бы нам не совместить приятное с полезным? — усмехнулся Ушан.
ЗЛОЙ РОК
Обитая медью дверь черной башни оказалась не заперта, и Румо без колебаний шагнул внутрь.
Сомнений нет: это жилище воина. Повсюду — оружие: мечи, топоры, кинжалы. Посреди комнаты — большое зеркало. Румо вспомнил фехтовальный парк Ушана Делукки.
— О боже, — шепнул Укобах. — Поверить не могу, что мы пробрались в покои генерала Тиктака. Это же смертный приговор.
— Здесь никого нет, — ответил Смейк.
В несколько прыжков Румо взобрался по лестнице на верхний этаж и остановился у второй приотворенной двери. Вынув меч, он толкнул дверь задней лапой.
— Что там наверху? — крикнул Смейк.
Едва Румо вошел в камеру, где стояла медная дева, память вернулась к нему. В один миг перед глазами пронеслось прошлое, настоящее и будущее: ярмарка, шатер со звездами, профессор со множеством мозгов, комод-оракул. Вот что Румо видел в ящике комода! Предсказание обратилось в жестокую действительность. Безжизненное тело Ралы лежало в гробу.
Рала мертва.
У Румо закружилась голова. Меч выпал у него из лап и лязгнул о пол. Румо потерял сознание.
ПОВСТАНЕЦ
Рибезель стоял у склада оружия: тут были мечи, топоры, копья. Вдруг снаружи послышались шаги. Работая в канализации, Рибезель носил с собой копье, но уже давно не брал его в лапы. Он поспешил схватить одно из них.
В дверь постучали.
— Кто там? — как можно смелее крикнул Рибезель.
— Проверка поста! — проревел голос снаружи. — Открывай!
— Нельзя! — отозвался Рибезель.
— Почему?
— Карантин. У вольпертингеров эпидемия.
— На кой черт мне твои вольпертингеры? Я проверяю стражу.
— Черт, — буркнул Рибезель.
— Что?
— Нет, ничего.
— Ну, так как, мне идти за подкреплением?
Рибезель отпер дверь.
На пороге стоял кровомяс, вояка в высоком звании. Войдя внутрь, он недоверчиво повертел головой по сторонам и, остановившись перед Рибезелем, глянул на того сверху вниз.
— А где Зюго и Йогг? Они должны быть на посту, — прорычал он.
— Заболели! — рявкнул Рибезель.
— Заболели? Оба? — удивился солдат. — Я же видел их сегодня утром. Как огурчики.
— Видимо, заразились, — отвечал Рибезель. — Эпидемия.
Солдат отступил на шаг.
— Заразная?
— Очень.
Солдат снова недоверчиво оглядел Рибезеля.
— А ты как сюда попал? Никогда не видел стражников-гомункулов!
— Я первый. Первый стражник-гомункул. Идея Фрифтара. — Рибезель отдал честь.
— А где форма? Что это на тебе за рухлядь?
— Временная мера. Пришлось сдать форму для дезинфекции. Эпидемия же.
— А почему ты один? По правилам должно быть два стражника.
— Напарник отлучился.
— Отлучаться с поста запрещено.
— Сам знаю.
— Вот как? А знаешь ли ты, что по правилам на посту положено находиться с арбалетом? Копья запрещены.
— Знаю. Но все арбалеты унесли в театр.
— Знаешь? А нет такого правила. Говори сейчас же, кто ты такой? — Кровомяс схватился за меч.
Резким движением гомункул вонзил копье в горло кровомясу. Солдат с хрипом рухнул на колени, затем шлепнулся на пол к ногам Рибезеля.
Рибезель задумался. И правда, кто он? Слуга? Гражданин Бела? Нет, все это в прошлом. Тут его осенило. Он подошел к мертвому солдату.
— Спрашиваешь, кто я? — проговорил он. — Я повстанец.
ПРЕДСКАЗАНИЕ СБЫВАЕТСЯ
Очнувшись, Румо увидел, что Смейк, доктор и Укобах склонились над ним. Он лежал на столе в нижнем этаже башни. Хотел подняться, но силы его покинули.
— Потерпи чуть-чуть, Румо, — сказал доктор. — Скоро пройдет.
— Где Рала?
— Еще наверху.
— Это та самая Рала, о которой ты говорил? — спросил Смейк.
— Да, — ответил Румо. — Что с ней?
— Кто-то убил ее, — отозвался Укобах. — И не просто убил — перед смертью ее пытали. Не иначе, генерал Тиктак. Больше никто не заходит в башню.
— Она не могла умереть, — спорил Румо. — Я вижу серебряную нить. Я чую Ралу. По-прежнему.
— Пусть это прозвучит неприятно, — тихонько проговорил Колибриль, — но у мертвых тоже есть запах. Он исчезнет, когда тело разложится.
— Мне нужно к ней! — Румо с трудом встал и стал взбираться по лестнице.
— Не делай этого, мальчик мой! — крикнул Смейк.
Румо поднялся по ступенькам, а когда встал на колени перед свинцовым гробом, предсказание оракула окончательно сбылось. Именно в таком положении Румо увидел себя тогда в шатре у Соловеймара. Когда же он снова встал, в голове вертелась лишь одна мысль: все, что он отныне совершит, он совершит во имя Ралы.
ОДИН ЗА ВСЕХ
Урс убедился, что Ушан дерется за двоих, если не за троих, а то и за четверых. Все трое двигались по арене, словно танцоры, и ведущим, несомненно, был учитель фехтования. Никогда еще Урс не видел такой легкости и грации в движениях Ушана. Как жаль, что тот растрачивает талант в драке с сородичами.
— Вжик, вжик, вжик! — покрикивал Ушан. — Я легок, как перышко! Ядовит, как скорпион. Проворен, как птица. Вжик, вжик, вжик!
Сперва все трое лишь создавали видимость настоящего боя, но искушенная публика вскоре разгадала их хитрость, и с трибун послышался свист.
— Это все, на что вы способны, ребята? — подначивал Делукка Рольфа и Урса. — Вы не на уроке, халтура тут не пройдет. Напрягитесь немного, если не хотите, чтобы наши товарищи стали живыми мишенями. Нападайте! Нападайте как следует! Попытайтесь убить меня!
