Я потыкался еще по тупикам во вторник вечером и в среду утром. Пользы от коллег Эллен не было никакой, как я и ожидал. Никто не знал о ее любовной жизни совершенно ничего. Я показывал им фотографии Зиглера, Валери Томас и Ник, вместе со снимками всех лиц, включенных в расследование, — надеялся, вдруг снимки натолкнут их на какие-нибудь воспоминания. Некоторые коллеги Эллен узнали печально известную мисс Томас, однако никто не сумел связать никого из подозреваемых с моей бывшей женой.

В среду днем, после безрезультатной беседы с одним из друзей Эллен, я сообразил, что нахожусь рядом с рестораном «У Кафрана» и могу повидать Аму Ситува и узнать, не может ли она сказать мне еще что-нибудь о спутнице Эллен в тот вечер. Я предполагал, что, скорее всего, с Эллен в баре была Валери, но мне требовалось подтверждение.

В ресторане оказалось тихо, и скучающая официантка показала мне Аму. Та раскладывала столовые приборы на одном из столов. Руки ее нервно тряслись, и серебро громко звенело. Нервозность Амы проявилась весьма наглядно, когда я коснулся ее плеча: она даже подпрыгнула.

— Тише, тише, — проговорил я, когда она повернулась, сжимая в кулаке один из ножей. — Я пришел с миром.

— Тогда зачем подкрадываетесь неслышно? — раздраженно произнесла она.

— Совсем не хотел. — Я протянул руку. — Меня зовут Альберт Джири, я звонил вам насчет Эллен.

Взгляд Амы потеплел, и она с облегчением улыбнулась:

— Простите, что вспылила. — Она положила нож на стол. — Пойдемте в кухню, там нам никто не помешает поговорить.

Я прошел за ней через ресторан. Ама нашла свободный стол и принесла пару стульев. Спросила, не хочу ли я что-нибудь съесть. Я сказал, что не хочу наглеть.

— Итак, — улыбнулась она, — что вы хотели бы знать?

— Вы видели Эллен в «Скайлайте» вечером того дня, когда ее убили?

— Да.

— Не можете сказать примерно, в какое время?

— После девяти, примерно в четверть десятого.

— Она была с другой женщиной?

— Да. Они ждали своих спутников.

— Вы не знаете, позднее они собирались куда-нибудь пойти вместе или намеревались расстаться?

— Понятия не имею. В баре было шумно. Я уже порядком выпила. Мы обменялись всего несколькими словами.

— Вы не могли бы описать ее подругу?

— Белая, хорошенькая, прекрасно одета. — Ама пожала плечами. — Я особо не присматривалась. Наверно, узнала бы ее, если бы увидела снова, но…

— Без проблем. — Я выдавил улыбку. В последнее время я этому научился. — Если вы не слишком торопитесь, я бы показал вам фотографии.

— Конечно.

Я вынул из кармана конверт, вытряхнул несколько снимков на стол, пододвинул к ней и разместил в ряд:

— Если вы кого-либо узнаете, пожалуйста, позвольте мне…

Она не слушала. Глаза ее остановились на одном снимке. Ама поджала губы. Склонив голову набок, потянулась к фотографии и спросила:

— Можно?

— Разумеется, — ответил я, чувствуя, как учащается сердцебиение.

Я округлившимися глазами наблюдал, как она берет фото, изучает его. Затем Ама просмотрела другие снимки и выбрала еще один.

— Вот эту женщину… Не могу утверждать с полной уверенностью — было темновато, да я и не присматривалась, как уже сказала, — но думаю, что именно ее я видела тогда с Эллен.

— Невозможно… — прошептал я. — Вы ошибаетесь.

— Может быть, но она точно на нее похожа.

Я смотрел на фотографии, которые Ама держала, и внезапно все встало на свои места.

— Спасибо, — пробормотал я, поднялся и едва не рухнул на пол.

— Что с вами? — встревожилась Ама, поддерживая меня.

— Все нормально. Спасибо. Мне надо идти. Вы мне очень помогли. Спасибо…

Я направился к двери.

— Мистер Джири, ваши фотографии.

— Оставьте их себе. Мне они больше… До свидания.

Я выскочил из ресторана и упал на асфальт, задыхаясь и с трудом сдерживая подступающую тошноту. Поднял руку и увидел, что она трясется. Шли минуты, дрожь постепенно утихала, я начал дышать нормально. Когда почувствовал себя увереннее, я встал, снял блокиратор с колеса своего велосипеда и покатил его, собираясь с мыслями.

Я знал, кто это был. Любовник. Задним числом все сходилось. Эллен сказала, что меня это может удивить. Помощник менеджера «Скайлайта» предположил, что Валери Томас могла быть лесбиянкой. Присцилла и Ник — близкие подруги, затевавшие интимные игры. Эллен сказала со смехом, что о свадьбе речь не пойдет.

Так очевидно. Трудно поверить, что понадобилось столько времени, чтобы обо всем догадаться. Я не знал ничего о мотиве, но осталось немного покрутить педали, и я все узнаю. Мне даже не надо искать. Я точно знаю, где находится монстр.

Я оседлал велосипед и принялся крутить педали, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Наконец я превратился в ураган на двух колесах. Место назначения — дом.

