Глава 21
– Даже не знаю, Благочестивая Олсоп, стоило ли звать тебя. – Сюзанна вытирала руки о передник, беспокойно поглядывая на меня. – Я же едва не отослала ее домой. Если бы я…
– Однако ты этого не сделала, Сюзанна.
Благочестивая Олсоп была такой старой и тощей, что ее руки казались костями, обтянутыми кожей. Но при столь тщедушном теле она, как ни странно, обладала довольно зычным голосом, а в глазах светился ум. Наверное, ей перевалило за восемьдесят, однако никто не осмелился бы назвать ее дряхлой старухой.
С приходом Благочестивой Олсоп в гостиной дома Норманов стало довольно тесно. Сюзанна весьма неохотно все же впустила в дом Мэтью и Пьера, велев им стоять возле двери и ни к чему не прикасаться. Естественно, сюда пришли и дети Сюзанны. Джеффри и Джон крутили головами, поглядывая то на вампиров, то на вылупившегося цыпленка. Его посадили в шапку Джона и поместили ближе к огню. От теплого воздуха цыплячьи перышки приобрели пушистость, а сам он, слава Богу, наконец-то перестал пищать. Мы с Благочестивой Олсоп тоже сидели возле очага: я – на табуретке, она – на единственном стуле.
– Позволь-ка мне, Диана, взглянуть на тебя.
Подобно вдове Битон и Шампье, Благочестивая Олсоп протянула пальцы к моему лицу. Я невольно вздрогнула. Рука ведьмы замерла.
– В чем дело, дитя мое? – нахмурилась старуха.
– Один французский ведьмак пытался читать по моей коже. Ощущение было – как ножом режет, – прошептала я.
– Приятных ощущений не обещаю. Да разве бывает приятно, когда тебя осматривают? Но больно тебе не сделаю.
Пальцы Благочестивой Олсоп коснулись моей кожи. Руки у ведьмы были холодными и сухими. Под старческой кожей с пятнами проступали вздутые жилы, переползая через суставы. Казалось, она копается во мне, как в земле, но ее прикосновения не вызывали боли, какую я испытала от рук Шампье.
– Ага, – прошептала Благочестивая Олсоп, дотронувшись до моего лба.
Мой ведьмин глаз, который после вылупливания цыпленка снова погрузился в дрему, теперь вдруг широко открылся. «Вот у кого мне надо учиться», – подумала я.
Я заглянула в третий глаз Благочестивой Олсоп и мгновенно попала в разноцветный мир. Как я ни старалась, переплетение ярких нитей не превращалось во что-то более или менее знакомое. «Ими ведь как-то можно пользоваться», – думала я, снова испытывая знакомое мучительное ощущение. Глаза старухи были прикрыты. Мои тело и разум она исследовала с помощью ясновидения, оранжевыми потоками пульсирующей энергии с пурпурными вспышками по краям. При своем ограниченном ведьмином опыте такое странное сочетание цветов я видела впервые. Несколько раз Благочестивая Олсоп что-то пробормотала себе под нос. Похоже, что-то одобрительное.
– А правда, она странная тетка? – шепотом спросил у брата Джеффри, заглядывая ведьме через плечо.
– Джеффри! – прикрикнула на сына Сюзанна, пораженная его невоспитанностью. – Не «она», а госпожа Ройдон.
– Ну хорошо. Госпожа Ройдон – странная тетка, – ничуть не смутился Джеффри, положил руки на колени, наклоняясь еще ближе.
– Юный Джеффри, что ты видишь? – спросила Благочестивая Олсоп.
– Она… госпожа Ройдон… вся какая-то разноцветная. Ведьмин глаз у нее синий, хотя все остальное – зеленое и серебристое, как у богини. А что это за черная точка с красным кружком? – спросил Джеффри, указывая на мой лоб.
– Это отметина варга, – сказала Благочестивая Олсоп, дотрагиваясь до отметины. – Знак говорит, что она принята в семью господина Ройдона. А ты, Джеффри, когда увидишь такую отметину – правда, они встречаются редко, – будь внимателен. Это предостережение. Варгу, который пометил теплокровную как свою, очень не понравятся еще чьи-то притязания на нее.
– А когда отметину ставили, больно было? – не унимался мальчишка.
– Джеффри! – снова прикрикнула на сына Сюзанна. – Совесть надо иметь! Своими расспросами ты мешаешь Благочестивой Олсоп.
– Сюзанна, если дети перестанут задавать вопросы, нас ждет мрачное будущее, – ответила Благочестивая Олсоп.
– Кровь варга способна исцелять. Никакого вреда она не приносит, – ответила я, опережая ответ старухи.