— Я не стану этого делать! — упрямился Урс.
— Ты не всесилен! — добавил Рольф. — Я могу тебя ранить.
— Нет, не можешь, Рольф! — торжествовал Ушан. — Никто не может. Как бы ты ни старался, на мне не будет ни царапины! Попробуй-ка. Ну же! Давай!
Ушан приплясывал вокруг обоих противников.
— Так! Так! И вот так! — выкрикивал он, осыпая их градом ударов. Урс и Рольф чувствовали легкие уколы по всему телу, будто на них напал рой пчел.
— Да я бы каждого из вас уже раз по пять убил! Ну же! Нужно драться! Не ради себя, так ради других. Шутки в сторону! Попытайтесь, наконец, убить меня! Все равно ничего не выйдет, салаги!
— Если я захочу кого-то убить, — убью, — отвечал Рольф.
Ушан остановился, опустив шпагу.
— Вы что, еще не поняли? Я непобедим! Я неуязвим! Преподать вам урок, да?
Ушан не двигался, а Урс и Рольф медленно наступали.
— Ты не у себя в фехтовальном парке, Ушан, — шепнул Урс. — Да и я не последний ученик.
— Вот-вот, — подхватил Рольф. — Не очень-то задавайся, старик!
— Вжик, вжик! — только и свистнул Ушан, а Урс и Рольф скорчились от боли, схватившись за носы. Ушан уколол их в самое больное место. Рольф и Урс заскулили, а публика разразилась хохотом.
— То-то же, — выпалил Делукка. — Теперь-то вы будете драться по-настоящему? Готовы убить меня?
СТРАТЕГИЯ
Башня генерала Тиктака на время сделалась пристанищем беглецов. Вновь спустившись на нижний этаж башни, Румо спокойно и сдержанно передал остальным свои дальнейшие намерения. Сообщники единогласно решили, что от хилого эйдеита и жирного червякула пользы в бою будет мало, поэтому Колибриль и Смейк останутся стеречь тело Ралы: после освобождения сородичей Румо во что бы то ни стало хотел забрать его в Вольпертинг. Укобах отведет его в Театр красивой смерти.
— Делай то же, что делал на Чертовых скалах, — посоветовал Смейк.
— Попытаюсь, — отозвался Румо.
ТЕАТР КРАСИВОЙ СМЕРТИ
Театр красивой смерти — восьмиугольное черное сердце Бела. Толстые стены выложены из черепов, почерневших от постоянной копоти.
— Это все черепушки врагов династии Гаунабов, — пояснил Укобах, беспокойно озиравшийся, пока они вдвоем пробирались вдоль стены театра. — В театр ведут несколько ворот. Я как представитель знати частенько заглядывал за кулисы. Знаю, как устроена эта адская машина. Нам лучше зайти через подвал — там, откуда разносят мясо диким зверям. Подвал не охраняется: уж очень страшные там звери, зато оттуда можно попасть куда угодно, даже на черную лестницу, ведущую на ярус пленников. Уж в чем я точно уверен: никому еще в голову не приходило тайно пробраться внутрь! До сих пор отсюда лишь мечтают сбежать. — Укобах нервно хихикнул. Из театра доносился смех, аплодисменты и пронзительные крики — очевидно, представление в самом разгаре.
— Скажи-ка, — спросил Укобах, — а что такого ты натворил на этих — как их — Чертовых скалах?
— Убил столько врагов, сколько смог, — ответил Румо.
— Ясно, — сказал Укобах. — Это уже план!
Они пробрались в подвал театра через незарешеченное окно — это не составило труда. Очутились в комнате, заваленной обглоданными костями. В смрадном воздухе жужжали жирные мухи. Из соседнего помещения сквозь стену доносился звериный рык. Укобах открыл дверь. В темном коридоре спутники увидали еще дюжину дверей.
Укобах распахнул одну из них. Посреди камеры стоял паук ростом с человека, покрытый красной шерстью, с восемью желтыми глазами с тарелку величиной и мраморно-серыми крыльями. Он обматывал паутиной болотную свинью. Паук заметил незваных гостей и взмахнул крыльями. Укобах захлопнул дверь.
— Не та дверь! — воскликнул он.
Следующие двери Укобах лишь слегка приоткрывал и тут же захлопывал снова. Оттуда то раздавался устрашающий рык, то била в нос жуткая вонь, то высовывалось щупальце. Наконец он нашел нужную дверь.
— Лестница, — шепнул он. — Ведет на ярус пленников. — Румо и Укобах стали взбираться наверх. Звук аплодисментов то нарастал, то затихал. Румо чувствовал множество неприятных запахов: кровь, пот, страх, гнев. Неестественные запахи постановочной смерти.
Дойдя до конца лестницы и заглянув в следующую дверь, Румо и Укобах увидели коридор, тускло освещенный несколькими факелами. То, что Румо разглядел, поразило его. В конце коридора перед черной деревянной дверью стоял массивный стол. Сидя за столом, трое стражников клевали носом. Перед ними красовались три пустые бутылки. Но удивило Румо не то, что солдаты пренебрегают службой, а то, что все трое ему знакомы. Стражниками оказались Цордас, Цорилла и Кромек Тума, кровомясы из трактира «У стеклянного человека».
ИСТОРИЯ КРОМЕКА, ЦОРДАСА И ЦОРИЛЛЫ
С тех пор как Румо и Смейк оставили Кромека Туму в одиночестве выть в трактире «У стеклянного человека», с ним произошли удивительные перемены. Он сменил профессию, нашел верных друзей и родной дом. Но самое главное — с тех пор он больше не выл.
Тогда Кромек пришел в себя как раз вовремя. Цордас и Цорилла набивали мешки его добром и готовились смыться, но Кромек их застукал. В ужасной потасовке победил Кромек: Цордас и Цорилла еще не оправились после стычки со Смейком и Румо.
Пока те двое приходили в себя, Кромек задумался: а что, если торговля спиртным вовсе не его призвание? Он терпеть не мог прислуживать посетителям, дело не приносило ни гроша дохода, а очнувшись после припадка, каждый раз обнаруживал, что его грабят. Определенно пора что-то менять.
