Когда же было создано Откровение Иоанна?

Текст Апокалипсиса точно существовал уже в начале II века, его знал Папий Иерапольский и мученик Иустин Философ. Самое раннее прямое свидетельство о тексте содержится у Иринея Лионского, который полагал, что откровение было получено Иоанном в конце правления императора Домициана (81–96 гг.)¹⁰. Феофилакт Болгарский же писал, что Иоанна сослали спустя тридцать два года по вознесении Христовом, то есть при Нероне (54–68 гг.). Традиционно исследователи связывают время создания текста именно с правлением последнего. С известным гонителем христиан – властолюбивым сластолюбцем императором Нероном – в Откровении ассоциируется образ «зверя» (17:7-11), на котором сидит «великая блудница», а головы «зверя» отождествляются с семью царями, из которых «пять пали, один есть, а другой ещё не пришёл, и когда придёт, недолго ему быть». В III веке н. э. Викторин Петавийский в своих комментариях на Откровение, основываясь на легенде о воскресении Нерона, соединил образы императора и Антихриста. Согласно популярной богословской версии, утвердившейся в XIX веке, дьявольское число 666 при написании его еврейским алфавитом, в котором буквы имеют свой цифровой эквивалент, составляет словосочетание «Нерон кесарь».

Как и всё, что касается разгадывания символов Откровения – это лишь одна из версий, при тщательном рассмотрении рассыпающаяся подобно зыбким домикам двух братьев-поросят из популярной сказки. Традиционно число зверя во всех переводах составляет знаменитое число дьявола – 666 (χξς). Однако в самой древней известной рукописи Откровения – Папирусе 115 (находится в Музее Эшмола при Оксфордском университете), а также в других древних источниках (Ефремов кодекс, свидетельства Тихония, Иринея и др.), указано число зверя как 616 (χις). В актуальных современных комментариях к Новому завету число 616 уже фигурирует как один из вариантов, а во II веке н. э. Ириней Лионский также знал об этом числе, но счёл его ошибкой, допущенной при переписывании. В древности цифры записывались буквами: посредством нехитрого действия любое число обращалось в набор букв, и наоборот, слово или фраза легко переводились в число. Подобные операции назывались изопсефией (в Каббале – гематрия) и были чрезвычайно популярны в античности. Поэтому вопрос Ефрема Сирина (ок. 306–373 гг.) кажется вполне закономерным: «Ужели имени зверя не знал тот, кто сказал число имени? Сперва известны ему стали слоги, а потом уже разложил имя на буквы; сперва сам в себе произнес имя, а потом, сложив буквы, сказал число, то есть, что из букв составляется шестьсот шестьдесят шесть?»¹¹.

На истолкованиях числа 666 сломалось не одно теологическое копье. Первые богословские рассуждения на тему числовой расшифровки имени зверя датируются II веком н. э. Собственно Ириней Лионский в своём произведении «Против ересей» предполагал несколько имён (чисел), которые в сумме составляли 666: Еванфас, Латинос, Титан. Самой убедительной версией показалось имя мощного и мстительного Титана, с точки зрения Иринея, подобного солнцу и почитаемого многими народами и властями. Толкование Иеронима (унаследованное от Иринея через Викторина) повторяет греческое имя «Teitan», нумерологически переводя его на латынь как «Diclux» – ложное солнце – Антихрист (в латинских комментариях на Откровение это определение будет часто встречаться). Экумений (VI в.) в комментариях на Откровение вывел новые варианты прочтения (Лампеций, Бенедикт), однако он продвинулся дальше, вычитав в заветных цифрах уже не просто имена собственные, но и нарицательные: «буйный», «злой вождь», «истинный губитель», «порочный агнец». Антемоса – «противника чести», Аруме – «я отрицаю», вычислил Примасий (VI в.), в то время как Андрей Кесарийский (VI–VII вв.) предположил, что отсутствие пагубного имени в книге – замысел Божий.

В XIX веке богословы выдвинули гипотезу, что число 666 есть зашифрованное имя «Нерон Кесарь» в еврейском написании. В эпоху Нерона в восточной части Римской империи чеканились монеты с надписью а древнееврейском «ןורנרסק», что означает «император Нерон» (лат. Neron Caesar). Если рассмотреть не сами буквы, а их цифровые значения (согласно правилам древнееврейской гематрии), то их сумма будет равна 666. Странно, но факт – в пользу этой теории говорит и найденный при раскопках в Оксиринхе фрагмент стиха, утверждающий, что число дьявола – 616. Если взять за основу правильное латинское написание «Nero Caesar» (носовой звук «н» в нём не передаётся, в отличие от греческого), то сумма цифровых значений уменьшится на 50 и будет равна 616, поэтому в любом случае (Nron Qsr — 666 или Nrn Qsr – 616) вычисляется император Нерон.

