Глава 19
– Если ад кромешный выглядит вот так, Галлоглас будет весьма раздосадован, – сказал Мэтью.
С момента нашего памятного визита к Хаббарду прошла неделя. Он исполнил свое обещание, и сейчас перед нами стояла четырнадцатилетняя ведьма. Ее облик совсем не вязался с представлениями об адских муках.
– Тише! – шикнула я на мужа, помня, насколько восприимчивы бывают дети в таком возрасте. – Скажи, Энни, отец Хаббард объяснил тебе, зачем посылает сюда?
– Да, госпожа, – тоненьким печальным голоском ответила Энни.
Девочка была совсем бледной. Возможно, такой и родилась, а может, причина крылась в ее страхе и обыкновенном недоедании.
– Я пришла служить вам и сопровождать вас, если вы пойдете по своим делам.
– Мы договаривались совсем не об этом, – поморщился Мэтью и топнул ногой; Энни вздрогнула. – Ты имеешь магическую силу или знания? Или Хаббард решил над нами пошутить?
– У меня есть небольшие способности, – запинаясь, призналась Энни.
Мне понравились ее яркие голубые глаза – два живых пятна на бледном лице.
– Но мне требуется место, и отец Хаббард сказал…
– Могу представить, чего тебе наговорил отец Хаббард, – презрительно фыркнул Мэтью.
Я выразительно посмотрела на него. Он вспомнил наш разговор недельной давности и умолк.
– Позволь девочке самой объяснить, что к чему, – сказала я мужу и ободряюще улыбнулась юной ведьме. – Продолжай, Энни.
– Отец Хаббард сказал, что, помимо услужения вам, я должна буду отвести вас к своей тетке, когда она вернется в Лондон. Она отправилась принимать роды и вернется не раньше, чем роженица перестанет нуждаться в ее помощи.
– Значит, твоя тетка не только ведьма, но и повитуха? – осторожно спросила я.
– Да, госпожа. Опытная повитуха и сильная ведьма, – гордо ответила Энни и выпрямилась во весь рост.
Я поняла, почему она сутулилась. Платьице девочки было довольно коротким, отчего у нее обнажались и мерзли лодыжки. Своих сыновей отец Хаббард снабжал теплой одеждой, подогнанной по фигуре, а вот его дочери почему-то не удостаивались такого внимания. Я подавила вспыхнувшее раздражение. В ближайшее время Франсуазе снова придется доставать иголки и нитки.
– А как ты вошла в семью отца Хаббарда?
– Моя мать не была добродетельной женщиной, – смущенно пробормотала Энни, засовывая руки под тоненький плащик. – Отец Хаббард нашел меня в крипте церкви Святой Анны возле Олдерсгейта. А рядом – тело моей умершей матери. Моя тетка недавно вышла замуж, и вскоре у нее родились свои дети. Мне тогда было шесть лет. Теткин муж не захотел, чтобы я росла вместе с его сыновьями. Он боялся, что материнская греховность передалась и мне и я буду дурно влиять на них.
Получалось, что четырнадцатилетняя Энни провела в семье Хаббарда больше половины своей жизни. От этой мысли у меня похолодела спина. А опасения, что из-за распутной матери шестилетняя кроха могла на кого-то дурно влиять, вообще были за гранью понимания. Но я хотя бы узнала, откуда у девочки эта привычка глядеть в пол и почему у нее такая странная фамилия – Крипта.
– Пока Франсуаза готовит тебе еду, я покажу твою комнату.
Еще утром я поднималась на четвертый этаж и осмотрела жилье для Энни. Комната не отличалась размерами, но в ней умещались небольшая кровать, трехногий стул и старый, облезлый шкаф для одежды юной ведьмы.
– Идем, я помогу отнести твои вещи.
Энни смущенно заморгала.
– Она пришла с пустыми руками, – пояснила Франсуаза, неодобрительно поглядывая на новую обитательницу нашего дома.
– Не беда. Скоро у Энни появится все необходимое.
Я улыбнулась девчонке. Похоже, она не торопилась мне верить.
За субботу и воскресенье мы с Франсуазой дочиста отмыли Энни, сменили ее одежонку и обувь на новую и проверили, умеет ли она считать. Последнее требовалось, чтобы отправлять ее за мелкими покупками. Я устроила Энни небольшое испытание, послав к местному аптекарю за перьями и полуфунтом воска для писем. (Филипп был прав: на Мэтью не напастись ни бумаги, ни писчих принадлежностей.) Энни быстро выполнила поручение и принесла сдачу.