Когда я начал подниматься по лестнице, Али раскладывал рогалики по пакетам. Я спустился и вошел в его лавку. Али расплылся в улыбке.

— Привет, друг мой! — воскликнул он, выходя из-за прилавка, чтобы пожать мне руку. — Снова на ногах и голоден? Знаю, что тебе надо. Семга и сливочный сыр, угадал?

— Нет, — тихо сказал я.

— Новая дама в твоей квартире тебя изменила, — ухмыльнулся он. — Любовная производственная травма, да?

Я откашлялся.

— Тебе придется закрыть лавку на некоторое время.

Он нахмурился:

— Шутишь, друг мой?

Покачав головой, я сказал:

— Пойди погулять и часа два не возвращайся.

Али непонимающе посмотрел на меня:

— Ты же знаешь, я не могу оставить свой пост.

— Ты ведь не солдат, Али.

— И все же…

— Доверься мне. — Я слегка сжал его плечо. — Тебе не надо быть здесь. Тебе не надо в это впутываться.

Его глаза поднялись к потолку, словно Али мог видеть сквозь него. Когда снова взглянул на меня, он все равно ничего не понимал, но кивнул. Он не догадывался, что я собираюсь делать, но знал: я не попросил бы его уйти, если бы дело не было скверным.

— Пойду прогуляюсь, — решил он. — Совсем засиделся, не мешает размяться.

Я хлопнул его по спине и помог запереть лавку.

— Скоро тебя увижу? — спросил он, когда я вновь принялся подниматься по лестнице.

— Возможно, — солгал я.

Поворачивая ключ в замке, я вспомнил, что оставил Присцилле пистолет. Я посмотрел вниз, собрался с мыслями и открыл дверь.

— Я дома! — крикнул я.

— Ты сегодня рано, — сказала Присцилла, выходя из кухни. Встала на цыпочки, дожидаясь поцелуя.

Я обнял ее и поцеловал. Она прищурилась и удивленно взглянула на меня, когда я ее внезапно отпустил.

— У тебя загадочный вид, — заметила она. — Что-то случилось?

— У меня появилась зацепка. — Я огляделся, разыскивая пушку. — Мне снова нужно уходить. Дай мне пистолет, он может понадобиться.

— Думаешь, что нашел убийцу? — спросила она с легкой дрожью в голосе.

— Нет, только зацепку. Возможно, ствол мне не понадобится, но лучше подстраховаться…

— Пистолет на кухне. Подожди, сейчас принесу. — Присцилла посеменила мелкими шажками в кухню, как овечка. Хоть сразу в жаровню. Вскоре вернулась и вложила пистолет мне в руку.

— Спасибо, — сказал я, держа его за дуло.

— Так где ты…

Я ударил ее пистолетом по лицу, размозжив нос. Оглушенная ударом, она повернулась ко мне спиной. Я нанес ей удар по затылку. Она упала, я прижал ее к полу и связал ей руки за спиной. Затем перевернул.

Я ожидал потока оскорблений, но Присцилла только рассмеялась, выплевывая кровь изо рта.

— Сообразил! — злорадно выкрикнула она.

— Сука! — Я снова ударил ее пистолетом по лицу. — Кровожадная шлюха! — Я схватил ее за волосы и запрокинул назад голову, уперев дуло пистолета под подбородок. — Зачем?

— Почему бы и нет? — со смешком ответила она. И, заметив, что я начал трястись, прибавила: — Возьми себя в руки. А то свалишься от сердечного приступа, если станешь продолжать в том же духе. Дыши глубже, любовничек.

Я сел на пол и с презрением оглядел ее:

— Ты убила Ник и Эллен?

— Виновна. Валери добила Ник, а основную работу проделала я. Эллен я прикончила в одиночку. С ней оказалось проще. Она была слабее.

— Ты была любовницей Валери, Ник и Эллен. Ты их трахала, и ты их убила.

— Это было нетрудно. Даже Эллен. Она никогда раньше не занималась сексом с женщиной, так что стоило мне привести в действие свой язык, и она все проглотила. — Ехидное хмыканье. — Так сказать.

Я усмехнулся помимо своей воли, это была ухмылка льва, запертого в клетке вместе с дрессировщиком.

— Ты провела меня, как последнего дурака, — прошептал я. — Сначала я тебя подозревал, но ты убедила меня в своей невиновности. Я исключил тебя из числа подозреваемых. Впустил тебя в свою жизнь, постель, квартиру — и никогда ничего не подозревал, ни разу.

Присцилла улыбнулась:

— Ты уж не расстраивайся так сильно. В молодости я была актрисой. Могла бы попасть в кино, если бы папочка упорно не возражал. Но я никогда не выступала так удачно. Это был мой piece de resistance.

— Зачем было тратить талант на меня? — спросил я.

— Почему бы и нет? — снова сказала она.

— Все так просто? Ты нашла мое имя в телефонной книге?

— Не совсем. Я выполняла указания.

— Чьи?

— Бога Солнца.

Я взвел курок.

— Не шути со мной! — прорычал я.

— С шутками покончено, — сказала она. — Ник была принесена в жертву. Она знала, чем все кончится. Она не знала, что убьют именно ее, но по мере развития событий все поняла и подыграла. Она всегда была молодчиной.

— Зиглер говорил, что он не знал, что ее убьют.