Мне не хотелось, чтобы юный ведьмак привык бояться неизвестного и непонятного. Потом я взглянула на Мэтью. Его «отметина» была куда значительнее отцовской клятвы на крови. Пока Мэтью не возражал против манипуляций Благочестивой Олсоп, однако его глаза безотрывно следили за старухой. Я попыталась улыбнуться, и его губы едва дрогнули в ответ.
Похоже, отношения между ведьмами и вампирами пока не особо занимали Джеффри.
– Госпожа Ройдон, а вы можете снова устроить свечение? – спросил он.
Больше всего братья досадовали, что не видели моего выброса магической энергии.
Благочестивая Олсоп быстро утихомирила мальчишку, проведя скрюченным пальцем по его губе.
– Сейчас мне надо поговорить с Энни. А потом слуга господина Ройдона отведет вас троих к реке. Погуляете там. Когда вернетесь, можешь спрашивать меня о чем угодно.
Мэтью подал знак Пьеру. Тот, опасливо косясь на старуху, повел мальчишек во двор. Ему, как и Джеффри, нужно было преодолеть свой страх перед существами иной породы.
– Где девчонка? – спросила Благочестивая Олсоп, вертя головой по сторонам.
– Здесь я, – робко ответила Энни, выходя вперед.
– Энни, мы хотим знать правду, – суровым тоном произнесла старая ведьма. – Что ты пообещала отцу Хаббарду?
– Н-ничего, – запинаясь, ответила Энни, глазами ища у меня защиты.
– Не ври, Энни! Это грех, – тем же тоном возразила старуха. – Давай выкладывай!
– Если господин Ройдон вздумает покинуть Лондон, я должна сообщить отцу Хаббарду. Когда господин и госпожа уже спят, отец Хаббард присылает кого-то из своих людей и расспрашивает меня про все, что происходит в доме.
Каждое слово давалось Энни с трудом. Окончив признание, она зажала рот руками, будто не веря, что выдала столько секретов.
– Раз такое случилось, нужно следовать букве уговора Энни с Хаббардом, но никак не духу, – поразмыслив, заключила Благочестивая Олсоп. – Если госпоже Ройдон зачем-то понадобится уехать из города, первой об этом Энни должна сообщить мне. Слышишь, Энни? И только через час, не меньше, можешь доложить Хаббарду. А если ты хоть словом обмолвишься о происходящем здесь, я свяжу твой язык таким заклинанием, что и тринадцать ведьм его не снимут. – (Девочка от страха сжалась в комок.) – Теперь иди к мальчишкам, но сначала открой все двери и окна. Когда придет время возвращаться, я пошлю за вами.
Энни принялась послушно открывать ставни и двери. Она с ужасом поглядывала на меня, умоляя простить. Я ободряюще кивнула ей. Разве она может противоречить Хаббарду или воспротивиться его требованиям? Вся ее жизнь была сплошным выживанием. В отличие от меня, взгляд Мэтью оставался холодным. Через мгновение Энни уже не было в доме.
Только теперь, когда в гостиной стало относительно тихо и у меня по ногам зашуршали сквозняки, Мэтью заговорил. Он все так же стоял у двери, и его черный плащ вбирал в себя и без того тусклый свет зимнего дня.
– Благочестивая Олсоп, вы можете нам помочь? – учтиво спросил он.
Со старой ведьмой он говорил без малейшего высокомерия, совсем не так, как с вдовой Битон.
– Думаю, да, господин Ройдон, – ответила старуха.
– Да вы садитесь, – вдруг предложила Сюзанна, указывая Мэтью на ближайшую табуретку.
Для Мэтью, с его ростом и широкими плечами, сидеть на такой табуретке было не слишком-то удобно, однако он не жаловался.
– У меня в соседней комнате спит муж, – продолжала Сюзанна. – Он не должен знать, что в доме варг, и слышать наши разговоры.
Благочестивая Олсоп взялась за воротник своей шерстяной кофты, словно желая вытащить что-то у себя изнутри. Потом она вытянула руку и качнула запястьем. Из пальцев старухи выскользнула призрачная фигура – точная копия ее самой. Двойник Благочестивой Олсоп направился в спальню Сюзанны.
– Это что было? – спросила я, едва осмеливаясь дышать.
– Моя посыльная. Проследит, чтобы мастер Норман не проснулся раньше времени и чтобы нам тоже не мешали. – Благочестивая Олсоп шевельнула губами, и сквозняки прекратились. – Ну вот, двери с окнами запечатаны. Нас никто не подслушает. На сей счет, Сюзанна, можешь не волноваться.