– Хотел получить с меня целый шиллинг! – сетовала Энни. – А воск у него даже на свечки не годится.
Пьер привязался к ней и постоянно старался чем-нибудь развеселить, чтобы увидеть ее милую, наивную улыбку. Правда, улыбалась Энни редко. Он научил юную ведьму играть в «колыбель для кошки», а в воскресенье вызвался повести ее гулять, когда Мэтью более чем прозрачно намекнул, что хочет на несколько часов остаться вдвоем с женой.
Едва все покинули дом, Мэтью принялся расстегивать на мне мою любимую одежду: джеркин без рукавов из тонкой черной шерсти. Дома я всегда надевала его с юбками поверх нижнего платья.
– А Пьер… не воспользуется ситуацией? – спросила я.
– Пьер? Да упаси Боже! – искренне удивился Мэтью.
– Я спрашиваю не из праздного любопытства.
Мэри Сидни была ненамного старше, когда ее выдали замуж за человека, которого мать сочла выгодной партией.
– А я тебе отвечаю совершенно честно: Пьеру несвойственно укладывать в постель малолетних девчонок. – Мэтью расстегнул последнюю пуговицу и застыл. – Какая приятная неожиданность: на тебе нет корсета.
– Мне в нем неудобно. Думаю, корсет не нравится нашему ребенку.
Мэтью хмыкнул, отбрасывая в сторону мой джеркин.
– Надеюсь, Пьер оградит ее от приставаний других мужчин.
– Нельзя ли на некоторое время отложить разговор о твоей ведьме? – нетерпеливо спросил Мэтью. – На улице холодрыга, так что они вряд ли будут гулять слишком долго.
– До чего же ты нетерпелив в спальне, – сказала я, запустив руки в ворот его рубашки.
– Неужели? – Мэтью изогнул свои аристократические брови, изображая удивление. – А я-то думал, проблема как раз в моей сдержанности, достойной всяческих похвал.
Несколько часов подряд Мэтью показывал мне, каким безграничным может быть его терпение в пустом доме воскресным днем. Когда вернулись остальные домочадцы, мы с мужем пребывали в состоянии блаженной усталости. Настроение у нас значительно улучшилось.
Увы, в понедельник жизнь вернулась в ее привычное русло. Улыбка Мэтью сменилась раздражением и отрешенностью, едва он прочел первую порцию утренних писем. Позже выяснилось, что его многочисленные обязанности не позволяют ему проводить меня к графине Пемброк и разделить с ней полуденную трапезу.
Мэри ничуть не удивилась отсутствию Мэтью. На Энни она взглянула с легким любопытством и спровадила девочку на кухню к Джоан. А мы с Мэри наслаждались изысканной едой. Графиня охотно делилась подробностями личной жизни всех своих ближайших соседей. Затем мы перешли в ее лабораторию, взяв туда же Джоан и Энни в качестве ассистенток.
– Как поживает ваш муж? – спросила графиня, глядя в раскрытую книгу и на ощупь закатывая рукава.
– В добром здравии, – ответила я, что в елизаветинское время заменяло наше универсальное «замечательно».
– Приятно слышать, – сказала Мэри и стала помешивать какую-то неприглядного вида жидкость, которая пахла еще хуже. – От Мэтью сейчас многое зависит. Королева уповает на него больше, чем на кого-либо из своих придворных, за исключением лорда Берли.
– Жаль только, что его настроение не отличается постоянством. Нынче оно похоже на ртуть. То Мэтью готов меня оберегать даже в нашей гостиной, а через полчаса вдруг начисто забывает обо мне и ведет себя так, словно я предмет мебели.
– Так мужчины обращаются с тем, что им принадлежит, – сказала Мэри, берясь за кувшин с водой.
– Я не его собственность, – не слишком учтиво заявила я.
– Мы с вами знаем одно, закон говорит другое, Мэтью чувствует третье. И это три разные точки зрения.
– А так быть не должно! – выпалила я, готовая спорить.
Мэри кротко, понимающе улыбнулась, погасив мой запал:
– Согласитесь, Диана: нам повезло с мужьями больше, чем другим женщинам. Слава Богу, у нас есть книги и свободное время, чтобы предаваться своим увлечениям. У большинства женщин этого нет.
