Глава 32
Через двадцать минут я уже сидела в нашей гостиной у огня, сжимая в руках чашку с травяным чаем. Жарко пылающий камин и горячий чай не помогали. Меня трясло.
– Кому такое могло прийти в голову? Жуть какая!
Подобно большинству манускриптов, «Ашмол-782» был написан на пергаменте особого изготовления – веленевом. Прежде чем стать пергаментом, кожа вымачивалась в извести, удаляющей шерсть и волосы. Затем ее выскабливали, убирая подкожные слои плоти и жира. После этого будущий пергамент снова погружали в известь, чтобы затем натянуть на раму и повторить выскабливание.
Разница заключалась лишь в том, что пергамент для манускрипта был изготовлен не из овечьей, телячьей или козьей кожи, а из кожи демонов, вампиров и ведьм.
– Должно быть, манускрипт служил чем-то вроде летописи, – предположил Мэтью.
Как и я, он пытался совладать с собой после этого страшного открытия.
– Но ведь здесь сотни страниц, – сказала я, отказываясь верить.
Со скольких же демонов, вампиров и ведьм сдирали кожу, чтобы превратить ее в велень для манускрипта? Это была какая-то запредельная жестокость, не укладывающаяся в голове. Я думала, что у меня начисто пропадет сон.
– Следовательно, книга содержит сотни индивидуальных образцов ДНК.
Мэтью так часто запускал пальцы в волосы, что его голова начинала походить на спину дикобраза.
– Нити, соединявшие нас с «Ашмолом-782», были похожи на двойные спирали, – сказала я.
Галлоглас прислушивался к нашим словам и, естественно, ничего не понимал. Нам пришлось бы растолковывать ему азы современной генетики. Между тем, о чем мы говорили, и представлениями Галлогласа лежали четыре с половиной века развития биологии и химии.
– Насколько понимаю, Д-Н-К похоже на генеалогическое древо, но его ветви охватывают больше одного семейства?
Привычное нам слово «ДНК» Галлоглас произносил медленно, с расстановкой.
– Ты правильно понимаешь, – сказал ему Мэтью.
– Мэтью, ты видел дерево на первой странице? Его ствол состоял из тел, однако оно не было мертвым. Оно зеленело, цвело и плодоносило. Совсем как arbor Dianae в лаборатории Мэри.
– Этого дерева я не видел, зато видел существо, держащее в пасти собственный хвост, – ответил Мэтью.
Я лихорадочно пыталась вспомнить увиденное, но моя фотографическая память подвела меня, и именно сейчас, когда я особенно в ней нуждалась. Я догадывалась о причине: на меня обрушилось слишком много новой информации, которую требовалось усвоить.
– У меня из головы не идет еще одна картинка, – призналась я. – Там были изображены два существа. Они не то сражались, не то обнимались. Сказать с уверенностью не могу. Сосчитать их ноги мне не удалось. Оба были ранены, и их кровь порождала сотни других существ. Хотя если один был не четвероногим драконом, а змеем…
– А другой – двуногим огнедышащим драконом, тогда эти алхимические драконы вполне могли символизировать нас с тобой. – Мэтью коротко, но с чувством выругался.
Галлоглас терпеливо дождался паузы, а затем вернулся к своему изначальному вопросу:
– Этот Д-Н-К… он живет в нашей коже?
– Не только в твоей коже, но и в крови, костях, волосах, ногтях. Словом, во всем твоем теле, – объяснил Мэтью.
– М-да… – Галлоглас задумчиво поскреб подбородок. – Вы оба говорите, что в книге содержатся ответы на все вопросы. Какой занимал вас сильнее всего?
– Их было несколько. Например, почему мы отличаемся от людей? – сказал Мэтью. – И почему ведьма вроде Дианы способна зачать ребенка от варга?
Эту фразу Галлоглас встретил лучезарной улыбкой.
– Ты говоришь о своем ребенке, Мэтью. Я еще в Лондоне понял, что тетушка на это способна. У нее был особый запах. Потом ваши запахи соединились. Филипп знал?
– Некоторые знали, – уклончиво ответила я.
– Хэнкок знал. Франсуаза с Пьером – тоже. Думаю, Филиппу быстренько обо всем сообщили. – Галлоглас встал. – Пойду за тетушкиной книгой. Если там есть что-то, что связано с рождением детей у де Клермонов, мы должны забрать этот манускрипт себе.
– Рудольф уже наверняка спрятал книгу под надежный замок или положил себе под подушку, – предположил Мэтью. – Будет не так-то просто забрать манускрипт из дворца, особенно если Писториуса уже нашли и он успел натворить разных заклинаний и прочих гадостей.
– Раз уж ты помянул императора, не снять ли нам эту цепь с плеч тетушки? Терпеть не могу паршивые цепи вроде этой.