— Не знал. Мы взяли с собой Руди, чтобы он прочел нужные тексты. Когда он уехал домой, мы порезали Ник и отвезли в «Скайлайт». Я думала, что она мертва, но она все еще дышала — Валери проверила. Но она жила недолго. — Последнюю фразу Присцилла пропела.

— Ты убила Ник, чтобы ублажить гребаного бога Солнца? — пробормотал я, быстро соображая. — Но зачем оставлять тело в «Скайлайте»?

— Приказ.

— Бога Солнца?

— Да.

— Это он тебе велел смешать с дерьмом и мою жизнь?

— Совершенно верно.

— Он у тебя на прямой связи? — съязвил я.

— Он разговаривает со мной через своего земного агента. Велел мне сплести паутину и завлечь в нее тебя. Не знаю, зачем им такой урод, как ты, но нельзя же докучать богу Солнца вопросами. Ты повинуешься или сгораешь.

— И он повелел тебе убить Эллен?

— Да. Но на этот раз через своих жрецов. Я повстречалась с Эллен спустя пару дней после нашего столкновения в ресторане «У Кафрана». Несведущий человек мог бы посчитать это случайностью, но я убеждена, что это судьба. Я видела, что понравилась Эллен, и всячески ее поощряла. Я поговорила с моим агентом и предложила ее убить, но тот категорически запретил. Потом виллаки велели мне действовать. Не знаю, как они про нас узнали, но я была рада, что так получилось. Я получила большое удовольствие.

Жрецы сказали только половину правды, когда я встречался с ними в подземной пещере: они не убивали Эллен своими руками, но они разрешили ее убить. Если смогу, я заставлю слепых мерзавцев за это заплатить.

— Зачем понадобилось убивать Эллен? — спросил я.

— Чтобы уничтожить тебя. Виллаки сказали, что это очень важно. Не знаю почему. Я только повинуюсь приказам, а инициативу проявляю, если возникает необходимость. — Присцилла начала напевать.

— Ты больная на всю голову, — пробормотал я.

— Кто бы судил, — парировала Присцилла. — Каким ты, по-твоему, выглядишь в глазах бога Солнца? Ты хоть представляешь себе, насколько ты ничтожен? Насколько незначителен? Как…

Я заткнул ей рот кляпом. Я уже слышал достаточно. Мне еще надо было узнать про Билла, но это можно сделать позже, когда я окончательно развяжу ей язык. Теперь мне хотелось отыграться. Я прикинул, какие подходящие инструменты могут найтись в моей квартире. У меня есть небольшая горелка Бунзена. Ножовка. Плоскогубцы. Молоток. Дрель. Куча ножей.

Собрав все инструменты, я разложил их на полу так, чтобы Присцилла могла их видеть. Я заметил в ее глазах страх, и это меня возбудило. Она не причиняла себе боль, как Валери. Ее можно сломать.

Я взял ее мизинец — этот же палец она отрезала у Билла — и зажал его в плоскогубцах. Я надавил слегка, и ее тело застыло, а крик заглушил кляп. Я подумал: «Что же я такое делаю?» Как я это оправдаю? Месть — это одно, но пытки?.. Могу ли я причинить боль женщине, которую, как мне казалось еще час назад, мог полюбить?

Я подумал о Паукаре Вами и порочной крови, которая течет в моих венах, об Эллен в «Скайлайте» и ее изрезанной спине, о крови на рассыпавшихся по подушке волосах, о жестоко оборванной молодой жизни.

Моя рука сжалась, и мизинец Присциллы начал белеть. Тонкая струйка крови вытекла из разрыва на коже. Присцилла была сделана из мягкого материала. Один резкий поворот, и палец оторвется. Один прилив энергии, и…

Я уронил плоскогубцы. Спустя несколько секунд и сам осел на пол. По моим щекам текли слезы.

Я не мог это сделать. У меня были все основания, но что-то меня сдерживало и мешало совершить последний губительный шаг, который отделит меня от всего человеческого, что осталось еще во мне.

Я вытащил кляп изо рта Присциллы.

— Трус, — засмеялась она.

— Да, — печально согласился я. — Трус.

— Я-то думала, ты делом займешься. Могла бы и раньше догадаться, что ты — пустая трата плоти. Что ты за мужчина, если не можешь заставить себя отомстить за убитую любовь всей твоей жизни?

— Кто сказал, что я не буду мстить за нее? — Я постучал по дулу пистолета. — Возможно, на пытки я не способен, но убивать умею.

— Любой дурак может убить. Ты с таким же успехом можешь оставить меня для электрического стула, если это все, на что ты способен. Будь ты настоящим мужчиной, ты мучил бы меня так, как я мучила Эллен. Видел бы ты, как она дергалась и…

— Не хочу этого слышать! Я вытащил кляп, чтобы ты могла помириться со своим богом. Я не знаю, веришь ты в загробную жизнь или нет…

— Верю. Я верю.

— Но если ты хочешь покинуть этот мир, хоть немного очистив совесть, скажи, что случилось с Биллом, где я смогу его найти и кто земной агент твоего бога Солнца.

— Ал… — Присцилла поцокала языком. — Бесполезно искать того, кто облечен властью Солнца, — он сам тебя найдет.

— Пусть так. Все равно скажи.