Мне очень захотелось научиться этим заклинаниям. В жилище шпиона они были бы далеко не лишними. Я едва успела открыть рот, чтобы спросить старуху, но она махнула рукой и засмеялась:
– Ты слишком любопытна для взрослой женщины. Боюсь, ты станешь испытывать терпение Сюзанны сильнее, чем Джеффри. – Благочестивая Олсоп откинулась на спинку стула и удовлетворенно посмотрела на меня. – Давненько же я тебя, Диана, ждала.
– Меня? – недоверчиво переспросила я.
– Тебя. Прошло много лет с тех пор, как мы обнаружили первые признаки твоего появления. Но время шло, и многие из нас потеряли надежду. А когда сестры рассказали нам о знамениях на севере, я поняла: нужно ожидать тебя.
Благочестивая Олсоп говорила о Берике и странных событиях в Шотландии. Я подалась вперед, готовая забросать ее вопросами, однако Мэтью чуть заметно покачал головой. Он по-прежнему сомневался, можно ли доверять старой ведьме. Благочестивая Олсоп заметила это и снова усмехнулась.
– Значит, я оказалась права, – облегченно вздохнула Сюзанна.
– Да, дитя мое. Диана – настоящая прядильщица.
Эхо повторило слова Благочестивой Олсоп. В них было ничуть не меньше силы, чем в ее заклинаниях.
– И что теперь? – шепотом спросила я.
– Мы очутились в таком положении, когда многого не понимаем, – сказал старухе Мэтью. – Думаю, в ваших глазах мы мало отличаемся от Джеффри. И объяснять нам надо так, как вы объясняли бы ребенку его возраста.
– Диана – создательница заклинаний, – сказала Благочестивая Олсоп. – Мы, прядильщицы, появляемся редко. Потому богиня и послала мне тебя.
– А вот в этом, Благочестивая Олсоп, вы ошибаетесь, – возразила я, мотая головой. – Я бездарь по части заклинаний. Моя тетка Сара – сильная ведьма, но даже она не сумела научить меня ведьминому ремеслу.
– Да, ты не можешь накладывать заклинания других ведьм. Ничего удивительного. Ты должна создавать свои.
Утверждение Благочестивой Олсоп противоречило всему, чему меня учили. Я недоуменно посмотрела на старуху:
– Но ведьмы учат заклинания. Мы их не придумываем сами.
Мне с детства внушали, что заклинания передаются из поколения в поколение как внутри семей, так и среди ведьм одного шабаша. Мы ревностно оберегали эти знания, записывая в гримуары слова и последовательность действий, дополняя их именами ведьм, преуспевших в заклинаниях. Опытные ведьмы обучали молодых членов шабаша, веля точно следовать по их стопам. Они знали все нюансы каждого заклинания и опыт своих предшественниц, применявших его.
– Прядильщикам это дано, – ответила Благочестивая Олсоп.
– Я ни разу не слышал о прядильщиках, – осторожно возразил Мэтью.
– О них слышали лишь немногие. Мы, господин Ройдон, тайна. Даже ведьмы о нас толком ничего не знают, не говоря уже о варгах. Вы привыкли иметь дело с секретами и хранить, думаю, тоже умеете. – Старуха озорно ему подмигнула.
– Должен вам сказать, Благочестивая Олсоп, что я прожил уже немало лет. Мне трудно поверить, чтобы ведьмы в течение долгого времени могли скрывать от других пород существование прядильщиков. Может, это очередная игра Хаббарда?
– Я слишком стара для игр, месье де Клермон. Да, я знаю, кто вы на самом деле и какое положение занимаете в нашем мире. – (Такого Мэтью явно не ожидал услышать.) – Вы лишь думаете, что умеете надежно прятать правду от ведьм. На самом деле это не так.
– Возможно, не так, – угрожающе промурлыкал Мэтью.
Его тон не испугал старуху, а лишь позабавил.
– Детишек вроде Джеффри и Джона вы еще можете напугать своим грозным видом. И впечатлительных демонов вроде вашего дружка Кристофера. А меня вы не напугаете. – Старая ведьма перестала усмехаться. – Прядильщики таятся, потому что когда-то нас выслеживали и убивали, как и рыцарей вашего отца. Наша сила нравилась далеко не всем. И вы прекрасно знаете: выжить легче, если твои враги считают тебя мертвым.
– Но кому понадобилось охотиться на прядильщиков и зачем?
Я надеялась, что ответ не вернет нас к давнишней вражде между вампирами и ведьмами.
– Нас уничтожали не варги и не демоны, а другие ведьмы, – спокойно ответила Благочестивая Олсоп. – Они нас боятся, потому что мы другие. Страх порождает сначала презрение, потом ненависть. Знакомая история. В свое время ведьмы уничтожали целые семьи, чтобы их дети не выросли и тоже не стали прядильщиками. Немногие уцелевшие стали прятать своих детей. Любовь родителей к ребенку имеет великую силу, в чем вы оба скоро убедитесь.