— Послушай-ка, Кромек Тума, — раздался в голове знакомый голос. — Похоже, трактирщик из тебя никудышный. — Это говорил стеклянный человек, тот самый голос, что приказал ему выстроить трактир.
— Но в прошлый раз ты…
— Ладно, признаю, я ошибался. Но ведь я твое помешательство и ни за что не отвечаю.
— Нет?
— Я был невменяем. Но теперь вижу ясно. Кристально четко. Как сквозь брильянт, спрессованный из чистых мыслей. Представляешь, как четко?
— Нет, — отвечал Кромек.
— Безумно четко, приятель! Послушай-ка! Ты должен вернуться к прежним занятиям. Думаю, солдат — самая подходящая для тебя профессия.
— Даже не знаю. Не так-то легко мне будет попасть в армию. Я ведь таскал голову князя Йенадепура, насаженную на копье. Пошли слухи. Кто меня теперь возьмет на службу?
— Понимаю. Но я говорю не о земной службе. Слыхал ты про подземный мир?
— Еще бы. Солдаты у костра только про него и болтают. Да у них не все дома…
— А ведь подземный мир на самом деле существует. Что ты на это скажешь?
— Скажу, что ты рехнулся.
— И отчасти ты прав, черт возьми, ведь я твое помешательство. Но сведения о существовании подземного мира у меня из надежного источника. Такого надежного…
— Откуда же?
— От другого помешательства.
— Вы что, разговариваете друг с другом?
— Разумеется. Мы все связаны. Телепатией. Голоса, понимаешь? Мы те самые голоса, что…
— Ладно, ладно, — Кромек схватился за голову. — Оставь подробности при себе. У меня голова болит.
— О подземном мире я знаю от некоего Гаунаба, — заявил стеклянный человек.
— У вас даже имена есть?
— А как же! Я стеклянный человек. Этот — Гаунаб. А еще есть тысячелетний пес, Мефесто-трескун, двенадцатиязыкий змей и…
— Ладно, ладно! И что, в подземном мире есть армия?
— Еще какая! Туда берут только отъявленный сброд. А кто и на это звание не тянет, становится генералом.
— И как туда попасть?
— Туда ведет много дорог. Советую пойти через Туман-город.
— Почему?
— Это самый безумный путь! — стеклянный человек дьявольски захохотал.
Дорога в подземный мир
Когда Цордас и Цорилла очнулись, Кромек дал им понять, что, если они еще раз попытаются его обобрать, он порубит их на куски, засолит и будет носить с собой вместо припасов на черный день. Оба почуяли, что тот не шутит, и торжественно пообещали исправиться. В конце концов, все трое сделались закадычными друзьями. Кровомясы хоть и тупы, жестоки и коварны, но не злопамятны. Кромек поделился с друзьями намерением податься в подземный мир, Цодрасу и Цорилле затея пришлась по душе, и они решили идти все вместе. Сожгли дотла трактир «У стеклянного человека» и отправились в путь, следуя внутреннему голосу Кромека.
Наконец они дотопали до Туман-города, и неприветливые жители приняли их в тайный «Союз друзей Бела». Тумангородцы открыли кровомясам тайну своего города, рассказали о городах-ловушках. Перво-наперво новоиспеченным друзьям Бела, вместе с другими кровомясами, поручили доставить в подземный мир очередную партию рабов. К огромной радости Кромека, Цордаса и Цориллы, среди пленников оказался тот самый жирный червяк, что так подло надул их на пару с вольпертингером. Кромек решил, что это знак свыше: дескать, он на верном пути.
В подземный мир вел запутанный лабиринт пещер. Кровомясам он сразу понравился. Да, там водятся очень опасные гигантские крылатые пауки (по дороге такие сожрали троих кровомясов) и много других неприятных созданий, и все же мрачная атмосфера Бела пришлась им по вкусу. Доставив рабов, все трое поступили на службу к Гаунабу Девяносто Девятому. Никто не попрекнул Кромека, дескать, тот насадил голову своего князя на копье. Похоже, на сей раз голос в голове дал дельный совет. Кромек, Цордас и Цорилла успели послужить в разных подразделениях армии подземного мира, пока не попали в Театр красивой смерти. Выступив в нескольких боях — от них требовалось всего-то рубить головы беззащитным гномам, — кровомясы, по воле случая, устроились на теплое местечко театральных стражников.
Когда в Бел доставили пленных вольпертингеров, Кромек впервые за долгое время занервничал. Убедившись, что того вольпертингера из «Стеклянного человека» среди пленников нет, он немного успокоился, и все же присутствие этих тварей ему серьезно досаждало. Сражения, которые Кромек видел в театре, пробудили в нем дурные воспоминания, и даже во сне вольпертингеры, скаля зубы, гнались за ним, пока кровомяс не просыпался с криками. Кромек снова запил. В тот самый день, когда состоялся тройной бой, он осушил три бутылки самого крепкого подземного вина и крепко уснул. Во сне за ним гнался огромный белый пес, ужасно похожий на ту дворнягу из «Стеклянного человека».
Румо тихонько подкрался к столу, за которым храпели трое стражников, Укобах осторожно ступал за ним. Румо вытащил меч.
— Будем драться? — спросил Гринцольд.
— Как можно меньше, — шепнул Румо.
Гринцольд разочарованно вздохнул.
— Что ты задумал? — поинтересовался Львиный Зев.
Наклонившись, Румо трижды громко стукнул по столу. Кромек Тума, Цордас и Цорилла проснулись и осоловелым взглядом уставились на него.
— Здорово, Кромек, — поприветствовал Румо. — Давно не виделись.
Цориллу Румо уложил ударом в лоб. Цордаса он не тронул: тот еще понадобится, чтобы освободить пленников. А Кромек Тума опять завыл.
ИГРА
Смейк печально разглядывал Ралу в медном гробу. Какое прекрасное, благородное создание! Идеальная спутница жизни для Румо!
— Как вы смотрите на то, чтобы вместе со мной нарушить планы смерти? — спросил невзначай доктор Колибриль, будто предлагая Фольцотану Смейку сыграть партию в шахматы.
— Что? — глухо переспросил Смейк.
— Я спрашиваю, не желаете ли поучаствовать в небольшом научном приключении? Победить смерть и немного поработать на благо собственного бессмертия? — Доктор ободряюще улыбался.