— Тебе не понравится, — насмешливо произнесла она. — Неведение — блаженство. Ты впадешь в ярость, если вынудишь меня сказать.

— Уж как-нибудь сам с этим справлюсь. Кто он?

Присцилла притворно вздохнула:

— Нагнись поближе, прошепчу его имя прямо тебе в ухо.

Я ожидал, что она плюнет или откусит мочку уха, но у нее за душой было нечто более мучительное — правда.

— Вот тебе подсказка. Его имя рифмуется со словом «убил».

Затем она поцеловала меня в щеку, запрокинула голову и залилась истерическим смехом, который я оборвал, выстрелив ей между глаз и отправив ее, извивающуюся и визжащую, прямо в ад.

Я оставил пистолет возле трупа и пошел в ванную комнату, чтобы умыться. Холодная вода показалась мне настолько освежающей, что я сделал напор сильнее и подставил под струю затылок и шею. Мой организм нуждался во встряске с помощью холода. В гостиной последние минуты было жарко.

Рифмуется с «убил»… Черт бы все побрал!

Мозг работал натужно, оправляясь от последнего удара Присциллы. Возможно, она так зло пошутила. Я знал, что это не так, но молился всем известным мне богам, чтобы это оказалось просто ее последней издевкой.

Я увидел две бутылки водки, принадлежавших Присцилле. Взял одну начатую, без крышки, поднес горлышко к носу, вдохнул. Выпивка пошла бы мне на пользу. Она требовалась мне значительно больше, чем раньше. Один стаканчик на дорогу, для тонуса в предстоящей схватке. Ведь от одного стаканчика ничего не изменится. Всего один маленький…

Я поставил бутылку.

Не сейчас. Пока еще все не закончилось. Когда будет сыграна последняя игра, я отброшу свою решимость и позволю алкоголю делать со мной все что угодно, но не сейчас. Не тогда, когда остался еще раунд… Рифмуется с «убил».

Я переоделся, захватил нужные мне вещи, перешагнул через тело и вышел. Предстояло проверить некоторые факты. Сделать выводы. Я знал, чье имя рифмуется со словом «убил», но не понимал, каким образом он связан с Присциллой, Ник и остальными. Я не мог встретиться с ним, не отыскав хотя бы некоторые фрагменты этого пазла.

У дома слонялся один из виллаков. Его белесые глаза не отрывались от моего окна, и он что-то бормотал на своем странном языке. На лице слепца отражался восторг. Я не стал останавливаться и допрашивать его. Жрецы, инки и боги Солнца для меня больше не имели значения. Я сел на велосипед, отвернулся от слепца и покатил к Дворцу.

Там оказалось спокойнее, чем накануне. Из того, что я услышал внутри, следовало, что поиски Капака Райми прекращены, хотя никто не понял почему. Мне было наплевать. Игры Кардинала для меня больше ничего не значили.

Я поднялся в архив, и несколько секретарш по моему запросу принялись отыскивать и приносить кипы бумаг. Я просматривал документы всю ночь и часть следующего дня, расплетая душераздирающую паутину лжи, слой за слоем.

Начал я с Говарда Кетта, потому что они с Биллом работали бок о бок уже пятнадцать лет. Они никогда не приятельствовали, но для Билла не составляло труда следить за старшим офицером, своим непосредственным начальником. Кетт сам сказал мне, что Билл сопровождал его, когда он первый раз арестовал Ника Хорняка. Билл наверняка знал про них еще до того, как занялся Николой. Знал о пристрастии братца и сестрицы к всяческим фокусам. Велел Нику подставить Кетта, чтобы потом использовать для запудривания моих мозгов.

Я пытался найти что-нибудь, связывающее Билла и Ника, но не смог и переключился на Николу. Бесспорных доказательств, которые подтверждали бы, что они когда-то встречались, не имелось, да они мне и не требовались. Я мог соединить точки с помощью воображения. Начать можно было со лжи Николы по поводу посещения Общества анонимных алкоголиков. Она ведь сказала, что пойти туда за помощью ее вынудил брат. Я не придал большого значения этому вранью, когда обнаружил его, но теперь передумал. Если решила меня захомутать, она должна была знать, что я посещаю собрания анонимных алкоголиков. Я ведь скрывал этот факт от всех, кроме Эллен и Билла. Кто-то еще мог узнать об этом и сообщить ей, но я не видел причины отрицать очевидное: Николу послал Билл.

Аллегро Джинкс подвергался аресту несколько раз, но только когда внимательнее изучил досье на него, я обратил внимание, что его арестовывал один и тот же офицер — Билл Кейси. Джинкс был рецидивистом, однако, после того как его выпустили под присмотр полиции (до истечения срока наказания по рекомендации того же Кейси), в досье на него не появилось ни грамма компромата. Он что, увидел свет и исправился?

Черта с два! Если верить отчетам, за последние годы он действовал гораздо активнее, чем раньше, только теперь у него имелся ангел-хранитель, человек, который убеждал копов менять показания и отказываться от обвинений, заставлял осведомителей молчать в тряпочку и вообще забыть Аллегро Джинкса. В отчетах нет имени этого благодетеля, но догадаться было нетрудно.