Мэри еще раз помешала отвратительную жидкость, затем перелила ее в стеклянную реторту.
Я задумалась о жизни Энни, мать которой умерла в крипте церкви, а тетка из-за мужниных предрассудков отказалась взять ее к себе. На многое ли может надеяться юная ведьма, когда вырастет?
– Скажите, а вы обучаете своих служанок чтению? – спросила я графиню.
– Конечно, – тут же ответила Мэри. – А еще учу писать и считать. Такие способности повысят их ценность в глазах хорошего мужа, который любит зарабатывать деньги, а не только тратить.
Она подозвала Джоан, и они вдвоем поставили хрупкую реторту на огонь.
– В таком случае Энни тоже должна учиться, – сказала я, кивнув девочке.
Та стояла в сумрачном углу. Бледное лицо и светлые волосы с серебристым отливом делали ее похожей на призрак. Образование сделает ее увереннее. Она и так не побоялась торговаться с аптекарем из-за цены воска. Рачительное отношение к хозяйским деньгам подняло ее в собственных глазах.
– В будущем Энни не раз поблагодарит вас за это, – сказала Мэри, перестав улыбаться. – Нам, женщинам, ничего не принадлежит, кроме того, что находится у нас между ушей. Нашими дарованиями вначале распоряжается отец, а затем муж. Мы целиком посвящаем себя семье. Мы что-то пишем или шьем, но и это сразу же становится собственностью кого-то другого. Нам принадлежат лишь наши мысли, и то пока мы не поделились ими. Энни обязательно нужны ее собственные слова, собственные мысли и идеи. Тогда у нее будет то, что невозможно отобрать. Ее собственный мир.
– Жаль, Мэри, что вы не мужчина, – улыбнулась я.
Впрочем, графиня Пемброк и сейчас могла заткнуть за пояс очень и очень многих, как мужчин, так и женщин.
– Будь я мужчиной, то удалилась бы в свои владения или любезничала бы при дворе, как Генри. Не исключено, что занималась бы государственными делами, как Мэтью. А так я нахожусь у себя в лаборатории и веду приятный разговор с вами. Если взвесить все «за» и «против» нашей с вами участи, можно сказать, что мы находимся в выигрыше, даже если нас иногда ставят на слишком высокий пьедестал, а порой ошибочно принимают за кухонный стул. – Мэри озорно мне подмигнула.
– Возможно, вы и правы, – засмеялась я.
– Доводись вам бывать при дворе, вы бы не сомневались на этот счет. А теперь… – Мэри повернулась к нагреваемой реторте. – Теперь нам нужно проявить терпение и дождаться, пока prima materia нагреется и закипит. Если мы все сделали правильно, то получим основу для сотворения философского камня. Предлагаю заглянуть в книгу, где описаны последующие шаги эксперимента. Надеюсь, на сей раз у нас все получится.
Стоило мне увидеть алхимические манускрипты, и я напрочь забывала о времени. В этом зачарованном состоянии меня и нашли Мэтью и Генри, появившиеся в лаборатории. Мы с Мэри были поглощены беседой об иллюстрациях в собрании алхимических текстов, имеющих общее название «Pretiosa Margarita Novella» – «Новая драгоценная жемчужина». Неужели день прошел и близился вечер?
– Я пока не могу вернуться домой, – запротестовала я. – У Мэри такие манускрипты…
– Мэтью эта книга знакома. Ее подарил мне его брат. Но тогда у Мэтью не было образованной жены. Возможно, теперь он сочтет, что брат поторопился, – засмеялась Мэри. – В солярии вас ждет вино. Я надеялась увидеть вас обоих.
Генри посмотрел на графиню и заговорщически ей подмигнул.
Я неохотно отложила книгу и принялась мыть руки. Мэри записывала в подобие лабораторного журнала результаты ее сегодняшних трудов. Когда мы все уселись в солярии, Генри, не в силах сдержать волнение, спросил:
– Мэри, но теперь-то пора?
– Ваша горячность по части вручения подарков не уступает пылу юного Уильяма, – засмеялась она. – Мы с Генри приготовили вам подарок по случаю Нового года и вашего брака.
А нам с Мэтью было нечего подарить ни ей, ни Генри. Я как-то вообще забыла о новогодних подарках. Наверное, все это было написано у меня на лице, поскольку Мэтью горестно вздохнул и сказал:
– Когда дело касается подарков, даже не пытайся соперничать с Мэри и Генри. Проиграешь.