— По-моему, ваши эйдеитские шуточки сейчас не ко времени. Мне совсем не смешно.
— Я и не думал шутить. Совершенно серьезно предлагаю. Как в прошлый раз, в лесу.
— Я снова должен залезть к вам в мозг?
— Это первая остановка. А конечная цель — сердце Ралы.
— И что это даст?
— Трудно сказать. Над ее организмом кто-то изрядно потрудился. И боюсь, будет небезопасно. Но в первый раз всегда трудно. Шансы — пятьдесят на пятьдесят.
— Как в карточной игре?
— Да, как в карточной игре. А я смогу проверить расчеты.
— Так растолкуйте же мне правила игры, доктор.
— Первая остановка вам известна. Нанесете визит моему мозгу. Отправляйтесь сразу в комнату, где стоят микромашины исчезнувших крох. Садитесь в подкровную лодку. Из моих вен вы попадете в вены Ралы, а там уж запустите ее сердце при помощи инструментов исчезнувших крох. Вот и все.
— Все? — рассмеялся Смейк. — А как я попаду из вашего тела в тело Ралы?
— Это проще простого. Я соединю наши кровеносные системы. Здесь превосходная лаборатория, есть все, что нужно. Да мне и нужна всего-то стерильная трубка.
Смейк уставился на доктора. Похоже, тот и впрямь не шутит.
— Доктор, у меня тьма вопросов! Это опасно? Есть ли хоть самый ничтожный шанс на успех? И как мне искать дорогу в теле Ралы?
— Вопросов всего три, и на все — один ответ: все образуется. Да, мои расчеты говорят: все как-нибудь образуется.
— Как-нибудь? А еще ученый называется!
— Звучит не очень убедительно, да вы ведь и сами знаете, как точны мои расчеты.
— А что, если кто-то войдет, пока мы… Я хочу сказать, что, если вернется генерал Тиктак?
— Тогда мы всяко пропали.
— Вы правда считаете, что может сработать?
— Только представьте, какой сюрприз для Румо! Лично мне хочется его отблагодарить. Он спас мне жизнь. А сколько раз вы, Смейк, обязаны ему жизнью? Раз? Два?
Смейк уставился на медную деву.
— На сегодняшний день — три, — пробормотал он. — Позволите сунуть палец вам в ухо?
— Я настаиваю! — улыбнулся Колибриль.
ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ИДЕЯ
Гаунаб возбужденно подпрыгивал на троне и колотил подушки.
— Петерь-то они рудется, как лагапоется! — пыхтел он. — Не на жинзь, а на мерсть.
Сперва воины на арене лишь присматривались друг к другу, но бой набирал обороты. Похоже, двое молодых вольпертингеров объединились против старого, а тот отражал все атаки с такой легкостью, какой от него никто не ожидал. Публика, затаив дыхание, наблюдала драку между вольпертингерами — именно на такой эффект и рассчитывал Фрифтар. Впервые на арене Театра красивой смерти состоялся такой зрелищный бой. Это не какие-то там варвары или грубые солдафоны, а настоящие художники.
— Я знаю, что еще можно сделать, — добавил Фрифтар. — Как подбросить поленьев в костер. Я уже послал отряд доставить в театр нескольких старых вольпертингеров. Медные болваны устроят небольшое состязание в стрельбе. Думаю, тех троих на арене это раззадорит.
Гаунаб ухмыльнулся.
— Да! — воскликнул он. — Дебум биувать гертинперволей, чтобы гертинперволи биували рудг рудга!
— Да, Ваше Величество, — кивнул Фрифтар. — Ваши идеи, как всегда, великолепны. Убьем нескольких вольпертингеров, а остальные перебьют друг друга.
ТЕАТРАЛЬНАЯ СТРАЖА
По ритмичному лязгу доспехов Рибезель понял, что к тюрьме приближается целый отряд солдат.
В дверь постучали.
— Кто там? — прохрипел Рибезель.
— Театральная стража! — проворчали в ответ. — Приказано доставить вольпертингеров в театр.
— Сейчас! — отозвался Рибезель.
Отпер дверь. Снаружи стояла дюжина вооруженных до зубов солдат. Что за звери — не видно из-за доспехов.
— Входите, — велел Рибезель.
Солдаты вошли в тюрьму.
— Откуда кровь на полу? — спросил предводитель.
— Слишком упрямый вольпертингер. Пришлось прикончить.
— Ясно, — буркнул солдат. — Почему не в форме?
— Кровь, — мрачно ответил Рибезель. — Перепачкался кровью вольпертингера. Ну и мерзость! Сколько вам надо пленников?
— Полдюжины. Будут мишенями для медных болванов.
— Здорово! — расхохотался Рибезель. — Ну, выбирайте! — и он отпер дверь в камеру. Предводитель и Рибезель отступили в сторону, а солдаты вошли внутрь.
— Стоять! — рявкнул предводитель.
Солдаты встали по стойке «смирно». Глаза их медленно привыкали к темноте. Предводителю пришлось сильно прищуриться, чтобы разглядеть, что творилось в камере. Дюжина вольпертингеров с самым решительным видом стояли полукругом. Хоть и старые, но вооружены. Один из них — здоровенный детина с вмятиной на голове — вышел вперед и сказал:
— Сдавайтесь подобру-поздорову.
Рибезель приставил к горлу предводителя отряда копье.
Цордас, хоть и был идиотом, понимал, что один на один против Румо шансов у него нет. Цорилла лежал в отключке, а когда Кромек перестанет выть — никому неизвестно.
Усевшись против Цордаса на стол, Румо приставил меч ему к горлу.
— Слушай и мотай на ус, — начал он. — Сейчас ты четко и ясно расскажешь мне, где держат пленных вольпертингеров. И не вздумай соврать или утаить что-то важное. И заруби на носу: одно неверное движение — и ты труп. А будешь меня слушаться — может быть, останешься в живых. Давай!
— В камерах — по две двери, — отвечал Цордас. — Передняя ведет на балкон театра, задняя — на черную лестницу. Вольпертингеры в камерах прикованы цепями.
— Ясно. Ты поможешь мне открыть двери на лестницу и снять с пленников цепи.
— Ничего не выйдет. Театр охраняют медные болваны.