– Вы знаете и про ребенка, – прошептала я, и руки сами собой потянулись к животу.
– Да, – кивнула Благочестивая Олсоп. – Диана, твое прядение уже имеет большую силу. Ты не сможешь долго утаивать это от других ведьм.
– Ребенок! – У Сюзанны округлились глаза. – Ведьма и варг зачали ребенка?!
– Не всякая ведьма способна на такое. Эта магия доступна только прядильщикам. Теперь ты понимаешь, Сюзанна: богиня избрала тебя для этой миссии не просто так. Не просто так она позвала сюда и меня. Ты повитуха, и все твои способности в ближайшем будущем очень понадобятся.
– У меня нет навыков, чтобы помочь госпоже Ройдон, – возразила Сюзанна.
– Ты столько лет помогаешь женщинам разрешиться от бремени, – напомнила ей Благочестивая Олсоп.
– Теплокровным женщинам, у которых рождаются теплокровные дети! – негодующе воскликнула Сюзанна. – А не существам вроде…
– У варгов такие же руки и ноги, как и у всех нас, – перебила повитуху Благочестивая Олсоп. – Не думаю, что этот ребенок родится иным.
– Если у варга по десять пальцев на руках и ногах, это еще не значит, что у него есть душа, – заявила Сюзанна, с нескрываемым подозрением глядя на Мэтью.
– Сюзанна, я тебе удивляюсь. Я вижу душу господина Ройдона столь же ясно, как твою. Может, ты опять наслушалась речей своего мужа – всех его нелепых россказней о зле, исходящем от варгов и демонов?
– А если и наслушалась? – поджала губы Сюзанна.
– Тогда ты просто дура. Ведьмы способны видеть правду, даже если их мужья и городят разную чушь.
– Все не так просто, как получается у тебя на словах, – пробормотала Сюзанна.
– Просто, если мы сами не начнем усложнять. Среди нас появилась долгожданная прядильщица, и теперь нам надо строить замыслы на будущее.
– Благодарю вас, Благочестивая Олсоп, – сказал Мэтью. Ему стало легче, что он не одинок в своих суждениях. – Вы правы. Диане нужно получить необходимые знания, и как можно быстрее. Она не может рожать здесь.
– Это, господин Ройдон, не зависит только от вашего решения. Если ребенку суждено родиться в Лондоне, значит в Лондоне он и родится.
– Диана здесь чужая, – сказал Мэтью и быстро добавил: – Я имел в виду Лондон.
– С Божьего благословения это я тоже поняла. Но поскольку она не просто прядильщица, а еще и умеет обращаться с нитями времени, переезд в другое место ничего не изменит. Диана и в Кентербери, и в Йорке быстро стала бы заметной.
– Вы знаете и этот наш секрет. – Мэтью холодно посмотрел на старуху. – А поскольку вы так много знаете о нас, то наверняка усмотрели и такую особенность: Диана не вернется в свое время одна. Вместе с ней вернусь я и наш ребенок. Вам необходимо научить ее, как это сделать.
Мэтью начинал брать руководство встречей на себя, что означало поворот к худшему.
– Господин Ройдон, обучение вашей жены – теперь моя главная задача… если, конечно, вы не имеете более обширных познаний по части прядильщиков и они превосходят мои.
– Мой муж знает, что это целиком касается ведьм, – сказала я старухе и взяла Мэтью за руку. – Он не станет вмешиваться.
– Стану, поскольку Благочестивая Олсоп должна понимать все, что касается моей жены и меня, – заявил Мэтью, поворачиваясь ко мне. – И даже твое обучение не может целиком касаться ведьм. Вдруг среди них найдутся враждебно настроенные к тебе и ребенку?
– Так, значит, это ведьма тебя поранила, а не варг, – тихо сказала Благочестивая Олсоп. – Я уловила боль и поняла, что к этому причастна ведьма. Но я думала, она как раз лечила тебя, а не калечила. Во что превратился мир, если одна ведьма осмеливается истязать другую?
– А вдруг та ведьма тоже догадалась, что Диана – прядильщица? – спросил у старухи Мэтью.
Мне как-то в голову не приходило, что Сату могла об этом знать. Сказанное Благочестивой Олсоп об отношении ведьм к прядильщикам могло относиться и к Питеру Ноксу и его прихвостням в Конгрегации. Они тоже могут заподозрить, что я скрываю эту тайну. Кровь забурлила в моих жилах. Мэтью взял меня за руку, сжав ладонь между своих.
– Такое возможно, но утверждать не берусь, – вздохнула Благочестивая Олсоп. – Как бы то ни было, мы должны сделать все, что в наших силах, и за время, отпущенное богиней Диане на приготовления к будущему.