С Валери Томас все оказалось сложнее. Данных на нее было с гулькин нос. Никто не знал, откуда она родом, из какой семьи, сколько ей лет и даже настоящее ли ее имя Валери Томас или нет. Ее никогда не арестовывали, ей ни разу не выносили предупреждения. Ее вообще невозможно было бы привязать к делу, если бы не копия формы, которую она заполнила много лет назад при поступлении на работу в «Скайлайт». Рекомендовали ее Руди Зиглер и Уильям Кейси. В бумагах не нашлось копий их рекомендательных писем, но я уверен, что там содержалась только похвала трудолюбию мисс Томас.

Кроме того, что они оба дали рекомендации Валери, мне с трудом удалось найти факты, подтверждающие наличие связующей ниточки между Биллом и Руди Зиглером. В последних бумагах из досье на них не содержалось никаких сведений подобного характера, и только когда я попросил секретарш проверить все, связанное с инками, результаты всплыли подобно оглушенной рыбе после взрыва под водой.

В течение многих лет люди, интересовавшиеся инкской историей города, проводили собрания, и Билл и Руди посещали их регулярно, по большей части как зрители, но пару раз Руди даже читал лекции. Не было доказательств, что эти двое встречались во время собраний, но я посчитал это само собой разумеющимся.

Копался в бумагах я тщательно. Мне даже удалось обнаружить связь Билла с несчастным мастером тату, который набил змей на скулы Аллегро, а потом пал жертвой настоящего хозяина разноцветных пресмыкающихся. Китаец каждый год ездил к себе на родину и пару раз привозил оттуда небольшие подарки с ценными фейерверками для своего друга, Билла Кейси.

Выявить свидетельства партнерства Билла и Присциллы оказалось чертовски трудно, почти невозможно. Но я парень упертый, к тому же мне не хотелось связывать самое плохое с моим старинным другом, пока не уткнусь носом в доказательства. Присцилла оказалась основным звеном в этой цепи. Она познакомила Ник с Руди Зиглером и втянула ее в мир бога Солнца и человеческих жертвоприношений. Манипулировала Валери и Руди, выполняла роль связующего звена между Биллом и его командой марионеток. Я решил не покидать Дворец, пока не обнаружу связь между ними.

На это ушло много тяжелых часов, но в конечном счете я нашел. В досье на Билла имелась фотография, на которую раньше я не обратил внимания. Случайный групповой снимок, сделанный во время одного из его пиротехнических шоу несколько лет назад. Он сфотографировался с группой девушек, одетых в пиратские костюмы, молодыми актрисами, которые сыграли небольшую пьесу в конце праздника. Он стоял, обняв одну из красоток со свежим личиком, девушку-эльфа, в которой при внимательном рассмотрении можно было узнать молодую злодейку Присциллу Пардью.

Сунув фотографию в карман, я устроил себе перерыв, спустился вниз, быстро поел и принял душ. Пока вытирался, я размышлял, каким образом разыщу Билла, если он уже в курсе, что я все про него знаю. Я был уверен, что он знает, и, еще немного подумав, решил, что знаю, где его искать.

Вернувшись в архив Дворца, я принялся перетасовывать игроков, соединял Присциллу с Джинксом, Ник с Валери и так далее, просто так, чтобы размяться. Я едва начал этим заниматься, как завибрировал мой мобильник. Звонил Паукар Вами.

— События стремятся к развязке, — сказал он непривычным для себя возбужденным голосом. — Тайны аюамарканского списка вскоре перестанут быть тайной, и ты, везунчик, приглашен присутствовать при этом знаменательном событии.

— О чем ты говоришь?

— Кардинал собирается выложить все карты на стол. Похоже, это будет бодрящий эксперимент.

— У меня на это нет времени, — вздохнул я. Затем прибавил: — Я знаю, кто нас подставил.

Я ждал, что Вами засыплет меня вопросами, но он всего лишь сказал:

— Молодец. Теперь тащи свою задницу ко мне.

— Ты не хочешь услышать, кто это? — удивленно проговорил я.

— Скажешь позже. Есть дела поважнее.

— Не для меня.

— Да нет, для тебя тоже, — возразил он. — Мне велели тебя пригласить. Может, догадаешься — кто?

Мне понадобилась одна секунда.

— Виллаки?

— Попадание в десятку. Теперь заинтересовался?

Я не хотел отвлекаться на текущей стадии игры, но, взглянув на стопки бумаг, внезапно потерял желание продолжать в них копаться. Спросил Вами, где он находится, и узнал, что он ждет в пустом офисе на шестом этаже Дворца. Я пообещал вскоре присоединиться к нему, попросил секретарш убрать папки, проверил, не оставил ли чего-нибудь важного, и отправился вниз по лестнице навстречу, как выяснилось, самым сюрреалистическим часам в своей жизни.

Комната оказалась первой по коридору от лестницы. Вами сидел на пустом письменном столе, с наушником в одном ухе. Я хотел поприветствовать папочку, но тот жестом велел мне молчать, кивнул на стул рядом и протянул второй наушник. Вставив его в левое ухе, я обнаружил, что подслушиваю разговор между Кардиналом и мужчиной, чей голос я не узнал. Я слушал, пока он излагал Кардиналу историю о странном путешествии, которое он предпринял, и женщине, которая утверждала, что он умер много лет назад.

— Что происходит? — шепотом обратился я к Вами. — Кто это?