— Ты мне поможешь, или жить надоело?
— Трудно сказать, — отозвался Цордас. — Видать, я и так и эдак покойник.
КОРОЛЕВСТВО СМЕРТИ
Холодное серое королевство смерти. Потерянный, вычеркнутый из жизни мир. И зачем только Смейк подвизался участвовать в этом безумии?
— Доктор Колибриль! — позвал он. — Ауу?
Разумеется, нет ответа. Колибриль уже давно не отвечал.
Поначалу все было просто, ведь доктор помогал Смейку. Он пробрался в мозг Колибриля, проник в комнату, где хранятся микромашины исчезнувших крох. Завел подкровную лодку, прибегнув к ласковому управлению. Духи знаний помогли провести лодку по кровеносной системе Колибриля. Под телепатическим руководством доктора, лучше любого анатома знавшего свое тело, Смейк держал путь к сердцу Ралы. Лодка бесшумно и проворно, как форель, шла по артериям и венам. Наконец Смейк очутился в стерильной трубке, соединявшей кровоток доктора и Ралы.
Но едва Смейк проплыл сквозь искусственный канал и оказался в крови Ралы, связь резко оборвалась. Свет внутри лодки потускнел, электрическое жужжание стихло. Глядя сквозь прозрачную мембрану, Смейк видел чужой, безжизненный мир. Оставалось полагаться только на себя.
Мотор лодки заглох, она дрейфовала в постепенно остывавшей и густевшей плазме по вене, усеянной мертвыми кровяными тельцами и другими микроорганизмами. Обстановка напоминала поле проигранной битвы.
Мертвое тело Ралы совсем не то, что мозг Колибриля. Ничего похожего на библиотеку, на летающее хранилище знаний. Нет тут кубов и квадратов, светящихся трапеций и пирамид, напоминающих городские здания. Здесь, скорее, заросли джунглей. Как найти дорогу? В прошлый раз Колибриль напичкал его знаниями до отказа, но именно до анатомии дело не дошло. Смейк не мог отличить мочеиспускательного канала от вены, а нервного ствола — от жировой клетки. Всюду узлы, опухоли, вздутия, наросты. Что это: сердце или печень, лапа или мозг?
Смейк готов был впасть в истерику, но понимал, что это не поможет. А вдруг?
— Помогите! — крикнул Смейк. — На помощь!
— Помогите! — отозвался гнусавый писклявый голосок. — На помощь!
— На помощь!
— На помощь!
Смейк испугался. Он не очень-то рассчитывал получить ответ. Откуда голос? Снаружи? Или изнутри лодки?
— Эй? — крикнул он. — Доктор Колибриль? Это вы?
— Тебя зовут Колибриль?
— Это твое имя?
— Колибриль?
— Нет, меня зовут Смейк, и я…
— Смейкия?
— Тебя зовут Смейкия?
— Здравствуй, Смейкия.
— Смейк. Меня зовут Смейк.
— Его зовут Смейк.
— Смейк.
— Смейк. Смейк. Смейк.
Странно: голоса звучали совершенно одинаково, но, казалось, говорят трое.
— Что ты делаешь в нашей подкровной лодке, Смейк?
— Чем ты это объяснишь, Смейк?
— Выкладывай, Смейк!
— Это… Это ваша лодка? — удивился Смейк.
— Разумеется.
— Вы исчезнувшие крохи?
— Что?
— Кто?
— Как?
— Э-э-э… Исчезнувшие крохи… Так вас называют… Точнее, Колибриль называет… Ученый, открывший вас, и…
— Вы называете нас исчезнувшими крохами?
— В общем, да.
— Вот дела!
— Неслыханно!
— Почему бы сразу не назвать нас пропащими ничтожествами?
— Прошу прощения, но это не я выдумал название.
— Ты, видимо, вообще редко думаешь.
— А ты не думаешь ли…
— …что обидел нас?
— Ну, не сердитесь! Скажите, как вас правильно называть.
— Не можем.
— Невозможно.
— Слишком рискованно.
— Да? Почему же?
— У нас есть имя, но не такое, к каким ты, со своими ограниченными представлениями, привык.
— Ты не поймешь нашего имени. Для твоего скудного ума оно слишком сложное.
— Стоит лишь произнести наше имя — ты с ума сойдешь. На самом деле это число. Необъятное для тебя число.
— Хотите сказать, необъятно большое число?
— Нет, необъятно малое.
— Безумно малое.
— Такое малое, что время поворачивает вспять, стоит лишь его произнести.
— А что, если нам обойтись без имен и просто продолжить разговор?
— Это невежливо.
— Дурной тон.
— Слишком просто!
— Уфф! Ну так, черт побери, придумайте себе имя сами!
— Меня зови Смейк.
— А меня Смейксмейк.
— Тогда меня — Смейксмейксмейк!
— Звать вас Смейком, Смейксмейком и Смейксмейксмейком? Но мы же запутаемся… Вам ничего лучше на ум не приходит?
— Нет, у нас нет фантазии.
— Совсем?
— Мы ее изжили. Ты и представить не можешь, сколько времени прошло с тех пор.
— Много или мало?
— Ты что, смеешься над нами, Смейк?
— А у вас нет чувства юмора?
— Нет. Юмор мы тоже изжили давным-давно.
— Я смотрю, вы много чего изжили.
— Еще бы! Например, мы изжили пространство и время. Боль и смерть.
— Войны и налоги.
— А главное — величину. В любом ее проявлении.
— Вот как? Что же у вас осталось?
— Числа. Только числа вечны.
— Так давайте я буду звать вас по числам. Например, один, два и три, идет?
— Это не числа. Это слова.
— Черт возьми, да называйтесь, как хотите! Вы просто редкостные зануды!
— Ты так и не ответил на наш вопрос.
— Что ты делаешь в нашей подкровной лодке?
— А?
— Я должен заставить биться мертвое сердце.
— Ой-ой-ой!
— Вот так замахнулся!
— Не много ли хочешь?
— Доктор Колибриль сказал…
— Этот Колибриль действует мне на нервы, хоть мы и не знакомы.
— Сперва обозвал нас крохами…
— Исчезнувшими крохами!
— Потом уволок нашу лодку…
— А теперь хочет совершить чудо.