– Чепуха! – возразила Мэри. – Мэтью спас жизнь моему брату Филипу и помог Генри удержать его владения. Это долги, которые не отплатишь никакими подарками. Так что не портите нам удовольствие своими вздохами. Новобрачным принято дарить подарки. Да и Новый год наступил. Кстати, Мэтью, что вы подарили королеве?
– После того как она отправила несчастному королю Якову еще одни часы как напоминание о необходимости дожидаться благоприятного момента, я тоже хотел подарить ей часы, но песочные. Тоже напоминание, что и она смертна, – сухо ответил Мэтью.
Генри с ужасом посмотрел на моего мужа:
– Нет. Такого просто не может быть.
– Конечно. Это была всего лишь пустая мысль, посетившая меня в минуту отчаяния, – заверил друга Мэтью. – А королеве я подарил изысканную чашу с крышкой. Ей все дарят такие чаши.
– Генри, не забудьте о нашем подарке, – сказала Мэри, которой передалось его волнение.
Генри вынул бархатный мешочек и подал мне. Повозившись с завязками, я вытащила тяжелый золотой медальон на такой же тяжелой цепи. Лицевая сторона была покрыта филигранью и усыпана маленькими рубинами и бриллиантами. В центре красовались полумесяц и звезда из герба Мэтью. Я перевернула медальон, с восторгом глядя на гирлянды цветов и ветвей, напоминающих ветви плюща. Они были выполнены из перегородчатой эмали. Затем я осторожно нажала пружину замочка. Медальон раскрылся. Внутри был миниатюрный портрет Мэтью.
– Предварительные наброски мастер Хиллиард делал сам, с натуры. Но перед праздниками он был настолько занят, что живописную часть работы выполнял его помощник Исаак, – пояснила Мэри.
Я разглядывала миниатюру под разными углами. Мэтью был запечатлен таким, каким я видела его дома, когда он допоздна работал в кабинете. Кружевной воротник рубашки расстегнут. Мэтью смотрит на зрителя, приподняв правую бровь: знакомое сочетание серьезности и насмешливости. Его черные волосы убраны со лба, словно он провел по ним пятерней. В длинных пальцах левой руки он держит медальон. В эту эпоху такой портрет наверняка считался чрезмерно откровенным и эротичным.
– Ну как, вам нравится? – спросил Генри.
– Я в него просто влюбилась, – призналась я, не в силах оторвать взгляд от нового сокровища.
– Исаак более… дерзок в композиции, нежели его хозяин. Но когда я сказала ему, что это свадебный подарок, он изложил мне свои доводы, и я с ними согласилась. Медальон станет особой тайной жены, поэтому ее муж будет изображен в более откровенном виде, не предназначенном для чужих глаз, – сказала Мэри, заглядывая через плечо. – При большом портретном сходстве я все же очень хочу, чтобы мастер Хиллиард научился точнее изображать подбородки.
– У меня нет возражений. Я всегда буду дорожить этим портретом.
– А это тебе, – сказал Генри, протягивая Мэтью такой же мешочек. – Хиллиард предположил, что твой подарок могут увидеть другие, в том числе и при дворе, поэтому прибегнул к… определенному иносказанию.
– Уж не этот ли медальон Мэтью держит на моей миниатюре? – спросила я, указывая на камень молочного цвета в простой золотой оправе.
– Думаю, этот, – ответил Мэтью. – Лунный камень. Верно, Генри?
– Старинная вещь, – с гордостью сообщил Генри. – Он был в коллекции моих древностей, и мне представился повод подарить его тебе. Как видишь, интаглио изображает богиню Диану.
Миниатюра внутри, хотя и написанная в более официальной манере, выглядела достаточно необычно для Елизаветинской эпохи. Я была изображена в красно-коричневом платье, отороченном черным бархатом. Изящный воротник не закрывал сверкающее жемчужное ожерелье. Однако была одна впечатляющая особенность, намекавшая на интимность подарка, – мои волосы. Они свободно ниспадали на плечи и спину. Настоящее буйство рыжевато-золотистых локонов.
– Голубой фон подчеркивает цвет глаз Дианы. А ее рот… совершенно такой же, как в жизни, – признался Мэтью.