– Подождите! – не выдержала я, хлопнув ладонью по столу. Кольцо Изабо звонко ударило по щербатому дереву. – Вы так говорите, будто я опытная прядильщица. А я даже свечку зажечь не могу. Мои способности связаны с магией. У меня в крови ветер, вода и даже огонь.
– Если я смогла увидеть душу твоего мужа, тебя вряд ли удивит, что я увидела и твою силу. Но что бы тебе самой ни казалось, ты никакая не огненная ведьма. И не водяная тоже. Ты не в состоянии повелевать природными стихиями. Если бы ты сдуру попыталась это сделать, стихии бы тебя погубили.
– Я чуть не потонула в собственных слезах, – упрямо возразила я. – А ради спасения Мэтью я убила варга стрелой ведьминого огня. Моя тетка распознала это по запаху.
– Огненной ведьме не нужны стрелы. Огонь вылетает из нее и мгновенно достигает цели. – Благочестивая Олсоп покачала головой. – Дитя мое, то были всего лишь прядения, сотканные из горя и любви. Богиня наделила тебя прекрасной способностью заимствовать нужные тебе силы, но полной власти над ними не дала.
– Заимствовать, – повторила я.
Мне вспомнились обескураживающие события последних месяцев. Вспышки магической силы, которая никогда не вела себя так, как требовалось мне.
– Теперь понятно, почему эти способности появляются и исчезают. Оказывается, они и не были целиком моими.
– Никакая ведьма не смогла бы удержать в себе столь громадную силу, не нарушив равновесия миров. Прядильщица с осторожностью прикасается к окружающей ее магии и переливает магическую силу в новую форму.
– Но заклинания… Они исчисляются тысячами. Я уже не говорю про разные заговоренные предметы и зелья. И все это не более чем заимствования?
Я провела рукой по лбу. От места, что Филипп пометил своей кровью, веяло холодом.
– Пойми, Диана: все заклинания пришли откуда-то. Их породили мгновения нужды, страстной тоски, брошенного вызова. Обстоятельства, на которые невозможно было ответить никаким иным способом. И пришли они не из пустоты, а от кого-то.
– От первой ведьмы, – прошептала я.
Кое-кто из ведьм, да и не только они, считали «Ашмол-782» самым первым гримуаром: книгой, содержащей изначальные заклинания и заклятия, созданные нашей породой. Это дополнительно связывало меня с таинственным манускриптом. Я посмотрела на Мэтью.
– От первой прядильщицы, – деликатно поправила меня Благочестивая Олсоп. – И от тех, кто последовал за ней. Еще раз говорю тебе, Диана: прядильщицы не просто ведьмы. Возьми Сюзанну. Она сильная ведьма, а ее знаниям земной магии позавидует любая из наших здешних сестер. Но при всех ее дарованиях, создать новое заклинание она не может. А ты можешь.
– Я даже не представляю, с чего начать, – отбрыкивалась я.
– Ты высидела этого цыпленка, – напомнила мне Благочестивая Олсоп, указав на спящий желтый комочек.
– Я всего лишь пыталась разбить яйцо! – возразила я.
Мне вдруг вспомнились мои неудачи со стрельбой из лука. Стрелы летели мимо цели. То же было у меня и с магией.
– Нет, ты не пыталась разбить яйцо, иначе мы бы сейчас лакомились дивным заварным кремом Сюзанны. Твой разум был устремлен к чему-то другому.
Цыпленок согласился со старой ведьмой, испустив громкий протяжный писк.
Благочестивая Олсоп была права. Мой разум занимали совсем другие мысли: наш ребенок и заботы о нем. Сумеем ли воспитать его надлежащим образом и уберечь от опасностей? Вот какие мысли занимали мою голову.
Я молча кивнула.
– Так я и думала, – ответила Благочестивая Олсоп и тоже кивнула.
– Но я не произносила никаких слов, не совершала никаких ритуалов, ничего не создавала. – Я усиленно цеплялась за уроки Сары. – Я просто мысленно задавала вопросы. Не скажу, чтобы слишком уж хорошие и правильные.
– Магия начинается с желания. Слова приходят позже. Гораздо позже, – пояснила Благочестивая Олсоп. – И даже тогда прядильщица не всегда может свести свое заклинание к нескольким строчкам, годным для применения другими ведьмами. Некоторые прядения сопротивляются, как бы мы ни старались. Это значит, пользоваться ими можем только мы, и больше никто. Потому-то нас и боятся.
– «В начале всего – отсутствие и желание», – прошептала я.
Так начиналось стихотворение, сопровождавшее единственную страницу из «Ашмола-782», которую кто-то прислал моим родителям. Прошлое вновь столкнулось с настоящим. Теперь, когда в пыльном углу вспыхнули золотистые и голубые нити, я не отвела глаза. Благочестивая Олсоп тоже видела их сияние. А вот Мэтью с Сюзанной, как ни вглядывались, не видели ничего примечательного.