— Колибриль говорит, чудес не бывает. А вот наука может достичь уровня чуда. Думаю, он рассчитал, что исчезну… что вы мне поможете.
— Ох уж этот Колибриль! Как же, станем мы помогать совершить чудо тому, кто украл пашу лодку. При том, что чудес не бывает.
— С чего нам тебе помогать?
— Назови хоть одну причину.
— Скажем так, речь идет о делах сердечных.
— Разумеется — о кардиологической операции.
— Нет, я имею в виду любовь.
— О, боже!
— Любовь мы тоже давно изжили.
— Знаешь ли ты, что любовь — это такой ряд чисел, что, если вычесть из него такой же ряд чисел, получится «ноль».
— Такое выйдет с любым рядом чисел.
— И тебя это не пугает? Если станешь слишком долго об этом думать, то…
— Ах, оставь его в покое! Так что там за любовная история?
— Вот только не надо сантиментов! Это в прошлом! Мы изжили всякую сентиментальность.
— Да ведь я просто спрашиваю! Собираю факты. Голые холодные факты.
— Это история любви, победившей смерть.
— Не может быть! Как роман… ой, то есть расскажи поподробнее! Больше голых холодных фактов.
— Эта любовь такая огромная и чистая! Влюбленным не раз пришлось сразиться со смертью, чтоб быть вместе, но, похоже, на сей раз смерть взяла верх.
— Как ужас… ой, я хочу сказать интересно. Какие холодные голые факты! А дальше?
— Да, дальше!
— Дальше, дальше!
РАДОСТЬ ГАУНАБА И БОЛЬ ФРИФТАРА
Ворота на арену открылись, и Гаунаб всхрюкнул от удовольствия. Схватив подушку, прижал ее к груди, предвкушая, как во время бойни разорвет ее и будет разбрасывать перья.
— Кольско гертинперволей конпричат дменые ваболны? — спросил он Фрифтара.
— Я велел вывести на расстрел полдюжины, — отвечал тот.
— Льтоко сешть? — Гаунаб казался разочарованным. — Ловамато! Чепому не надведцать?
— Я велел медным болванам убивать медленно, выпустив как можно больше стрел. Все решат, будто убито дюжины две.
Ухмыльнувшись, Гаунаб снова стал глядеть на арену.
Фрифтар снова стал хозяином положения в Театре красивой смерти. Отныне вольпертингеры начнут истреблять друг друга вместо того, чтобы уничтожать драгоценных бойцов. Тройной бой ознаменует начало конца этой гордой расы. Вольпертингеры придут и уйдут, театр и Бел останутся навеки. Все шло великолепно, но Фрифтар чувствовал себя неважно. Несмотря на веселье, ему так и не удалось отделаться от неприятного ощущения, охватившего его утром при виде мертвой вольпертингерши в медной деве. Что, если он подхватил грипп? Но он никогда не болел гриппом и не знал, что при этом чувствуют.
Безобразие! Разве может первый советник, ответственный за здоровье граждан Бела, заболеть? Встряхнувшись, Фрифтар сосредоточился на битве.
В БОЙ!
— Неплохо! — похвалил Ушан. — Но надо еще чуть-чуть поднапрячься. — Все трое порядком выдохлись и теперь стояли посреди арены, с трудом переводя дух.
— Еще? — прохрипел Урс. — Я и так выложился по полной, Ушан! Тебе не в чем меня упрекнуть!
— Не в чем, — согласился Ушан. — Но дело принимает серьезный оборот. Я прошу вас кое-что для меня сделать.
— Что еще? — кашлянул Рольф. — Драться еще яростнее?
— Нет, теперь убейте меня.
— Что?
— Вы должны убить меня. С минуты на минуту на арену выведут вольпертингеров. И будет поздно: многие погибнут. Убейте же меня, немедленно! Для наших друзей это единственный шанс.
— Их все равно выведут на арену, — возразил Рольф. — Пора действовать. Втроем мы сможем перебраться через стену королевской ложи.
— Медные болваны изрешетят нас стрелами — и пикнуть не успеем, — ответил Ушан. — Убейте меня! — взмолился он. — Прошу вас. Поторопитесь, пока не поздно!
— Уже поздно, — проговорил Урс, указывая мечом на ворота.
На арену выходили их сородичи, но не шестеро дряхлых стариков — несколько дюжин молодых, сильных, до зубов вооруженных вольпертингеров появились из всех ворот одновременно. Рольф заметил своих друзей: Биалу Бухтинга, Тсако Красенбора и Олека Дюнна. Урс увидел тройняшек Родникс. Ушан узнал многих учеников фехтовальной школы.
Последним на арену вышел Румо.
Публика на трибунах зашепталась, беляне и гомункулы повскакали с мест. Фрифтар неподвижно уставился на вольпертингеров, Гаунаб повизгивал, медные болваны схватились за оружие. Румо выбежал на середину арены, где Рольф, Ушан и Урс с удивлением наблюдали за происходящим.
— Здорово, Румо, — выпалил Урс. — Ты где пропадал?
— Были кое-какие дела.
— Так это ты всех освободил? — опешил Ушан.
— Мне кое-кто помог, — отозвался Румо.
— А где Рала? — спросил Рольф. — Почему ее нет?
— Рала умерла, — ответил Румо.
— Нет!
— Ее до смерти запытал некто генерал Тиктак. Я надеялся встретить его здесь. Вы его знаете?
Рольф разрыдался. Остальные молча покачали головами.
— Где она? — всхлипнул Рольф.
— Ее тело охраняют двое моих друзей. Разберемся тут и заберем ее. А теперь нужно драться!
— Да, — согласился Ушан Делукка. — Теперь нужно драться.
Румо поднял меч повыше, чтобы дать оглядеться Гринцольду и Львиному Зеву. Солдаты с трибун поспешили к выходам на арену.
— Батюшки! — пискнул Львиный Зев.
— Вот это да! — простонал Гринцольд. — Да я уж и не мечтал о такой битве!
ЛАСКОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ
— Это самая грустная история из всех, что мне приходилось слышать.
— Хотя мы давно изжили грусть.
Третий голос всхлипнул.
— Ну так что? — спросил Смейк. — Вы мне поможете? Покажете дорогу в сердце Ралы?