– С удовольствием сниму. – Я сорвала с себя императорский подарок и швырнула на стол. – А вообще, какое отношение имеет этот орден Сокрушенного Дракона к де Клермонам? Учитывая, что с бедняги-уробороса наполовину содрана шкура и он себя душит, вряд ли их орден находится в приятельских отношениях с Рыцарями Лазаря.
– Они нас люто ненавидят и желают нашей смерти, – подтвердил мою догадку Мэтью. – Династия Дракулешти всегда противилась широким воззрениям Филиппа на ислам и Оттоманскую империю. Они поклялись извести нас под корень, считая, что тогда исчезнет сдерживающая сила и они беспрепятственно добьются своих политических целей.
– А еще они хотят заполучить деньги де Клермонов, – добавил Галлоглас.
– Дракулешти… – У меня почему-то ослабел голос. – Но Дракула – это один из человеческих мифов, созданный с определенной целью: посеять страх перед вампирами.
Миф, показывающий, как люди воспринимают вампиров.
– Патриарх клана – Влад Дракон – очень бы этому удивился, – заметил Галлоглас. – Но ему было бы приятно узнать, что его имя продолжает пугать людей.
– Дракула, которого так боялись люди и которого прозвали Колосажателем, – лишь один из сыновей Влада Дракона, – объяснил мне Мэтью.
– Колосажатель был мерзким типом. К счастью, нынче он мертв. Нам надо тревожиться не о нем, а о его отце, братьях и их союзниках из династии Батори, – добавил Галлоглас, находившийся в приподнятом настроении.
– Однако люди считают, что Дракула прожил не одну сотню лет. Возможно, он до сих пор жив. Вы уверены в его смерти? – не унималась я.
– Я собственными глазами видел, как Болдуин оторвал ему голову и закопал ее милях в тридцати от тела. Он уже тогда был мертв, а сейчас и подавно. А тебе, тетушка, совсем не пристало верить человеческим домыслам. Правды в них – жалкие крохи, – сказал Галлоглас, с упреком поглядев на меня.
– По-моему, у Бенжамена была похожая эмблема с драконами. Подарок или заказ, переданный ему герром Майзелем. Когда император показал мне свой подарок, я сразу отметила сходство цветов.
– Ты уверял меня, что Бенжамен уехал из Венгрии, – упрекнул Галлогласа Мэтью.
– Он и уехал. Болдуин приказал ему покинуть Венгрию или разделить участь Колосажателя. Ты бы видел лицо Болдуина! Сам черт не посмел бы ослушаться твоего брата.
– Я хочу, чтобы мы все убрались из Праги еще до восхода солнца, – мрачно объявил Мэтью. – События приняли очень скверный оборот. Я это чую.
– Ты выбрал не самое лучшее время для отъезда. Кстати, ты знаешь, какая сегодня ночь? – спросил Галлоглас, и Мэтью покачал головой. – Walpurgisnacht. Вальпургиева ночь. По всему городу полыхают костры. На них сжигают чучела ведьм… если не удается схватить настоящих.
Мэтью выругался, в который раз запустил пальцы в волосы и тряхнул головой:
– Может, костры будут нам на руку. На нас обратят меньше внимания. Нужно лишь сообразить, как обойти охрану Рудольфа, проникнуть в его покои и найти книгу. А из Праги нужно убираться немедленно, невзирая ни на какие празднества.
– Мэтью, мы же варги. Уж если кто и может украсть манускрипт, так только мы, – убежденно заявил Галлоглас.
– Это будет не так просто, как ты думаешь. Войти-то мы войдем, но как потом выйдем?
– Я вам помогу, господин Ройдон.
По сравнению с раскатистым басом Галлогласа и баритоном Мэтью голос Джека напоминал флейту.
– Нет, Джек, – хмуро глядя на мальчика, возразил Мэтью. – Помнишь, ты обещал мне больше не воровать? И потом, во дворце ты не был дальше конюшен. Ты даже не знаешь, куда идти и где искать.
– Э-э-э… Это не совсем так, – смущенно возразил Галлоглас. – Я водил Джека в собор. И в Большой зал. Показывал ему рисунки, которыми ты в свое время осчастливил Рыцарскую лестницу. На императорской кухне он тоже побывал… Постой. Я не упомянул про зверинец. Было бы жестоко не показать ему зверей.
– Джек ходил в замок и со мной, – признался появившийся в дверях Пьер. – Не хотелось, чтобы он сбежал туда один и потерялся.
– И куда же ты его водил, Пьер? – ледяным тоном спросил Мэтью. – В тронный зал, чтобы он вдоволь попрыгал на императорском троне?