– Вот-вот, – откликнулась старуха. – Смотри, как время чувствует твое отсутствие и хочет, чтобы ты вернулась, вплелась в свою прежнюю жизнь.
Благочестивая Олсоп сияла не хуже нитей. Она даже захлопала в ладоши, словно я цветными карандашами нарисовала красивый домик и ей захотелось приклеить картинку на дверцу своего холодильника.
– Но время пока еще не готово к твоему возвращению. Иначе голубые нити светились бы намного ярче.
– Вы так говорите, как будто возможно смешение магии с колдовством, – сказала я, по-прежнему испытывая замешательство. – Колдовство применяет заклинания, а магия – это унаследованная способность повелевать стихиями: воздухом, огнем, водой.
– Кто научил тебя такой чепухе? – фыркнула Благочестивая Олсоп, шокировав Сюзанну. – Магия и колдовство – две дороги, что пересекаются в лесу. Прядильщица встает на перекрестке. Одна нога у нее на дороге магии, вторая – на дороге колдовства. Сама она находится в промежутке, где силы обеих дорог наивысшие.
Время воспротивилось этому откровению, заставив цыпленка возмущенно пискнуть.
– «Ты всегда была странной, не такой, как все ведьмы», – удивленно пробормотала я.
Еще в Мэдисоне призрак Бриджит Бишоп предупреждал меня о столь уязвимом положении и сопутствующих опасностях.
– Прежде чем мы переместились сюда, мне явился призрак моей далекой прародительницы Бриджит Бишоп. Она сказала, что такова моя судьба. Должно быть, она знала, что я прядильщица.
– И родители твои тоже были прядильщиками, – сказала Благочестивая Олсоп. – Я вижу последние остатки нитей заклинания, которым они тебя связали. Не удивляйся: твой отец был прядильщиком. Он знал, что ты последуешь по его пути.
– Ее отец? – удивился Мэтью.
– Ты ничего не путаешь? – насторожилась Сюзанна. – Прядильщики-мужчины встречаются крайне редко.
– Отец Дианы был невероятно талантливым прядильщиком, но должного обучения не получил. Его заклинание было не соткано, как полагается, а скорее слеплено из кусков. Но он делал это с любовью, и это неплохо послужило своей цели. Той же цели служит цепь, которая связывает тебя с твоим варгом.
Цепь была моим тайным оружием. В тяжелейшие моменты меня успокаивало ощущение, что Мэтью – мой надежный якорь и я накрепко с ним соединена.
– В ту ночь Бриджит сказала мне еще кое-что: «Но будущего без него у тебя нет; он стоит на твоем пути, куда бы ты ни пошла». Должно быть, она знала и о Мэтью.
– Ты ничего не рассказывала мне об этом разговоре, mon coeur, – сказал Мэтью.
Он был не столько раздражен моей скрытностью, сколько удивлен.
– Тогда я не придала особого значения перекресткам, путям и туманным пророчествам. А потом столько всего произошло, что я просто забыла… И все-таки как я могла создавать заклинания, не зная об этом? – спросила я, поворачиваясь к Благочестивой Олсоп.
– Прядильщики окутаны тайной, – сказала старуха. – Сейчас у нас нет времени доискиваться ответов на все твои вопросы. Нам важнее научить тебя управлять магией, чтобы ты не захлебывалась в ней.
– Моя магия ведет себя как необузданное животное, – призналась я, вспоминая испорченные туфельки Мэри. – Никогда не знаешь, какой фокус она выкинет.
– Так всегда бывает, когда прядильщица только начинает привыкать к своей силе. Но твое свечение способны видеть и чувствовать даже люди. – Благочестивая Олсоп откинулась на спинку стула, внимательно глядя на меня. – Если ведьмы увидят твое свечение, как увидела девчонка Энни, они могут вытащить оттуда необходимые знания и использовать для своих целей. Мы не допустим, чтобы ты или ребенок попали в когти к Хаббарду. С Конгрегацией, надеюсь, вы совладаете? – спросила она у Мэтью.
Его молчание она приняла за согласие.
– В таком случае условимся об уроках. Ко мне ты будешь приходить по понедельникам и четвергам. К госпоже Норман – по вторникам. Среды ты будешь проводить с Марджори Купер, а пятницы – с Элизабет Джексон и Кэтрин Стритер. Их помощь понадобится Диане, чтобы примирить огонь с водой в ее крови, иначе она не произведет ничего, кроме пара.
– А благоразумно ли делать нашу тайну достоянием всех этих ведьм? – спросил Мэтью.