Как и я, он был потрясен подарком.
– Я позаботилась и о надлежащем футляре, – сказала Мэри, подавая знак Джоан. – Он удобен для хранения медальонов и позволяет любоваться ими, когда они не на вас.
Футляр представлял собой шкатулку с двумя овальными углублениями, выстланными черным бархатом. Обе миниатюры идеально входили в свои ниши и издали смотрелись гармоничной парой портретов.
– Мэри и Генри умеют делать подарки. Поражаюсь их предусмотрительности, – сказал Мэтью, когда мы вернулись домой. – Он встал у меня за спиной, сцепив руки на моем животе. – А я так и не успел написать твой портрет. Даже не думал, что первое изображение тебя будет сделано Николасом Хиллиардом.
– Портреты просто великолепны, – сказала я, кладя свои руки поверх его.
– Но?.. – Мэтью чуть отодвинулся и наклонил голову.
– Мэтью, миниатюры Николаса Хиллиарда очень ценятся. И это при его жизни. Потом за ними начнется настоящая охота. Мы исчезнем, а они останутся в шестнадцатом веке. Они настолько красивы, что у меня просто рука не поднимется уничтожить их перед возвращением.
Время чем-то напоминало мой воротник. Вначале он был куском ровной ткани. Затем его собрали в складки, где-то подрезали, где-то подшили, изменив до неузнаваемости.
– Мы постоянно вмешиваемся в прошлое, и это непременно откликнется в нашем настоящем.
– Может, мы и должны были это сделать, – предположил Мэтью. – Возможно, от этого зависит будущее, и не только наше.
– Что-то я не понимаю.
– Сейчас не понимаешь. Но представь, что однажды мы оглянемся назад и обнаружим: все необходимые изменения как раз и произошли из-за этих миниатюр, – улыбнулся он.
– Тогда представь, чем обернется нахождение «Ашмола-782». – После иллюстраций в алхимическом трактате Мэри я снова вспомнила таинственный манускрипт и наши безуспешные поиски. – Джорджу не удалось отыскать манускрипт в Оксфорде, но ведь этот раритет наверняка сейчас находится где-то в Англии. Ашмол купил наш манускрипт у кого-то. И нам разумнее искать не сам манускрипт, а того, кто его продал Ашмолу.
– В конце шестнадцатого века манускрипты уже постоянно куда-то перемещались. «Ашмол-782» мог оказаться где угодно.
– Или где-то здесь, у нас под носом, – не сдавалась я.
– Возможно, ты права, – согласился Мэтью, однако я чувствовала, что его ум занят чем-то другим, более насущным, чем наш неуловимый манускрипт. – Я пошлю Джорджа. Пусть потолкается среди книготорговцев, порасспрашивает у них.
Однако на следующее утро все мысли об «Ашмоле-782» отодвинулись далеко на задний план. Тетка Энни прислала записку. Преуспевающая повитуха сообщала, что вернулась в Лондон.
– Зазывать эту ведьму к нам домой бесполезно, – объявил Мэтью, закончив читать послание. – Она ни за что не пойдет в жилище известного варга и шпиона. Ее муж категорически против, поскольку боится, что это повредит его репутации. Нам придется самим отправиться к ней. Она живет на Гарлик-Хилл, близ церкви Святого Якова.
Мне название места ни о чем не говорило, и я молчала.
– Это на другом конце города, совсем рядом с логовом Эндрю Хаббарда, – хмуро пояснил Мэтью.
– Ты вампир. Она ведьма. Вас не должны видеть вместе. Так что опасения ее мужа вполне справедливы.
Мэтью отказался отпустить меня туда в сопровождении Энни и Пьера и пошел с нами. Квартал, окружавший церковь Святого Якова, был гораздо богаче, чем Блэкфрайерс. Широкие улицы, которые содержали в чистоте, большие дома, оживленные магазины, опрятное церковное кладбище. Энни пересекла улицу, на которой стояла церковь, и свернула в переулок. Невзирая на его сумрак, здесь тоже было чисто.
– Это здесь, господин Ройдон, – сказала девочка, кивнув в сторону вывески с изображением ветряной мельницы.
Они с Пьером пошли первыми, чтобы предупредить тетку о нашем появлении.
– Тебе незачем оставаться, – сказала я Мэтью.
Я и так сильно нервничала, не представляя, чем закончится моя встреча с ведьмой. Присутствие Мэтью, его кудахтанье надо мной лишь все портило.