— Ладно, Смейк.
— Мы поможем.
— При одном условии.
— Все, что в моих силах! Чего вы хотите?
— В свое время узнаешь.
— Эй, так не годится!
— Ты торгуешься?
— Он торгуется!
— Мы уходим! Еще посмотрим, как он…
— Ладно, ладно! — крикнул Смейк. — Сделаю все, что пожелаете.
— То-то же. Мы не торгуемся. Мы это изжили.
— Мы привыкли, чтобы нас слушались.
— Самокритику мы тоже изжили. Мы никогда не ошибаемся. Смейк вздохнул.
— Ладно, начнем. Вы придумали себе имена?
— Да. Мы хотим зваться исчезнувшими крохами.
— Неужели?
— Ну мы поразмыслили. Не такое уж плохое название. Во всяком случае, довольно точно нас характеризует.
— Ведь мы такие крохотные, нас почти нет.
— Исчезнувшие крохи — великолепно.
— Я буду исчезнувшей крохой номер один.
— Я буду исчезнувшей крохой номер два.
— Я буду исчезнувшей крохой номер три.
— Так-то лучше, — обрадовался Смейк. — Что теперь?
— Включай акустическое ласковое управление, — велела исчезнувшая кроха номер один.
— Мурлыкай, — велела исчезнувшая кроха номер два.
— И учти — у нас очень высокие требования к мурлыканью, — добавила исчезнувшая кроха номер три.
— Бррррррррр, — зафыркал Смейк. — Бррррр…
— Ты не мурлыкаешь! — возмутилась исчезнувшая кроха номер один.
— Ты жужжишь! — заявила исчезнувшая кроха номер два.
— Ты что, шмель? — спросила исчезнувшая кроха номер три.
ШТУРМ
Румо опустил меч. Это был сигнал: вольпертингеры начали штурмовать стены вокруг арены. Одни встали друг другу на плечи, другие, ступая на скрещенные лапы и мечи, словно по живым лестницам лезли наверх, и через несколько мгновений десятки вольпертингеров перебрались через ограждение. На трибунах началась паника, зрители с криками бросились к выходу.
Рольф взглянул на медных болванов. Кое-кто уже выпустил стрелы, но большинство из них оказались застигнуты врасплох и никак не могли зарядить арбалеты.
— Я захвачу короля! — заявил Рольф.
— А я останусь внизу, — ответил Ушан, — тут хватит работенки.
В воротах арены показались солдаты, вооруженные до зубов. Числом они намного превосходили вольпертингеров.
Рольф бросился к балкону чокнутого короля.
ЛЕСТНИЦА
Фрифтар действовал быстро. Он сотни раз прокручивал в голове подобную ситуацию. Мятеж. Королевскому советнику полагалось учитывать такую вероятность. Сперва следует успокоить эту визжащую обезьяну. Он протянул Гаунабу руку, тот схватил ее и вцепился зубами. Фрифтар и бровью не повел.
— Тшо петерь ладеть? Тшо петерь ладеть? — верещал Гаунаб. — Тшо ман ладеть?
— Не беспокойтесь, Ваше Величество, у нас все готово на такой случай. Мы же много раз с вами репетировали.
— Я свё бызал! — хныкал Гаунаб.
— Сомкнуть ряды! — приказал Фрифтар солдатам, и те выстроились плотной стеной вокруг ложи, закрыв Фрифтара и Гаунаба.
«Так и знал, что ты, безмозглый тупица, все забудешь!» — подумал Фрифтар, а вслух сказал:
— Я знаю, Ваше Величество заняты делами поважнее, вам не до таких мелочей. Сперва откроем трон.
— Кротоем ртон?
Выпустив руку Гаунаба, Фрифтар шагнул к трону. Потянул на себя рычаг, и трон разделился надвое. Каменная плита под троном сдвинулась в сторону, открыв лестницу, которая вела в подвал театра.
— Стнилеца! Стнилеца! — взвизгнул Гаунаб, захлопав в ладоши.
— Ну вот, вы и вспомнили, Ваше Величество! А теперь мне нужно ваше согласие. Сам я не могу принимать столь серьезное решение. — Фрифтар вынул маленький свиток. — Могу я объявлять тревогу и вызвать фрауков?
Гаунаб съежился.
— Рафуков? Без эвото каник?
— Боюсь, что нет, Ваше Величество. Вы сами видели, как дерутся вольпертингеры. Нужно приложить все усилия. Думаю, одного фраука хватит.
— Ну длано. Дона кат дона. Зывывай рафука!
— Благодарю, Ваше Величество! — Пошарив под троном, Фрифтар достал маленькую свинцовую клетку. Открыв дверцу, вынул затрепетавшую летучую мышь и сунул свиток в кольцо, прикрепленное к лапке. Летучая мышь расправила крылья, и Фрифтар выпустил ее. Громко хлопая крыльями, летучая мышь поднялась в воздух.
— Тиле! — крикнул Гаунаб ей вслед. — Тиле к рафукам!
Советник взял короля за руку.
— Вы позволите, Ваше Величество?
В последний раз взглянув на поле битвы, они, держась за руки, зашагали по потайной лестнице. Каменная плита встала на место, и трон сложился. Фрифтар и Гаунаб исчезли, а солдаты бросились в бой на арене.
МЫСЛЬ УКОБАХА
Укобах притаился на черной лестнице. Он уже достаточно погеройствовал — к битве на арене он не готов. В отличие от Рибезеля, Укобах никогда не учился обращаться с оружием.
Укобах задумался. Он превосходно знает устройство театра — это куда полезнее. Чем бы еще помочь мятежникам?
«Ох!» — ему в голову пришла мысль, столь ужасная, что он постарался тут же ее отогнать, затолкать поглубже, как чертика, нечаянно выскочившего из коробки. Это безумие поистине Гаунабовых масштабов! Прочь эту мысль! Но что если… Затея безумна, но какое произведет впечатление! Нет! Слишком опасно! Вероятно, Укобах погибнет первым.
Тут он вспомнил о Рибезеле. Тот ни секунды не колебался, когда ему поручили опасное задание: защищать вольпертингеров. А Укобах засел тут в потемках и скрывается от ответственности.