– Нет, милорд. Я водил его в кузницу, а потом познакомил с мастером Хуфнагелем. – Пьер вытянулся во весь свой не слишком высокий рост, выдерживая хмурый взгляд хозяина. – Я подумал, что нужно показать рисунки мальчишки тому, кто в этом по-настоящему смыслит. Мастеру Хуфнагелю рисунки очень понравились, и в качестве награды он быстро нарисовал пером портрет Джека.
– Пьер водил меня и в караулку, – неохотно признался Джек. – Там я… раздобыл вот это. – Он достал из кармана связку ключей. – Мне хотелось взглянуть на единорога. Не представляю, как такие звери взбирались по лестнице. Наверное, у них были крылья. А потом мастер Галлоглас повел меня смотреть Рыцарскую лестницу. Здорово вы там бегущих оленей на стене нарисовали, господин Ройдон.
– Какая связь между единорогом и ключами, которые ты украл в караульном помещении? – все тем же ледяным тоном спросил Мэтью.
– Солдаты говорили между собой. Я ничего не понимал, но одно слово показалось знакомым: einhorn. Я догадался, что так они называют единорога. Раз солдаты про него говорят, должны знать, где его держат. Вот я и…
Мэтью обхватил плечи Джека и присел на корточки, чтобы смотреть мальчику в глаза:
– Ты хоть представляешь, что́ они с тобой сделали бы, если бы поймали? – Лицо мужа было не менее испуганным, чем у Джека. – Тебя избили бы до полусмерти. Неужели единорог того стоит?
– Меня часто били. Мне не привыкать. А вот магического зверя я никогда не видел. Разве что льва в императорском зверинце. И еще… дракона госпожи Ройдон.
Джек понял, что сболтнул лишнее, и зажал себе рот. Вид у него стал еще испуганнее.
– Значит, и ты видел? Похоже, Прага стала для нас местом шокирующих открытий. – Мэтью выпрямился. – Давай ключи! – велел он, протягивая руку.
Джек неохотно отдал ключи, а сам съежился, думая, что его сейчас наградят подзатыльником, но Мэтью поклонился ему:
– Я перед тобой в долгу, Джек.
– Но я плохо себя вел, – прошептал Джек, потирая ягодицы, словно ему уже всыпали.
– Я постоянно плохо себя веду, – признался скупой на похвалы Мэтью. – Иногда из этого получается что-то хорошее.
– Только вас никто за это не бьет, – сказал Джек.
Он изо всех сил пытался понять странный мир, где взрослые говорят, что они в долгу перед мальчишками, и где его герой признаётся в собственном несовершенстве.
– Однажды отец Мэтью победил его в сражении на мечах. Сама видела. – (Дракониха внутри меня негромко зашелестела крыльями, молчаливо одобряя мои слова.) – А потом отец сбил Мэтью с ног и наступил ему на грудь.
– Должно быть, отец у господина Ройдона такой же могучий, как императорский медведь Сикст, – протянул Джек, завороженный вестью о том, что кто-то мог одолеть Мэтью.
– Сущая правда, – не хуже медведя прорычал Мэтью. – А теперь – немедленно спать.
– Я же маленького роста и верткий, – пытался возражать Джек. – Я добуду книгу госпожи Ройдон, и меня даже никто не заметит.
– Меня тоже, Джек, – пообещал Мэтью.
Из дворца Мэтью с Галлогласом вернулись, покрытые кровью, грязью и сажей, но с «Ашмолом-782».
– Вы его принесли! – обрадовалась я.
Мы с Энни ждали их на втором этаже. Вещи в дорогу были уже собраны. Разумеется, мы взяли только самое необходимое.
– Три первых листа исчезли, – сказал Мэтью, откидывая доску переплета.
Несколько часов назад книга была целехонька. Три вырванных листа изменили ее до неузнаваемости. Строчки метались по страницам. Я думала, что буду неспешно водить пальцами по листам манускрипта и находить значение появляющихся символов. Теперь это было невозможно. От моего прикосновения слова разбегались в разные стороны, будто стайки испуганных зверьков.
– Книгу мы обнаружили у Келли. Склонившись над ней, он бормотал, словно умалишенный, – сообщил Мэтью, а потом добавил: – И книга отвечала ему.
– Это правда, тетушка. Я слышал слова, хотя и не понял ни одного.
– Выходит, книга действительно живая, – растерянно произнесла я.
– И такая же мертвая. – Галлоглас дотронулся до переплета. – Зло и могущество, собранные воедино.
– Едва увидев нас, Келли заорал во все горло и начал выдирать листы из книги. Я не успел добраться до него, как вбежали гвардейцы. Я был вынужден выбирать между Келли и манускриптом. – Мэтью замялся. – Я правильно поступил?
– Думаю, да. Когда я обнаружила книгу в Бодлианской библиотеке, то сразу почувствовала, что в ней недостает страниц. Найти их в нашем времени будет проще, чем здесь.