– Я никуда не уйду, – угрюмо заявил он.
На пороге стояла круглолицая курносая женщина с нежным подбородком, темно-каштановыми волосами и живыми карими глазами. Спокойствие ее лица было маской: глаза так и сверкали раздражением. Пьера в дом она не пустила, позволив войти лишь племяннице. Бедняжка Энни встала по другую сторону двери, всем видом показывая, что ничем не может помочь.
Едва увидев ее тетку, я остановилась как вкопанная. Передо мной была вылитая Софи Норман – молодая демоница, побывавшая у нас в Мэдисоне незадолго до нашего путешествия в XVI век.
– Dieu! – сквозь зубы выругался Мэтью, с удивлением поглядев на меня.
– Это моя тетя. Ее зовут Сюзанна Норман, – прошептала Энни. Наша реакция явно насторожила девчонку. – Она говорит…
– Сюзанна Норман? – переспросила я, не в силах отвести глаза от лица ведьмы.
Ее фамилия и сильное сходство с Софи не могли быть просто совпадениями.
– Верно племянница сказала. Вы что-то и впрямь не в своей тарелке, госпожа Ройдон, – усмехнулась ведьма. – А вас, варг, я к себе не приглашала.
– Здравствуйте, госпожа Норман, – невозмутимо произнес Мэтью и поклонился.
– Вы что, не получали моей записки? Мой муж не желает иметь ничего общего с вами.
В дверях появились две любопытные мальчишеские рожицы.
– Джеффри! Джон! Кыш отсюда!
– Это он? – спросил старший.
Мальчишка с интересом посмотрел на Мэтью, затем переключил внимание на меня. Этот ребенок обладал магической силой, даже не достигнув подросткового возраста. Его магия потрескивала, как электрические разряды, но по-настоящему управлять ею он пока не научился.
– Бог наградил тебя дарованиями, Джеффри. Используй их с умом и не задавай глупых вопросов. – Ведьма пригляделась ко мне, словно оценивая. – Вы уж точно заставили отца Хаббарда навострить уши. Входите.
Мы решили, что приглашение относится к нам обоим, но Сюзанна предостерегающе махнула рукой:
– Она одна. Вас, варг, я не зову. Мне достаточно вашей жены. Если намерены дожидаться ее, неподалеку есть заведение «Золотой гусенок». Там подают приличное вино. А вообще, для всех было бы лучше, если бы вы отправились домой или по своим делам. Ваш слуга проводит госпожу Ройдон обратно.
– Благодарю за совет, госпожа. Я навещу заведение. Пьер подождет во дворе. Он любит холодную погоду, – ответил Мэтью, награждая ведьму волчьей улыбкой.
Сюзанна поморщилась и повернулась к детям:
– Идемте в дом. Госпожа Ройдон, я оставлю дверь незапертой.
Джеффри еще раз с любопытством посмотрел на Мэтью, затем толкнул в плечо брата. Дверь закрылась.
– Глазам своим не верю, – прошептала я. – Должно быть, она пра-пра-пра- и так далее бабушка Софи.
– Должно быть, Софи – потомок либо Джеффри, либо Джона, – сказал Мэтью, задумчиво почесывая подбородок. – Кто-то из мальчишек – недостающее звено в цепи событий, которая ведет от Кита и серебряной шахматной королевы к семье Норман и дальше, в Северную Каролину.
– Будущее и вправду само заботится о себе.
– Думаю, так оно и случится. Что же касается ближайшего времени, Пьер останется здесь, а я буду поблизости.
Морщинки возле глаз Мэтью стали заметнее. Он и в спокойные моменты не хотел находиться дальше чем в шести дюймах от меня.
– Возможно, я задержусь у нее надолго, – сказала я, сжимая пальцы мужа.
– Мне все равно, – заверил меня Мэтью и поцеловал. – Можешь не торопиться.
Я вошла. Энни взяла у меня плащ и вернулась к очагу, где в котелке что-то варилось.
– Не ротозейничай, Энни! – с заметным раздражением прикрикнула на племянницу ведьма.
Энни осторожно сняла с железной подставки плоскую миску. Под подставкой мерцали угли.
– Дочка вдовы Хакетт заказала мне этот отвар от бессонницы, а все, что я туда положила, стоит немалых денег.