— Капак Райми. Он аюамарканец. Он сбежал из города, когда Кардинал подписал ему смертный приговор, и укрылся в городе, откуда он вроде бы родом. Я потом расскажу тебе подробнее. Слушай дальше.

И я стал слушать, как Райми плел нечто невообразимое: он рассказывал о том, как глухой ночью отправился на кладбище со своей «женой» и вырыл гроб, в котором его якобы похоронили. Внутри обнаружились останки, и женщина по обручальному кольцу опознала своего покойного мужа. Она назвала Райми нелюдью, присвоившей облик ее мужа, пригрозила, что не отстанет от него, пошлет за ним полицию, если он просто уйдет, и тот раскроил ей череп лопатой, столкнул в могилу и закопал вместе с настоящим мужем.

— Славный малый, — прошептал я. — Родственник?

— Шш! — произнес Вами, не склонный к зубоскальству.

Потом заговорил Кардинал, и его повествование сделало рассказ Райми весьма правдоподобным. Он начал со своего прошлого. Это оказалась захватывающая история замурзанного уличного хулигана, мутировавшего в Кардинала. Затем его рассказ устремился в такие фантастические дебри, которые автоматически обеспечили бы любому человеку место в ближайшем дурдоме.

Если верить Кардиналу, он обладал способностью создавать человеческие существа. Еще в юности в состоянии полусна он представил себе свой идеал наставницы — женщину, которая могла бы заменить ему мать, направляла бы и воспитывала его, придумал ей экзотическое имя Леонора Шанкар и подумал, что было бы здорово, если бы она ожила. На следующий день, гуляя по городу, он набрел на неприметную лавчонку с марионетками в витрине. Прижавшись носом к стеклу, он с изумлением разглядел лицо, которое приснилось ему накануне. Пока он соображал, в чем тут дело, из лавки вышел человек и поманил его внутрь; тем временем другой продавец снял с витрины ту самую куклу. Продавцы отвели его в подсобку, где два слепца в хламидах, говорившие на незнакомом ему языке (я обратил особое внимание на эти детали), провели какой-то загадочный обряд, в который вовлекли и его. Слепые взялись за руки вместе с ним и начали что-то распевать. Потом укололи пальцы ему и себе, смешали кровь и намазали ею лицо куклы. Потом вручили куклу ему и вывели обратно на улицу. Он понес марионетку домой и положил рядом с собой, перед тем как заснул. На следующее утро, как только он открыл глаза, на пороге уже стояла Леонора Шанкар. Элегантная женщина, воплощение доброты и мудрости, она взяла его под свое крыло. Опытным путем он выяснил, что может одновременно держать семь аюамарканцев (слово «аюамарка» он узнал от слепых кукольников), восемь — уже больно, девять — предел. Его изогнутый мизинец — результат его игр с реальностью. Каждый раз как Кардинал создавал нового персонажа, изгиб мизинца делался резче. Чтобы уничтожить аюамарканца, нужны обычная булавка и густой зеленый туман. У марионеток Кардинала бьется сердце. Чтобы его остановить, он пронзает куклу булавкой, и аюамарканец исчезает. А слепцы — они всегда предвидят его действия заранее — выходят на улицы и нагоняют туман, который, накрывая город, проникает в сознание и вычищает оттуда воспоминания о персонажах.

Райми ему не поверил, у него был нюх на хренотень, и он не боялся заявить об этом вслух. Он спросил, где находятся кукольники. Кардинал ответил, что они обитают в подземелье Дворца, и парочка спустилась вниз для беседы. Случилось что-то странное, не могу сказать с уверенностью, но, похоже, Райми посетило видение, в результате которого будущий преемник превратился в неофита, верящего в самые безумные выдумки, которые скармливал ему старый психопат.

Потом парочка поднялась на крышу, где Кардинал рассказал, что аюамарканцы не могут продержаться за пределами города больше недели — они рассыпаются. Все, кроме Паукара Вами, которого он специально наделил способностью выжить в большом мире. И он единственный из аюамарканцев способен иметь потомство. Все остальные — пустоцветы.

— Слышал? — сказал я, толкая локтем своего папашу. — Ты один из них.

Вами снова шикнул на меня. Он ко всей этой хрени отнесся серьезно. Я решил, что его лучше не раздражать, и снова прислушался к самому фантастическому разговору столетия.

Кардинал говорил о создании достойного преемника. Он сказал Райми — как говорил мне пару дней назад, — что его империя не должна погибнуть, однако без преемника грош цена будет всем его достижениям. Ни один обычный человек, продолжал он, наследовать ему не может: каким бы сильным ни был, он все равно умрет. Поэтому он сотворил Капака Райми, загадав человека, которого не уничтожить руками смертного и который погибнет лишь по его воле. Он создал того, кто оправится от любой раны, даже смертельной. Того, кто через десять лет перестанет взрослеть. Неуязвимого для оружия, болезней и времени. Того, кто никогда не умрет. Того, кто будет жить вечно. Иными словами, он наделил Райми бессмертием.

Последовало долгое молчание, во время которого слышались только завывания ветра и биение возбужденного сердца Капака Райми.

— Ты ведь не веришь всему этому, верно? — обратился я к Вами.

— Каждому слову, — тихо ответил тот.