– Господин Ройдон прав, – подхватила Сюзанна. – О Диане уже и так ходит много слухов. Джон Чандлер повсюду рассказывает о ней, стремясь снискать расположение отца Хаббарда. Мы и сами прекрасно можем ее обучить.
– Когда это ты успела стать огненной ведьмой? – ехидно спросила Благочестивая Олсоп. – Кровь Дианы бурлит огнем. Мои способности связаны преимущественно с ведьминым ветром. Твои – с силой земли. Только наших знаний недостаточно.
– Если мы последуем твоему замыслу, такое сборище сразу привлечет внимание. Нас всего тринадцать ведьм, а ты предлагаешь, чтобы пятеро занялись обучением Дианы. Пусть кто-нибудь еще возьмет на себя труд учить госпожу Ройдон. Кто-нибудь в Мунгейте или, быть может, в Олдгейте.
– Не забывай, Сюзанна: олдгейтское сообщество слишком разрослось. Оно не в силах управляться с собственными делами, не говоря уже про обучение прядильщицы. К тому же туда далеко идти, а вонь от городских сточных канав отвратительно действует на мой ревматизм. Мы будем обучать Диану в нашем сообществе, ибо таково намерение богини.
– Я не могу… – попыталась возразить Сюзанна.
– Сюзанна, я твоя старейшина. Если собираешься и дальше возражать, что ж, обращайся к Совету, пусть они решают.
Обстановка в гостиной становилась все более тягостной.
– В таком случае, Благочестивая Олсоп, я ознакомлю Куинхайт со своей просьбой, – заявила Сюзанна, сама удивляясь, что из нее вдруг вылезли такие слова.
– Кто такая эта королева Хайт? – шепотом спросила я Мэтью.
– Куинхайт – место, а не человек, – тоже шепотом ответил он. – А о каком совете они говорили?
– Понятия не имею, – призналась я.
– Хватит перешептываться. – Благочестивая Олсоп недовольно качала головой. – На окна и двери наложены заклинания, а ваши перешептывания поднимают ветер. От него у меня уши болят. – Старуха помолчала, дожидаясь, когда ветер уляжется. – Сюзанна только что оспорила мою власть в подобных делах. Я старейшина сообщества в приходе Сент-Джеймс-Гарликхайт и в Винтри. Теперь госпожа Норман должна будет изложить свои претензии перед другими старейшинами лондонских округов. Они решат, как нам действовать дальше. Так бывает всегда, если между ведьмами возникают разногласия. Всего старейшин двадцать шесть, и вместе мы и образуем то, что называется Советом.
– Значит, и здесь политика? – удивилась я.
– Политика и благоразумие. Если бы у нас не было способов решать недоразумения в нашем кругу, отец Хаббард давно бы запустил свои цепкие холодные пальцы в дела ведьм… Простите, господин Ройдон, если ненароком обидела вас, – сказала Благочестивая Олсоп.
– Я не услышал ничего обидного. Но если вы намерены решать возникший спор среди ваших старейшин, то о Диане узнает весь Лондон. Этого я допустить не могу, – заявил Мэтью и встал.
– Каждая лондонская ведьма и ведьмак и так уже знают о вашей жене. Вести быстро разлетаются по городу. Да и ваш друг Кристофер Марло изрядно постарался.
Теперь, когда Мэтью стоял, Благочестивой Олсоп пришлось запрокидывать голову и вытягивать шею, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Садитесь, господин Ройдон. Мои старые кости и так плохо сгибаются. Не добавляйте им тягот. – (К моему удивлению, Мэтью послушно сел.) – Лондонские ведьмы знают о Диане, но им пока неведомо, что она прядильщица, и это главное, – продолжала Благочестивая Олсоп. – Разумеется, об этом придется рассказать Совету. Когда другие ведьмы услышат, что тебя вызвали на Совет старейшин, они решат, что тебе собираются устроить взбучку за отношения с господином Ройдоном. Или на тебя будут накладывать особое заклятие, чтобы он не смог получить доступ к твоей крови и силе.
– Какое бы решение ни принял Совет, вы останетесь моей учительницей? – спросила я у старухи.
Я привыкла быть предметом недовольства других ведьм и отнюдь не надеялись, что лондонские ведьмы одобрят мои отношения с Мэтью. Меня мало заботило, будут ли Марджори Купер, Элизабет Джексон и Кэтрин Стритер, кем бы они ни были, заниматься моим образованием наряду со старухой. Но меня очень заботила позиция Благочестивой Олсоп. Здесь она была единственной ведьмой, в чьей помощи и дружбе я по-настоящему нуждалась.