– Мама, я что-то не пойму, кто она такая, – заявил Джеффри, глядя на меня не по-детски умными глазами.
– Вот и я, Джеффри, тоже не пойму. Наверное, это и привело нашу гостью сюда. А сейчас забирай брата и идите в другую комнату. Да не шумите там. Ваш отец спит, и я не хочу, чтобы он просыпался.
– Хорошо, мама. – Джеффри подхватил со стола двух деревянных солдатиков и кораблик. – На этот раз Уолтером Рэли будешь ты и сможешь победить, – пообещал он брату.
Сюзанна и Энни молча смотрели на меня. Слабые вспышки силы, исходившие от Энни, были почти знакомыми. А вот к потоку силы ее тетки я была совершенно не готова. Сюзанна не расспрашивала меня. Она прощупывала меня своей магией. Мой третий глаз открылся. Наконец кто-то пробудил его любопытство.
– Мне неуютно, – призналась я, отворачиваясь от Сюзанны.
– Так и должно быть, – спокойно ответила она. – Госпожа, зачем вам понадобилась моя помощь?
– На меня наложили заклятие… Энни, ты не о том подумала, – сказала я, когда девочка торопливо отошла. – Я родилась в семье ведьмы и ведьмака, но родители не понимали природы моих способностей. Желая уберечь меня от разных бед, они наложили заклятие. Однако со временем его сила уменьшилась, и стали происходить странные вещи.
– Это какие? – спросила Сюзанна, указав племяннице на стул, чтобы не мельтешила перед глазами.
– Несколько раз мне удавалось вызвать потоки ведьминой воды. Правда, это было достаточно давно. Я вижу цветной ореол вокруг людей, но не всегда. А однажды я дотронулась до сочной айвы, и она высохла.
Я благоразумно умолчала о странных янтарных и голубых нитях в углах комнат, исчезающие пометки в книгах Мэтью и серебристую змейку, уползшую с туфли Мэри Сидни.
– Кто-то из ваших родителей владел водной магией? – спросила Сюзанна, пытаясь вытащить смысл из моего сбивчивого рассказа.
– Этого я не знаю, – ответила я, говоря сущую правду. – Они умерли, когда я была совсем маленькая.
– Возможно, у вас есть к этому склонность. Многие хотели повелевать грубой силой воды и огня, да только не всем она подвластна, – с оттенком сожаления сказала ведьма.
Моя тетка Сара называла ведьм, уповающих на магию стихий, дилетантками. Сюзанна, наоборот, считала заклинания менее значимым видом магических знаний. Ну что за дремучие предрассудки с обеих сторон! Разве все мы не принадлежим к породе ведьм? Я с трудом удержалась от горестного вздоха.
– Моя родная тетка научила меня лишь нескольким заклинаниям. Иногда я могу зажечь свечу. Или притянуть к себе предметы.
– Но вы же взрослая женщина! – воскликнула Сюзанна, упирая руки в бока. – Даже у Энни больше способностей по этой части, а девчонке всего четырнадцать. – А сделать зелье из растений можете?
– Нет.
В свое время Сара хотела, чтобы я научилась делать зелья, однако я отказалась.
– Так, может, вы лечить умеете?
– Нет.
Теперь я понимала, почему Энни глядит с таким испугом.
– Вот уж не знаю, зачем Эндрю Хаббард попросил моей помощи, – шумно вздохнула ведьма. – Я не томлюсь от безделья. Все время кого-то лечу и роды принимаю. За больным мужем ухаживаю. И двое мальчишек растут, за которыми тоже нужно следить.
Сюзанна сняла с полки глиняную миску с щербатыми краями, после чего полезла на другую полку и вытащила из корзинки яйцо с коричневой скорлупой. То и другое ведьма положила на стол, предварительно выдвинув из-под него стул.
– Садитесь, а руки подсуньте себе под ляжки. – (Заинтригованная таким приказом, я подчинилась.) – Мы с Энни сейчас пойдем к вдове Хакетт. Пока нас нет, извольте разбить яйцо и выплеснуть содержимое в миску. Для этого нужно всего два заклинания: первое, чтобы заставить его двигаться, и второе, совсем простенькое, чтобы треснула скорлупа. Моему Джону восемь, но он это делает играючи.
– Но…
– Если к моему возвращению разбитое яйцо не будет в миске, вам никто не поможет, госпожа Ройдон. Раз вас недостает даже на то, чтобы разбить яйцо, похоже, ваши родители были правы, наложив на вас заклятие.