— Но это же безумие!

— Да, — согласился он. — Но безумие также может оказаться правдой. Пятьдесят пять миллионов человек погибли в течение шести лет во Второй мировой войне. Безумие? Безусловно. Но ведь правда?

— Это вряд ли то же самое, — возразил я.

— Гитлер пытался создать расу господ. Кардинал задался целью создать одного-единственного супермена. Что представляется тебе более реалистичным?

— Не стоит спорить с помощью таких слабых аргументов, — ответил я. — Кардинал — первостатейный псих. И любой, кто верит в эту его околесицу, такой же псих.

Вами кивнул:

— Будь я на месте кого-либо другого, я бы с тобой согласился. Но я потратил большую часть жизни, пытаясь разгадать головоломку, которая противоречит всем законам логики. Я наблюдал, как вдруг появляются люди, потом исчезают так же загадочно, как и появились, причем все следы их существования исчезают вместе с телами. Более того, даже воспоминания о них улетучиваются из памяти тех, кто их знал. Поскольку иного объяснения у меня нет, остается принять объяснение Кардинала.

— Ты такой же псих, как они все, — вздохнул я. — Ты, Дорак, Капак Райми — все вы… чокнутые.

— А ты единственный вменяемый человек, — усмехнулся Вами. — Надо же, как тебе повезло.

— Послушай, не можешь же ты в самом деле…

— Плоть сновидений, — перебил меня Вами. — Так тебя виллаки называли?

— И что?

— Ты можешь быть на редкость тупым, — укорил он меня. — Подумай, мальчик. Если то, что говорит Кардинал, правда, аюамарканцы — существа мира сновидений. Сны, ставшие плотью. А ты — сын существа мира сновидений и человека. Можно сказать, сын плоти и сновидений. Проще говоря, Плоть сновидений.

Я решил не спорить. Частично потому, что бесполезно спорить с сумасшедшим, а отчасти потому, что небольшая часть меня верила во все это сплетение безумного вранья. Чем дольше мы с Вами это обсуждали, тем, похоже, сильнее меня засасывало в эту бездонную трясину.

— Как ты сюда попал? — спросил я, возвращаясь к более реалистичным темам.

— Виллаки связались со мной через курьера в прошлый понедельник, вскоре после того, как мы с тобой расстались. Они знали, что Кардинал распорядился уничтожить Капака Райми, и были в курсе, куда беглец направлялся. Они сказали, что, если я помогу ему скрыться, это приведет к раскрытию тайны. Я согласился. Спустя два дня они прислали еще одного курьера. Этот сказал, чтобы я торопился на вокзал и встретил там возвращающегося Капака Райми. Курьер велел мне повесить на Райми «жучка», затем позвать тебя, когда они с Кардиналом начнут совещаться. Мы оба должны были слушать, о чем Райми говорит с Кардиналом.

— Как ты думаешь, почему виллаки велели пригласить меня?

— Это, должно быть, как-то связано с убийством твоих баб, но я не знаю как. Возможно, мы узнаем больше, когда эта парочка на крыше возобновит разговор. У меня ощущение, что нас ждут еще неожиданности.

В этом он не ошибся.

Снова заговорил Капак Райми.

Это ловушка, сказал он, и они с Кардиналом принялись обсуждать его безумный план и достоинства бессмертия. Райми сомневался, что аюамарканцы переживут смерть своего создателя. Кардинал признал, что не может гарантировать Райми выживание, но он загадал, чтобы даже смерть не стала ему помехой. Капак Райми обдумал его слова и сделал шокирующее заявление, которое полностью изменило ход событий этого вечера. Он сказал «мистеру Дораку», что будет его преемником, возглавит его империю и сделает все зависящее от него, чтобы воплотить мечту Кардинала — получить во владение весь мир. Только Кардиналу придется заплатить. Райми сказал, что не желает ждать. Если Кардинал хочет, чтобы он принял бразды правления, ему придется уступить их ему немедленно. Роль тени его больше не устраивает.

Я знал, что требование Райми вполне приемлемо — Кардинал и так умирал, — поэтому ожидал, что он сразу же согласится. Но Кардинал попытался спустить все на тормозах. Он сказал, что мог бы поделиться с Райми многолетним опытом, знаниями и мудростью и оставаться у того под рукой в качестве советчика. Но Райми это не устраивало. Он сказал, что не собирается больше играть в игры Кардинала и не будет ждать, пока тот умрет, каждый день справляясь о его здоровье и строя планы на будущее, которое может не наступить никогда. Он должен знать наверняка. И добавил: «Край крыши вон там, мистер Дорак».

Вами замер, когда это услышал, и змеи на его скулах, казалось, нервно задрожали.

— Что не так? — спросил я.

— Он не может прыгнуть, — ответил Вами, хотя было похоже, что он говорит сам с собой. — Он не должен.

— Ты так привязан к этой старой сволочи?

— Мне на него наплевать. Но если то, что он говорит, правда, если я — одно из его творений, тогда после его смерти я исчезну.

— Да будет тебе, — ухмыльнулся я, — только не говори, что ты поверил хотя бы чему-то из этой муры…

— Тихо! — прошипел он.