Современные библиотечные каталоги и поисковые системы мне существенно помогут. Трудно искать наугад. А когда знаешь, что ищешь…
– Проще, но только если они дожили до нашего времени, – возразил Мэтью. – Если же нет…
– Тогда нам уже не узнать всех тайн манускрипта. Зато твоя прекрасная лаборатория сможет раскрыть такие секреты, о которых мы и не подозревали, когда начинали поиски.
– Значит, ты готова вернуться?
В глазах Мэтью что-то блеснуло и сразу же погасло. Волнение? Или страх за нашу дальнейшую судьбу?
– Да, пора возвращаться, – сказала я.
Прагу мы покидали спешно и налегке. Костры Вальпургиевой ночи служили нам прощальной иллюминацией. Демоны, вампиры и ведьмы в эту ночь старались не высовывать носа, чтобы не разделить участь сжигаемых чучел.
Холодные воды Северного моря были вполне судоходны. Весенняя оттепель освободила гавани от ледяных панцирей. Больших и малых кораблей, отправлявшихся в Англию, было предостаточно, и мы легко нашли судно. Однако погода нам не благоприятствовала. Когда мы покидали континент, море штормило.
Я спустилась в нашу каюту. Мэтью сосредоточенно изучал книгу. Он успел узнать, что листы пергамента прошиты не нитками, а волосами.
– Dieu! Представляешь, сколько дополнительной генетической информации окажется в нашем распоряжении?
Он вдруг послюнил мизинец и коснулся рисунка на первой уцелевшей странице. Там был изображен младенец, с волос которого капала кровь. Это произошло раньше, чем я успела хоть как-то помешать странному эксперименту.
– Мэтью! – в ужасе воскликнула я.
– Так я и думал. В краску была добавлена кровь. Если это общая тенденция, тогда золотые и серебряные листочки на иллюстрациях приклеены клеем, сваренным из костей демонов, вампиров и ведьм.
Порыв ветра накренил корабль. Мой желудок не выдержал, и меня вывернуло. Когда я исторгла все, что успела съесть, Мэтью обнял меня. Приоткрытый манускрипт лежал между нами. Строчки двигались, пытаясь найти свое место в общем порядке вещей.
– Что же мы нашли? – шепотом спросила я.
– Древо Жизни и Книгу Жизни, соединенные вместе, – ответил Мэтью, целуя меня в щеку.
– Помню, Питер Нокс говорил, что книга содержит все изначальные заклинания ведьм. Тогда я назвала его сумасшедшим. Мне трудно было представить отъявленного глупца, решившего напихать столько знаний в один манускрипт. – Я провела рукой по деревянному переплету. – А оказалось, она содержит намного больше. Насколько больше, мы и представить пока не можем. Нам до сих пор неизвестно, что написано на ее страницах. Если в двадцать первом веке манускрипт попадет в чьи-то злые руки…
– Этот злодей получит безотказное оружие для уничтожения таких, как мы, – договорил за меня Мэтью.
– Что же нам делать? – спросила я, глядя на мужа. – Забрать манускрипт с собой в будущее или оставить в шестнадцатом веке?
– Сам не знаю, mon coeur.
Мэтью крепче обнял меня, заглушая своим телом завывания шторма за бортом.
– Но ведь в этом манускрипте может быть ключ ко всем твоим вопросам, – сказала я.
Неужели Мэтью готов расстаться с книгой теперь, зная, какой сундук с сокровищами попал нам в руки?
– Не ко всем. Есть вопрос, на который можешь ответить только ты.
– Это еще какой? – спросила я, предполагая шутку, не слишком уместную сейчас.
– Тебя тошнило от качки или из-за беременности?
Глаза Мэтью были тяжелыми и сумрачными, как небо над кораблем. Я даже увидела блеск молний.
– Тебе это лучше знать, – ответила я.
Наша последняя близость была несколько дней назад, а вскоре я обнаружила задержку месячных.
– Я не видел ребенка в твоей крови и не слышал биения его сердца. Пока еще рано. Но я почувствовал перемену в твоем запахе. Я помню, как ты пахла тогда… В таком случае срок твоей беременности – меньше месяца.
– В таком случае у тебя должно было бы возникнуть еще больше стремления забрать манускрипт с собой.
– Может, мои вопросы не такие уж и важные, чтобы любой ценой добиваться ответов. Это мне раньше так казалось. – В подтверждение своих слов Мэтью положил манускрипт на пол. – Я думал, манускрипт Бэкона поведает мне, кто я и зачем я здесь. Похоже, это я уже и сам знаю. – (Я молча ждала объяснений.) – После всех изысканий я убеждаюсь, что я тот, кем был всегда: Мэтью де Клермон. Муж. Отец. Вампир. А здесь я с единственной целью – изменить существующий порядок вещей.