Энни наградила меня сочувственным взглядом. Она осторожно взяла кастрюлю с варевом. Сюзанна накрыла кастрюлю крышкой и толкнула дверь:
– Идем, Энни.
Я осталась одна, сидя в гостиной дома Норманов и тупо глядя на миску и яйцо.
– Какой кошмар! – прошептала я, надеясь, что мальчишки увлечены игрой и ничего не услышат.
Затем я сделала глубокий вдох, пытаясь собрать свою магическую силу. Я знала слова необходимых заклинаний. И я хотела, ужасно хотела заставить яйцо двигаться. «Магия не что иное, как осуществленное желание», – напомнила я себе.
Все мои желания сосредоточились на этом яйце. Оно чуть подпрыгнуло на столе и снова замерло. Я мысленно повторила заклинание. Потом еще раз. И еще.
Через несколько минут лоб покрылся капельками пота. Это все, чего я сумела достичь. А ведь от меня требовались пустяковые усилия: поднять яйцо в воздух и разбить. Но оно по-прежнему лежало на столе.
– Прости, – пробормотала я, обращаясь к своему пока еще плоскому животу. – Если тебе повезет, ты унаследуешь отцовские способности.
В животе что-то заурчало. Нервы и быстро меняющийся гормональный фон отвратительно сказывались на моем пищеварении.
Интересно, кур когда-нибудь тошнит по утрам? Я наклонила голову и в очередной раз посмотрела на яйцо. Какую-то бедную несушку лишили права стать матерью, отобрав у нее яйцо. Оно пойдет в пищу семейству Норман. Тошнота усилилась. Может, хотя бы на время беременности сделаться вегетарианкой?
А может, из этого яйца не вылупилось бы никакого цыпленка. Я уцепилась за спасительную мысль. Ведь не каждое яйцо бывает оплодотворенным. Мой третий глаз заглянул сквозь скорлупу, сквозь густеющие слои белка и добрался до желтка. На его поверхности виднелись тонкие красные полоски.
– Оплодотворенное, – вздохнула я, елозя ляжками по рукам.
Одно время Сара и Эм держали кур, и я знала: процесс высиживания яйца занимает всего три недели. Три недели тепла и заботы, а потом появляются цыплята. Мне же придется ждать девять месяцев, прежде чем наш ребенок увидит дневной свет.
Забота и тепло. Такие простые условия, но они обеспечивали появление новой жизни. Как говорил Мэтью? «Детям всего-навсего нужна любовь, взрослый, готовый нести ответственность за них, и надежное место приземления». Цыплятам требовалось то же самое. Я представила себя зародышем цыпленка, наслаждающимся теплом пернатой матери. Тонкие стенки скорлупы защищали его от царапин и ссадин. Разве не так себя чувствует и наш ребенок, плавая в теплой пещере моего чрева? Если нет, существует ли какое-нибудь заклинание, способное создать эти условия? Заклинание, сотканное из тепла, заботы и любви, которое даст ребенку не только безопасность, но и свободу.
– Это мое истинное желание, – прошептала я.
Раздался писк.
Я огляделась по сторонам. В не слишком богатых домах той эпохи курам нередко позволяли гулять по кухне и греться возле очага.
Писк повторился. Он исходил из яйца на столе. Потом скорлупа треснула. Показался клювик, а следом и головка с черными глазками, удивленно глядящими на меня. Нежные желтые перышки были липкими от остатков белка.
За моей спиной кто-то вскрикнул. Я обернулась. Зажимая рот, Энни ошеломленно смотрела на разгуливающего по столу цыпленка:
– Тетя Сюзанна! Это никак… – Она умолкла, глядя то на цыпленка, то на меня.
– Да. Это свечение, которое осталось после нового заклинания госпожи Ройдон. Иди зови Благочестивую Олсоп. – Сюзанна развернула племянницу лицом к двери и выпроводила из дому.
– Извините, госпожа Норман, но я не смогла разбить это яйцо в миску, – стала оправдываться я. – Заклинания не подействовали.
Мокрый цыпленок пищал все громче, возражая против моих слов.
– Не подействовали? Я начинаю думать, что вы совсем не знаете особенностей ведьм, – недоверчиво произнесла Сюзанна.
Кажется, она была права.