Кардинал попытался переубедить Райми. На крыше уже находился Форд Тассо, который прятался за металлической надстройкой, а теперь по зову Кардинала появился, таща за собой связанную Аму Ситува с кляпом во рту. Ту самую молодую женщину, которая помогла мне установить связь между Присциллой и Эллен и которая, судя по всему, была любовью всей жизни Райми. Я был уверен, что это не случайно, но в данный момент мне некогда было об этом думать.

Кардинал снова повел себя так, будто впереди у него годы и годы: он пытался уговорить своего преемника дать ему пожить, хотя бы для того, чтобы сохранить Аму, которая тоже была аюамарканкой.

Райми заколебался. Затем предложил Кардиналу стереть Аму, а потом вернуть, только в этот раз сделать бессмертной, как его. Кардинал ответил, что это не получится, и начал объяснять почему, но именно в этот момент Вами выдернул из уха наушник.

— Что ты делаешь? — спросил я, когда он бросился к двери.

— Кардинал прыгнет! — прокричал он. — Я должен его остановить. Я не хочу умирать, только не так.

— Ты не сможешь его остановить.

— Могу попытаться! — прорычал он.

— Но он все равно умрет. Он… — Я начал рассказывать про опухоль мозга Кардинала, но Вами уже и след простыл: он взлетел по лестнице, как белка, действуя поспешно первый и единственный раз в своей идеально просчитанной жизни.

Взяв его наушник, я вернулся к прослушиванию мыльной оперы, теперь в стереоварианте, и заключал пари с самим собой, как она завершится.

Райми предал Аму Ситува и велел Кардиналу прыгать. Я слышал шаги старого козла, когда тот шел к краю крыши, его голос, который теперь был еле слышен. Он уже подошел к самому краю, когда из распахнувшейся двери на крышу вылетел Паукар Вами с криком «Стойте!».

— Вами знает? — обратился Кардинал к Райми, и тот сказал ему про «жучка».

Мне было жаль своего отца, который угрожал Кардиналу выстрелить в него, если тот попытается прыгнуть. Кардинал заставил Паукара Вами опустить пистолет, с издевкой сказав: «Я тебя создавал убивать, а не спасать».

Вами пообещал, что убьет Капака Райми, если переживет смерть своего создателя. Кардинал усмехнулся, попрощался с Тассо, Вами, Амой, потом пожелал Райми жить долго и перешагнул через парапет.

Выдергивая из ушей наушники, я бросился к окну, но не успел увидеть падение легендарного властителя города. Однако смог рассмотреть его труп, распластавшийся на бетоне. Руки раскинуты в стороны, как будто он пытался лететь. Вокруг уже начали собираться потрясенные гвардейцы. Спустя пару минут это место почернеет от скопища тех, кто пожелает связать себя с этой страницей кровавой истории.

Я хотел было сразу снова надеть наушники и послушать, что делается на крыше, но меня остановили две мысли. Сначала я подумал о том, что, когда весть о смерти Кардинала распространится, вокруг Дворца выстроится кордон, и моя встреча с Биллом окажется отсроченной на несколько часов, а то и дней. Второе соображение было не вполне четким. Я не поверил невообразимой истории, рассказанной Кардиналом, но не мог не прикидывать невольно, как это отразится на мне, если она правдива. Если его слова не чушь собачья, то зеленый туман вскоре накроет город и прочистит всем мозги. Люди забудут про Аму Ситува, Паукара Вами и Леонору Шанкар. Аюамарканцы станут призраками, как те, что значились в списке моего отца.

Что, если Билл один из них?

Безумная мысль, но страха потерять его в царстве сновидений оказалось бы достаточно, чтобы заставить меня действовать, если бы я уже не бежал сломя голову к лестнице.

Я слетел на нижний этаж и выскочил на задний двор, не останавливаясь, чтобы забрать носки и ботинки. Не мешкая, оседлал велосипед и направился к воротам в ограде, стремясь как можно быстрее отдалиться от здания; когда крутил педали, поднял голову и увидел, к своему ужасу, поднимающиеся над крышей плотные пряди зеленого тумана, напоминающие гигантские щупальца.

Я невольно остановился, ощущая сверхъестественный страх всем телом, и подумал, что все сказанное Кардиналом правда. Затем пришел в себя, решил обогнать туман и поехал к воротам так быстро, как только мог. Гвардейцы у ворот уже стали ограничивать въезд на территорию комплекса и выезд за его пределы. Если бы не мой золотой допуск, меня бы завернули, как и всех тех, кто пытался выйти за ворота. Как бы там ни было, меня выпустили без споров, хотя, уверен, промешкай я еще пять или десять минут, и Франк или Тассо распорядились бы не выпускать вообще никого.

Свернув направо от Дворца, я заметил знакомый мотоцикл, принадлежавший Вами. Я затормозил, соскочил с велосипеда и подбежал к мотоциклу, желая проверить, не оставил ли Вами ключ в замке зажигания. Он не отличался рассеянностью, но случай был особый, Вами торопился узнать все подробности об аюамарканцах, поэтому мог утратить концентрацию внимания. К моей радости, ключ оказался в замке зажигания, и брелок в виде высохшей головы раскачивали резкие порывы ветра.

Я вскочил на мотоцикл, завел мотор и рванул с места, опережая накатывающие волны тумана, стараясь не думать о том, что, по воле ужасного совпадения, занял место выпавшего из седла отца.