Он еще раз обдумал свою мысль: сумасбродно, рискованно, непредсказуемо. Укобах глубоко вздохнул и стал спускаться в подвал к диким зверям.
БЕЛОЕ ПЛАМЯ
Рольф перепрыгнул через парапет королевской ложи, но короля там не оказалось. Чокнутый монарх и его советник исчезли. Вольпертингер нос к носу столкнулся с двумя дюжинами лучших воинов Бела, жаждавших крови.
Тысячу раз Рольф прокручивал в голове это мгновение: вот он врывается в ложу, берет в заложники короля и требует освободить Ралу.
Лишь теперь до Рольфа дошло: Ралы нет в живых, освобождать некого. Рольф мог бы отомстить королю, но тот сбежал. Лишь две дюжины солдат в черной форме, с оружием наготове шли прямо на него. Вся ложа озарилась вдруг ярким пламенем, но — вот что странно — огонь был не горячий, а холодный, он не обжигал, а обдавал леденящим холодом.
Кто мог — отвел взгляд, а кто не мог — стал свидетелем ужасной бойни. Рольф мелькал то тут, то там, он был проворнее, яростнее, опаснее любого из своих врагов. Вооруженный целым арсеналом, Рольф не забывал и про зубы. Вокруг него все трещало, лопалось, раскалывалось надвое, то и дело раздавались душераздирающие крики. Белое пламя Рольфа на сей раз горело особенно долго и ярко.
Когда Урс забрался на балкон, никто из королевской стражи не уцелел. Урсу оставалось лишь остановить Рольфа.
— Довольно, — проговорил он. — Они все убиты.
ТРИУМФ ГРИНЦОЛЬДА
Румо и Ушан Делукка дрались на арене спина к спине.
— Вжик, вжик, вжик! — покрикивал учитель фехтования, размахивая шпагой. Солдаты так и падали, будто марионетки, которым перерезали нитки.
— Знаешь, что мне больше всего нравится тут, внизу, Румо? — крикнул Ушан.
— Нет! — откликнулся Румо.
— То, что здесь нет погоды!
Румо не отвечал. Он занят, некогда болтать о погоде.
— Битва! — постанывал Гринцольд. — Наконец-то битва!
— Осторожно! Сзади! — кричал Львиный Зев, и Румо вовремя уворачивался от удара топором.
— Руби! — прорычал Гринцольд, и Румо повалил наземь солдата с топором.
— Хочу попросить прощения, — продолжал Ушан.
— За что?
— Я недооценил тебя, парень.
— Берегись! — завопил Львиный Зев. — Слева! Меч! Пригнись!
Румо пригнулся, и меч просвистел у него над головой.
— Контрудар! — скомандовал Гринцольд. — Двойной угловой!
Схватив меч обеими лапами, Румо размахнулся и раскроил шлем солдату.
— Они отступают, — заметил Львиный Зев.
— Уже? — разочаровался Гринцольд.
Театральная стража и впрямь отступала. Солдаты поняли, что численным превосходством вольпертингеров не напугать: почти все они продолжали драться на арене, усеянной трупами. Стражники отступали в глубь театра.
Румо поднял взгляд на трибуны.
Публика бежала в панике. Зрители визжали, толпились в дверях, спотыкались и падали. Вольпертингеры преследовали их, будто разъяренный пчелиный рой. Прыгая по трибунам и хватая солдат, вольпертингеры одним своим видом нагоняли ужас. Особенно паниковали беляне. Они толкались, напирали, насмерть затаптывали сограждан. Прежде они наблюдали дерущихся лишь издали, и лишь теперь поняли, что значит бояться за свою жизнь.
Медные болваны даже прицелиться не могли — так быстро мелькали вольпертингеры среди зрителей. Время от времени они беспорядочно стреляли в толпу, но попадали больше в белян, чем в мятежников.
Румо обтер меч об одежду убитого солдата. Это еще не победа, это лишь начало битвы. Театр красивой смерти пошатнулся, но Румо твердо решил расшатать весь Бел до самых основ. Он отомстит за Ралу.
В СЕРДЦЕ
Смейк перестал мурлыкать. Электрическое жужжание смолкло, и лодка остановилась.
— Мы на месте? — спросил он.
— Нет, — ответила исчезнувшая кроха номер один.
— Но мы в сердце, — сказала исчезнувшая кроха номер два.
— В мертвом сердце, — добавила исчезнувшая кроха номер три.
— Почему мы остановились?
— Кажется, мы что-то слышали.
— Здесь? Здесь все мертво.
— Видимо, мы ошиблись.
— Я думал, вы никогда не ошибаетесь.
— Это и настораживает. Если нам кажется, будто мы что-то слышали, значит, мы что-то слышали.
— Но теперь ничего не слышим.
— Ну, можем плыть дальше? — спросил Смейк.
— Минуточку, — сказала исчезнувшая кроха номер один.
— Нужно принять важное решение, — сказала исчезнувшая кроха номер два.
— Вопрос жизни и смерти.
— Понимаю, — кивнул Смейк. — Речь о жизни Ралы.
— Не только.
— Что вы хотите сказать?
— О твоей жизни тоже.
— А в чем дело? Что-то не так?
— Мы заметили, что винты вращаются все с большим усилием.
— Кровь свертывается.
— Чем гуще кровь, тем труднее плыть.
— И что это значит?
— Это значит, что пока мы еще можем добраться до цели. И если операция пройдет успешно, то и обратно: плазма вновь станет жидкой. Но если ничего не получится и кровь окончательно свернется, мы не сдвинемся с места. И эта лодка станет тебе гробом, застывшим в крови.
Смейк проглотил слюну.
— Мы еще можем вернуться.
— Просто хотим предупредить.
— Решать тебе. Мы еще можем повернуть.
Смейк задумался.
— Как по-вашему, каковы шансы на успех операции?
— Как и в любом рискованном деле: пятьдесят на пятьдесят.
— Как в карточной игре?
— Можно и так сказать.
— Ну, так сыграем!
— Как скажешь, Смейк. Не мог бы ты продолжить мурлыкать?
Назад: IV. УКОБАХ И РИБЕЗЕЛЬ
Дальше: VI. КРАСНОЕ ПРОРОЧЕСТВО