Число зверя – своеобразная мистерия, макгаффин христианства: узнать, какой смысл находится внутри числовой последовательности, невозможно. К примеру, в XX веке немецкий теолог Этельберт Штауфер расшифровал «число зверя» как имя императора Домициана, главного конкурента Нерона за титул Антихриста. Таким образом в зависимости от подсчета и культурно-исторического контекста символика числа в разные эпохи могла указывать на Наполеона, Гитлера, Сталина и т. п.

Император ли Нерон, Домициан, Папа Римский, Мартин Лютер или другой властный правитель, диктатор, деспот, узурпатор или революционер зашифрован в имени зверя, пока выяснить не удалось, но именно из незнания проистекает неизменная актуальность Откровения, позволяющего привязывать символику Антихриста не к какому-то конкретному персонажу, но наделять её новыми, злободневными трактовками. В любом случае, основной пафос маркирования народов связан с идеей поклонения зверю-кесарю как абсолютному правителю или даже – аллегории земной империи в целом, а присяга ей на верность отрицала связь человека с истинным судьей-правителем – Богом.

Исторический контекст создания текста Откровения отсылает к противопоставлению христиан первых веков Римской империи, оппозиция же верных и не верных, правых и не правых по-прежнему является частью человеческой культуры.

Итак, возникновение Откровения в конце I века во многом детерминировано историческими реалиями, поскольку этот текст кодирует образ тогдашнего Рима как упадочного, разлагающегося, погрязшего во грехе царства. Образ Рима в данном случае уподобляется образу Вавилона и отсылает к событиям VI века до н. э. – захвату Иерусалима вавилонянами, зарифмованному со взятием римлянами Иерусалима в 70 году н. э., после которого произошло знаменательное «разрушение Храма».

Выдвигаются и другие, менее популярные гипотезы о времени создания текста Откровения: при Тите, Трояне, Адриане, – но проблема датировки сводится к выбору между ранней (конец 60-х гг., во всяком случае до разрушения Иерусалима в 70 г.) и поздней (середина 90-х гг. – конец I в.) датами¹². Более того, усложняет картину и ранняя полемика патристов по поводу авторства Откровения: то отождествление автора с евангелистом Иоанном¹³, то опровержение этой точки зрения, вплоть до приписывания текста Откровения еретику Керинфу, а Дионисий Великий предлагал видеть в авторе тезку Апостола¹⁴. Вопрос авторства Апокалипсиса по-прежнему является не только открытым, но и предоставляющим обширное поле как для сравнительных исследований текстов новозаветного корпуса, фразеологии, христологии, так и для спекулятивных теорий.

Усмотрение параллелей с реальными событиями, с одной стороны, даёт маркеры датировки, но с другой – рискует свести интерпретацию сложного, символического произведения к набору исторических фактов.

Откровение Иоанна Богослова стало последней книгой Нового Завета, резюмирующей ряд иудео-христианских текстов эсхатологического и провиденциалистского характера. Уникальность Апокалипсиса – не только в суммировании на символическом уровне пророчеств на эсхатологическую тематику, но и в том, что Откровение Иоанна как бы закольцевало и тем самым закончило библейское предание о творении, мироздании, истории и человечестве. Отражая начало и подводя итог, Апокалипсис стал альфой и омегой предания и завета. Если в Книге Бытия (первой книге и своего рода прологе всего Писания) представлен процесс творения Богом мира, занявший семь дней, то Апокалипсис (своеобразный эпилог) заканчивает Библию – закрывает книгу бытия человечества. Откровение будто становится зеркальным отражением Книги Бытия, только повествующим не о создании мира, но о поэтапном его сворачивании в процессе апокалиптической хаотизации и Страшного суда. Творение мира сродни инженерному созиданию, конструкции, состоящей из земли, моря, неба, человека, порядка и т. д. Апокалипсис же деструктурирует эту систему, препарирует и разбирает мир по кирпичику, открывая благую бесконечность Нового Иерусалима для праведников и обрекая грешников на вечные адские муки. Райский быт Нового Иерусалима практически сокрыт от тайнозрителя Иоанна, оставаясь непредставимым для ума и недосягаемым для глаза пространством слияния Бога и человека. Поскольку человеческая эмпирика пока ещё не знает такого состояния, то и однозначное описание его невозможно. Опыт Нового Иерусалима – опыт запредельный, внечеловеческий, нематериальный; осуществление дефиниции его может состояться лишь посредством апофатических определений: через отрицание тварности, материи и мира как такового. Представление процесса разборки мира до ничто достигается в Апокалипсисе благодаря не только шокирующим картинам Страшного суда и Гнева Божия, но строгой и стройной структурой текста, скреплённой числовой и знаковой (животных, ангелов, светил и пр.) символикой, усложняющейся в развитии нарратива.

Своеобразие и самобытность Откровения, содержащего различные элементы поэтики пророчеств, речевые обращения, признаки эпистолярного жанра и даже трагедии, более чем очевидны при внимательном чтении.