– В Лондоне я единственная из нашей породы и одна из трех прядильщиц, известных в этой части света. Агнес Сэмпсон – шотландская прядильщица – нынче гниет в эдинбургской тюрьме. Об ирландской прядильщице уже много лет нет никаких вестей. У Совета нет иного выбора, как только позволить мне тебя обучать, – заверила меня Благочестивая Олсоп.
– И когда состоится встреча ведьм? – спросила я.
– Как только мы сумеем ее устроить, – пообещала Благочестивая Олсоп.
– Мы к этому подготовимся, – в свою очередь пообещал ей Мэтью.
– Есть дела, в которых вы никак не поможете своей жене. Их она должна делать сама. Сама вынашивать ребенка. И стоять перед Советом тоже придется ей одной, – ответила Благочестивая Олсоп. – Доверие для варга – тяжкий труд. Это я знаю. Но ради Дианы вы должны постараться.
– Своей жене я доверяю. Вы сумели узнать, как истязали Диану ее же соплеменницы. Так что не удивляйтесь, если я не доверяю вашей породе и не хочу, чтобы она снова представала перед ведьмами, – заявил Мэтью.
– Вы должны постараться, – повторила Благочестивая Олсоп. – Вам никак нельзя задевать Совет. Если вы это сделаете, Хаббард обязательно вмешается. Совет не потерпит еще одного оскорбления и обратится за помощью к Конгрегации. Наши внутренние разногласия – это одно. Но никому из собравшихся здесь не хочется, чтобы Конгрегация обратила свое внимание на Лондон. Думаю, вы согласитесь со мной, господин Ройдон.
Мэтью смерил взглядом Благочестивую Олсоп и наконец кивнул:
– Будь по-вашему.
Я прядильщица.
Прядильщица, которая скоро станет матерью.
«Ты всегда была странной, не такой, как все ведьмы», – прошептал призрачный голос Бриджит Бишоп.
Мэтью резко выдохнул. Видимо, уловил перемену в моем запахе.
– Диана устала. Ей пора возвращаться домой.
– Она не устала, а просто напугана. Диана, время твоих страхов прошло. Ты должна принять себя такой, какая есть на самом деле, – с легким упреком сказала мне Благочестивая Олсоп.
Но моя тревога не улеглась, а продолжала нарастать, даже когда мы благополучно вернулись в «Оленя и корону». Мэтью снял свой дублет на теплой подкладке и набросил мне на плечи, стремясь защитить от холодного воздуха. Ткань сохраняла его запах гвоздики и корицы, а также успела впитать запах дыма от очага Сюзанны и сырой лондонский воздух.
– Я прядильщица. – Наверное, если без конца повторять эту фразу, она станет фактом и обретет смысл. – Но я не знаю, что́ это значит и кто я теперь.
– Ты Диана Бишоп. Историк и ведьма. – Мэтью обнял меня за плечи. – Не важно, кем еще ты была или станешь, это – твое определение. И еще ты моя жизнь.
– Твоя жена, – поправила я.
– Моя жизнь, – повторил Мэтью. – Ты не только мое сердце, но и его биение. До этого я был лишь тенью вроде двойника, созданного Благочестивой Олсоп.
Французский акцент Мэтью стал заметнее, а голос – более хриплым от бурлящих чувств.
– Наконец-то я узнала правду о себе. Казалось бы, это должно принести мне облегчение, – сказала я, забираясь в кровать.
Холод, пробравший меня до костей, в них и застрял, не желая уходить.
– Всю свою жизнь я задавалась вопросом: почему я не похожа на других? Теперь я знаю причину, но от этого мне не легче.
– Однажды станет легче, – пообещал Мэтью, укладываясь вместе со мной.
Он обнял меня. Наши ноги переплелись наподобие древесных корней. Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу. Глубоко внутри меня была цепь. Когда-то я выковала ее из любви и тоски по тому, кого еще не встретила. Теперь эта цепь стала гибкой и текучей. Она сделалась артерией, по которой жизнетворные соки постоянно текли от ведьмы к вампиру и обратно. Вскоре ощущение подвешенности между мирами исчезло. Я полностью обрела центр. Я глубоко втянула в себя воздух. Потом еще. Когда я попыталась отодвинуться, Мэтью воспротивился.
– Я пока не готов тебя отпустить, – сказал он, прижимая меня еще крепче.
– У тебя полным-полно неотложной работы. Конгрегация, Филипп, королева. Я прекрасно справлюсь, – пыталась убедить я мужа, но сама хотела как можно дольше оставаться в этом блаженном состоянии.
– Вампиры исчисляют время не так, как теплокровные, – заявил он, по-прежнему не желая выпускать меня из объятий.
– И сколько же длится минута у вампиров? – спросила я, утыкаясь макушкой в его подбородок.
– Трудно сказать. Это отрезок времени между обычной минутой и вечностью.
